На «рафике» наша группа социологов выехала в один из районов Западной Грузии. Ситуация в стране была напряженной. В Тбилиси на улицах, в метро происходили политические диспуты. Население разделилось на два лагеря – на тех, кто поддерживал президента, и на тех, кто был против него. Первых называли звиадистами, вторых соответственно – антизвиадистами, производно от имени первого лица государства.
Не был исключением и наш коллектив. Один из моих коллег предложил теорию – в единый блок объединились незамужние тётушки, для которых Звиад замещал образ любимого племянника. Ею он поделился первым делом, как только «рафик» тронулся с места. С этого момента споры не прекращались. Про-правительственную позицию заняли девицы, противоположную - мужская часть, я в том числе, бились трое на трое. Шофёр не участвовал, видимо, мало понимал в терминологии, которой сыпали пассажиры.
Нейтральным оставался главный по группе – Коба Н. Пока коллеги дискутировали, шеф непрестанно ковырялся в документах, тасовал анкеты, считал-пересчитывал. Делал это профессионально – держал кипу анкет на весу и перебирал пальцами свободные свисающие концы. Коба был единственным кандидатом наук в группе. Он отличался крайней аккуратностью.
Наш «теоретик» сравнил шефа с хомячком. Тот сидит себе где-нибудь в укромном уголке на насесте и непрестанно работает своими маленькими челюстями, лапками перебирает зёрнышки или тащит пищу и солому в норку. Он мог даже не заметить, что вокруг в поле идёт битва за урожай. Как-то мы побывали в гостях у Кобы. Его квартира показалась нам уютной. Нас угостили заготовленными на зиму компотами и соленьями. Теоретик не унимался, заявив после визита, что убедился в сходстве Кобы с запасливым грызуном.
Однажды его видели на демонстрации. Вернее шумная масса людей с широченными полотнищами нового государственного флага и транспарантами шла в одну сторону, а он в другую. Кобу окликали многочисленные знакомые, а он говорил им, что ему надо в аптеку, лекарство для бабушки вынести. «Хомячок» был не первой молодости. Тот факт, что он может приходиться кому-то внуком, позабавило народ.
Мы подъезжали к городу З. К этому времени споры стихли. Голос подал Коба. В основном он обращался к водителю и частично к нам.
- В городе З. от вокзальной площади, вдоль шоссе можно увидеть четырёхэтажные дома. Вокруг частные подворья, а они такие массивные, чуть ли ни в стиле барокко, с лепными украшениями. Их в своё время построили немецкие военнопленные. Во втором здании от вокзала живёт мой брат с семьей. На обратной дороге притормози, я заскочу к ним на минуту, - на этот раз акцентировано он обратился к шофёру.
Потом его речь пошла на убыль. Он можно сказать уже мямлил, говоря, что дочь брата больна. Если кто не обратил внимание на последнюю фразу, то я попросту посчитал неприличным расспрашивать о деталях болезни ребёнка.
Через полчаса, как проехали город З., мы прибыли к месту назначения, в город Б. Как оказалось, бурлила и провинция. У здания районной управы нас встретила толпа возбужденных людей – местная оппозиция. Каким-то образом в городке узнали, что из столицы едут социологи «с проверкой». Тамошняя власть ждала нас у входа в управу. Чиновники «зазевались», нас перехватили демонстранты. Они наперебой пытались высказать своё недовольство местным начальством.
В здании управы Коба заметил руководителю администрации, что не может не включить в выборку людей, что шумели на улице. В качестве аргумента он привёл требование соблюдения «чистоты процедуры». Начальник не возражал. «Мы тут демократию строим!» - последовала его реплика. На вопрос о пропорциональном соотношении позиции и оппозиции последовало:
- Восемьдесят к двадцати в нашу пользу!
Коба отсчитал положенное количество анкет и отправил меня опрашивать местных анти-звиадистов. Ко мне прикрепили молодого сотрудника управы.
Опрос прошёл рутинно. Под конец власти устроили банкет. Слышалась здравица в честь президента. Мои сотрудники- анти-звиадисты предусмотрительно молчали, но от угощений не отказывались. Гостям преподнесли «сникерсы» - по тем временам экзотический продукт. Многие из участников банкета съели их тут же за столом. Только Коба положил батоны шоколада в карман, не исключено, что припас их для племянницы. Под конец гостям раздали целлофановые пакеты со свежими фейхоа и киви – тоже новые для нас фрукты.
В автобусе спор разгорелся с прежней силой. Те, кто отмалчивался на банкете, решили выговориться в салоне автобуса. Так, с шумом и гамом мы въехали в город З. Казалось, дебаты могли продлиться аж до самого Тбилиси. В условленном месте водитель притормозил «Раф» и посмотрел на Кобу. Вдруг наше внимание привлекла жуткая сцена, происходящая у подъезда одного из «немецких» домов. Видимо, психически больная девочка-подросток что-то истошно кричала. Она пыталась вырваться из рук мужчины и женщины. Проходящие мимо люди оглядывались на них, кто с интересом, кто с сочувствием. Были такие, что находили происходящее забавным. Коба сидел весь раскрасневшийся, вобрав голову в плечи и старался казаться незамеченным.
- Я передумал, - сказал он в вполголоса шофёру.
«Рафик» тронулся с места. Никто не обратил внимание на шефа и продолжили спорить. Тут водитель включил радио. Из него поступила новость – в столице произошли бое-столкновения оппозиции и власти. Началась гражданская война.