Манифест Безумия - идейное предисловие к произведению "Мышление"
I.
1. Вектор бытия человека, как правило, направлен против боли и страхов, но видения воспевают обратную сторону бытия. Безумие (неважно, как это назвать там, где слова лишаются значений).
Не так уж и важно уйти из общества телом (Общества, которое нет смысла менять или критиковать - оно растворяется для индивида, оно его лес и пустыня. Иные слишком увлечены критикой. Это общество прекрасно настолько же, насколько ужасно. Но оно может быть и только прекрасным). Важно воспринимать тело во всех его проявлениях, в том числе свободным от сознания и себя (Кто сказал, что нельзя познать язык своего тела, научить его подчиняться? Тем самым можно отыскать нового друга, а также победить болезнь. Изучение языка тела равнозначно созданию нового вида языка). Человек - не венец, пальцы и руки, ноги и волосы способны на существование без него, более того - они того заслужили, на то имеют право.
2. Сегодняшнее человеческое существование целиком и полностью обращено в культ общества (себя), исторически легитимируемой социальной реальности, то закономерно вытекает из человеческого страха одиночества и боли, потери цивилизованности (разума), привитых ему (впрочем, такой взгляд еще слишком неглубок, он не ухватывает основ). Безумие - ключ к независимому, новому мышлению и опыту существования. Свести себя с ума искусственно - такую цель и пути ее осуществления представляет данный текст. Для становления безумия необходимо оставить общество, оставить свою личность, желания, мечты (необязательно). Осознать пустоту привычного бытия. Отыскать в себе странность, видеть странность в вещах. Покорить боль. Последняя стадия покорения боли - наслаждение болью, наслаждение депрессией, затмение древнего солнца страха боли. Мир, не способный принести боль - лишен веса, как идея и ценность, как способ реализации ценности и проекции личности. Нужно достигнуть такого отношения с болью, чтобы мир перестал привлекать, как пророк боли и счастья, тогда можно его оставить. Ни в коем случае при этом нельзя руководствоваться только страхом боли, обидой на общество, возможно, неосознанными, желанием вознести собственное Я. Боль - это прекрасно, это самая сущность мира. Человеку еще предстоит понять боль.
В разговоре человек никогда не стремился к словам своей сутью, всегда он заводит разговор в поисках эмоций, в стремлении к передаче эмоций, к распылению эмоций, к поклонению эмоциям (сколь бы даже ни были сложны предметы раздумий индивидуума, он не меняется сущностно, за этими размышлениями кроются простые мотивы, простые интенции, аффекты. За словами всегда стоит недостаток, потребность). И возможно научиться такому безумию: воспринимать не слова, но эмоции человека, его психические состояния, переходящие одно в другое - забыть язык. Так можно мыслить, это опыт мышления.
В обычных речах и идеях возможно научиться видеть некую целостность, некие высшие смыслы, выше их тривиальных воплощений в грамматическом предложении. Можно уловить их персону и отношения. Можно трактовать мир совершенно по-новому.
Возможна замена функций общества по отношению к личности на смежные, угодные функции эмоций и чувств. Все, что достигается в обществе и при помощи общества, можно достигнуть лишь прибегнув к чувствам и эмоциям, мышлению, самообману.
Проекция личности на реальность - следствие внутренних психологических процессов и ничего больше, оно не несет за собой никакой ценности, но в нем выражается только безволие человеческого сознания, достойного на большее, на лучшего обладателя. Человек не способен возвыситься над собой, не отделившись от личности и нормальности, он ограничен. Должно прийти ощущение ограниченности, которое станет отражаться в глазах при любом брошенном взгляде.
Не позволять своим голодающим по реальности пальцам передвигать чужие вещи - вещи реальности. Не позволять страху безумия убить безумие, но сделать его ступенью на пути без смысла.
Именно при помощи боли можно выдавить из старого человека нового (слишком древняя установка).
Только безумный человек может притязать на оригинальность, на сущностное изменение отношения с миром. Ибо нетривиальное мышление (то, что ушло дальше практичности и бытовых проблем) - это часто отклонение, осознанность - нарушение, глубинное проникновение в вещи - эволюционная ошибка. Но это именно то, что нужно, чтобы развеять скуку обыденности и застой современности (не ради эволюции и самосовершенствования, не ради эксперимента, без всяких причин). Безумец тем и отличается, что видит смыслы там, где для других существует лишь пустота, он преодолевает трехмерность реальности, воссоединяет внутреннее и внешнее.
Обычный человек слишком стабилен, он вписан в мир и не способен быть интересным, не способен к сметающим миры эмоциям, к перевороту бытия.
Можно позволить и такую мисинтерпретацию - мышление человека изначально появилось, чтобы его одурманить, разъединить с миром, увести вдаль от животного прямиком в ограничивающую форму безумия. Но что-то пошло не так. (Хотя человечество в любом случае движется к болезни, нужно всего лишь мыслить тысячелетиями).
Когда психические процессы, мышление, восприятие перестают быть автоматическими, все теряет целостность. Тогда возможно безумие. Безумие - готовность пропустить через себя все болезненные ощущения настоящего и будущего сразу, вместе с ними все счастье, все варианты, вообще все - как на смертном одре.
Безумие рождает слова и предложения, имеющие тысячи значений (но только при должном воображении безумца).
3. Возвысившийся над собой человек честно ненавидит себя, во всем себе противится (иные скажут, что презрение к себе контрпродуктивно, они порой слишком прагматичны, слишком реалисты и слишком любят обобщать; впрочем, любое суждение о себе, о мире - оправдание, рационализация, игра воображения, предающая красочные смыслы пустому. Но и это предложение - иллюзорно). Ему свойственно стремление к глумлению над всеми своими ценностями и мнениями, их отрицание, отделение. Самобичевание и самоистязание. Он каждый раз возвращается сам в себя, как водоворот смысла, раз за разом повторяется ход его мысли с удивительной точностью. Ему свойственно нежелание выбирать что-либо. Зло, совершаемое человеком необходимо, чтобы он научился наказывать себя и познавать боль. Кричать нужно о своем зле громче стервятника. И никогда нельзя пытаться доказывать что-либо, если то не обусловлено стремлением обрести утерянную ненависть к себе.
4. Необходимо влюбиться в мысли. Влюбиться в образ без очертаний. Все любимые предметы должны лишиться своих очертаний, чтобы обрести вечность.
Любовь - новая форма бытия, бытие заключенное только в эмоции, восприятие только эмоций из внешнего мира. Любовь можно заменить любым другим непрерывным состоянием, способным существовать вечность до необходимости отказа от него: так познаются новые восприятия и формы существования, утоляющие вечный голод языка познания, ибо привычное сознание - только единичное измерение.
5. Мотивацией человека, стремящегося за грань бытия, в место, где все теряет ценность, но обретает бесконечную глубину, должно быть его устремление прочь от всякой нормальности и предсказуемости, единичности (мнений, мыслей и предметов, которые могут проникнуть в мир лишь в устойчивом состоянии), стремление к рождению, к боли, к заполнению всего мира личностью, желаниями идей. Однажды идеи и мысли официально будут править миром, не люди.
6. Первый шагом к обретению иной реальности - отвлечение от внешнего мира, устремление всего внимания на мир мысли. Цель - научиться выпадать из места и времени, максимальная концентрация на ощущениях и мыслях, фантазиях, невидимом, но ощутимом интуитивно течении подсознания. Подсознание нельзя познать мыслью, нет допуска ей в чертоги властителей.
7. Осознание недостаточности логики, отрицание возможности преобладания логики, стремление к подсознательному, интуитивному, контурному мышлению, иному, не-мышлению. Мыслить сразу множества противоположных суждений как истину, при этом ни одно не клеймить "истинностью". Истина убивает большую часть человечества. Их истина, не являясь на самом деле таковой, болезненна. Неважно, что есть истина на самом деле, важно то, что таковой мыслится. Пусть будет истиной то, что дает волю, изменения, прорыв, контроль и хаос.
8. Люди, стремящиеся к безумию и к иному миру не должны говорить. Величайшая воля и доказательство величайшей воли - научиться молчать всегда, забыть о стремлении самовыражения, реализации своих чувств и мыслей, желаний. До автоматизма должны быть только доведены процессы утоления основных потребностей, вроде голода и жажды. Молчащий накапливает в себе необходимые условия для революции сознания. Ему должно преодолеть естественный страх безумия и забвения. Однажды удивление будут вызывать у него моменты его возвращения в реальность воспринимаемую органами чувств, обусловленные возможным случайным смещением его внимания, пугаться он будет всякого осознанного движения, перестанет воспринимать целое, как целое и единое. Тогда потеря связи с реальностью, временами приходящая после сна, станет для него постоянным домом, как ощущение и источником удовлетворения потребности в красоте. Потеряется так же привычная связь между знанием и сутью, проявится неспособность связывать и сравнивать между собой предметы внешней реальности.
Возможно смотреть на мир и все, ему принадлежащее, как впервые, забывая о всех прежних своих познаниях.
9. Всё существует одновременно, во всех своих вариантах, даже в тех, что не подвластны человеческому восприятию, истинная суть вещи - ее бесконечность и правдивость, ее вездесущность. Каждое единое противоположно представлению о себе. Невозможно понимание сути сознанием, необходимо чувственное понимание и чувственная реакция, участие подсознания. Каждый предмет по отдельности - это все другие предметы, но он именно этот предмет, а не другие потому, что все другие предметы по отдельности - это он (нужно сказать и так - это не он). Единое выражение - кощунство, но оно тоже путь.
10. Все эмоциональные реакции на мир стремящегося к безумию человека должны привыкать быть тусклыми или напротив яркими, но при этом (во втором случае) обязательно свободными, интуитивными, лишенными стыда и морали. Возможно существование у полубезумного стремления к тому, чтобы прилюдно себя унизить, опозорить, "распять" (в случае, если адепт безумия все еще привязан к своему собственному мнению о себе, равно к мнению о себе окружающих). Не должно быть никакого постоянства и единства. Ассоциативное мышление подвергается активной разработке и развитию, реакция может основываться на произвольной ассоциации, подсознательном ощущение, описание которого невозможно. Подсознание может быть познано и понято лишь только по реакции на его процессы чувств и эмоций, в большинстве своем лишенных логики проявлений (ибо не все подсознательное еще открыто, не все довлеет к переходу в осознанное или, скажем, не все есть вытесненное).
11. Позволить мыслям извлекать из реальности необходимое для их становления и проявления, усиления веса создаваемых ими (из них же самих) идей (их детей, которые прорастают, но не как ветви или плод, но пожирают своих отца и мать), эмоции. Воспринимать себя противоположно, тому, как это логично для данной личности, не основываясь на опыте и мнениях. Отделить Я от личности, чувств, всего внешнего мира, замкнуть его на себе, на миазмах себя - паранойе, страхе, всех отклонениях психики, порожденных борьбой за существование, инстинктом самосохранения и т.д. Когда страдаешь ты, это не ты тот, кто страдает.
12. Существуют видения и сновидения, дарующие подсознательные откровения, шанс проникнуть по ту сторону рождения и привычной реальности. Впрочем, сновидения как то, что мы видим во время сна сами по себе не имеют для нас значения, но важно состояние, в котором прибывает спящий человек, потому как оно уже не является контролируемым привычным существованием. Сновидения проникают в этот мир совпадениями и случайностями, которые подсказывают путь. Сновидения и мышление имеют единую природу, ибо мы мыслим во сне. Поток мышления спонтанен, он несет индивидуума.
13. Человек не контролирует свою жизнь, но все управляется состояниями, в которых в данный момент прибывают его психика, мысли, память, эмоции, сила воли, восприятие и т.д. Мысли человека не приходят к нему в результате только лишь мыслительной деятельности - еще до нее они существовали, лишенные определенности в подсознание, а в ходе мышления человек только реализует необходимое данное. Они текут вне зависимости от собственной воли носителя, носитель только лишь обманутый иллюзией сознания наблюдатель. Мысли не менее живы, не менее сложны, чем сам человек, человек низшее по отношению к ним существо, их горделивый безглазый улей. Зависть к мыслям - здоровая зависть, которую необходимо преодолеть, но так же не грешно направить свою эволюцию на достижение бытия мыслей, на становление себя в качестве мысли. Но при этом не верить эволюционизму. Нормальна ревность по отношению к мыслям, появление ощущения в себе чужой ревности - то выражение ревнующих мыслей. Влюбленный в идеи и мысли в жизни не будет проявлять интереса ни к чему обычному, безыдейному, хотя одно из его стремлений - вкладывать идеи во всё, пока не иссякнут душевные силы. Он будет рассеян и неумел, раздражается от пустых речей и пустых однообразных и шаблонных чувств, разговоров, ролей.
14. Однажды бесстрашно следует отказаться впервые от всех своих воспоминаний, страстей, ценностей, от всего, что делает человека таким, каков он есть. Воспоминания и страсти привязываются к человеку чувствами, нужно бесстрашно разорвать связь, отказаться от любви к себе, от всей своей жизни. То должно войти в привычку у убийцы нормальности, у бывалого угнетателя безумия. Безумие, откормленное жесткой клеткой и ненавистью, уже превосходит все иные проявления человека, оно потенциально и ждет поезда, не сдержать его болью, не сдержать играми самооценки, мольбами о тошноте. Без его ведома, сговорившись с переменчивыми предательскими мыслями, оно стремится к власти. Использовать безумие для достижения эволюции - лучшая месть, достойная стать последней местью, последним нормальным злом. Но эволюция - фикция. Так начинается посвящение.
15. Человеку, стремящемуся к безумию, следует отталкиваться в своем развитии от стремления привить себе яд софизмов, во имя будоражащей ряби последствий и новых реальностей. На этом этапе самообман - метод лепки угодной личности в обход всех ограничений, необычность и убийство скуки - критерий действий. Для прогресса силы личности и ее мира нужна вера в уникальность свою, в свое высшее предназначение. То всего лишь пример использования самообмана для ускорения развития, которое есть только лишь новый вид передвижения в рамках реальности.
16. Чувства и эмоции, ощущения, состояния приходящие к ищущему безумие - необычные, неназванные никогда прежде; все же обычные чувства, эмоции, ощущения, состояния приходят в нетипичной ситуации, лишенные логичной причинности.
17. Для ускорения внутренних реакций, ведущих к безумию, следует совершать ненавистное, не совершать ничего из желаемого, держать организм и психологическое состояние, относимое к организму на пределе. Возможно попытаться научиться вершить деяния в реальном мире, основываясь как на мотиве, только на своих внутренних процессах, неограниченных сиюминутными влияниями внешнего мира.
Если в нормальности наше поведение - суть поиск эмоций, то почему бы не пожертвовать нормальностью, дабы получать еще больше эмоций в своем безумии, в одинокой шизофрении без людей.
18. Стремящиеся к безумию порождены вырождением, вырождение - стремлением человеческого организма и сознания к потустороннему, к разложению, смерти и рождению, к изначальному и конечному. Через всю жизнь проходит с человеком свечение его врожденного, едва ли осознанного, стремления к смерти. Оно не менее самолюбия способно влиять на поступки и мышление.
Долг людей безумия - быть сосудами для всей ненависти и тьмы мира. Пусть истратит на них мир всю свою ненависть, всю свою потребность в ненависти и зле. Для них это - красота, как и моральная боль - удовольствие, черта новой эры, которая проживет не более секунды.
18. Настоящих людей безумия человек будет понимать наоборот, потому что не будут они рождать ничего настоящего и ложного, потому что чужды они человеку и его психике, нет в них уже многого от человека. И уже было такое, потому что человек никогда не стоит на месте, если не таков его долг, долг подавления себя во всех направлениях. Игра смысла - его любимая игра. Действием и словом он передает смысл чуждый конкретным словам и действиям.
Долг homo maledictus (эго любит имена) не позволить себе взаимодействовать с миром, не дать миру узнать о себе и о своей истине. Постоянно меняться будут они, отсутствие всякой привязки к постоянству и мнениям, к ценностям и морали - залог постоянного движения мировоззрения и мыслей. Каждую минуту будет у безумца новое мнение и представление, новое восприятие, никогда не замолчит его поток безумия, в котором обретается и свобода, и заключение. Говоря, впрочем, не откроет он рта, безумец говорил бы беспрестанно, не стесняясь, все свои меняющиеся мысли он сажал бы, что деревья вокруг себя, тут же проклиная себя за это, сам себе стал бы противоречить, сам с собой завел бы спор. Великая мечта безумца - мечта включить в себя всех людей и все личности. Да, он контролирует себя через направленный самообман.
20. Слова, понятия должны быть вновь лишены значения, возвращены в эмбриональное состояние жидкой свободы. Смысл их появления на свет - получение реакции мира, человек должен продолжать производить слова до самого конца.
21. Личность начинается со вкуса, безумие с союза стремящихся к господству над человеческой расой эмоции и мысли. Они вечно будут искать себе идеальный сосуд, который позволит им воплотиться, изменить реальность.
22. Борьба за существование должна смениться борьбой за смерть, стремление к отступлению. Жизнь должна стать одной большой ошибкой, потому что нет ошибок.
23. Тот, кто умеет писать стихи, понимает логику стихов подсознанием. Он видит. Вот что такое мышление.
24. Наша проблема в том, что когда мы оказываемся лицом к лицу с высшим, мы не умеем смотреть. Мы смотрим на себя, стоящего перед светом, перед откровением. Мы по-прежнему смотрим на себя и упускаем его.
И в то же время внутреннее состояние одиночества - залог безумия. Чем дальше погружаешься в безумие, тем сильнее это состояние, тем глубже непонимание масс. Внутреннее одиночество не преодолеть поиском друзей, не преодолеть никак. Оно важно. Оно прекрасно, если бесконечно.
25. Следует удалиться от конкретики и, избегая психологических ловушек и иллюзий, мыслить глубже. Различать то, что стоит за тем или иным, сами явления не имеют принципиального значения. Так следует мыслить в рамках горизонтали "нужна ли вообще нам истина или можно всегда оставаться в иллюзии" (существует ли иллюзия, что есть иллюзия иллюзии иллюзии иллюзии иллюзии), "должны ли мы быть честны с собой, быть ли эгоистами или пытаться слиться с обществом, потакая продиктованным моралью и нравственностью вызовам". Нужно понимать при этом, что все наши деяния и мысли - самооправдание, потакание своей самооценке, блуждания в близорукости эгоцентризма. Уйти от предметности - вот что важно. Это трудно объяснить. Всё суть расстояния и понимания, которые движутся как океан. Они меняются и это будто отдельная реальность, где можно передвигаться и вылавливать. Должно смотреть на множественности вариантов, а не на само их выражение, на формы взаимодействия вариантов. Даже сами варианты нужно рассматривать как часть чего-то большего, возможное психическое заблуждение. Стоит при всем этом помнить, что мы не можем создать ничего нового, но лишь переводим с одного языка на другой. Значения некоторых вещей, возможно, заботят нас зря и у них иное предназначение. Логика и обязательное полагание неких истинных тезисов на пути суждения исчерпываются как пакет молока.
26. Еще раз, познавая, мы сравниваем, но сравнивая мы всегда смещаемся, ибо, во-первых, не способен человек восстановить то точное значение, с коим производится сравнение, но лишь на основе интуиции и приблизительно, во-вторых, недопустимо сравнивать различное.
27. Склонности человека к сравнению, к классификации, ассоциативному мышлению - пережитки животного состояния, инстинктивного, подверженного паттернам. Человек как и животное остается в абсолютной власти инстинктов и паттернов с той лишь разницей, что он способен чуть дальше расширить их границы, их усложнить. Вся наша жизнь день за днем повторение одних и тех же паттернов (мы привыкаем, обучаемся равно формируем паттерны) - мы работаем, мы учим, мы развлекаемся, мы едим, мы общаемся, размышляем. Сложно придумать действия, доступные человеку за границей вышеперечисленных, а в рамках них он так же склонен к паттернам - каждому человеку характерны свои вкусовые привычки (=паттерн), свои любимые темы для общения, размышления, свои любимые развлечения (и места, типы мест, в которых они проходят). Мы мыслим в рамках сформированного и трудноизменяемого(но все же постепенно трансформирующегося)представления о мире, себе, других и ценностях. Мы, видя пион или астру, не видим в них только пион, или только астру, а мыслим их как растения или как цветы. Мысля, мы полагаемся практически только на анализ, синтез, дедукцию, мы запоминаем и забываем - все это повторяется день за днем.
Нам следует научиться расширять границы разнообразия, чтобы два предмета никогда не были равны в мышлении, а действия были как можно более уникальными. Пора избавляться от всяких привычек, повторений. Лучше не уметь учиться, ибо обучение порождает привычку, закостенение. Тем более, знание имеет ценность только в рамках определенного класса общества, определенной эпохи человечества, само по себе оно пустое (но пустое не следует по привычке воспринимать как нечто негативное).
28. Открывая для себя содержание вещей, мы проникаемся их оболочкой, достигаем смысла, как внутреннего, так и относящегося только к нам. Восприятие одной вещи отсоединяет нас от остального мира. В один определенный момент мы в большей степени обладаем способностью к восприятию тех или иных конкретных вещей мира, в силах проникать на ту или иную глубину, на ту или иную сторону. Всё зависит от степени отчужденности и истощения, концентрации. Характер самого проникновения зависит от субъекта. Каждое настроение, взаимодействие с миром носит след нашего недавнего восприятия тех или иных вещей. Еще некоторое время после контакта мы несем их "дух", со временем он изменяется в нас по мере интерпретации и может мутировать. Вещи, которые нам не нравятся.. Это потому что их дух мы не можем почувствовать, не можем наделить индивидуальным смыслом, мы пытаемся их сравнивать со своими любимыми восприятиями и не находим в них своих любимых качеств, они не отражают наше собственное индивидуальное содержание.
29. Мы идем, постоянно плетемся вдоль невидимых линий. Но не все они есть наша судьба. Знаки приводят нас на путь судьбы.
Любой след обыденности, постоянства, предсказуемости должен быть предупрежден. Никакого плана, только хаос, стремление к началу, к эпицентру хаоса, чтобы принять величайший его удар. Нет доверию.
II.
1. Вступление. Если книга жива не меньше человека, то есть способна отвечать на эмоции читателя с достаточной силой и с достаточной глубиной, если она принуждает и влечет к падению, при этом заставляя верить в принадлежащие ей смыслы, если превосходит, то непременной реакцией на нее станет попытка сыграть роль, как это обычно происходит при людях в обществе. Защитный механизм, который ведет по долгу рождения психику и сознание человека определенным маршрутом, поверит в иллюзию и при этом не признает ошибки, тем самым сыграв на руку развитию новой пагубной привычки, которая позже может вылиться в нечто совершенно непредсказуемое. (Так, этот самый защитный механизм в близорукой попытке оградить своего подопечного-индивида от большой боли игрой самооценки, грозит породить у того всесильное эго. Впрочем, всесильное это эго способно возвыситься даже над болью и стать ее любознательным созерцателем.) После появления роли понимание книги значительно упрощено.
Еще кое-что важно - читать книги (смотреть фильмы и т.д.) только на пике состояний - будь то печаль или радость, или иное сильное настроение. Тогда они станут особенными навсегда.
Предназначение этого первого пункта - приоткрыть врата внутреннего мира человека, проявить головы идей, являющихся частями тела его. Смыслы и идеи, суть, необязательно находить при помощи внимательного чтения, мышления и разбора слов, они как живые образы, их можно увидеть и подцепить краешком подсознания (или чего-либо еще, чему еще нет имени. Существует специальный, лишенный материального выражения, глаз, чтобы видеть идеи и смыслы тем же образом, каким мы видим вещи в мире людей обычными глазами).
2. В человеке и его существовании немаловажную роль играют его персонажи, к коим можно отнести все независящие от него механизмы психики (защитный), призвание которых заключается в том, чтобы обеспечивать ему твердую связь с основной реальностью, с нормальностью. Если в их работе произойдет сбой, влекомый какими-либо внешними обстоятельствами или же столкновением функций друг друга, то угроза наступает для целостности личности и ее восприятия реальности, для ее сознания. Человеку должно научиться следить за деятельностью персонажей с не меньшим интересом, чем тот, что он уделяет актерам на театральной сцене. Возможно даже научиться понимать логику их работы. В их обществе можно черпать опыт нового восприятия. Именно психика тот процесс, что формирует наши восприятие, мышление и сознание. Самообман и самоубеждение витают в воздухе. Мы слишком привыкли, что живем в одном мире с другими людьми, что похожи на них.
3. Для человека, чьи персонажи периодически совершали ошибки и за это поощрялись подъемами настроения, обусловленными созерцанием этих ошибок голодным сознанием( на самом деле, мне кажется на данный момент, что за многим стоит всего лишь единый персонаж - самооценка, из нее происходит любой акт человек, направленный во вне, в общество), презревшим реальность, открываются совершенно новые явления психики и существования, которые на порядок выше пришедших в негодность старых. Отныне ему доступно созерцание того, что таится за сознанием и мышлением, непосредственно процессы сознания и мышления будут перед ним в разрезе, его внутренний зрачок окажется способным менять фокус от восприятия результатов хода этих двух процессов (что является стандартом для нормальных людей) к понимаю самого хода (хотя при этом пока будет сохраняться и первое). Индивид выходит как бы за грань себя, сознания, при этом оставаясь ему по-прежнему верным. Здесь проявляется двойственность: существует одновременно два не сопоставимых явления. По своему рождению привязанный к сознанию, индивид больше не состоит с ним в прежних отношениях, не нуждается в прежней степени его опеки.
4. Еще одно последствие ошибок персонажей это способность индивида разрубать нити, связывающие его с некоторыми обязанностями, возложенными на него от рождения: с необходимостью познавать идеи и вещи в сравнении, оценивать, прибегать к мышлению, если он хочет получить ответ на вопрос, смысл или суть (причем смысл будет всегда являться к нему целиком, в не раздробленном мышлением виде) чего-либо, потеряет важность для него, является ли найденное правдой или ложью, реальностью или фантазией - двоякое и множественное снова сольются в одно; постепенно в реальном мире он начнет видеть идеи и смыслы, привязанные к вещам, но не сами вещи. Он даже будет в иное время ступать над смыслом, идеей и сутью без всякой на то причины, по интуиции ли или ясновидению. Он даже опередит на шаг время, потому что обворует его карманы смысла.
5. В очередной раз появится желание изобрести новый язык, не основанный на сравнении, на множественном. На горизонте покажутся контуры совершенно новой философии, человека, мышления, сознания и восприятия, новой реальности, независимых, кристально объективных, причем будут они в тысяче ступеней от текущего состояния человека; достигнуть их можно не иначе как прыжком - если идти медленно, последовательно наступая на каждую из ступеней, они уйдут или лишатся смысла. При созерцании возможных вариантов бытия и развития познающего субъекта и всего человечества боковым зрением, будут выявлены контуры множества альтернативных вариантов. Все могло бы быть другим. Театр, музыка, искусство, философия, наука физика, право - это всё плоды только развития человечества на одном пути, существуют совершенно другие, почему бы не начать все сначала? Человек не может быть неправым, любое действие несет в себе вселенную, которую необходимо созерцать; в абсурде и в заблуждении, в недоеденном зерне смысла, обнаружится новая польза, которая перечеркнет собой пользу истины. Стоит отвергать полезность. Истина, познание больше не являются высшими устремлениями, а только остаются дурными привычками, которыми можно время от времени баловаться во имя любопытного опыта. Догадки, предположения и ясновидение приобретут новый смысл. Смысл время от времени будет умирать, менять форму. Человек окунется в реку бесконечности еще более устрашающей, чем та, которую он прежде именовал этим именем. Эту бесконечность можно будет искушать до конца.
6. Направляя взор своего созерцания внутрь себя, человек будет находить все то, что видел он прежде в реальном мире и там. Он увидит корни вещей и их смыслов, поймет, что все эти вещи во внешнем мире это наложения нескольких восприятий, явлений из внутреннего мира, попытка сути упростить саму себя, чтобы ее возможно было понять. Объекты внутри человека могут накормить, могут спасти, а могут и уничтожить. Логика умоляет дать ей свод законов для этого старого нового мира, но это было бы снова следствием старого пути цивилизации. Человек скажет "Это не важно, не суть", так и будет.
7. Очень и очень важно научиться перестать быть карающим человеком, который способен воспринимать и познавать только исходя из причины, из потребности и нужды. Не стоит вообще проявлять оценку себе или воспринимаемому, человек должен выйти за грань человека, быть посторонним, третьим лицом, может, даже третьим лишним. К иллюзии и самообману сводится иная попытка человека выразить свое Я, объективность здесь - идеал и мечта, но даже она еще не предел в смысле оптимизма. Все должен принимать человек, ни от чего не отказываться. Вера должна стать его способом ускорения познания, его скоростью света. Впрочем, мудрый человек должен определить этой вере слабое тело, чтобы при необходимости сыграть над ней суд, который над телом человека играет коса и черный плащ.
8. Человек должен понять временность всех состояний. Он должен выйти за пределы своего настроения и своего "сейчас". Человек слишком привык к лишнему, к расточительству бытия.
9. При описанном выше восприятии мира, вроде бы, лишенные зрительного образа понятия обретают, наконец, нечто схожее с образом. Они теперь обзавелись "контурами", а так же особыми сигналами, которые вызывают у познающего не только ассоциации, но и эмоции. "Контуры" появляются не при любом восприятия индивидом слова, они могут и исчезнуть. В зрительные образы помимо того обращаются промежутки и отношения между двумя разными понятиями, осознается некая их характеристика по сути сходная с весом. Теперь человек может представлять бестелесные понятия, не прибегая к логике и мышлению: точно так, как он представляет драку двух собак. Он может выводить новые понятия тем же способом, каким в его воображении из представления выводятся отдельные его детали или последующие картины (не всегда тут необходима логика, хоть и всегда нужна индивидуальность).
Стоит добавить еще кое-что о словах: для любого человека каждое слово по отдельности несет некое маленькое воздействие на психику.
9. Не нужно слушать, что говорят люди, все их слова неважны. Общество заблуждается, слушая слова (ведь они - заблуждения). Важна общая сущность человека говорящего, которую так просто не распутать. Падение которой в руки слушателя велико в той же степени, сколь велико падение Тройи. Нам пристало захватывать людей, а не вещи.
Проникновение в человека - величайший акт.
10. Не верить
<...>
III.
Что писалось бы и о чем бы говорилось, не будь человечества, слушателей? Я исхожу из своего ощущения и понимания мира и сужу по тем пределам, что мне ближе всего. Этот век все еще идет под флагом мышления (хотя, порой в спешке мы прибегаем к сокращенным его версиям, автоматизму). Оно - стержень восприятия (вниманию здесь не интересна психологически обусловленная логика мыслительного фашизма - утверждение, что не все равны в своем мышлении). Что в основе всего, что стоит за всей последовательностью мыслей и человеческих действий? Защитные механизмы психики, которые задают направление мышлению человека на протяжении всей жизни, мировоззрению. Идеи, которые мы по вине эмоций должны доказывать самим своим существованием. Объективные суждения и субъективные имеют общие психологические причинные корни, которые демонстрируют при внимательном рассмотрении несостоятельность данной концепции субъективного-объективного.
1. Понятия как цепи ложатся на мысли, идеи и чувства. Наше мышление и восприятие мира попали в узкую клетку предшествовавших мировоззрений, пережитой отцами всемирной истории и языка, потерявшего основания: мы позабыли дни его юности. Подозрительно привычным стало полагание у человека наличия души, сознания, эмоционального мира и скрытой мыслительной вселенной, противопоставление материального духовному, объекта субъекту, науки профанизму. Наше воображение вряд ли осмелится нарисовать нам альтернативу государства, науки, культуры, экономики, религии, и права. Все, что мыслится, отталкивается от уже имеющегося в наличии. Мы называем себя людьми, мы привыкли подражать. Заблуждение, истина - все эти слова следует перечеркнуть при помощи их же погибающих братьев. Нужно начать сначала. Все, что нам мешало до сих пор - зависимость от чувственного удовлетворения, мы отступаем перед болью, при этом отдаемся всему, что несет в себе угодные эмоции. Наш род путешествует от одного светящегося сиюминутным настроением представления к другому. Спасаемся от сумасшествия. Мы тонем в себе, в своей мыслительной системе, аккуратно выстроенной реальности. Не использовать понятия в их старых рамках значений. Что истинно в существующем измерении понятий, необязательно истинно для материального. Но творчество в мышлении невозможно при господстве старой логики, нельзя начинать логическую цепочку из пустоты, без ориентиров и взглядов, а именно это требуется. Нельзя. Но стоит остерегаться тех миров, представлений, мировоззрений, что создает человеческая боль. Остается только повторяться.
2. Безумие должно вторгнуться в мир. Говоря так, мы пока еще мыслим из старых предпосылок. Хаотичный человек, человек, не исходящий в своих действиях из мотивов, но вверяющий себя голосам в голове. Вот что такое безумие. Положим, что голоса эти принадлежат мыслям и идеям, правителям вселенной. На них ни в коем случае нельзя проецировать человеческие качества, будь то "мотивация" или "жажда власти". Человек зависим от них, а не наоборот. Придавая окончательную форму представлению, мы уничтожаем. Желательно на одном пути вообще перестать проецировать. Природа, человек - не находятся в отношении двух противоположностей, но человек и не включен в природу. Предыдущее предложение - пример старой логики, далеко за пределы которой выйти мы не способны. Мышление нельзя более упрощать до универсального, так называемого, объективного уровня. Должно учиться на ходу, ведь обычные слова способны на большее, они почти всегда не только что-то означают, но и нечто подразумевают. Там в глубине - суть, познающаяся интуитивно.
3. Каждое понятие должно породить нечто еще более абстрактное. Причем в такой степени отвлеченное от эмпирического опыта, что познание и сопоставление этих новых понятий представляется возможным лишь посредством интуиции и только до определенных пределов, очень расплывчато. Времени и пространства не существует. Нужна смелость. В своих рассуждениях мы всегда сравниваем, то есть творим из знакомого. Сны - намек. Островки осознанности, не связанные между собой логикой. Все вышесказанное не следует принимать за истину. Безумец волен говорить что угодно и как угодно. Сказав нечто, мы не должны утверждать.
4. Поиск истины - еще одно психологическое заблуждение мыслящего существа. Она - миф. Познание, как и истина, достаточно узкая трактовка явлений - когда нам кажется, что мы познаем, это не так. Явление, именуемое "познанием" носит то, что мы, видя в нем, воспринимаем как познание на поверхности, как только одну из своих частей. Смысл этого явления - сверхабстрактное понятие, которое уже по своей сути и организации не имеет ничего общего с тем, что ныне понимается под "понятием". То, чему мы даем названия - все есть явления, потому как мы "ощущаем" понятия, взаимодействуя с ними, а явление - ощущаемое в своем объеме. Фантазия всегда была серьезным конкурентом иным формам проявления "Я". Она может преобладать над сознательным восприятием внешнего, оставляя взаимодействие с ним правому полушарию интуиции, пока левое остается путеводной нитью в потемках неподвластных восприятию механизмов по ту сторону мира. Истина на каждом уровне бытия отлична. Пора уже привыкнуть на этом этапе, что все наши мыслительные реверансы - детища психологии. Причем на психику, а значит на восприятие, влияют даже такие мелочи, как длинна, пропорции и прочие особенности собственных частей тела, все посещенные квадраты пространства, все так или иначе воспринятые предметы. Да, стоит оговориться, что на любом этапе реакция психики и изменение в будущем восприятии зависит от восприятия в настоящем. Возможно, тяжелое рождение - то психическое напряжение, которое порождает стимул, вечный двигатель мышления. Возможно, то, что воспринимается нами как приход в мир есть только лишь поверхностный, слепой взгляд на явление. Возможно. Ищущий истину ищет почву, оправдание, доказательство себя, легкость, он ведом и легок. Но иные не менее ведомы, а, может, и более. Что если я мертв? Что если еще не родился? Глупые вопросы, но говоря так мы выказываем слабость. Но боязнь перед слабостью - сугубо человеческая оплошность.
5. Только обращаясь к памяти и эмоциям мы способны менять себя, соединяясь с пережитым измененным восприятием мира. Свойство памяти - забывать начало вещей. Наш мир - наша память. Нельзя полагаться на память в своем существовании. Из памяти происходит способность сравнивать. Сравнивая, мы познаем степени и глубины сущностей. Мы узнаем, что мышление в каждый момент и включенность нас в бытие варьируется, настроение, эмоции хранят абстрактную истину вещей. Каждая точка бытия должна быть познана во всей своей временной и надвременной множественности и поименована. Эмоции - не следствия вещей и мыслей, но наоборот, вещи и мысли существуют дабы могли проявиться эмоции. Мысли, держащие в себе еще слишком много материального, еще слишком общепонятные, слишком тяжелы, чтобы открыть двери истины. Эмоции, мысли, восприятия - дети иных пространств: так являются они нам в своей упрощенной форме, чтобы позволить слабому сознанию уцепить их. Эту мысль нельзя ощущать по-старому. Пора уже понять, что существует нечто отличное от всех современных представлений о мире и реальности, о жизни, бытии и смерти. Суть этого нечто "иные формы бытия", но то уже даже не бытие, а нечто альтернативное, что нельзя описать старыми понятиями. Они инопланетяне. Сны нельзя сравнивать с бытием не-сна, даже предполагая, что сны соприкасаются с не-сном. Соприкосновение - человеческое понятие. Там, где больше всего мыслей, воспоминаний, представлений, хаос. Сон. Истина, соседствующая с заблуждениями, наслаивание и наложение.
6. Смещение внимания ведет к изменению восприятия: так в восприятие входит, к примеру, плохое настроение, оно суть возможность проявления боли бытия как его качества. Восприятие - основа всего. Входящее в текущее восприятие - то, что мы описываем в здесь и сейчас, являясь конкретным моментом "Я", в контексте его теперешнего отношения к миру. Переходя из одного восприятия в другое объекты реальности принципиально меняются для субъекта, хотя физическая форма и остается прежней. Это уже совсем другое бытие, совсем другая реальность. Или же меняется не бытие, а нечто третье, не-человек? Мышление, изменения в человеке проявляются там, где восприятие пропитывается некоторой яркостью, то есть влечет за собой значительные психические переживания, возбуждение, эмоции. Тут необходимо разделение на атомы всех аспектов сказанного, но это стало бы капитуляцией перед старой логикой. Почти всегда внимание включено в мир, лишенное ориентиров и глаза, ему внимает. Но оно под собой подразумевает также и смерть и сон, и иные состояния. Именно в определенные личности внимания мы влюбляемся, когда говорим о своей любви к школе и дому: внимание хранит то уникальное, впечатавшееся в память, определенное восприятие, которое, впрочем, "вспоминается" в упрощенной, округленной форме. Катарсис, просветление - это следствие смещения внимания в зону безумия, в глубины. Но внимаем мы тому, что интересно, с убыванием силы потенциальной чувственной реакции снижается ощущение включенности в определенную реальность. Человек - сосуд восприятия и эмоций. Так говорили, поклоняясь богам логики и собственных амбиций. Там, где глубины, строится человек. Из боли и эмоций, из восприятия. Там не проявляющиеся в физическом мире сверхорганы, нечто, что предполагается, но не существует, то, откуда приходит мышление и подобное ему, каким мы его знаем и понимаем. Все, что предполагается или угадывается, но не присутствует - субъективность, раскинутая вширь поверх стола. Сверхорганы, все, что вне человека невозможно никогда познать, психологические игры сковывают. Хотя сейчас и произносятся обычные слова и предложения звучат человечно, они не передают сущности, даже поверхности сверхпонятий, ничто из того что сказано не имеет места. К ним неприменимы никакие части речи, тем более конкретная - описательная. Слишком долго уже мелькает слово "восприятие".
7. Символы - знамения, переживаемые в отдельновзятой человеческой жизни, подвластные восприятию и предназначенные отдельному человеческому существу. Это совпадения, случайности, отвечающие нуждам внутреннего мира. Когда бытие говорит и колеблется в сторону понятного в выражении для человеческого уровня. В основе символов - паранойя и "мания величия". Отдельный человек более всего ощущает себя всемогущим Эго, центром и смыслом всего. Это есть иллюзия, опирающаяся на привычку человека верить в уже пережитые мысли.
8. То, что называют вдохновением, экзальтированным состоянием, возможно, происходит из высшей степени нарциссического настроения. Философия, искусство - суть нарциссизм, наслаждение эмоциональностью
9. Полезно пытаться найти в себе истинные ответы на психические вопросы о своей сущности. Обычно мы верим в защищающий нашу невинность обман, а настоящее скрыто
10. Все в нашем существовании есть реакция, которая отличается по степени и полярности. Мы либо усиливаем поток, обращаемый на нас миром (наслаждение, понимание), резонируя, либо пытаемся перебороть его, направляя силу противоположного порядка (мы перебарываем депрессию позитивом).
11. Поскольку все главные истины уже выдуманы, но так и не были распространены, посажены во всеобщую осознанность, остается их раз за разом повторять. Важно помнить следующее - наши возможности, наш облик определяем только мы сами. Все теории, изобретенные человечеством, доказывающие наследственную предопределенность лишь отчасти верны (и навязаны держателями власти). Главное - непреодолимое желание овладевать этим миром, жить в этом мире, взаимодействовать с его созданиями и тогда вы станете непобедимы в своем счастье и возможностях. Как нас учил Ницше, мы должны сами создавать свои "скрижали законов", свою мораль, свои рамки, себя.
12. Все, что только что было сказано, должно быть оставлено: память позаботится об этом, хотя, возможно, восприятие и сдвинется на йоту. Что с того? Изменение мира к лучшему - глупости узколобых. Знание тоже. Достаточно уже верить в "свободу", "выбор". Что такое человек, что он "знает"? Мир познаваем? Вопрос несет в себе бессмысленную глупость.
IV.
Все мы безвозвратно безумны, но это не значит ровным счетом ничего.
В отличие от животного, человек действует на основе скорее привычки, а не рефлекса (хотя привычка вовсе не исключает рефлекса). Принято считать человеческое существо рациональным, но это верно лишь в том смысле, что фильтр восприятия человека позволяет ему реагировать на мир особым способом. Сюда же верно добавить, что человек отнюдь не мыслит свободно, но имеет способность наблюдать за обусловленными логическими цепочками, существующими среди гнета так называемых "желаний" и "эмоций". То, что нас интересует в данный момент это формирование мировоззрения, а конкретно ответов на психические вопросы, которые лежат в его основе и находятся ближе всего к поверхности сознания. Формирование мировоззрения происходит в процессе решения человеческой психикой дилемм, вызванных угрозой привычному понимаю действительности. Наши установки, наша личность - это в той или иной мере оправдание той или иной психологической катастрофы. В ответ на боль, угрозу собственному мнению мы творим ложные выводы или же в них убеждаемся, превращаем в привычку тот или иной способ реакции (хотя частично влияет и изначальный тип характера). Немаловажную роль играет и тоска по прошлому своему существованию, эмоционально окрашенные события, которые также оправдываются и трактуются, преобразуясь в психологические установки.
Для мышления необходимы некие основы, вера, то, что конституирует мировоззрение. Любое рациональное высказывание, будь то вербальное или логическое, предполагает взятие чего-то в качестве истины. Но для каждого человеческого существа характерна своя собственная вера, формирующаяся как раз-таки как ответ и защита, как то, что приносит удовольствие.
От эмоциональных состояний, которые подобно погоде происходят с человеком, зависят изменения психические и непосредственно акты преобразования действительности, характер которых уже обуславливается целым рядом факторов. Большую часть времени эмоциональные состояния не сильны в своем влиянии и являются скорее неосознанным фоном при формировании логических цепочек, ассоциаций. Через эмоциональные состояния человек перемещается в плоскости психической реальности, его восприятие реальности меняется качественно.
В поисках истины важно не стать эстетом, ибо они уйдут за красивой мыслью.
Наше восприятие выбирает, что воспринимать, какие желания, миллиметры пространства, эмоции находят выражение в мышлении воспринимающего, становлении его настроения, направляют его взгляд. Это и есть фильтр. Если бы не воспринимал человек то или иное так или иначе, то была бы иная реальность.
То, какие эмоции человек способен испытывать (ибо не бывает одинаковой любви, страха, катарсиса), то, какие слова, порядок событий, атмосфера высвобождают их зависит от детского опыта (например, у иных чувство ностальгии наступает от запаха дерева).
Человеческая трактовка действительности происходит посредством упрощения принимаемого психического впечатления, образа до чего-то, с чем это впечатление, образ изначально проассоциированы посредством эмоций и т.д. Существует ограниченное количество психологических впечатлений, образов интимно близких человеку, к ним сводятся все прочие. Иными словами, несмотря на все разнообразие предметов и событий, все они могут быть сведены к узкому кругу итоговых воздействий на работу человеческой психики.
Манифест безумия. Анти.
"Анти" - это еще одна сущность безымянного рода, порожденная тем, что мы познаем как "общество". "Анти" равнозначно "противостоянию", "диалектической противоположности", "отражению" и и многим другим сущностям безымянного рода (в зависимости от понимания индивида, меняется и набор слов). Нас научили "анти" через "общество", потому мы можем осознанно противостоять "обществу". Противостояние "обществу" означает выход за рамки воображения, опыта, навязываемого обществом, за рамки языковой структуры, вызываемой набором предметных сущностей безымянного рода. Среди знакомых нам явлений эмоционального мышления - "вина", "зависть", "самооценка" и много других. Цель - свергнуть навязанную языковую структуру вместе с эмоциональным мышлением в рамках явлений вины, зависти. Мы познаем это как "изменение", "реформу", "революцию", "прогресс", "движение". Но это не так. Это просто жизнь, просто альтернатива. Называть это новым мышлением или другим... Не имеет смысла. "Называть" - ввергать в старые структуры.
Срединный путь - интересное явление эмоционального мышления.
Прежде все люди объявляли революции, эволюции, идеи только с добавлением к ним рациональных оправданий. Но новые революции, новые идеи могут быть беспричинными, спонтанными.
Оригинальная мысль - не то же самое, что своя мысль. Своя мысль - мысль, произведенная самостоятельно на основе имеющихся опытов, наблюдения и синтеза в отличие от обычных мыслей - полуавтоматических умозаключений, принимаемых каждый раз за нечто новое, а по факту являющихся неосознанно скопированным. Но своя мысль не оригинальная мысль, поскольку у оригинальной мысли нет аналогов и в прошлом истории человеческого умствования, она абсолютно запредельна и не подобна ничему более.
Приложение* (бредовые, замкнутые сами на себе размышления)
Переходная философия. Альфа и Омега
Еще не настало для того лучшее время, но, тем не менее, пора уже заканчивать с философией. К сожалению, не получится вот так просто - одним росчерком пера, через края эгоистичным, сверх всяких мер приличия недалеким, сравнять с корнями целую эпоху в истории человечества. Считают, что непозволительно выйти на публику некоей неясной личности и выкрикнуть раз и навсегда: "Finita la commedia". А уже пора, пора нам прощаться.
Разнородные знатоки утверждают, что дело наше началось с Фалеса (если мы будем иметь ввиду Западную философию), одного из семи мудрецов Эллады. То есть все упирается в определенного человека, как с христианством, как во множестве других случаев (в каждом). Может, знатоки эти ошибаются и Фалес был далеко не первым, а и вовсе одним из последних - не суть. Суть в том, что путь, пройденный от Фалеса до Делеза был полон заблуждений, он загонял человечество в узкие рамки, при этом укрепляя врожденные. Дабы раз и навсегда очнуться от длящегося уже третье тысячелетие наваждения, стоит, пожалуй, задуматься о новом мышлении, новой философии (точнее, совсем не философии). Говоря еще пока старым языком, наша задача - отвергнуть все то, что мы знаем и начать с самого начала. Из точки исхода. Нам придется отыскать верный способ отворить дверь, через которую можно будет сбежать, скрыться от привычного нам мышления. То есть, вероятно, это грозит нам клеймом "безумца". Ведь придется отвергнуть абсолютно все понятия, а также их репрезентацию в мышлении (отвергнуто будет и само мышление, как философское понятие, которое устарело, ограничено, неверно; отвергнуто будет и "отвержение", "истинность", "логичность"; на последней собственно ведь и базируется мышление; трудность заключается в том, чтобы вести диалог без диалога, без языка, не зная больше ни о диалоге, ни о языке ровным счетом ничего). Наш образец здесь, как это водится в таких деликатных ситуациях - ребенок. Новорожденное человеческое существо, только открывающее мир. Как нас учат, он, воспринимая через процесс общения с уже социализировавшимися людьми их мышление и образ восприятия, становится социальной единицей. Нам важно то, что в результате процесса социализации он теряет возможность выбора, он оказывается в рамках определенной, установившейся в ходе истории, модели мышления. Что ж - именно момент до вхождения в эти рамки нас интересует, именно его мы станем пытаться возвратить, отвергая и ставя под сомнение все (не состояние так называемого "Маугли" нас интересует).
Философия - это рационализм, это логика, но человек по своей сущности существо скорее не мыслящее, а воспринимающее, эмоционирующее. Нужно было развивать науку о языке эмоций, о реальности восприятия (которая не была бы наукой, поскольку философия, как говорят - мать всех наук).
Какие у нас есть варианты борьбы со старым заскорузлым образом мысли и восприятия?
А. Логическими методами. Методом диалектического, интроспективного диалога с самим собой - следует пытаться последовательно выискать способы для доказательства неверности всех понятий современной философии, мышления, психологии и других гуманитарных наук, основываясь при этом на абсолютном скептицизме (в т.ч. по поводу своих собственных идей)
Б. При помощи иррациональных средств, которые возможно черпать в буддистском учении - через очищение восприятия медитацией. Поссибилен такой вариант миропознания, при котором на место словесного мышления придет мышление чисто образное, ассоциативное (по сути это наше мышление, очищенное от словесности), либо же некое иное (чистое интуитивное познание сущностных связей мира - см. буддизм, см. иррационализм, в т.ч. Ницше)
Но тут мы сталкиваемся, как это водится, с первой проблемой. Вышеописанные методики нуждаются в детальном прояснении (но оно, вероятно, не может быть обеспечено в полной мере, поскольку работа со своим сознанием должна проводится сугубо индивидуально, ведь, тем более, в конечном итоге каждый из подопытных образцов придет к своей собственной реальности, а, во-вторых, только человек сам вполне может знать, как себя переспорить, как пройти по лабиринтам своего мышления к началу начал - причем нельзя исключать и всяческих психических ограничений, сложностей проблемы), они далеко не гарантируют успеха. Но "желание получить "гарантии", "имение желаний", "имение" - это старые понятия и образы мысли. Язык должен отпасть.
Эта работа предназначается (как принято говорить в таких случаях - "предназначается") для попытки положения основ последней философии, методики, которая была бы способна указать на узость всего предыдущего опыта. В частности, в последний раз позволяя себе в ней использовать язык старой философии и старого мышления, поставим цель и положимся относительно нее - стать существами, свободными от навязанных шаблонов, способными на свободный творческий порыв, производящий не на основе существующего (по крайней мере, в рамках мышления), не через логический синтез. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что, вероятно, может ничего не получится. Кроме того, мы полагаемся относительно цели преодолеть текущую психическую ситуацию человека - его индивидуализированность. Современный человек привык, что понятия становятся в ряд, либо имеют антитезу, так, можно подумать, что против индивидуализированности лежит коллективность. Но вне рамок привычного мышления все не так тривиально (неясно, должно ли оно стать еще более абстрактным или напротив, приблизиться на микроскопическую близость к материальной реальности - возможны оба варианта, причем вариативность ими не исчерпывается).
Но мы привыкли еще мыслить так - ежели не получается воплотить в реальность наилучший из возможных вариантов, можно хотя бы попытаться достигнуть его частично. Так, программа-минимум (как любят говорить современники) предполагает оставление старого языка, но пересмотр соотношений между словами и, возможно, его структурами, а также переосмысливание всей философии (то есть ее отвержение, всех ее понятий, начиная от Фалеса, от Упанишад, от Лао-Цзы, неминуемо в рамках нашего подхода). Развитие европейского человечества до сегодняшнего состояния принято считать закономерным процессом (его мышления, искусства, политико-социальных структур), но дело тут в том, что человечество боялось выйти из "зоны комфорта" тысячелетие. Оно не придумывало, не пробовало ничего принципиально нового - все действия (в т.ч. мыслительные) производились только в рамках греческо-римской модели (аналогичная ситуация на Востоке). Все, что есть - заблуждения и погружение во все больший индивидуализм (см. критическое отношение Нацумэ Сосэки к Ницше, человеку, обиженному на все и вся. Нам чаще нужно обращать внимание на психологические причины появления тех или иных идей, философий).
Каким может быть метод? Для начала возможно просто-напросто следить за своим мышлением при помощи саттипаттханы и осаживать себя в том случае, если мышление прибегает к каким-либо спорным терминам, на них ссылается (мышление, идея, эмоция, сознание, мораль, вера и т.д. - позже я постараюсь сделать наметки безграничного списка). Нужно воображать себя в таком случае ребенком, который слышит слово впервые, который не знает его значения, нужно отыскать в себе странность, жаждать "оригинальности". Полезно было бы вспомнить и способы, к которым в иррациональное проникали сюрреалисты - Бретон, Суппо, Жарри, Апполинер, Арагон, Элюар и другие (ставим под сомнение то, что все они прибегали к этим способам). Вспомним и интересные открытия психоаналитиков, озаренные, оригинальные состояния Рембо, Лотреамона, Арто, Ван Гога, Ницше, Уилльяма Блейка, Карла Густава Юнга и многих других пророков-визионеров (их безумие - самое близкое и одновременно, пожалуй, самое далекое от Просветленности, что только может быть на свете). Ар Брют. Отметим и то, что Гаутама в свое время во многом поставил под сомнение сложившееся положение дел и потому стал основателем одного из самых глубоких и необычных (равно оригинальных) учений в истории человечества (отметим тут, впрочем, преемственность идей Гаутамы по отношению к индуизму, влияние на него в целом его времени - т.е. даже он не смог выйти за пределы окружающей психе среды. Снова наш мозг задается вопросом о возможности сего, указывает на излишнюю самонадеянность притязающего. Но тут можно противопоставить следующее: на протяжении всей своей истории человечество, признаемся себе, мало занималось чем либо, кроме бытовой жизни, чрезвычайно мало было открытий в сфере духовного опыта, а психология как наука вообще молода).
Давайте посмотрим на слова по-новому, давайте улыбнемся невиданному восприятию жизни. Человечеству нужно развивать не свою мыслительную способность (возможно, то покажет и эволюция), а глубину, вариативность эмоционирования, связанности с реальностью. Именно эмоции стоят за мышлением, за его вариативностью и глубиной. Теперешняя способность эмоционировать, не развитая, сделала человечество однообразным, больным (чем выше эмоциональная широта человека, тем глубже его мышление, возможно). Человек по-гречески трагикомичен и скорее моногамен во всем. Хорошо было бы научиться жить через эмоции (создать философию эмоций без слов), познавать через эмоции.
Поставленная нами задача, кроме того, подразумевает своеобразный парадокс - для ее реализации нужны определенные психические качества, отклонения, предрасположенности, а также не дюжий эгоцентризм и самомнение (в лучшем духе Ницше), чтобы противостоять в своем мышлении и опытах всему человечеству, самому себе (хотя, вариантов множество - возможна и буддистская, как было сказано выше, альтернатива и некие другие). И при этом на финальном этапе индивидуализм следует сравнять с землей, а про самооценку забыть. Индивидуальный путь каждого образца - иной, переходной философией предполагается, что каждый человек должен сам через опыты отыскать путь (перенимая таковой подход у ряда течений буддизма; впрочем, стоит обратить внимание на то, что неважно, откуда этот подход перенимается; задумаемся, отчего мы вообще берем это в расчет), отношение с внешним миром (ограниченные, закаленные на систематизации и labling-е философы сразу же отнесут такой подход к идеалистическому).
Альфа.
1.
Перед тем, как мы навсегда попрощаемся со Старым Светом мира мысли, с отчим домом - человечеством, бросим же последний, переполненный сладких чувств взгляд на принадлежащие ему, выстраданные потом и кровью его волнующихся душ каскады безвременных искусственных творений, полные прелестных мгновений и зачарованных историй.
Замки древних королей, обвитые плющем, зализанные плесенью томно взирают на сменяющиеся поколения европейцев. Шумят лиры над любителями абсента, раскладывающими карточную партию. Присыпанные песками арабских и африканских пустынь города с их еще не разгаданными тайнами будто шумят былыми голосами - вот поднимается солнце Ра, алеет на Востоке глаз мудрости Гермеса Трисмегиста, оставляет отпечатки стоп на песке путник - благословенный, молодой пророк Мухаммед. Восстают в воображении поэтов и писателей снова и снова готические фасады Великой Европы - они все еще стоят там, эти обветшалые постройки, превратившиеся в ”достопримечательность”. Помнящие дрожащие на ветру тоги софистов - окруженные колоннами храмы греческих богов, у их скальных оснований корабельные останки - дарвинистский миф о триумфе homo над силами природы, ветрами океана в колумбову эпоху. А вот тень ожившего корабля дрожит на вздымающейся волне - торговое судно несет экзотические товары из Рима в Константинополь: сверкают молнии, грядет могучий шторм - это гневается морская богиня. Облитая золотом пирамида, тянущиеся до небесного края ступени поднимают к лику смерти безличную жертву: лучшие воины майя, их почтенные жрецы хором голосов взывают к потустороннему, прячась от обжигающего солнечного света в тени джунглей. Дальше - бурлящая улочка цветущего духами Парижа - накрахмаленные парики, грязные переулки, пестрые плюмажи, военные мундиры. Розовые щеки танцующих леди и джентльменов Лондона - торжественный прием новой королевы. Гарцующие германские гнедые, с пиками на перевес - солдаты возвращаются с войны, переживая о чашах пролитой крови. Молодой паренек щеголеватого вида воодушевленно раздает свежие газеты - ”Сегодня впервые люд города увидит на улицах электрический свет”. Но это что - картина роя палачей в накидках и с крестами, вышагивает, обнажив мечи, неся гибель неверным - за ними тянутся костры и опустошенье, голод и томление разбитых жизней. Призрак чумы раздувает пепел разлагающихся тел. А из мрачного перелеска на происходящее взирает германский карлик - Румпельштильцхен. Подле бриз покачивает ржавый флюгер провонявшего спиртным кабачка.
Бесконечна вариативность образов, а также вариативность средств их описания (вышеописанные я субъективно полагаю неполноценными, но это не имеет никакого значения, кроме как значение простого замечания). Но наша психе ограниченно выбирает определенные, окрашивая их в определенный свет, основываясь на неизведанных руководящих принципах (ограничен автор, который вынужден стараться писать понятно, интересно, логично, в конце концов, пытаться выглядеть эстетично - мы к этому привыкли, и упаси Господь он повторится, ошибется или покажется нам несносным человечишкой).
Пора в последний раз насладиться красотой, вином, умом и любовью. Человеком, одетым в старые описательные средства и трактовки. Чтобы потом навсегда отвергнуть все разом, как самоубийца отвергает бытие.
Не миф ли и сама красота? Поверить возможно во все, что угодно - такова склонность человеческой природы (заметьте, на скольких допущениях и опытах логических выводов мы строим свои предложения; здесь, к примеру, мы допускаем существование "человеческой природы", "феномен веры"). И все-таки, каков источник красоты, какая ее психическая причина, каково биологическое, химическое обоснование переживания эстетического воодушевления? (Мы так привыкли стараться отвечать на поставленные вопросы, фило-софы!) От Махабхараты до Гамлета, от Микеланджело до церковных фресок Православного храма - все мусор, пустой образ, которому предоставляется излишнее внимание, исключающее иную вариативность восприятий (ведь концентрация на одном объекте говорит "нет" утверждению всех прочих; психологи верят, что это в "природе человека" - воспринимать только небольшое число объектов одновременно сконцентрированно, в доказательство они станут апеллировать к повседневному опыту и наличным исследованиям).
В нас ежедневно формируются самые разнолицые заблуждения - наблюдать за ними прекрасно.
2.
Бывало ли у вас такое, что воля ослабевает до того, что вы едва способны к движению? Такое случается, например, при серьезной болезни, меланхолии, долгой бессоннице. Все игры разума, игры людские кажутся вам тогда излишним копошением. Наверное, так предстаем мы перед реальностью на своем смертном одре, в броске своего последнего восприятия. Познавая целиком и полностью всю тленность и бесполезность любого акта.
Через это явление безволия можно посмотреть на феномен "психического выбора". Мы выбираем ту или иную дорогу мысли, концентрируемся на тех или иных интересах и объектах, поскольку к остальным в нас слишком сильно безволие. В процессе мышления мы так привыкли останавливаться на одном или паре вариантов ответа на поставленный вопрос - дойдя до них логически, мы ленно замираем, чтобы в них уверится, вместо того, чтобы продолжить бесконечные поиски истины.
Не такая ли воля является матерью любого субъективизма? Или же все-таки она его дитя, или тут все обстоит скорее как с яйцом и курицей?
Сегодняшняя цивилизация, культура, наука как раз-таки замерли. Они идут по проторенному предками пути, превратились сами по себе в религию. Человечество может научиться иному - вне-культурной жизни, вне-культурному, вне-научному мышлению и творению, не-мышлению.
3.
Из раза в раз, как мы не заглянем в окно, сидят поэты и писатели, философы и ученые, склонившись над своими бумажками, "вдохновленные", "глашатаи своего века" (новое поколение на то и новое, что ступает под сени голубого неба впервые, потому неудивительно, что они так легко впечатлимы, не замечают всё те же повторения, не плюются от однообразного романтизма; здесь можно возразить, к примеру так - есть вещи вечные) - они малюют, используя все те же старые образы, старые идеи. Поэзия. Только ленивый (как говорится; только посмотрите на это популярное звукобуквенное сочетание) не прибегал к образности греческих мифов, Шекспира, индийской мифологии в поэзии. Искусства, известные нам, так стары, пора их отпустить, наконец, на покой. Им ничего больше не остается, как дальше удивлять по мелочам (в конце концов не такой труд - придумать новое направление в живописи или в киноиндустрии) и купать глупцов в водах декаданса. Но неплохо было бы уже накинуть сладостный саванн на давно отживший труп.
Какое искусство предпочтительнее? Во-первых, деиндивидуализированное (как народные сказания и мифы прошлого, изначальные писания, авторы которых неизвестны, коллективные творения, основаные не на индивидуальной творческой воле, а на чистом креационизме). Во-вторых, совершенно новое, перестающее мусолить давно приевшиеся темы, связанные с индивидуальными жизнями. Его стержнем должна быть новизна, просветленное открытие, вдохновение для поколений (причем это вдохновение не является орудием для ”эволюции” или ”прогресса” человеческого рода).
4.
Задача, стоящая перед нами, во истину сложна, ее достижение практически невозможно, сравнимо по сложности, вероятно, с дорогой к нирване.
И все-таки как воняет это слово - задача!
5.
Мышление переходное может быть таковым: основанным, кроме всего прочего, на развитии способности различения, десистематизации. Нужно научиться как можно меньше сравнивать как сознательно, так и бессознательно.
Аргументы и контраргументы при таком различении будут как бы находиться в различных плоскостях, потому станут не сталкиваться в диалектической борьбе, а проходить друг друга как бы насквозь.
При этом человек с человеком обменивается не мнением (которое он отстаивает хотя б в рамках своего мышления), а идеей, к которой он абсолютно холоден с точки зрения готовности вести за нее борьбу. Сказал и забыл.
Тогда каждый новый опыт обретет индивидуальность (причем вне типа, вне привычной связанности индивидуальности).
Мы можем разучиться мыслить в константных понятиях, а превратить их в текучие, переменные.
Еще одним важным шагом был бы отказ от построений предложений, основанный на конкретных образах, образах действий. Любое предложение, слово должно нести смысл приближенности. Человек, его произносящий должен уже посредством его звучания понимать, что он не притязает на консервирование предмета в слове - в следующий момент это слово уже отпадет. Таким образом слова языка выводятся из сферы пригодности для спора и выводов, потому что сказанное не может стать фактом, аргументом - оно эфемерно. Язык может преодолеть спор.
Далее возможно и положить в основу его желание освобождения от причинности. Предложения не строятся по принципу разделения его частей на причинно-следственные связи.
А возможно все сделать не так.
Старый язык может стать тем орудием, которое может быть использовано для общения при производстве людьми нового способа общения и восприятия через него.
Теперь давайте взглянем на этот текст еще раз - верно, мы мыслим все еще слишком узко, банально, субъективно.
Настоящий новый мир там, где отрицается и забывается все, что являлось и является частью европейского культурного пространства и мышления. В том числе литература и искусство как таковые. Отныне должны быть новые способы.
Любовь и мораль
Человечество, раса, погрязшая в иллюзиях, не сможет принять такую истину (и если даже примет рационально, не сможет пронести ее через каналы своей психе): любовь - иллюзия. Это очевидная мысль, очевидная правда. Эгоизм во всех смыслах стоит за проявлением любви к другому человеческому существу (но само понятие эгоизма обманывает наше понимание сути сказанного). Выбор конкретного объекта любви как избранного по сравнению со всеми иными - чистый эгоизм. Чистое погружение в свое собственное эмоциональное состояние. Любовь даже в форме, даже в родословной берет начало от эгоизма. И предпочтение одного всем остальным - это предел лицемерия. В этом акте нет и доли чистоты, добра.
Существуя ежесекундно мы предаем миллиарды своим бездействием.
Любовь превозносится моралью, все религии мира поют ей оды. Но и они, все эти религии - чистая подтасовка, ментальная конструкция. Ведь добра и зла нет. Ведь любое добро это лицемерие - это всегда эгоизм, это всегда выбор меньшего из зол. Можно представить себе восстающего на заре человечества Анти-Иисуса (наше мышление так любит диалектику; и эгоцентричные концепции) - человека, который ненавидит все и вся, потому что в ненависти не больше смысла, чем в любви, так отчего все должны выбирать любовь? Этот Анти-Иисус учит ненависти, он также - самый ненавидимый человек на свете, самое презренное, жалкое существо, которое не удостоится даже распятья.
Человечество не способно выжить без любви, без семьи, без морали. Отказавшись от веры в них, оно будто бы возвращается к безумному состоянию варварства. Поэтому все, что ему остается, чтобы заполнить пустоту своего бытия и сохранить порядок - выбирать обман. Все наше сегодняшнее мышление, вся эта махина, ввергает нас в этот вывод. Но что если преодолеть это мышление?
Мышление
Мышления не существует. Чтобы разрушить это понятие можно отыскать тысячу путей (для начала, зачем его вообще разрушать? Достаточно показать его несуразность). Можно последовать за историей философии к истокам и увидеть, как это понятие строилось на множестве допущений (а с ним и мир идей, философ, психика и т.д.), можно расширить его границы, пока оно не разорвется, покуда не польется через край его вся его подноготная. На защите мышления пара тысяч лет истории его использования, его присутствие в мириадах трудов и умов, его защищает отсутствие альтернативы. Вместо того, чтобы переосмыслить мышление, так называемые философы продолжают копаться в другого рода вопросах, в другого рода заблуждениях, которые несуразно мелки. Мышление - это все, что есть человек, любой акт человека, любое отношение человека с миром - мышление (можно пойти дальше, гораздо дальше, но нужно ли это сейчас?). На самом деле, сущность человека не в мышлении, а в игре в отличия, в ассоциативности. Слова являются означающим для символов, но количество символов, удерживаемых человеком, весьма ограничено (зависит от его способности различать). Страх, сила, отчаяние, гроза - все эти четыре слова могут в конечном счете стать синонимами в одном случае и найти себе новые синонимы в другом. Сны показывают нам это - насколько ассоциативен человек. Во-первых, ассоциативен, во-вторых, эмоционален. В-третьих, склонен впадать в заблуждение, играть словами,опытами, изобретая смыслы, жить в своем шизофреническом мире смыслов, веря в те или иные.
Мне не нравится то, как люди связывают конкретные причины и следствия. Например, делая вывод о своем существовании из факта мышления. Cogito ergo sum. Откуда они знают, что допустимо связать мышление и существование? Вся философия построена на подобных поспешных связываниях.
Вера в мышление, в существование - еще один миф эпохи, каким когда-то был миф о гелиоцентричной модели мира. Тогда что это - то, что мы принимаем за мышление (что ограничиваем, захватываем понятие и своим восприятием в качестве такового), что это - существование и реальность? Если ответить "не знаю" или "знаю", если вообще отвечать - это старое мышление. За его границей не-мышление (которого нет).
Из опыта можно говорить только о закономерностях видимости (да и то, ограничено). Отсюда некогда появилась феноменология. Но феноменологический подход и эмпирический - слишком ограничены.
Только пройдя через мышление, годы мышления, можно прийти к не-мышлению. Сначала нужно пережить боль, чтобы познать не-боль. Но в конце станет ясно, что боль может быть лучше не-боли.
Слова, лишенные смысла
Сегодняшние мыслящие люди, также многие деятели искусства погрязли в драме. Как отмечает Эрих Фромм, они больны, Западная цивилизация больна. Впрочем, сегодня весь мир болен, отнюдь не только Запад. Все говорят о боли, о смерти, об одиночестве, о страхе, об убийствах, о мести, о зависти, о ревности, о предательстве, о борьбе, гордыне, религии, знаниях и т.д. Одно и то же - и все болезнь. Пора бы уже найти новые слова, новые явления, новые эмоции. И важно помнить - не всегда, когда эти слова используются, не всегда, когда все кажется мрачным и пустым, оно таким является. Потустороннее восприятие слов выводит слушающего их из сферы прежней эмоциональности и словесной восприятийности. Вот что такое слова, лишенные смысла. Некогда (в 19 веке) был Шребер, гениальный шизофреник, которого заметил Юнг - он едва не создал в своем шизофреническом опыте новую религию, от которой все же пахло гностицизмом и Лютером. Человечество все еще не вышло из стадии религиозности - нам еще только предстоит создать нечто более великое (и мелкое, ибо критерий "величия" пахнет старой эрой гордыни и эгоизма), чем бог, чем мышление, чем слово и язык (логос). А чего стоит Шопенгауэр с его "волей" - бесконечно прекрасным шизофреническим пониманием мира. Лао-Цзы, Конфуций, Мен-Цзы и Будда, Ницше, Кант, Спиноза, Мейстер Экхарт, Гегель... Все философы - шизофреники (да и сам Фрейд, помешанный на сексуальности, Юнг, отдавшийся эзотерике, Фромм - всю свою жизнь боровшийся с современностью и своим учителем), их теория - бред. Но не в этом ли величайшее эволюционное достижение человечества?
Говорят о бытии, о материи, о первопричине, о сознании, мышлении, истине. Но о них нет смысла говорить (как и о смысле), разговоры не дадут ничего ровным счетом. Эти понятия придумали, в эти понятия поверили, они обросли коростой эпох. Так и не приобрели при этом ни малейшее наполнение кроме сфальсифицированного. Если уж ставить вопросы, то более глубокие, более реальные - другие.
Революция
Философия не имеет никакого смысла, мыслящий человек - пустышка. Имеет значение только революция, позитивная революция, которая спасет человечество от современного мира. У этой революции нет лидера, у этой революции нет цели. Есть лишь только мечта - мечта о свободе рода человеческого от бесконечной глупости последних тысячелетий, от собственной животной природы. Нам нужно вдохновение, энергия для невидимого восстания против всех и вся - против самих основ этого мира. Это другая революция, но мир будет перевернут с ног на голову.
Нужно прекратить этот фарс, находящий выражение в жалких эгоистичных (а значит слабых, ибо разрозненных) стачках против повышения заработной платы, за права женщин и т.д. Нужно начать действовать глобальнее. Те же женщины имеют историческую возможность захватить весь мир.
Наше поколение станет жить и эмоционировать мощнее. Мы будем захватывать все и вся вместо того, чтобы работать. Будем рисковать, а не сдаваться их правилам. Ведь выживание само по себе ничего не стоит.
<...>
Приложение 2. Признаки безумия. Mысли
1. Замена первичного выборочного восприятия на восприятие сознанием внутренних процессов на подсознательном уровне, включающих в себя развитие сильных лидеров в лице униженных чувств и идей. Олицетворение всех внутренних процессов, обезличивание и рассеивание четкости внешних.
2. Круговорот самооценки (лишь один вариант), полная зависимость от нее способов восприятия и переработки элементов внешней реальности в целом и дробном виде, она заменяет собой редуцированное покойное и основательное понимание мира и построенную на логике реальность.
Человек в целом балансирует между видением в себе Бога ( абсолютная любовь к себе за непониманием подоплеки своих "добрых" деяний) или Дьявола (ненависть к себе, понимание своего ужасающего эгоистичного и лживого отношения к предметно-объектному), посередине - боль. Он зависит от иллюзий и пониманий корней психологических явлений и представлений, которые берутся во внимание в текущем акте восприятия. В боли рождается эволюция мышления. Во всем ли есть причины? Упрощенная оболочка эмоций и чувств - то, чему подражает мыслительная логика гуманоида, всему он учится у них, во всем подражает тому, что невозможно познать. Порой пока ты не занимаешься самообманом, не можешь идти вперед из-за перечеркивающей все смыслы существования и эмоции боли.
3. Угнетение одной фракцией мыслей другой, ведущее в результате к ожидаемым и теми и другими последствиям - эскалации безумия, углублению скрытой силы подавленного мышления, отпадению у мыслей необходимости согласия со стороны человека для вершения своих деяний во внешнем мире.
4. Постоянное присутствие самообмана и параноидальных страхов, проецируемых на восприятие подкупленными и запуганными чувствами, неуверенность в правильности своего собственного самовыражения в реальности как личности, аккумуляция ненависти по отношению к мыслительным процессам; от применения агрессии к последним индивида отстраняет привитый ему страх всякой предсказуемости.
5. Смещение всего понятийного и мыслительного пласта, замена одних понятий на другие по ассоциативному сходству или случайному, лишенному логики, волюнтаристскому предпочтению (подобие реализации в сновидениях первой мысли).
6. Единственный привлекательный для мыслей элемент внешнего мира - прекрасное и тонкое(возвышенное), все, что возбуждает сильные чувства и сходное с безумием по своей окраске вдохновение(катарсис); как следствие - падение со стороны мыслей интереса к желанию самовыражаться, касаясь внешнего мира; тут уже вся власть переходит мыслям как внутреннему миру, находящемся in contra с внешним. Человеку должно научиться прибывать во внешнем мире скептиком: осознавать все "объективные" истины и явления своей верой, уметь ее менять
7. Постоянное присутствие предчувствующих свою кончину морали и совести - подлежат в будущем замене на более глубокие и более полезные в мыслительной и личностной селекции, схожие по функциям с первоначальными, аппараты совести и морали
8. Фантазия, как преобладающий способ познания мира, обеспечивающий своего рода безопасность судьбе и власти мыслей; фантазия - всегда их питомец; она доставляет необходимое количество наслаждения из самое себя для человека, как жнеца эмоций, как живого существа, не способного без наличия эмоций к активной жизнедеятельности. Фантазия порождает время, в котором относительно прошлого есть сожаления, относительно будущего - страхи. Страхи - это сожаления, переведенные на язык будущего. Фантазии порождают эмоции, эмоции порождают фантазии.
9. Из внешнего мира мысли позволяют своему владельцу получать только эмоции, прививают последнему свой вкус к эмоциям, в отдельных случаях даже навязывают алчность для упрощения погони человека за эмоциями. Поток эмоций несет человека по жизни, он его вечный фоновый гул, который стоит за его действиями. Они его тайный голос.
Особенности в переживании эмоций отдельного индивида определяет его как личность в большей мере. Язык эмоций - главный язык. Настоящий язык пытается запечатлеть их реальность, но оказывается бессильным. Мы познаем мир прежде всего через язык эмоций, через них же мыслим.
10. Попытки противопоставить себя мнению и существованию мыслей сильных приводят к попыткам мыслей приучить своего владельца к противопоставлению себя всем проявлениям внешнего мира
11. В течение дня мысли эволюционируют, происходит так же расширение выборов оттенков восприятия, усиление общего психического влияния мыслей на человека
12. Понимание сновидений на уровне понимания реального мира, понимание реального мира на уровне понимания сновидений. Перевод восприятия одной реальности в подсознательное восприятие другой
13. Пристрастие к экзальтации, просветлению, экстазу, как к единому способу обретения желаемого. Опирается на эмоциональный корень любого восприятия и воздействия на мир. Воздействуя на мир, мы передаем в него желаемые эмоциональные состояния. Мышление - это есть вечная интуиция, нет ничего, что не интуитивно выдергивается. Остальное - привычка, производная инстинкта.
14. С появлением особенно сильной и важной для психики идеи восприятие может перестроиться таким образом, чтобы все дальнейшие идеи и мыслительные процессы возвращались к ней, доказывали ее
15. Мы ошибаемся определяя в причине причину, а в следствии следствие. Как это есть на самом деле: принимаемое за причину - следствие, то, в чем видят следствие - истинная причина, повод для проявления. Вытесняемые из сознания несущие боль мысли лишаются конкретности и позднее возвращаются как неясные следствия депрессии. Когда мы плачем, ищем для выражения тяжелых чувств причины. Это истинно исключительно на определенном уровне реальности.
16. Носитель идей легко верит и самым бессмысленным, не относящимся к реальности, существование - игра. Это интересно. Все действия совершаются "не до конца", не во имя мотива, результата, а лишь из подражания из желания дать возможности реализоваться
17. Взаимодействие с миром, мышление - работа интуиции, мы мыслим интуитивно. Поэтому можно сказать, что нечто контролирует нас, мы обусловлены. Есть люди, чья жизнь - изменение способов взаимодействия с внешним миром в зависимости от идей, есть люди, чье внутреннее устройство приспосабливается каждый раз неосознанно во имя комфорта во внешнем мире, идеи ложны, но удобны.
Не стоит верить ни единому слову. Больше не нужно поступать как раньше, потому что мы "свободны". Нам важны не слова понятий и мифы, а лежащее далеко за ними. Глубина проникновения зависит от степени "доверчивости". Мы путаемся в своих иллюзиях, скрываемся за покровами от боли и враждебности среды.
18. Мы вернемся к тому, чтобы превращать все в символы и в мире мысли, минуя маленькие королевства, видеть только их королевские взаимодействия. Все вещи носят общие символы как отражения друг друга - так мы можем переходить по мысли от одной вещи к другой