Октябрь в этом году отличился особой палитрой красок. Ночные заморозки образовывали на асфальте прозрачные стёкла льда, в которых были заключены орнаменты из листьев. И те, образовывая дивные витражи, оформленные художником багетного искусства, создавали гармоничные картины. Дневной дождь омывал картины эти, готовя к следующей ночи небольшие прудики среди травы, где то же тонкое-тонкое стекло бережно покрывало низинки в коврах красно-жёлтых, создавая стеклодувную мастерскую под открытым небом. А по утру - сверкали богатства бликов от утреннего лучистого солнышка, желающего подарить земле последние горячие лучи в этом году.
Город просыпался в паровых тучках дыма от пробирающихся через московские "пробки" автомобилей и автобусов, а вдоль больших проспектов трещали переменным током тонкие линии проводов, от проезжающих по электролиниям троллейбусов и трамваев. Тяжкое дыхание бегущих по своим ранним делам, - кому на работу, кому куда, - горожан создавало суетливую динамику мегаполиса, уставшего от летнего зноя и уже успевшего подмёрзнуть от первых холодов осени.
Александр так же следовал на работу, спускаясь в метро, читая по дороге полюбившуюся книгу с рассказами о событиях в жизни духовной разных людей, периодически отрывая взгляд от страниц, глядя куда-то в сторону и анализируя полученную информацию, в которую периодически врывались оповещения из динамика: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция "Тургеневская". В эти моменты всё то, что было написано в труде, тесно переплеталось с реальностью, с той реальностью, где мы бежим за ходом лет, за стрелками часов... Где каждый хозяин своего положения сейчас, в данный момент - и до той секунды, когда понимаешь вдруг: да нет, всё в жизни происходит совсем иначе!.. Александр вспоминал замечательные диалоги с одним своим старым другом, с которым они дружили с детства: вместе играли ещё в песочнице. Они всегда понимали друг друга. Всегда помогали и поддерживали. Но после беды, которая произошла в семье друга, он надолго уходил в состояние, именуемое сегодняшним языком как запой. Александр предпринимал множество усилий, чтобы вытащить друга из этого недуга, пытаясь объяснить, что это ещё никого не выводило дальше, чем в мрак и ещё большую печаль. Но никакие уговоры и действия не останавливали друга. Человек сгорал. Но главное, что он на тот момент являлся студентом третьего курса Семинарии в Коломне. И, конечно, же со стороны Семинарии, в то числе, наставника молодого кандидата в священство, также исходили живые спасительные действия. Но, увы, всё было тщетно. Несколько лет продолжалась эта брань. Потом всё же друг Александра смог найти в себе силы остановиться и даже пожелал вернуться в Семинарию. Однако, это было уже сложно. Настоятеля храма, где помогал на службах друг, перевели в другую Епархию и он остался у разбитого корыта. Однако, тогда познакомился он с одним человеком, обстоятельным, интеллигентным. Подружились, стали общаться. Ходили на какие-то мероприятия, встречи. Тогда Александр очень обрадовался: хоть кто-то смог дать его другу то, чего не смог дать он, по неопытности своей.
Однако, через несколько месяцев друг Александра неожиданно объявился на пороге дома его. Александр открыл дверь, пригласил в дом. Но лишь слепому не было бы заметно побелевшее лицо человека, который явно был чем-то встревожен. Его друг рассказал, что тот его новый знакомый оказался одним из предводителей организации, где под видом христианских встреч с людей вытряхивают всё, - от духовного стержня - до материальных средств. И тогда друг Александра предупредил его, что вынужден покинуть Москву и уехать к дяде в Ростов-на-Дону, чтобы немного прийти в себя, поработать на свежем воздухе, походить на службы и покаяться в содеянном ранее. Так, за делами, да суетой Александр смирился с мыслью, что друг, который в прошлом был верным товарищем, братом и помощником в разных вопросах и делах, будущий священник, коим он собирался стать - уходит. Несколько лет они не виделись, лишь изредка перезваниваясь. А в последние год-полтора и вовсе потеряли связь. Тогда Александр уже познакомился с прекрасным, светлым человеком, философом - Николаем, с которым они общались всё это время на разные темы, касающиеся судьбы страны, духовного и нравственного состояния общества - и просто стали прекрасными друзьями, нераздельными и верными помощниками друг другу. С ним-то они и размышляли в последнее время и о вопросах безразличия, которое чаще есть хуже самого зла, и о состоянии строя и уклада жизни горожан и жителей провинциальных городков и деревень. Последними же, конечно, стали темы, связанные с недавней поездкой в Беларусь, встречей с прекрасным старцем и их общей знакомой, прекрасным преподавателем средней школы, кротким и, вместе с тем, веселым и добрым человечком, которая проезжала недавно и сама в Москву с посещением Сретенского, Покровского и Новоспасского монастырей, а также Николо-Радовицкого, где все они, вместе с Николаем и Александром встретились и провели дивное время в духовных беседах, прогулках по святым местам Мещёры, Рязанского и Егорьевского края и за ароматным чаем из местных Спасских уделов и пчеловодческих хозяйств берёзовых рощ на слиянии Цны, Нерской и Гуслицы.
* * *
А город укрывался невесомыми снежинками. Такой лёгкий, непринуждённый танец... Господи, ну, почему же мы не видим всего этого?!. Или мы считаем, что пробежавшись вверх по эскалатору и сэкономив лишние 2-3 минуты, много успеем?.. Ах, наивная простота!.. Зато дай, за что зацепить только - сразу пылает огонь нечестивый. И всё, вроде бы, хорошо, всё по заданному ритму, по составленному никем и утвержденному никогда списку. Неживые ритмы той музыки, что пленила нас - никогда не войдут в ряд к тем дивным нотам мелодии, что заложена в наших сердцах. И ни в чём том внешнем, где прячемся мы, ни в одном электронном устройстве, если оно не используется в благих целях, мы никогда не нажмём на ту кнопку на сенсорном экране, где откроется мир живой, искристой и сладкоголосой летней зари, загадочного ветерка, дуновение которого чувствуется от леса и предвещающее дождик. Нет, никогда-никогда не найти нам на неспокойном, нервном поле игры в уничтожение движущихся целей и перемещении цветных шаров - той гармонии полёта птиц и послегрозовой радуги, соединившей границы полей и меж.
Между тем, Николай, который остановился на три дня дома у Александра, готовил очередной письменный доклад по работе и его усердный труд нарушил звонок на городской телефон.
- Алло!..
- Здравствуйте!.. Простите, а можно услышать Александра?!
- Я прошу прощения, я его друг. К сожалению, его сейчас нет дома: он ушел на работу. А что ему передать?
- А, хорошо. Передайте, пожалуйста, что звонил его давний друг, - может, он еще меня помнит, - Воронов Дмитрий. Я на один день приехал в Москву и буду до обеда в Сретенском монастыре, в Семинарии. Меня можно будет найти, спросив у иеромонаха Иосифа. Спасибо Вам!
- Хорошо, конечно, передам! Спасибо и Вам! До свидания!
Николай поспешил отправить сообщение Александру, понимая, что для него это может быть очень важным. Александр в срочном порядке перезвонил Николаю.
- Привет! Воронов, говоришь? - взволнованным и полным трепета голосом спросил Александр.
- Здравствуй! Да... А это не тот, что учился в Семинарии?..
- Да, Николай, да, дорогой мой друг!.. Господи!.. Я не могу сейчас никак освободится: я должен присутствовать на пресс-конференции... А он не оставил номера, ничего?
- Нет, вот, сказал, что будет в Сретенке... и всё!..
Всё это время Александр был не на месте: как он надеялся на скорую встречу - и вот, сейчас - ничего не может сделать. Нельзя подвести редактора, нельзя всё бросить и уйти, даже пожелав ради этого уволиться.
Но Александр помнил наставления своего духовника из Радовицкой обители, что молитва должна совершаться с верой и упование на Всевышнего, что Он всё устроит, как надо.
Спустя несколько часов в доме Александра снова раздался звонок. И снова трубку взял Николай.
- Здравствуйте ещё раз, простите, пожалуйста, это снова я... Я звонил Вам...
- Да-да, прошу прощения, Александр мне звонил, просил оставить какие-нибудь свои данные, если возможно: он очень бы хотел с Вами встретиться!..
- Да, я понимаю. Но, к сожалению, вынужден уезжать. Я не могу более оставаться, так приехал строго по делам. Вы тогда скажите ему так... Скажите, что я молюсь за него и помню о нем. Но мне не благословили долгое пребывание в миру... Понимаете, просто я монах... Как Вас зовут, простите?..
- Николай.
- Николай и Александр, я буду молиться за Вас. Передавайте ему поклон. Спаси Вас Бог!.. - в трубке раздались короткие гудки.
- До свидания...
* * *
Проплывал на своей багряной лодке день октябрьский, принося в новостные ленты новые события, - от Минских переговоров - до принятия Майка Тайсона в Союз писателей России, - и постепенно причаливал к морозному вечеру, где набирал силу промозглый ветер, неся сухие снежинки по просторам мегаполиса и залетая в открытые двери автобусов и троллейбусов, стоящих на остановках в ожидании наполнения их уставшими и намёрзшимися горожанами.
Александр возвращался в напряженном состоянии: переживания по поводу того, что он не смог встретиться с человеком, которого не видел несколько лет и которого так ценил и уважал - сильно давали знать о себе в виде головной боли и печали, которую не могла побороть слабая молитва его.
Встретив Александра, Николай похлопал его по плечу, затем поклонился.
- Тебе передавали поклон. - с улыбкой сказал Николай.
- Как, подожди, они звонил ещё раз?.. - встревоженно возгласил Александр.
- Звонил, брат. Но ты подожди, сядь, не волнуйся. Понимаешь, какое дело... Он очень торопился и... В общем, он не мог оставаться в Москве: ему срочно нужно было уезжать.
- Понятно!.. - Александр с грустью поднял только что налитый Николаем крепкий зеленый чай с жасмином.
Николай не решался сказать другу то, что услышал по телефон, про то, что его давний старый друг, кандидат в священство - ныне монах. Хотя, он и сам не понимал, что сдерживает его. Быть может, наоборот, Александр порадуется и уже не будет так скорбеть о не совершившейся встрече... Время было уже 11 вечера и нужно было готовиться ко сну. На утро Николаю на большую конференцию с докладом, а Александру снова на работу. Но давали отдушину мысли о том, что завтра пятница. А в субботу они снова поедут в Николо-Радовицкий монастырь. А в этой обители всегда происходят чудеса. Причем, не те чудеса, что должны прельстить, а те, что укрепляют духовно, - как и то, когда встретили они в обители сей дивной - дивную православную жену, знакомую Александра, а ныне и Николая, - и как замечательна и запоминающееся была эта встреча, как много она оставила в памяти добрых плодов, которые взрастили надежду на лучшее, даже в самые тяжелые моменты нашей мирской, суетливой жизни, где мы часто не оставляем времени на великое сокровище - молитву. И не происходит ничего более, - и мы это знаем, - без воли Господа на всё. И если что-то сложилось - это награда, а если не сложилось, не вышло, то это лишь урок, испытание. И не станем же мы обижаться и расстраиваться, что сегодня, к примеру, к остановке подошел не наш любимый зелёненький с белым сверкающий новизной автобус с теплой печкой и мягкими, комфортными сидениями, а пришёл другой, маленький, пыхтящий и кашляющий, с отверстиями в оконных рамах... Глупо, не правда ли?! Мы сядем и поедем. Потому что, ехать нужно. И в жизни духовной, - даже в условиях таких торопливых, - мы главного не должны утерять: открытости Богу, совершенствования в мыслях и действиях, согласованности с умом и логикой. И уже тогда, как бы мы не оценивали и не переоценивали свои деяния - будем полагаться не на волю своих порывов, но только на волю Божию, - с молитвой и упованием. И всё будет совершаться, всё будет благостно.
* * *
На город начал спускаться пушистый белый снег. Было совершенно точно ясно, что он не надолго: завтра днём, а может, к вечеру - его сменит или дождь, или морозец. Но, как принято считать, - ещё с далёкого теперь детства, - что во время такого снегопада совершаются сказочные чудеса. Добро приходит, как и в новогоднюю, или рождественскую ночь... Оно приходит с подарками и огнями мечты, надежды. Пока мы верим, любим, надеемся - мы сможем многое. Понимая, конечно же, что не без Промысла Божьего. И "всё могу в укрепляющем меня Господе". И ждать могу, и терпеть могу, и трудиться. И верить буду!..
Александр и Николай, приготовив на завтра и на субботнюю поездку всё необходимое, пошли совершать Вечернее правило, как вдруг - раздался звонок в дверь.
- Я пойду открою, брат. - произнес Николай, положив на стол молитвослов.
Посмотрев в глазок, Николай увидел молодого человека в чёрной шапке, явно походящей на священническую скуфью.
- Кто там, Николай? - заинтересованно спросил Александр.
- Сейчас откроем... Мне почему-то кажется, что это точно к нам.
Александр удивлённо посмотрел на открывающуюся Николаем дверь и увидел в ней знакомый до боли образ. Отличало его только наличие небольшой бороды и усов, а также черного подрясника, пальто поверх него и скуфьи.
- Здравствуй, дорогой брат! - произнес человек, стоящий по ту сторону двери.
- А я Вас узнал по голосу!.. - с улыбкой отметил Николай.
- Димка!!! - восторженно воскликнул Александр, подбежав к двери и горячо обняв старого друга.
- Ну, для кого Димка, а для кого и отец Амвросий, рассмеявшись с побежавшими по щекам слезами промолвил тот.
- Слава Богу за всё! - в пол голоса изрёк, утирая слезу умиления Николай.