- Вот и этот тип, - в темноте приглушенный шепот Кристофа прозвучал едва слышно. – Взгляните сами, капитан. Холёный, гад!
- Это уже не важно, потому что жить ему осталось минуты две, – Алан Милфорд буднично принял протянутую ему подзорную трубу и аккуратно приложил её к правому глазу. Если бы кто-нибудь мог видеть эту пару, то решил бы, что перед ним опасные сумасшедшие. Ведь только безумец попытается использовать подзорную трубу ночью в джунглях, да ещё завалившись в густой подлесок. Однако и капитан, и его старший помощник своими габаритами внушили бы опасения самому беспристрастному наблюдателю, а висящее на их поясных ремнях оружие развеивало последние сомнения в их миролюбии. Капитан Милфорд был всего тридцати лет от роду, но и на Тортуге, и в затонувшем год назад Порт-Ройяле его знали как удачливого и смелого дельца. Почти все были в курсе, что он – капер на французской службе, но сам он лишний раз ни слова об этом не говорил. Высокий, широкоплечий, с залихватским светлым чубом Алан мог показаться романтическим персонажем, но в данный момент специально вымазанная грязью для ночной засады одежда и верная абордажная сабля на поясе лишали его всякого флёра. Его старший помощник, Кристоф Реншо, был ещё более массивным и крепким, хотя только что разменял четвёртый десяток. Последние пять лет он действовал вместе с Аланом и ничуть не сомневался в мастерстве последнего.
- Так вот он какой, - задумчиво прошептал Милфорд, наведя подзорную трубу на светившееся окно высившейся неподалеку гасиенды. За изгородью и парой каких-то сараев возвышался аккуратный двухэтажный дом с крыльцом, но без особых излишеств, вроде колонн или фонтана. Здесь и проживал богатый плантатор Хорхе Гассет, на которого неделю назад навёл грабителей его беглый камердинер, негр Хулио. Марон [1] доверительно рассказал в таверне на Тортуге капитану главный секрет. А секрет плантатора был очень прост: он не доверял банкам и хранил все свои немалые сбережения в обычных сундуках прямо дома. Беглых рабов он вовсе не боялся, даже, по слухам, был женат на мулатке, а больше ему никто не мог бы угрожать на всей Эспаньоле. Алан не стал выспрашивать, откуда взялось такое спокойствие, резонно рассудив, что быть наивным – тяжкий грех. Присмотревшись в подзорную трубу, Милфорд различил силуэты двух мужчин, сидевших в ярко освещённой комнате возле самого окна. Судя по всему, они пили вино за столом, так как верхушка горлышка графина чуть виднелась над подоконником. Плантатор, стареющий усач с изящным пробором седых волос, облокотился на подоконник и что-то говорил своему собеседнику, худощавому мужику, сидевшему в глубине комнаты и поэтому почти неразличимому. «Наивный плантатор», - усмехнулся про себя Милфорд. – «Это же надо – владеть такими огромными землями, а жить на отшибе, возле самых джунглей и даже не потрудиться забор нормальный поставить». Кроме кабинета Гассета, в доме светились ещё два или три окна, и на их фоне четко выделялся шагающий туда-сюда парень с мушкетом в руках. Не то охрана, не то сторож, он не внушал притаившимся за околицей каперам ни малейших опасений. Дом отделяла от леса низкая каменная изгородь, достигавшая взрослому человеку лишь бедра. Хозяйственные постройки и жилища рабов находились ближе к полям, то есть шагах в ста от дома, к которому примыкали лишь два сарая. Даже конюшни рядом не было, вероятно, плантатор ценил тишину.
Алан внимательно всмотрелся в небо. Мириады звёзд светили очень ярко, но луна ещё толком не взошла. Капитан точно знал, что в ближайших зарослях, разделившись на пары и тройки, его матросы ждут сигнала к атаке, которым послужит мушкетный выстрел. Если всё сделать быстро, то рабы и надсмотрщики только глаза продерут к окончанию всей операции. Да и что бы смогла сделать перепуганная дворня с сорока опытными морскими разбойниками? Ещё двадцать членов экипажа дисциплинированно ждут возвращения товарищей на борту корвета, в уютной бухте неподалёку от Ла-Веги. Если всё пойдёт нормально, то завтра утром все каперы уже будут на борту, и корвет «Деловой парень» понесёт их прочь от испанского берега Эспаньолы. Но чтобы дело «пошло», нужно уже и самим что-то начинать. Поэтому капитан, не примериваясь, быстро и решительно вылез из зарослей. Стараясь не стучать сапогами по утоптанной земле возле ограды, он на ходу сложил подзорную трубу и сунул её в кожаное кольцо на поясном ремне. Следует отметить, что самодельный, оплетенный срезанными лианами халат, которым маскировался капитан, скрывал под собой лишь тонкую рубаху и узкие штаны, на которых не было карманов. Поэтому все необходимые вещи капитан крепил к широкому поясному ремню. Так, слева покачивалась абордажная сабля, а справа – пистолет с ударным замком и подзорная труба. На всякий случай за голенищем правого сапога покоился кинжал с узким клинком, но Алан надеялся, что не придётся вступать в серьёзную схватку. Легко, словно кошка, Милфорд перепрыгнул через оградку и бесшумно потянул из ножен саблю. Он отчётливо слышал, как шаркает ногами по земле прогуливающийся под окнами усадьбы сторож. Капера отделяли от него какие-то десять шагов. Если парень с мушкетом хотя бы на секунду отвлечётся от созерцания земли под ногами или звёздного неба, то он увидит приближающихся к нему капитана и вынырнувшего из джунглей старшего помощника.
Чтобы облегчить себе движения, Алан повёл плечами, сбрасывая маскировочный халат. Ещё не успела тяжелая от нашитых лиан ткань хлопнуть о землю, как капер прыгнул к проходящему мимо него сторожу. Краем глаза тот заметил движение и начал поворачиваться, для самоуспокоения снимая с плеча оружие. На этом жизнь ночного стража закончилась, потому что острый, как бритва, слегка изогнутый клинок перерубил его шею почти от края до края. Левой рукой капитан подхватил с падающего тела мушкет, убедился, что курок взведёт, и наугад выпалил в одно из светящихся окон. В тот же миг подлесок пришёл в движение: укутанные маскировочными халатами фигуры выскакивали на двор, сбрасывали тяжелые покровы и бежали к усадьбе. Залаял где-то цепной пёс, капитан дёрнул дверную ручку и с разочарованием убедился, что наивный плантатор всё же запирает замки на ночь. Но такой вариант развития событий всё же был предусмотрен: в дверное полотно ударили три небольших абордажных топорика, полетели щепки, и через какую-то секунду несколько человек ворвались в прихожую. В противоположном конце дома послышался звон выбиваемого окна, сопровождаемый французской руганью. Значит, Кретьен с двумя товарищами тоже подбежал к усадьбе.
Капитан бегом поднимался по широкой лестнице, сопровождаемый Кристофом и Диком, придурковатым молодым парнем, в прошлом юнгой с торгового корабля. Остальные нападавшие рассредоточились по комнатам первого этажа, выбивая двери и переворачивая всё вверх дном. Ещё десять человек, вооруженных ружьями и пистолетами, попрятались за примыкающие к усадьбе сараи, готовые отбить атаку всполошенных выстрелом рабов, но пока никто не рвался узнавать, что происходит. В узком коридоре второго этажа Милфорд столкнулся с каким-то парнем и, не разбираясь, схватил его левой рукой за рубаху. Это оказался совсем молодой человек, почти юноша, который неистово рванулся и попытался вцепиться капитану в горло обеими руками. Крепкий и рослый Милфорд поборол бы его без особого труда, но сейчас он очень спешил в плантаторский кабинет, поэтому просто швырнул юношу на Кристофа. Старший помощник, в свою очередь, подхватил парня и бросил уже на Дика, который встретил падающего юнца ударом абордажного топорика по голове. И каперы, словно ничего не случилось, побежали дальше. Вот они, две сомкнутые двери с витыми ручками, в который просто обязателен хлипкий замок. Алан распахнул их сильнейшим ударом ноги.
Так и есть, пожилой плантатор и его гость сидят за маленьким столиком, держа в руках полупустые бокалы. Вблизи Хорхе оказался всё таким же величественным и изящным, словно добросовестный чиновник. Он воззрился на ворвавшихся громил с сердитым недоумением, будто перед ним лишь слуга пролил воду из чайника. Зато его собутыльник, щуплый мужичок с непроницаемым лицом, облаченный в потрепанный тёмный сюртук, аж вскочил со стула, намереваясь что-то сказать или сделать. Но не успел, потому что сабля Кристофа буквально распластала его от правого плеча до левого бедра. Будучи настоящим силачом, старший помощник добавлял себе дополнительный бонус в рукопашных схватках, используя клинок с зазубренным лезвием. И теперь это страшное оружие буквально разрубило плантаторского гостя пополам. Впрочем, каперы были давно привычны к таким зрелищам, а хозяин кабинета, похоже, не воспринимал происходящее всерьёз.
- Вы совершили фатальную ошибку, сеньоры, - по-испански произнёс он, оторопело рассматривая каперов. Вместо ответа Кристоф пнул его сапогом в лицо с такой силой, что опрокинул на пол вместе со стулом. Не давая Гассету придти в себя, капитан придавил его к полу, поставив ногу ему на грудь и уперев саблю в плантаторскую щеку.
- А теперь говори, где держишь свои сбережения. Быстро!
По-испански капитан изъяснялся сносно, но основную убеждающую нагрузку взяли на себя сабельное остриё и тяжелый взгляд его серых, как ненастное море, глаз. Тем более что с первого этажа донёсся женский визг, заглушаемый парой хлёстких затрещин и матерной руганью кого-то из моряков. Плантатор, наконец-то, понял, что это не шутка и не ошибка, и придушенно ответил:
- В подвале мои деньги, в трёх сундуках. Но вам отсюда не уйти, сеньоры!
- Завали хавало, - пнул Гассета в пах Дик. Повинуясь кивку Милфорда, он бросился проверять наличие богатств. Почти в тот же миг в кабинет вошёл улыбающийся щербатым ртом Кретьен, огромный лохматый негр в матросской жилетке. Будучи язычником, он носил на шее какой-то мешочек, именуя его «гри-гри», что, впрочем, не добавляло ему благочестия и гуманизма. Этот марон слыл в команде «Делового парня» самым отвязанным и беспощадным пиратом, что ему только льстило. И теперь он нёс в одной руке объёмистый свёрток, а другой тащил за собой тщедушного старого негра в изношенной длинной рубахе. Вероятно, невольник собирался ложиться спать и уже снял штаны, а теперь не успел их надеть. Ничего не поясняя, Кретьен швырнул старого негра капитану, а тот поймал его точным ударом кулака в челюсть. Дедок плюхнулся на пол рядом с хозяином, и марон с неизменной улыбкой сорвал с неизвестного предмета тряпки. Все увидели африканскую ритуальную маску мастерской работы, вырезанную из черного дерева и отлакированную до блеска.
- Это что же, - удивился Милфорд, убирая ногу с груди Гассета, но только затем, чтобы отвесить ему солидного пинка. Старый негр перепугано залопотал по-испански:
- Сеньоры, это я своими руками вырезал! Но вещь уже продана!
- Раз так, то ты её и понесёшь, - Алан строго посмотрел на негра, и тот мигом замолчал. С первого этажа послышался счастливый возглас Дика:
- Капитан! Мы нашли сундуки!
- Отваливаем, - гаркнул в ответ Милфорд, с размаху опуская саблю точно на горло плантатора. – Кристоф, бери деда и маску и за мной!
Прыгая через две ступеньки, капитан и Кретьен спустились на первый этаж, где человек семь грузили на строительные носилки три окованных железом сундука средних размеров. Все три пары носильщиков, кряхтя от тяжести, вытащили драгоценный груз на крыльцо. Со стороны хозяйственных построек и поселка рабов слышался неясный шум, будто там что-то праздновали. Однако понимавший испанскую речь почти как родную английскую и рабочую французскую Алан расслышал ключевые слова: «чужие» и «нападение». Пока не загремел набатный колокол, нужно было срочно уходить. Капитан настрого запретил поджигать что-либо и стрелять без особой необходимости, но, судя по репликам, местные уже догадались о вторжении и теперь готовились принимать ответные меры. Как только на крыльцо выскочили Кристоф и увлекаемый им старый негр с маской в руках, капитан велел:
- Возвращаемся на корабль! За мной!
Его каперы были неплохо вымуштрованы им, бывшим лейтенантом королевского флота, и поэтому дисциплинированно поспешили следом, со всех сторон обступив три пары носильщиков с вожделенной ношей. Ещё во время дневного марша к гасиенде Милфорд приказал своим людям вырубить узкую, но четкую тропинку в джунглях, чтобы не было нужды выходить на проторенные дороги. Теперь же все они бежали трусцой по этой самой тропинке, а впереди на всякий случай двигался Кретьен с мачете наготове. Все понимали, что раньше рассвета им вряд ли удастся добраться до корабля, но спешили убраться от ограбленной гасиенды подальше.
План был прост по своей наглости: ранним утром высадиться в диком месте, за день тайком добраться до поместья, дождаться темноты и напасть. Вряд ли перепуганные невольники да пара надсмотрщиков отправятся докладывать о грабеже в Санто-Доминго по ночным джунглям. Они дождутся рассвета, а в это время каперы уже будут в бухте, грузить добычу на верный корвет. И потом пусть хоть все солдаты и боевые корабли испанской Вест-Индии ищут «Делового парня», им его ни за что не поймать, потому что он находится под защитой французской короны. По закону Милфорд числился французским капером [2], но в последнюю пару лет на Карибское море пришло затишье. Англия, Франция и Испания не воевали между собой, флибустьеры, промышляющие «по беспределу» перебазировались в Провиденс и даже к Мадагаскару, так что развернуться с каперской лицензией стало не на ком. Тогда-то бывший английский лейтенант и придумал этот промысел: нападать на удаленные от берега испанские гасиенды при условии, что там есть большая сумма наличных денег. Водя дружбу с маронами, он часто выспрашивал у них в пьяных беседах о сбережениях их бывших хозяев. Так ему удалось с малой кровью и минимальным риском обчистить пару гасиенд на Кубе и даже в Новой Гранаде [3]. Французские колониальные власти и администрация Тортуги раз за разом выгораживали Милфорда, потому что он соблюдал два важных правила: не нападать на англичан и французов, извечно недолюбливающих друг друга торговых партнеров, и всегда делиться с губернатором портового города, где бросил якорь после операции. На этот раз куш обещал быть таким большим, что капитан надеялся немало преумножить сумму на своём легальном счете в банке Порт-о-Пренса. Имелись у него кое-какие сбережения и у ростовщика на Тортуге, которые никогда не сможет проверить ни один ревизор, но Милфорд понимал, что не сегодня-завтра островному притону будет положен конец. Поэтому он видел своё скорое будущее в виде легального, не связанного с насилием рантье или негоцианта в Порт-о-Пренсе. Только до тех славных дней желательно иметь неучтенную заначку на Тортуге и не продавать верный корвет. Впрочем, если всё пойдёт по плану и на этот раз, то можно будет «перекрашиваться» в торговца хоть завтра. Осталось лишь до корабля добраться и плыть во французскую столицу Эспаньолы, навстречу новой, легальной и изобильной жизни.
Обо всём этом на бегу думал капитан, время от времени прихлопывая обнаглевших москитов. Его часто называли Счастливчиком и Везунчиком, потому что в самых рискованных ситуациях он выходил сухим из воды. Вот и сейчас, когда вся бегущая команда пропотела и манила к себе кровососущих насекомых, лишь два или три кровопийцы спикировали на Милфорда, за что тут же и поплатились. Всё всегда получалось, получится на этот раз и будет получаться впредь, твердил себе капер. После получаса бега по ночным джунглям, дурея от духоты, Милфорд скомандовал:
- Стой! Привал!
Вся команда дружно повалилась на землю, раздались хлопки ладоней по телам в поисках москитов, зазвенели крышки фляжек, тут и там отдувались бросившие тяжесть носильщики, которых теперь должны были заменить товарищи. Вымотанный столь неожиданной пробежкой, старый невольник, бережно держащий маску в руках, буквально рухнул под пальму, стараясь хоть как-то восстановить дыхание. Имеющий хорошую физическую подготовку Алан почти не запыхался и теперь навис над стариком, раздумывая что с ним делать дальше.
- Слышь, дед! Ты встать на ноги сможешь?
- Не…знаю, - старик буквально задыхался, стараясь при этом не уронить маску на землю. Присевший рядом на корточки Кристоф говорил только по-французски, но его квадратная свирепая физиономия, окаймлённая клочковатой чёрной бородой, произвела на старика адекватное впечатление. Негр инстинктивно отодвинулся от старшего помощника и даже поднялся с земли. Капитан прикинул, что к чему, и поинтересовался:
- Ты хочешь быть рабом у французов? Я могу продать тебя в Порт-о-Пренсе.
- Никто не хочет быть рабом у французов, - кое-как успокоил дыхание старик. Алан мысленно согласился с ним: лучше быть неполноправным гражданином в испанской колонии, чем говорящей мебелью у французских хозяев. Ведь согласно «Чёрному кодексу» рабов даже Бог не защищает. Поэтому Милфорд из самых добрых побуждений мог зарубить негра прямо сейчас, но он привык везде видеть финансовую выгоду и воспринимал раба не как похищенного человека, а как подлежащую продаже добычу.
- Как тебя зовут, дед?
- Диего, - отозвался невольник. – Убей уж лучше сам меня, но не вези к французам.
- Короче так, Диего, - посуровел капитан. – Я продам тебя там, где сойду на берег. А дальше, если хочешь, сам наложишь на себя руки. Только ты мне скажи, правда ли ты сам сделал эту маску?
- Сам, сеньор. Я ещё в Африке вырезал маски, хотя и давно это было. Да только не обо мне речь, - старик с сожалением смотрел на силуэт Милфорда, темнеющий в ночных джунглях. – Большую ошибку ты совершил, сеньор. Непоправимую! То, что ты сделал на гасиенде, никто не смел бы во всём мире сделать.
- Пошёл ты, маразматик, - Алан несильно пнул Диего в бедро. – Кем ты меня пугаешь? Ранчадорес [4]? В гробу я видал твоих охотников за беглецами! Подъём!
Пока отдохнувшие каперы вскакивали на ноги и поднимали носилки с добычей, капитан на миг задумался. Ранчадорес, испанские охотники за беглыми рабами располагают собаками и неплохими ружьями, хорошо ориентируются в джунглях, и с ними лучше не связываться. Вот только первый гонец с ограбленной гасиенды достигнет соседского поместья или даже Санто-Доминго только утром, значит, ранчадорес будут подняты по тревоге около полудня. К этому времени капитан и его команда уже будут видеть вдали берег бухты Гонаив и, может быть, даже маяк Порт-о-Пренса. Так что опасаться нечего. Даже если в Ла Веге стоит на рейде какой-нибудь испанский военный корабль, то никто ведь не оповестит его команду о произошедшем, и погони не будет. Сейчас Франция и Испания не воюют, поэтому испанские моряки не стреляют без причины по всем кораблям под французским флагом.
Команда продолжила обратный путь по вырубленной среди лиан тропинке. Каперы быстро утомились от бега, и капитан разрешил перейти на шаг. Чего уж теперь спешить, когда команду отделяют от разграбленной гасиенды несколько миль? Двигаясь быстрым шагом, Алан посматривал на своих людей. Не предел мечтаний, но и с такими подручными он проворачивал дела на загляденье. Взять того же Дика – дурак дураком, шагает вразвалочку, как по пристани. Невысокий, жилистый капер мог бы сойти за молодца, если бы не оловянные глаза без единой мысли и приоткрытый рот. Когда-то он был юнгой на британском торговом корабле, откуда и дезертировал при первой же возможности, примкнув к Милфорду в Порт-Ройяле. Ему лет восемнадцать, но уже успел собственноручно зарубить семь человек. Понятно, что не из удовольствия, что дрался в абордажных схватках, но никакого другого пути в жизни этого матроса капитан не видел. Однако, если заинтересовать Дика добычей и припугнуть кулаком или саблей, то выполняет каждое указание не хуже любого другого моряка. Или тот же здоровяк Кристоф – груда мускулов, помноженных на боевые и навигационные навыки; один из многих морских разбойников, ничем не хуже и не лучше других. О Кретьене и говорить не приходится – отпетый мясник, побывавший в рабстве у французов и поэтому ненавидящий всех и вся. Скитаться бы им по морям в поисках лёгкой жизни, если бы не собрал эту разношерстную компанию капитан на своём корабле. А вот у самого Алана планы были грандиозными. Сначала разбогатеть, что уже фактически удалось. Потом легализоваться, для чего он и разорился на каперскую лицензию и чего уже почти достиг. А уж потом следовало войти в законный бизнес. Пусть во французских колониях, англичане-то не простят своему бывшему морскому офицеру дезертирства никогда, но ведь нет разницы между богатством в Нассау и богатством в Порт-о-Пренсе. Принципом Милфорда всю жизнь было: «Кто смел, тот два съел». С самой учёбы в Морском корпусе он верил в свою счастливую звезду и следовал за ней, невзирая ни на чьи советы. Нет авторитетов, есть легковерные трусы, подбадривал себя он. И судьба его хранила: ни пуля, ни клинок, ни петля не положили конца его бесшабашной жизни. Другое дело, что каждую свою операцию он тщательно готовил, собирая информацию по крупицам. Свободной охоты Алан не признавал, предпочитая точечные налёты на дома и торговые корабли, когда точно известно, сколько возьмёшь и кто это охраняет. А ещё раз за разом капитан благодарил судьбу за то, что не связан ни с одной страной присягой, и ни с одной торговой компанией контрактом. Дружба дружбой, но свои интересы он всегда ставил на первое место.
Ближе к трём часам ночи команда устроила длительный привал у невысокого холма, который служил для каперов ориентиром. Если обогнуть его с запада, то попадёшь на дорогу, ведущую в Ла-Вегу. Там всего-то ничего уже идти будет, но сегодня никто из моряков не собирался в тот небольшой франко-испанский посёлок. Зато, если обойти бугор с востока, то уже через милю можно выйти в тихую, укромную бухту, где сейчас дожидается своего экипажа корвет «Деловой парень». Так что осталось отдохнуть минут сорок и преодолеть последнюю милю минут за двадцать-двадцать пять. Некоторые каперы настолько приободрились, что даже закурили трубки. Из сорока человек на такой рискованный шаг отважились только пятеро, но капитан не стал их ругать: почему нет? Дело-то уже почти сделано. Капитан осторожно присел на один из сундуков с добычей, бережно поглаживая окованную железом крышку. «Здесь покоится наш куш», - облизнулся Милфорд. – «Ради этого стоило рискнуть. И если бы даже плантатор приготовился к защите и дал нам бой, всё равно я попытал бы счастья. Уверен, что в любом случае мне бы повезло. Ведь кто смел, тот и два съел». Капер прислушался к ночным джунглям, будто ища подтверждения своей правоты. Шелестела листва, покрикивали неведомые птицы, шуршала трава под телами лягушек и змей. Будучи морским волком, Алан не разбирался в лесной жизни, но сейчас ему показалось, будто к лесной мелодии добавился какой-то новый, негромкий, но неправильный звук. Капитан обернулся к разговорившимся морякам, чтобы прикрикнуть на них и потребовать тишины, но за него это сделал душераздирающий возглас поставленного часовым Дика:
- Полундра!!!
Ему вторили несколько матерных восклицаний, и каперы стихийно начали вскакивать с земли. В ту же секунду из зарослей могучим прыжком выскочил огромный дог и устремился прямо к Милфорду, разевая широкую клыкастую пасть. Капитан молниеносно выхватил левой рукой пистолет и, почти не целясь, выпалил в приближающееся чудовище. Пуля была направлена в голову страшилища, но из-за быстрого, не выверенного прицела попала в собачью грудь, заставив дога завалиться на бок и сучить могучими лапами. Вслед за выстрелом капитана начали стрелять и остальные моряки. Причём, если некоторые из них действительно подверглись атаке неизвестно откуда взявшихся собак, то остальные даже не поняли, в чём дело, и палили по зарослям наугад. Из джунглей сразу же раздались редкие ответные выстрелы, окончательно подтвердившие страшную догадку Милфорда: «Ранчадорес! Но откуда? Как они успели нас выследить?».
Дик оказался сбит с ног очередной собакой, но вовсе не загрызен. Принадлежащий охотникам за беглыми рабами дог был натаскан сваливать беглеца и сжимать зубами ту или иную часть его тела до приближения проводников. И теперь пёс сжал плечо капера, словно тисками, хотя тот, не успев выхватить топорик, молотил по туловищу дога кулаками и отчаянно кричал. Кристоф перерубил пса буквально пополам, обрушив поперёк его спины свою зазубренную саблю. Ещё несколько матросов прикончили бросившегося на них пса дружными ударами клинков, а три или четыре собаки были застрелены ещё на подходе. Зато ответный огонь нападавших пришёлся на одного из каперов, куривших трубки. Целясь в его огонёк, неведомые стрелки вогнали в грудь и голову несчастного курильщика не меньше пяти пуль.
Воспользовавшись секундным затишьем. Милфорд сунул разряженный пистолет за пояс и выдернул из ножен саблю. Запоздало выкрикнув команду «К бою», он лихорадочно огляделся в поисках нападавших. И они не заставили себя долго ждать: из влажного мрака джунглей быстро, но без суеты выплывали огни факелов, взяв каперов в плотное кольцо. Поскольку моряки расстреляли заряженные пули по собакам и наугад, а перезарядить оружие не успели, то сразу же началась рукопашная схватка. Нападавшие молча набросились на моряков, используя увесистые дубины и разряженные ружья, каперы пустили в ход своё холодное оружие. Так, Алан первым атаковал приближающегося верзилу с дубиной. Тот, судя по всему, привык иметь дело с безоружными или неискушенными в рукопашных схватках беглыми неграми, потому что, не примериваясь, обрушил своё оружие сверху вниз на капитана. Попади он, и череп Милфорда оказался бы серьёзно травмирован. Но капер вовсе не был новичком по части фехтования и, ловко увернувшись, точным выпадом рассёк сухожилия на правом предплечье громилы. Тот вскрикнул, выронил дубину и отшатнулся на своих подоспевших товарищей. Каждый из них замахивался дубиной, и капитану пришлось снова отскочить. Прыгая спиной вперёд, Милфорд споткнулся о сундук и растянулся на земле, инстинктивно подняв саблю. Над ним навис какой-то тип с факелом, высвечивая капитана среди сундуков и прошлогодней листвы. Алан выдернул из-за голенища кинжал и вскочил на ноги, при этом вонзая короткий клинок в бок факельщика. В этот момент ему неслабо попали дрыном по спине. Капитан почти услышал хруст и треск своих ребер. Он зашатался и почти упал, наудачу размахивая саблей перед собой. На помощь командиру пришёл Кретьен, пустивший в ход обе руки, в которых он сжимал мачете и катцбальгер [5]. Короткий и лёгкий немецкий клинок рассёк воздух, и тут же послышался чей-то полный боли крик. Мачете наткнулось на блок, поставленный дубиной, и тут же увязло в дереве. Здоровяк, орудовавший этим дрыном, мощным рывком выдернул мачете из руки марона. К этому моменту Милфорд преодолел боль и точным выпадом сабли рассёк противнику живот. Верзила выронил оружие и упал на колени, обеими руками затыкая получившуюся рану. Злопамятный Кретьен тут же разрубил ему голову от темени до зубов катцбальгером.
Встреченные яростным и умелым сопротивлением, ночные пришельцы отступили обратно в джунгли, но кольца не разжали, о чём свидетельствовал хоровод факелов вокруг сбившихся в кучу каперов. Моряки стояли спина к спине, словно при абордаже их судна превосходящими силами противника. Да так оно, собственно, и было: против сорока каперов противник имел около сотни физически крепких мужиков. Те члены команды Милфорда у которых было личное огнестрельное оружие, быстро перезаряжали его, а из джунглей по ним снова уже постреливали из ружей. Пули ранчадорес срезали лианы и ветви, отсекали щепки от пальмовых стволов, но пока не попадали в пригнувшихся каперов. Заряжая пистолет, Алан быстро сосчитал потери. Один из носильщиков застрелен в начале схватки, один или два матроса оглушены дубинами, так и лежат без чувств. Плюс к тому Дик сильно помят напавшим на него псом, хотя боевого задора не потерял и кое-как держит абордажный топорик; да ещё одному парню из команды дубиной перебили руку. В свою очередь рукопашная схватка стоила нападавшим человек пять убитыми и не меньше десяти человек раненными. Если бы бой происходил при дневном свете, потери обеих сторон были бы не в пример выше, но благодаря темноте больше половины ударов и выстрелов попали в пустоту.
- Капитан, что делать-то, - подал голос Кристоф, с ног до головы забрызганный кровью, ни одна капля которой не была его собственной. «А, правда, что делать», - вскинулся про себя Алан, привалившись к одному из сундуков. Саблю он положил перед собой, а в правой руке сжимал пистолет со взведенным курком. Можно выстрелить в один из факелов, надеясь поразить его носителя. Но что это даст? В рукопашной схватке клинки каперов представляют собой более серьёзное оружие, чем дубины ранчадорес. Можно отбить ещё две-три атаки, но к испанцам с минуты на минуту прибудет подкрепление. Ведь если они каким-то фантастическим образом узнали об ограблении гасиенды и даже успели перехватить грабителей, то, скорее всего, вся округа уже в курсе дела. Вот-вот к месту схватки начнут стекаться окрестные охотники и земледельцы, прихватив свои мушкеты и топоры. Зная мягкое отношение испанцев с невольниками, можно предположить, что прибежит и пара сотен негров с дубьём. Поэтому занимать оборону было просто глупо. Сдаться? Только не испанцам. Если англичане или голландцы могли бы и поторговаться, сохранить жизнь за какие-нибудь сведения о французах, то испанцы обычно вешали пиратов и разбойников без лишних разговоров. Что же остаётся? Только прорываться в бухту, пока количество противника не перешло в качество. И, разумеется, сундуки следует взять с собой, чтобы вся операция не прошла зря.
- Слушай мою команду, - прорычал Милфорд. – Прорываемся к кораблю. Сундуки беречь, как мать родную! Стрелять только в упор! За мной!!!
Он первым рванулся по тропе в направлении бухты. За ним тут же бросились остальные, сгрудившись вокруг шестерых матросов покрепче, которые подхватили носилки. Как только моряки сдвинулись с места, к ним со всех сторон снова бросились ранчадорес, выдавая себя факелами и восклицаниями по-испански. Тропинка оказалась перерезана едва ли не десятком вражеских бойцов, но пара выстрелов и клинки Алана, Кретьена и Кристофа расчистили команде путь. И вот, отстреливаясь от выскакивающих на тропу ранчадорес, время от времени пуская в ход сабли, каперы быстрым шагом уходили в сторону моря. Преследователи изредка стреляли в них, но не попадали, точно так же, как ни один пиратский стрелок не мог быть уверен, поразил он цель или нет. Поняв, что моряки не являются лёгкой добычей, охотники за беглецами теперь не рвались в ближний бой, хотя и не отставали. Алан, держа саблю наготове, изо всех сил подавлял сковывающий тело страх мыслью, что бывало и хуже. Врагов много и они не трусы, но ведь везло же ему до этого? Повезёт и сейчас. Вот с минуты на минуту, почти за следующим поворотом тропы ждёт бухта, где покачивается на предрассветных волнах «Деловой парень». Сейчас они погрузятся на него и помчатся по морю навстречу лёгкой жизни и новым приключениям.
Каперы вывалились на небольшой каменистый пляж. Вот уже видны огни стоящего совсем недалеко от берега корвета, темнеют у кромки воды перевёрнутые шлюпки. Человек пять тут же принялись спускать их на воду, остальные встали стеной вокруг поставленных на землю сундуков с деньгами. Ранчадорес не выскакивали из леса, зато их стрелки теперь хорошо видели моряков на фоне моря и ночного неба. После первого же их выстрела с новой позиции один из каперов безмолвно повалился на мелководье с раздробленной головой. Как только моряки начали стрелять в ответ, присел, держась за пробитое насквозь плечо Кристоф. Вскидывая снова заряженный пистолет, Милфорд заметил, что захваченного на гасиенде старого негра с командой нет. Вероятно, при прорыве о нём попросту забыли. «Интересно, что стало с его маской», - отстраненно подумал капитан, выстрелив по направлению одного из факельных огоньков.
Наконец, зашлёпали по воде днища шлюпок и вёсла. Теперь каперы бросились к своему спасению, перебрасывая через борта сундуки и свои тела. По морской традиции Алан отступал последним, хотя ранчадорес так и не осмелились ещё раз схватиться врукопашную. Запрыгнув в шлюпку, Милфорд машинально оглядел себя. Вид был не из лучших. Мало того, что одежда грязна, как ночь (это и планировалось для маскировки), так ещё и разорвана во многих местах об ветви. В драке капитану оторвали один из рукавов почти по самое плечо, что придавало ему комичный вид. Впрочем, морщащийся от боли Дик выглядел так, будто его корова изжевала. Особенно, если учесть, что его левое плечо едва не перекусил пополам натасканный на людей дог. Теперь, когда лодки с каждой секундой всё сильнее удалялись от берега, Кретьен сноровисто перевязывал плечо юноши, а бойцы, имевшие огнестрельное оружие, беспорядочно палили по темневшим на берегу джунглям. Оттуда им вяло отвечали, пули шлёпали по воде неподалёку от шлюпок, но это всё уже было несерьёзно.
Вот уже и борт «Делового парня», и его пушки, хмуро выглядывающие из бойниц, хотя для прицельной стрельбы по берегу было далековато, и флаг, неразличимый на фоне тёмного неба. Но капитан хорошо знал, что изображено на знамени: золотая лилия на чёрном фоне, флаг французских каперов. Мол, пираты династии Бурбонов.
- Готовьте лебёдку, - крикнул капитан собравшимся у борта матросам, не принимавшим участия в высадке. – Сундуки поднимать будем.
***
Рассвет застал «Делового парня» возле залива Ла-Веги. Сам маленький городок находился в глубине вытянутой бухты, и поэтому стоявший на мостике Алан едва различал очертания домов. Сильный ветер нёс корвет на запад, к Тортуге и бухте Гонаив, поэтому капитан только собрался улыбнуться своим мыслям. Подождёт Тортуга, надо в Порт-о-Пренс, легализовать испанские деньги. Но, увы, первый же взгляд на Ла-Вегу моментально погубил радужное настроение Милфорда. Ведь вдоль гавани, стремительно раскатывая паруса, двигался фрегат под британским флагом. В тот день Англия, Франция и Испания не воевали между собой, но боевой корабль почему-то вызвал опасения у морского волка. Ни разу ему не доводилось сражаться с англичанами, зато пару раз славно гулял в Порт-Ройяле. Опасаться было совершенно нечего, но от фрегата исходила какая-то невысказанная угроза. Если бы пришлось сражаться, то у «Делового парня» не было против него ни единого шанса что в скорости, что в огневой мощи, что в количестве команды. Англичане только лишь отваливали от испанского берега и ловили парусами ветер, но у капитана ворохнулось иррациональное, нехорошее предчувствие. Обернувшись к закуривавшему рядом трубку Кристофу, Милфорд велел:
- Хорош раскумариваться! Готовь пушки к бою, да заряди книппель.
- Книппель, - на секунду опешил старший помощник. – В кого стрелять-то?
Сейчас, когда опасность миновала, здоровяк разомлел, подставив восходящему солнцу мускулистый обнаженный торс. Загорелое тело капера было покрыто какими-то неряшливыми татуировками, в которых соседствовали распятия, русалки и цепи. Всё это сине-чёрное художество пересекали два параллельных сабельных шрама от правой ключицы до левого нижнего ребра. Моряк объяснял их происхождение уклончивой фразой: «Все слабаки в мире фехтуют одинаково». На простреленном плече теперь красовалась не очень чистая повязка, означавшая, что суровый капер получил ещё один памятный шрам. Алан высоко ценил его боевой и навигационный опыт, но сейчас не собирался ничего объяснять:
- Выполнять!
Пока удивлённый старший помощник поднимал канониров и гнал их за книппелями, Алан поднёс к лицу подзорную трубу. На палубе фрегата полным ходом шло оживление, похожее на подготовку к бою. Занимали места стрелки морской пехоты, за красные камзолы прозванные омарами, заканчивали установку парусов матросы. Если фрегат выйдет из гавани и возьмёт курс на запад, то ветер окажется для него попутным, и тогда уж он в два счёта нагонит «Делового парня». А что будет тогда, Милфорд тут же уяснил, поскольку обе носовые пушки английского корабля выпалили в сторону корвета. Одно ядро дало сильный перелёт, а второе плюхнулось в воду возле самого носа «Делового парня». В данный момент корвет на всех парусах проходил почти перпендикулярно выплывавшему в открытое море фрегату. Поэтому Алан в своей манере скомандовал:
- Свистать всех наверх!
Пока матросы строились, он успел гаркнуть канонирам, чтоб стреляли по фрегату книппелями. Всем стал ясен его замысел; пока артиллеристы брали верный прицел, стрелки рассыпались вдоль бортов, заряжая свои мушкеты. Если британцы успеют выйти из бухты, а на это им потребуется не больше двух минут, то смогут повернуться к корвету бортом. Тогда им хватит одного залпа, чтобы закончить бой. Единственный выход: не дать им покинуть гавань. Для этого чья-то безымянная, но светлая голова и придумала книппеля – соединённые цепью пары ядер, при попадании разрывающие вражеские паруса на клочки и даже срубающие мачты противника. Хороший залп книппелей может остановить почти любой корабль, если только он не использует гребную тягу.
- Огонь, - гаркнул старший канонир, и все тринадцать пушек левого борта «Делового парня» дружно гаркнули, окутываясь сизым едким дымом. Отдача слегка качнула идущий на всех парусах корвет, сбив тем самым прицел стрелкам, но для ружейного выстрела всё равно было ещё далековато. Капитан придирчиво уставился в подзорную трубу, стараясь отследить траекторию полёта книппелей. Мысленно он поздравил своих артиллеристов: почти все сцепленные пары ядер прошли через нижний парус на фок-мачте вражеского корабля и посекли дальнейший такелаж. Один из книппелей словно бритвой отсёк бушприт фрегата и крепящиеся к нему снасти. Увы, на этом ядра не прекратили своего вращения, пройдясь по баку на уровне колен английских матросов. И какой-то «омар»-ротозей за одну секунду остался без обеих ног. Это было уже серьёзно, гораздо серьёзнее обмена выстрелами. Одно дело – постреляли малость, никто никого не задел, шутка такая неуместная. Совсем другое – раненный или убитый королевский солдат или матрос. Это явное нападение, которое равносильно объявлению войны для военных и торговых кораблей и прямая дорога на виселицу для каперов.
«Но англичане первыми начали», - смятенно подумал Милфорд. – «Ни с того ни с сего обстреляли меня. Это так принято теперь, что ли? Хотя для любых разбирательств им меня надо догнать, а этого они уже не смогут». Алан был полностью прав: паруса фрегата сильно пострадали от попаданий каперских книппелей, и теперь даже самый подходящий ветер не дал бы кораблю даже среднюю скорость. Англичане выбыли из погони, толком даже не начав её. Так, вероятно, подумал и британский капитан, потому что фрегат начал заворачивать обратно к Ла-Веге. На «Деловом парне» раздался дружный вопль ликования, но поднявшийся с орудийной палубы Кристоф был далёк от веселья:
- Чего это «омары» вытворяют? С ума сошли?
- Похоже на то, - пожал плечами Алан. Этот вопрос и ему не давал покоя. Просто так в море ничего не случается. Даже флибустьеры редко позволяют себе без предупреждения напасть на чей-то корабль. Обычно хотя бы один раз сигналят флажками, предупреждая: «Либо вы сделаете то-то и то-то, либо вам крышка». Англичане же открыли огонь без предупреждения, да ещё и попытались выплыть из бухты, как из засады. Вероятно, они не просто выходили из гавани, а специально караулили там каперский корвет. Но почему? Тем более что знамя Милфорда ясно давало понять: он служит французам, то есть является союзником Англии. Хотя не всё ли теперь равно? Главное – добраться до Порт-о-Пренса, а там видно будет, что делать дальше. Скорее всего, то же, что и планировалось: поместить свою долю награбленного в банк и подумать, как вклиниться в легальный бизнес. Давно пора, благо, средства теперь позволяют, да и репутация почти чистая. Только один вопрос не давал капитану покоя. Он поманил пальцем Кретьена, разряжавшего так и не выпалившие в этой стычке мушкеты:
- Слышь, а куда делся тот негр с маской?
- Да уполз куда-то во время перестрелки, - пожал плечами марон. – Маску нечаянно в драке растоптали, хотя не велика потеря. А негр тот…того.
- Чего?
- Колдун, - поморщился капер. – Когда только мы начали стрелять по собакам, он на колени упал и палочкой стал вокруг себя веве рисовать.
- Чего рисовать?
- Знак того или иного божества. У нас так ещё с Африки повелось: чтоб вызвать духа и попросить его о чём-нибудь, например, о защите, надо в первую очередь его знак изобразить.
- Ладно, - махнул рукой Милфорд, всматриваясь в горизонт, где вот-вот должны были проступить туманные очертания Тортуги и мыса Ле-Кап, отделяющего бухту Гонаив от моря. – Не важно уже, куда он делся. И без него забот хватает.
- Куда мы теперь, - поинтересовался Кретьен. – На Тортугу?
- Нет, в Порт-о-Пренс. Хватит по притонам околачиваться.
- Это Вы вовремя заметили, - вмешался завладевший подзорной трубой Кристоф. – На горизонте эскадра в три вымпела. Флаг пока не вижу, но плывут, явно, из Гонаива.
Милфорд прильнул к окуляру и разглядел на горизонте три небольших судна, очертаниями похожие на корветы. Плохо дело, это могут быть и испанцы, и вообще кто угодно. Идти им навстречу нельзя, а, значит, путь в бухту Гонаив отрезан. Придётся сворачивать к Тортуге. Впрочем, ладно, можно пару дней и в этом притоне покрутиться. Не всё ли равно, где показаться врачу и пополнить припасы? Капитан приложил руку к ноющему тупой болью боку. Удар дубиной по ребрам в ночной схватке не прошёл бесследно, и Алан подозревал, что пара ребер в лучшем случае треснула.
- Рулевой! Курс на Тортугу, - рявкнул он и пояснил. – Для тупых: норд-вест!
Занятые повседневными обязанностями матросы и не заметили изменения курса. Кто-то драил палубу, кто-то присматривал за парусами, Кретьен закончил разряжать мушкеты и попросился в кубрик, сославшись на усталость. Милфорд и сам был не прочь подремать пару часов, но маячившие на горизонте военные корабли не давали ему покоя. На протяжении полутора часов он стоял на мостике, всем своим видом изображая безразличие, а на самом деле ища в своих недавних действиях ошибку. Проворачивая свои операции, Алан всегда стремился избегать огласки и излишнего кровопролития. И ему на этот раз всё удалось: убиты лишь плантатор и его домочадцы, даже дворня не попала под удар; ранчадорес понесли кое-какие потери, но это было в схватке, так что им грешно жаловаться. Но почему охотники за беглецами так легко и быстро перехватили его команду? Почему английский корабль открыл огонь, хотя на Карибском море сейчас мир всех со всеми? Какой поступок каперов вызвал такой резонанс? Всё ведь как всегда!
- Французы, - крикнул вперёдсмотрящий, для убедительности указывая рукой на приближающиеся корветы. Изменение курса позволило «Деловому парню» хорошо разминуться с маленькой эскадрой, пропуская её вдоль берега Эспаньолы на восток. Но, странное дело, французские корветы сразу же повернули на северо-восток, медленно приближаюсь к каперам с левого борта. Они шли почти что против ветра и не могли перерезать плывущему на всех парусах пиратскому кораблю путь, однако намерение их капитанов, судя по всему, было именно таким. Присмотревшись в подзорную трубу, Милфорд действительно различил на их мачтах белые знамёна с золотыми лилиями династии Бурбонов. Что ж, это облегчает жизнь: моряки регулярного флота Франции не станут нападать на своих же каперов ни при каких обстоятельствах. Спустя минуту, Милфорд смог даже прочитать название флагмана военной эскадры, пижонски вышитое крупными буквами на парусе: «Блуа». Точно – это военная эскадра, в последние две недели околачивавшаяся на рейде Порт-о-Пренса: корветы «Блуа», «Дельфин» и «Сент-Мишель». Что же могло их выдернуть в море? Не иначе как началась какая-то война? И тут ответ последовал сам собой: сигнальщик на носу «Блуа» начал показывать флажками стандартный вопрос: «Назовите себя и свой курс!». По команде Алана сигнальщик на борту «Делового парня» ответил: «Корвет «Деловой парень». Курс – Тортуга». Следующее распоряжение французов буквально ошарашило Милфорда: «Встаньте на якорь и готовьтесь к досмотру». Такого себе никто ещё не позволял по отношению к нему, особенно, свои. Разумеется, сражаться с кораблями под французским флагом Алан ни за что бы не стал, да и шансов против троих у него нет было. Зато ветер в парусах был ему очень на руку: корветы не смогли бы его догнать ни при каких обстоятельствах. Поэтому встревоженный капитан передал через сигнальщика им ответ: «Невозможно». Сигнал с французского флагмана окончательно поставил его в тупик: «Встаньте на якорь или по вам будет открыт огонь». Такими командами не разбрасываются! Что-то очень серьёзное привело в эти воды французскую эскадру, настолько серьёзное, что она может потопить и своего союзника. А ещё Алан отчетливо понял, что французам нужен именно он, что это не ошибка или недоразумение. Поэтому капитан скомандовал:
- Полный вперёд! Поставить все паруса! Курс прежний!
Корветы ещё не подошли на дистанцию артиллерийского выстрела, но упрямо пытались выйти на огневой рубеж. «Деловой парень» стремительно уходил от них к показавшемуся вдалеке берегу Тортуги. Местная гавань прикрыта рифами, и вход в неё для кораблей военного флота любой страны чреват большими проблемами. На этом острове рады любым пиратам и каперам, даже испанским, хотя остров формально находится под властью французской короны, но при этом по неписаному закону ношение военной формы на острове запрещено. Каждый из остановившихся на острове моряков может быть в розыске, поэтому любое появление на Тортуге официальных лиц вызовет против них бурю насилия. Добраться до острова означало для Алана оставить в прошлом любые неприятности.
Погоня длилась часа три. Французы не приблизились к удирающему корвету ни на шаг, хотя и не отстали от него, быстро поймав ветер. Судя по всему, преследовать Милфорда их вынуждала не личная воля, а строжайший приказ начальства. Наконец, когда остров Тортуга встал перед «Деловым парнем», подобно стене, корветы начали разворачиваться. Милфорд мысленно поздравил самого себя и приказал входить в бухту Бас-Тер, морские ворота вольного острова.
День уже близился к вечеру, и солнце струило яркие, красноватые лучи на высившуюся над островом Черепашью гору, оставляя в тени расположившийся у её подножья небольшой портовый городок в тени. Зато сверкающее в солнечных лучах море буквально швыряло на волнорезы настоящие водяные бугры. По обеим сторонам бухты, врывшись в скалистые холмы, виднелись артиллерийские батареи по двадцать орудий в каждой. Сорок пушек – не очень серьёзная защита, но на рейде покачивались не меньше тридцати разнокалиберных кораблей. Пара корветов под «весёлым Роджером», пираты из Берегового братства, решительная и суровая братва, возле них грациозно ждал своего часа фрегат под каперским флагом англичан – чёрным полотнищем с золотым Union Jack. Вокруг этой «авторитетной» компании раскачивались на волнах бриги и даже отнятые у торговцев каравеллы. Разноцветные флаги выдавали полный беспредел своих хозяев: сабли, черепа, кости, русалки и пронзенные сердца указывали, что каждый из этих кораблей сам за себя. Это вольные флибустьеры, публика жадная до денег и не боящаяся никого и ничего. Иметь с ними дело Милфорду приходилось, и он усвоил одно: чем эти типы дальше, тем лучше. Впрочем, присутствовал бриг французских каперов, возле которого «Деловой парень» и пришвартовался. Всегда лучше, когда рядом свои. Поручив казначею провести дележ добычи, включая вынесенные несколькими умельцами из плантаторского дома золотые канделябры, Милфорд собрался на берег. Переодеваясь в капитанской каюте в выходную одежду, он параллельно советовался с задумчиво покуривающим трубку Кристофом:
- Как думаешь, на берегу без неприятностей обойдётся?
- Капитан! Вас неспроста называют Счастливчиком. Не могут же все проблемы найти нас в один день. Мы за эти сутки уже почти всё, что можно, перебрали. Но могу пойти с Вами. Мало ли, что?
- Не стоит. Как только казначей каждому выдаст его долю, проследи, чтобы на борту остались вахтенные, и отпускай команду. Два дня берега гарантированны всем. Что будет потом, пока не знаю.
Капитан запахнул тонкую белую рубаху, заправил её в модные тёмные бриджи и буквально впрыгнул в сапоги с раструбами у колен. Однако он не пренебрег и поясом с оружием. Всё те же абордажная сабля и пистолет, жаль, что кинжал остался в теле зарезанного ранчадорес. Придирчиво осмотрев себя в зеркало, Милфорд прицепил на пояс тугой кошелёк и вышел на сходни. Прямо за трапом начинался совсем другой мир: уже на пирсе о чём-то спорили, оживленно жестикулируя, одетые в рванье смуглявый гамбузино и косоротый метис, чуть дальше мочился прямо в море белокурый верзила, судя по виду, скандинав, а с берега доносилась музыка, сопровождаемая разноязыкой речью. С набережной гордо смотрели в небо флагштоки, на которых развевались знамёна Франции (чуть выше других), каперов всех стран и неизменный «весёлый Роджер» Берегового Братства. Машинально поправив эфес сабли, Алан шагнул на трап, позволив атмосфере притона нести себя куда угодно.
Тортуга была весёлым местом, в котором каждый моряк, имеющий деньги в кошельке, мог делать всё, что заблагорассудится. Из многочисленных таверн неслись пьяные вопли, сопровождаемые игрой лютен и скрипок; возле «красных фонарей» прыгали друг пред другой жизнерадостные матросы, обсуждая женские прелести и вероятность заражения малопочтенными болезнями; возле пары ростовщических лавочек было, наоборот малолюдно, потому что немногие пираты и каперы думали о завтрашнем дне. Угрюмо смотрелись несколько огромных пакгаузов – купцы на Тортуге хоть и водились, но большой погоды не делали. У подножья горы виднелся довольно скромный дом губернатора, французского чиновника, который не имел здесь почти никакой власти. Никаких патрулей на улицах здесь отродясь не расхаживало, поэтому каждый из гуляк имел под рукой оружие. Все знали, что непреложный морской закон запрещает выяснять отношения на борту корабля, но не возбраняет это делать на берегу. И многочисленная отдыхающая на Тортуге публика состояла из людей, далеко не склонных решать вопросы словами, а не кулаками. Негры, мулаты, метисы, креолы, англичане, французы, испанцы, скандинавы, португальцы, голландцы и немцы, богато и бедно одетые, пьяные и трезвые были объединены здесь только двумя чертами: висевшим на поясах оружием и сквозящей во взглядах готовностью к его применению. Здесь редко убивают на смерть, потому что каждый прохожий так же опасен, как и ты сам, но угроза «влететь» по-крупному гораздо выше, чем в любом другом порту. Вот уже идёт драка: несколько французов сцепились с парой негров. Все мертвецки пьяны, поэтому в ход идут лишь кулаки, а сабли и пистолеты напрочь забыты. А вот обратная ситуация: за углом таверны готовятся к дуэли угрюмый «хоген-моген» [6] и какой-то матрос испанской внешности. Толпящиеся вокруг них зрители подбадривают обнажающих кортики дуэлянтов. Вероятно, это решается какой-то давний спор, раз схватка спланирована заранее.
Однако капитан Милфорд пока не собирался отдыхать. Его ждали два важных дела, прямо вытекающие из ночной схватки с ранчадорес и перестрелки с английским кораблём. Посмотрев на заходящее солнце, Алан определил их очередность и двинулся прогулочным шагом вдоль таверн. Тот, кого он искал, был большим любителем выпить, особенно, за чужой счёт. Милфорда здесь хорошо знали, многие на ходу здоровались с ним, он тоже кивал в ответ, но всем видом показывал, что пока очень занят. Это потом, ночью можно будет нагрузиться ромом и завалить в один из борделей. Самые разные, по преимуществу чернокожие девушки будут к услугам капитана каперов. Но сначала дело!
- Капитан Милфорд… гы-гы… Здорово, - из распахнутых дверей кабака вывалился тощий, мелкий негр и буквально повис на шее у Алана. При таком комарином весе спиртное было противопоказано этому типу, но он, похоже, очень злоупотреблял им. Одет чернокожий пьяница был в настоящие лохмотья, а из оружия имел только старенький кортик. «Совсем опустился, скотина», - констатировал про себя капитан. – «А ведь я два раза уже пристраивал этого придурка в путёвые команды». Вслух же он сказал совсем другое:
- Хулио, дружище, пошли-ка поболтаем, по кружечке прихватим. За мой приезд!
- Это мы всегда готовы, - пьяно расплылся негр и последовал за капитаном в узкий проход между кабаком и каким-то складом. Убедившись, что вокруг нет свидетелей, Алан цепко ухватил негра за мятую и грязную рубаху и крепко приложил его спиной к стене. Ударившись затылком, Хулио попытался вырваться, но последовал второй такой же удар. Впившись взглядом в расширившиеся глаза пьяницы, Милфорд тихо и зловеще произнёс:
- На кого ты меня навёл, козёл помойный?
- Я у него в рабстве два года жил, - со страху Хулио мигом протрезвел. – Его зовут Хорхе Гассет.
- Мне до фонаря, как его зовут. Кто он такой? Почему за него весь остров поднялся за один час?
- Ещё бы остров не поднялся…, - помедлил Хулио и тут до него начало доходить. – Так ты что, напал на плантацию?
- А ты думал, я у него милостыни попрошу, - взъярился капитан, с каждой секундой всё сильнее понимая, что есть какая-то тонкость, о которой он не знал. Очень важная тонкость, из-за которой, возможно, вся его жизнь теперь изменится. Злясь на Хулио за его непонятливость, и на себя за опрометчивость, и на весь мир за его непредсказуемость, Милфорд ещё раз припечатал негра спиной к стене, почувствовав, как от этих рывков у него самого разболелись повреждённые рёбра. Хулио же теперь понял всё и явил миру зрелище стремительно бледнеющего негра:
- Капитан, ты что наделал? Я же тебе сказал про Гассета без задней мысли, просто так сказал. Мол, красиво жить не запретишь.
- Что я наделал, - свирепеющий Алан швырнул Хулио на землю и изо всех сил ударил ногой в живот. – Говори, гнида!
- Плантатор Гассет…, - подавившись от боли, негр всё-таки закончил. – …родной брат испанского губернатора Вест-Индии.
- Вот, б…, - теперь настал черёд Милфорда поперхнуться. Это же надо было так влипнуть! Губернатор испанской Вест-Индии распоряжается всеми испанскими колониальными городами и военными кораблями от Сан-Августина до Панамы и от Кампече до Куманы [7]. Если будет надо, то чиновник такого масштаба прочешет каждую милю Карибского моря и островов. Если кто-нибудь донесёт (а донесёт обязательно), что Милфорд на Тортуге, то, возможно, испанский колониальный флот всеми силами обрушится на неё. Будет кровавый, затяжной штурм, но губернатор такого калибра может позволить себе столь масштабные мероприятия. Остаётся, правда, невыясненным вопрос, почему начали без предупреждения стрелять англичане. Алан в сердцах плюнул на сжавшегося в пыли негра и пошёл обратно на улицу. К его удивлению, превозмогая страх, Хулио вскочил и побежал за ним. Буквально повиснув на капитанской руке, он спросил:
- А старого негра ты не видел? Его зовут Диего.
- Негр ему понадобился, - капитана душила ярость. Он развернулся и с размаху врезал Хулио кулаком в челюсть, а поскольку Алан был крепким мужиком, то пьяница отлетел обратно в проулок, растянувшись на земле. Милфорд был не прочь ещё пару раз приложиться к харе этого болтливого недомерка, но следовало теперь решать возникшие проблемы, а не срывать злость. Поэтому он лишь буркнул первое, что пришло на ум:
- Крышка твоему негру.
Быстрым шагом Алан двинулся по улице, спеша в таверну с невзрачным названием «Гнездо». Как уже говорилось выше, на Тортуге хватало негоциантов, скупающих добычу и не гнушающихся кровавыми пятнами на рулонах привозимого моряками шёлка. Но лишь один из купцов здесь пользовался непререкаемым авторитетом, и его услуги стоили здесь дороже любых других. Это был даже не ростовщик, а загадочный торговец информацией, которого все называли с придыханием «Дипломат». Никто толком не знал, откуда он взялся и кем был до появления на острове. Поговаривали, что Дипломат в недавнем прошлом – офицер французской разведки, сохранивший обширные связи с коллегами и агентурой. И за определённую плату он вполне мог достать каперский патент отпетому уголовнику или организовать амнистию флибустьерскому капитану, разыскиваемому по всем Карибам. Говорили, что Дипломат даёт и беспроигрышные наводки на щедрый куш, от которого всегда имеет четверть. Когда-то именно он помог Милфорду избежать розыска за дезертирство с британского военного флота. Теперь Алан быстро нашёл нужную таверну, редкое опрятное здание с выбеленными стенами и застеклёнными окнами. И днём, и ночью здесь бывала только самая фартовая публика, и даже сейчас, на закате, у дверей высились двое хмурых громил. На Тортуге не принято было держать вышибал, потому что на любой, даже самый тяжелый кулак легко находились сабля или пуля. Но «Гнездо» - место особое. Милфорд не сомневался, что эти здоровяки виртуозно владеют висящими на их поясах палашами.
Капитан вошёл в освещённый скупым солнечным светом зал с высоким потолком, где за чистыми столами степенно пили пиво и ром несколько капитанов и старших офицеров каперских и пиратских кораблей. Здесь не кричали, не матерились, не играли в кости, лишь покуривали трубки и вполголоса обсуждали дела под мелодичный аккомпанемент пары скрипок. Трактирщик, пожилой голландец со шрамом на лбу, по слухам, бывший флибустьерский канонир, приветливо окликнул Милфорда:
- Как делишки, капитан?
- Не очень плохо, - нехотя улыбнулся Алан и присел к стойке. – Мне бы Дипломата. Примет?
- Посмотрим, - пожал плечами трактирщик и отошёл в задние помещения. Через минуту он вернулся и без комментариев налил капитану кружку светлого пива. Так он всегда делал, если Дипломат предлагал посетителю подождать. Ждать так ждать, пожал про себя плечами Милфорд и поднёс выпивку ко рту.
Время шло, солнце окончательно скрылось за Черепашьей горой, в «Гнездо» пришли ещё несколько пиратских капитанов, важно расположившись за столами и заведя тихие, деловые разговоры. Алан приканчивал уже третью кружку, когда трактирщик кивком поманил его к лестнице, ведущей в мезонин. Допив пиво, Милфорд поднялся наверх, остановившись перед дверью, чтобы отдать саблю и пистолет какому-то угрюмому одноглазому парню с серьгами в ушах. Вот он вошёл в небольшую, чистую комнату, освещённую тремя свечами. За маленьким столом его ждал пожилой мужик в тёмно-синем сюртуке. От пытливого взгляда капитана не ускользнула аккуратная причёска каштановых с проседью волос Дипломата и его орлиный, волевой взгляд. Вся поза и лицо «авторитета» выражали мрачную властность, хотя на тонких губах змеилась принужденная улыбка. Он так всегда держался: пытался притвориться добрым дядей, первым другом и товарищем всякому просителю, хотя на самом деле всегда преследовал какие-то свои, не только корыстные интересы.
- Присаживайтесь, капитан Милфорд, - приветливость совсем не шла к резким чертам лица Дипломата, поэтому он для пущей убедительности тут же налил в тонкий, высокий бокал красного вина. – Располагайтесь, как дома. Ну и наделали Вы дел, доложу я Вам.
- Вот это мне и интересно, - осторожно принял бокал капер. – Что же я такого натворил, что теперь все встречные и поперечные меня недолюбливают?
- Для начала скажу, что Вы смельчак, - усики-стрелочки собеседника качнулись в такт улыбке, но глаза оставались холодными. – Это же надо прикончить родного брата испанского губернатора Вест-Индии. На такое осмелится либо безумец, либо глупец. Теперь испанцы начнут настоящую охоту за пиратами и каперами, вешая каждого из них за Ваше дело. И назначат за Вашу голову огромную награду.
- Это я знаю. Но по пути сюда меня обстреляли англичане и едва не задержали французы. Им-то я что сделал?
- О-о, тут наша история принимает совсем детективный оборот. Видите ли, прошлой ночью начальник разведки французской Эспаньолы отправился из Порт-о-Пренса к своему давнему осведомителю, этому самому Хорхе Гассету. Не знаю уж, что должен был сообщить Гассет, да только наш отважный разведчик оказался зарублен прямо там, в его кабинете. И понятно, что все, кто видел Ваш корабль, сразу же пересказывали эту новость друг другу. Слух о расправе над плантатором облетел остров за какой-то час. Вы ещё не вышли из усадьбы, а конный гонец достиг Ла-Веги и оповестил местных ранчадорес. А ещё через час о налёте знали и на французской половине острова. К утру даже губернатор Порт-о-Пренса был в курсе того, что начальник разведки убит на испанской территории каперами с корабля «Деловой парень». Такие выходки непростительны. На Ваши поиски была направлена эскадра во главе с корветом «Блуа». Приказ один – живым или мертвым доставить Вас в Порт-о-Пренс для дознания по этому делу.
«Хорошо, что я не разминулся с французами», - ошеломленно подумал капитан. – «А то бы так и приплыл к виселице». Вслух же он спросил:
- А при каких делах тут англичане?
- Это совсем небывалое совпадение, - потёр руки Дипломат, будто рассказывал о приключениях третьего лица. – Капитан британского фрегата «Морской змей» прослышал о чёрном знахаре, замечательном резчике по дереву по имени Диего Салазар, который давно живёт у Гассета. И ещё два месяца назад заказал у него африканскую ритуальную маску, обладающую целебными свойствами. У капитанского сына, видите ли, больное сердце, и отец решил сделать сыну подарок. Может быть, надеялся, что так излечит своего отпрыска. Сынишка уже, в общем-то, юноша, горел желанием лично познакомиться с Диего. Поэтому, когда «Морской змей» бросил якорь в Ла-Веге для пополнения запасов питьевой воды, сын с разрешения отца арендовал лошадь и отправился на гасиенду забирать маску, расплачиваться за неё и, главное, познакомиться с чёрным знахарем. Диего, по слухам, обещал лично осмотреть его. Не знаю уж, какой диагноз он поставил молодому человеку, да только тело капитанского сына было найдено на ограбленной гасиенде с разрубленным черепом. И безутешный отец узнал об этом от конного гонца в тот момент, когда ранчадорес спешили перехватить Вас на суше. Только неподходящий ветер помешал британцам замкнуть кольцо вокруг Вас с моря. И если Вы удивлены тому, что Вас обстреляли, подумайте о том, что сделал бы с Вами англичанин, попади Вы в его руки на суше. Сын-то у него был единственный!
- Час от часу не легче, - вздохнул Милфорд, вспомнив безвестного юношу, зарубленного Диком в тёмном коридоре плантаторского дома. – Я же ведь англичанам ещё и паруса порвал!
- Они об этом доложат, когда вернутся на Антигуа [8], - безучастно прокомментировал Дипломат. – Расскажите мне про этого негра, Диего. Буду признателен, ведь из моих знакомых пока никто не видел его лично. А слухи, как известно, всегда неполны.
- Самый обычный старый негр, который не хотел быть проданным французам, – криво усмехнулся Алан. – Маленький, седенький… обычный, короче.
- Совсем необычный, - взгляд Дипломата напрягся. – Диего Салазар уже лет двадцать как свободный человек и близкий друг плантатора Гассета. Лечит всех желающих странными, но действенными способами, по непроверенным данным, занимается колдовством. А ещё, употребляя своё влияние на плантатора и клиентов, помог многим невольникам французской Эспаньолы перебраться на испанскую половину острова, под защиту испанских законов о рабстве. Немало негров получило свободу по его покровительству. В среде рабов и маронов его уважительно называют Чёрный Папа. Неужели Ваш негр-матрос не рассказывал Вам об этом?
- Кретьен с Гваделупы, - машинально пробормотал капитан. – Но с этим знахарем у меня порядок: во время боя с ранчадорес он куда-то сбежал. Если охотники за беглецами его в суматохе не пристукнули, то живёт и здравствует.
- Ни один ранчадорес на Эспаньоле или Кубе не поднимет на Диего руки, - одними губами усмехнулся «авторитет». – Многие из них лечились у него или водили лечиться своих детей.
- Ну, так что же, - вернулась к Милфорду привычная напористость. – Вы можете мне помочь?
Для наглядности он отцепил от пояса кошелёк и положил перед Дипломатом. Тот легонько, как бы нечаянно сгрёб подношение и куда-то сунул. После этого всё так же наигранно заговорил:
- Ничего не могу сделать. Вы растревожили слишком серьёзные силы и вдобавок обозначили себя даже для тех, кто там и рядом не стоял. Но, чтобы Вы не платили просто так, дам своевременный совет. Направьте Ваш корабль к Мадагаскару. На Индийском океане и у мыса Доброй Надежды найдётся много дел для такого смельчака, как Вы. А вот испанских, французских и английских колоний там нет. Не думаю, что кто-то станет информировать британскую Ост-Индскую компанию о разорванном парусе военного фрегата в Карибском море.
- Далековато плыть, - призадумался капитан. – Придётся подготовиться, да и сбережения изъять у ростовщиков.
- Из Порт-о-Пренса Вы деньги никак не вытащите. А задерживаться на Тортуге не рекомендую. Уже завтра или послезавтра весть о гибели Гассета достигнет Гаваны и его любящего братца. Ещё через три-четыре дня здесь будут все силы испанского флота на Карибском море или хотя бы кубинская эскадра. Неужели Вы думаете, что Береговое братство станет принимать бой ради французского капера? Вас просто выдадут, чтобы испанцы не штурмовали остров. И это если французский флот не явится за Вами раньше. Убийство начальника колониальной разведки всё-таки серьёзное преступление.
- Значит, завтра заберу всё у местного ростовщика. Если приложить вчерашнюю добычу, то получится сумма внушительная, - сам себе сказал капитан. – А через два дня оповещу команду о курсе, распрощаюсь с несогласными, наберу новых и отчалю на восток. За два дня испанцы не пожалуют?
- Думаю, что нет, - Дипломат безразлично закурил трубку, давай понять, что аудиенция окончена. Алан залпом выпил вино и пошёл прочь. Выйдя из «Гнезда», он задумчиво брёл по улицам, на которых теперь почти не было прохожих. Обитатели Тортуги в этот час гуляли по кабакам, борделям и тавернам, некоторые пьянствовали в порту, но всё, что нужно было купить или продать, покупалось и продавалось только в светлое время суток. Из распахнутых дверей питейных заведений раздавались фривольные и удалые песни, слышалось пьяное бормотание, но капитана никто не отвлекал от невесёлых мыслей. «Мадагаскар далеко, и путь туда нелёгкий», - думал Милфорд. – «Но что с того? В Вест-Индию из Бристоля дорога тоже долгая была. Разве нет удачи удалому? Хотя ведь счастье было так близко – легальный бизнес, никакого риска, тишь да гладь». Однако капитан был реалистом и хорошо понимал, что самые радужные мечты ничего не будут стоить, когда на шее затянется петля. Так что либо трансатлантическое плавание, либо скорая гибель на испанской, французской или английской виселице. На счёт боевых качеств своего корабля и команды Милфорд не заблуждался: весь его промысел составляли внезапные налёты и засады, но никак не серьёзные сражения с готовым к схватке противником. Стремительно выйти из бухты и взять на абордаж растерявшееся купеческое судно – это одно, а вступить в перестрелку с хорошо подготовленным и оснащенным военным кораблем – совсем другое. Один на один «Деловой парень», в принципе, имел шанс на победу над военным корветом, если только команда явит свои лучшие качества, что далеко не факт. Но ведь на Милфорда объявлена охота! Да будь у него хоть фрегат или даже несколько фрегатов, он ничего не смог бы поделать против колониального флота. Поэтому выход один: через два дня, когда команда нагуляется, срываться на Мадагаскар. «И это не так уж плохо», - подбодрил себя капитан. – «Посмотрим, что в трюмах у португальских торговых кораблей».
- Эй, дружище, огонька не найдётся, - окликнул Алана какой-то невысокий марон со шрамом на шее, протягивая трубку. Милфорд покачал головой:
- Не курю.
Из-за угла улицы показался здоровенный, голый по пояс одноглазый негр и с висящим на шёлковом шнурке мешочком гри-гри на волосатой груди. «Откуда такие берутся», - про себя отдал должное телосложению прохожего Алан. – «Марон ведь, наверняка. Не завидую его бывшему владельцу».
- Капитан Милфорд, - обернувшийся на зов капер увидел выходящего из таверны Хулио, на скуле которого красовался огромный синяк, в том самом месте, куда несколько часов назад его ударил капитан. Пьянчуга приветливо махал рукой и, явно, собирался сказать что-то дельное. В тот же миг чернокожий здоровяк схватил Алана за запястья и сдавил их, словно тисками. Не понимая, что происходит, Милфорд рефлекторно двинул громилу коленом в пах. Верзила охнул и слегка согнулся, но капитанских предплечий не выпустил. Алан отклонился назад, чтобы врезать здоровяку в переносье лбом, как пару раз делал в кабацких драках. И в этом момент в спине капитана вспыхнул настоящий взрыв боли, от которого Милфорд закачался, утратив всякую способность к сопротивлению. За первым взрывом тут же последовал второй, после которого каперу показалось, что он плывет в воздухе на утоптанную землю улицы. Приземлившись на бок, Милфорд успел увидеть так и не закурившего марона, который вместо трубки теперь сжимал в руке окровавленный кортик. Сквозь стремительно сгущающуюся тьму капитан разглядел сплёвывающего на него Хулио. Плюнув, негр сквозь зубы процедил:
- Это тебе за Чёрного Папу, сволочь.
Глоссарий.
1 - Маронами называли беглых чёрных рабов, которые сбивались в джунглях в банды и служили постоянным пополнением для пиратских команд.
2 - Каперы – внештатные моряки флота той или иной страны, действующие по собственной инициативе. Набирались европейскими державами в XVII-XVIII вв.
3- ныне - Колумбия.
4 - Ранчадорес – охотники за беглыми рабами в испанских колониях, известные применением натасканных на людей собак.
5 - Катцбальгер («кошкодер» - нем.) – короткий меч немецких наемников, популярный среди карибских пиратов.
6 - Жаргонное прозвище голландцев.