***
Ты - как дуновение ветра в озерном тростнике, как лето, ушедшее в осень, как вечернее небо сквозь тюль на окне, ты глядишь на меня сквозь проседь туч и глаз желтой-красной луны светит тайной агатовой лампой, я глаза закрываю и мне снятся сны..Снятся сны, в этих снах рыжий Ангел.
***
Бесконечная бездонность фиалковых глаз…отразившийся в них в синем,синем, напитанным, сводящим с ума ароматом цветущих лип майском вечеру; отразившийся и погасший навсегда, насовсем, золотой луч плавкого закатного солнца…В их мёртвой и чёрной хладной воде я тону, погружаюсь всё глубже и глубже, сонно шевеля плавниками, будто древняя реликтовая рыба… и растворяясь в так некогда нежной,а ныне застывшей фиалковости глаз твоих, обрамлённых густыми мохнатыми ресницами, разлагаясь на атомы, в их чёрной бесконечной глубине я вижу…я вижу…
Но мне кажется это сон…странный призрачный сон. Всего лишь.
Я слышал, будто, в глазах умершего человека, словно на негативе фотоплёнки запечатлевается образ того, что он видел в последний момент жизни своей. Правда ли это? Я не знаю. Откуда мне знать, откуда?!Хотя бы я и умирал сотни…нет, тысячи раз! Пусть так! Но кто, кто смог бы отпечатать МОИ негативы? Ответьте мне вы, живущие довольно здесь и сейчас, дышащие , мыслящие ,находящиеся на этой древней Земле - КТО?
Я слышал, так можно увидеть лицо беспощадного убийцы, запечатлевшееся в глазах агонизирующей его жертвы. Не знаю…Можно ли? Можно ли верить?Но так говорят... Я не знаю верить ли мне в ЭТО!
А во что веруешь ты? Кто твои Боги? Какие Законы дали они тебе? Заповедали ли Они тебе о Любви и о Смерти? Сказали ли КОГО и КАК нужно любить, для того, чтобы быть воистину и бесконечно счастливым? Веруешь ли ты в преданные ими тебе Законы? Кто Они,твои БОГИ, скажи мне? Может быть, ОНИ – Древние Боги, рождённые самой Пустотой в МИР; рождённые для того, чтобы создать его? Может быть, Они сидят в тайном своём саду, под цветущими вишнями , осыпающими цвет свой всего лишь раз в сотню тысяч лет? Сидят округ голубого нефритового стола , висящего в прозрачном воздухе, в оплетённой древним плющом беседке, ведут свои молчаливые, тайные , разговоры, неподвластные ограниченному плоскостью Вселенной разуму Смертных? Может быть, они пьют крепкий и ароматный фиалковый чай, цвета твоих бездонных, влажных бесконечно-прекрасных крупных вишен, некогда светившихся миром и любовью изнутри, из самой глубины серебряных ключей души твоей? Верно, так и есть! И нежные лепестки розово-пенных вишен, медленно и тихо кружась, в таинственной тишине заповедного места Мира, падают, падают на прозрачный , словно подсвеченный изнутри голубой нефрит овального стола, устилая его розовым снегом. Кто Они - твои Боги? Я не ведаю этого. Ведь я - я ,всего лишь, кружащийся в космическом танце лепесток вишнёвого соцветья , по чистой случайности (случайности ли?), упавший в тонкостенную драгоценную фарфоровую чашку, расписанную искусно неведомым Мастером таинственными картами звёздных многомерных миров, сотворённых Древними Богами. Я – лепесток, оторванный нежным дыханием южного ветра от древнего , как сам Мир,корявого вишнёвого дерева, одинокий странник, упавший и плавающий на поверхности тёмной фиалковой воды глаз твоих, к досаде самого молодого и нетерпеливого из Древних Богов.
Кто Боги твои? В кого и во что веруешь ты? Чей след отпечатался в твоих угасших бездонных глазах? Может быть, об этом нужно спросить у Древних Богов? Но есть ли у рождённых Пустотой вне Мира в Мир и сотворивших его дело до микроскопического фрагмента Великой Мозаики Вечности? Ответят ли они на мой хриплый крик, рвущийся изнутри самого моего существа? Боюсь, что нет.
Что запечатлелось в последнем живом взгляде твоих бездонных фиалковых глаз, прежде, чем они остыли , подёрнулись пеленой тумана, сотканного из январских звёзд? Быть может, в них можно увидеть синее-синее небо, расплёсканное воздушной таинственной акварелью над незнакомым мне Городом? Синее нефритовое небо и креп облаков - перевёрнутых рыбачьих лодок ,медленно плывущих по нему и цепляющихся розово-чёрными парусами за снежные вершины самых высоких гор моего Мира?
Что запечатлелось в последнем искрящимся жизненной силой взгляде твоём? Быть может, если проявить негатив ,то во взгляде фиалковых глаз я смог бы увидеть отражение моей любви? Всю невылитую, нерасплёсканную нежность , что есть в целом свете, так и не отданную тебе, единственной Женщине в заснеженном Космосе моей тёмной души? Я не знаю этого.
Я слышал, что можно увидеть лицо убийцы, запечатлевшееся в момент агонии в глазах его жертвы. Если допустить, что это так …То в твоих глазах я непременно увижу отражение своего лица. Глаза в глазах. Мои ,тёмно-карие в твоих фиалково-нежных и чёрных, как душная бархатная июльская ночь.
Я беру в руки тайную агатовую лампу, которую когда-то ,в незапамятные времена подарила мне ты, смеясь и исполнившись радостью нашей первой встречи. Я слышу твой звонкий смех, в нём звучат чистые серебряные колокольцы… Я зажигаю агатовый фонарь и , крадучись, под покровом душной июльской ночи, будто вор, иду вдоль бесконечных высоких глухих заборов. Это заборы чужих сердец, некогда горевших, а ныне не дающих мне тепла. Я пробираюсь лабиринтом узких петляющих улочек портового города, иногда заглядывая в мутные окошки мрачных ночных кабаков, светящиеся в топкой вязкой ночи призывным тускло-жёлтым светом.Кто только не слетается туда,в эти смрадные притоны разврата, будто легкокрылые ночные мотыльки,неодолимо манимые лампой старого ржавого фонаря.Кто только не рисковал опалить там свои белые прозрачные крылья...В такую глухую ночную пору кого только не встретишь там...кого только... Но и там… и там нет никого. Никого из тех живых ,что я знал когда-то, из тех кто помнит меня. И тебя. Нас. Юных , радостных, глупых, беспечных, так заливисто смеющихся под тёплым и ласковым южным апрельским солнцем.Увы! Ныне нет ни тех , ни иных. Да и нас с тобой уж давно нет на этом свете! Лишь оранжевая луна ,раздувшаяся на пол- неба, точно огромная отвратительная африканская жаба, бородавчатая и пупырчатая , злобно щурясь, глядит своим круглым оранжевым глазом мне вслед. Заборы. Заборы. Бесконечные глухие заборы чужих остывших сердец. Тёмные мрачные переулки, петляя прихотливо,точно змеи, меж убогих лачуг,то поднимаясь, то спускаясь по маленьким лестничкам , ведут меня к старинному городскому кладбищу. Этот путь хорошо знаком мне. Вот и мрачные чугунные ажурные ограды,воткнувшие пики свои прямиком в плоть звёздного неба,белого камня арочные ворота, а дальше… Дальше только ночь,тишина и покой, изредка нарушаемые сонным вскриком разбуженной птицы , да зловещим уханьем филина, вылетевшего на ночной свой промысел. И могилы, могилы,могилы; кривые , заросшие крапивой и колючими травами тропинки меж ними, кованные решётки оград, покосившиеся каменные кресты, заплетённые ядовитым плющом-некоторые из них совсем вросли в землю от старости - да белые фигуры скорбящих ангелов,иногда с отбитыми вандалами крыльями и венками из каменных цветов. Как им, верно ,одиноко стоять вот так ,и скорбеть по усопшим; скорбеть целые века в ночном звёздном тумане! Там, в глубине,неподалёку от кладбищенской Церкви Всех Святых,очень и очень древней церкви, под развесистыми столетними липами стоит мрачный, красного выщербленного кирпича, старинный склеп. И там моя тайная Цель.
Я отпираю старый полупудовый заржавленный замок. Немилосердно скрипя, он всё же,со стоном, поддаётся моим усилиям и,аккуратно поставив агатовую лампу на выщербленные временем ступени, я медленно отворяю решётки склепа. Замшелые своды, свисающая с них паутина и какие-то корни-водоросли проросших, прямиком из камня, трав - Боже, я так давно не был у тебя, Любимая моя! Тайная агатовая лампа тускло освещает уводящие вниз,стёртые от времени , мраморные ступени. Спускаюсь. И в который раз, я спускаюсь к Тебе!И снова ,и снова! Там в мрачной и сырой глубине, на мраморном ложе, усыпанном перламутровыми чашами потухших лунных цветков , гордо и одиноко возлежишь Ты. В чёрном крепе подвенечного платья, о моя Невеста, - Ты самая прекрасная из Богинь этого Мира! Высокий белый мраморный лоб, гиацинтовый локон вниз вдоль виска прихотливо спадает. Груди твои, точно, два невысоких холма. Мерно и нежно вздымаются они в такт биению моего замирающего сердца. (Или это кажется мне?!) Руки твои... они свободно лежат вдоль прекрасного тела юной античной богини. Узкие запястья их унизаны тусклым золотом браслетов. Изумруды и рубины, чёрные сапфиры блестят в свете тайной агатовой лампы на тонких пальцах твоих, окольцованных некогда мною. Прекрасные лодыжки твои... О, безумная , бесконечная, безответная любовь моя! Моё существо раздирают сотни ужасных и страшных демонов. Этих демонов я придумал сам, родил их в своём сумасшедшем, воспалённом болезнью мозге и выпустил наружу, ещё тогда… тогда , когда имел на великое несчастье своё испытать на себе безумную силу дьявольской, сжигающей дотла тело и душу человеческой Любви! И лишь ангел с рыжими волосами , босой , со сложенными белыми крыльями танцует за моей спиной на тёмной фиалковой воде. Мой ангел. Он кружится в безумном танце, не в силах остановить своё стремительное кружение. Ноги его изрезаны в кровь о лёд моей тёмной души. Бедный, бедный, мой ангел! Его волосы, рыжие, рыжие…они, кажется, стали совсем седыми. Но мне нет дела до его стремительного фантастического танца. Я не слышу его безумного истеричного смеха.Я не внемлю его тихому шёпоту,иногда срывающемуся в истерический крик. Я медленно иду к Тебе. Бережно ставлю агатовую лампу у твоего мраморного изголовья. Осторожно, будто боясь разбудить мёртвую Тебя, нежно, так нежно рукою хладного лба касаюсь. Поправляю белые ромашки вплетённые в твои гиацинтовые пряди. Тлетворный запах тления… аромат твоих густых гиацинтовых волос...О,Боже, он пьянит меня. Пьянит и сейчас, как пьянил ране. О, тайная вечная Возлюбленная моя! Ты прекрасна!В тусклом неровном свете тайной агатовой лампы, тени пляшут на замшелых стенах и сводах твоего последнего Приюта. То призраки моих воспоминаний. Я стараюсь различить их, отделить друг от друга , пускай хотя и в кратких временных потоках…Но, увы. Призраки воспоминаний моих слились в непрерывный сумасшедший хоровод, кружащийся точно какой-то фантасмагорический калейдоскоп событий. В нём сплелись,спаялись,переплавились накрепко, намертво моё прошлое, настоящее и будущее. Наше. Я стою, склонившись над тобою, Любимая моя. Думаю ли я о чём? Помню? И кажется мне: тысячи и тысячи лет назад , на зеленеющих склонах римских холмов, мы играли с тобой, плели венки, пили молодое вино и вкушали простой козий сыр и белый виноград. И знаю я :наши имена высечены на золотых табличках Великих пирамид Древнего Египта. Навсегда. Навечно. Вот только…Неумолимое, беспощадное Время занесло эти пирамиды пеплом. Пеплом и песком.
Когда-нибудь…
Я достаю из кармана плаща блестящие никелем ножницы. Твой локон…Твой гиацинтовый локон,змеящийся вдоль белого виска, отныне и навсегда пребудет со мной. Отрезаю и бережно прячу его в тот потайной карман, карман своего разбитого сердца.
Я долго стою и смотрю на тебя , возлежащую гордо на мраморном ложе, усыпанном потухшими лунными цветками. Глаза твои…Они прикрыты бледными нежными веками, придавлены тысячетонными медными монетами… Густые мохнатые ресницы… И кажется мне, один только взмах ими и патина круглой меди упадёт на мраморный пол с глухим звоном, и ты поднимешься, восстанешь со своего траурного ложа. Поднимешься и посмотришь на меня своими бездонными озёрами фиалково-чёрных глаз.
И, словно, громом грянет с небес бесконечная бездонность двух фиалковых озёр…отразившийся в них в синем,синем, напитанным, сводящим с ума ароматом цветущих лип, майском вечеру; отразившийся и погасший навсегда, насовсем, золотой луч плавкого закатного солнца…В их мёртвой и чёрной хладной воде я буду тонуть, погружаться всё глубже и глубже,глубже, сонно шевеля плавниками, будто древняя реликтовая рыба… и растворяясь в мертвенно-нежной застывшей фиалковости глаз твоих, обрамлённых густыми мохнатыми ресницами , разлагаясь на атомы, в их чёрной глубине я увижу…я увижу…
Но мне становится страшно. Я слышал, что можно увидеть лицо убийцы, запечатлевшееся в момент агонии в глазах его жертвы. В твоих глазах я боюсь узнать глаза, так знакомые мне, с самого детства, глаза твоего жестокого убийцы. В чёрной стылой фиалковости твоих зрачков я боюсь увидеть отражение СВОИХ глаз! Я гашу тайную агатовую лампу , стоящую у твоего мраморного изголовья и, спотыкаясь во тьме, медленно, наощупь, поднимаюсь вверх, вверх, и вверх, и ещё выше, по старинным выщербленным ступеням, ведущим меня на волю, к звёздам мира из бесконечного мрака моего персонального ада.
Но, может быть, это всего лишь сон? Сон ,навеянный мне выпитой накануне бутылкой Изумрудной Богини? О,Зелёная Фея,в полумраке пустынных спален,занавешенных серебристо-чёрным тюлем гардин, пореди разбросанных смятых чёрных шелков простыней и подушек, ты так часто творишь со мной удивительные, волшебные чудеса..! Сон? Но...я не знаю.Не ведаю того. Знаю лишь только то, что Она давно уже мертва.
***
А во что веруешь ты? Кто твои Боги? Какие Законы дали они тебе? Заповедали ли Они тебе о Любви и о Смерти? Сказали ли КОГО и КАК нужно любить, для того чтобы быть воистину и бесконечно счастливым? Веруешь ли ты в преданные ими тебе Законы? Кто Они , твои БОГИ, скажи мне? Ты не знаешь и сама. Но МОИ Боги бесконечно добры и милосердны. Они не запрещают любить усопших.Они не запрещают помнить о тех,кого нет уж давно рядом.Им,в сущности, нет до меня никакого дела. Им наплевать,что ты болезненно жаждешь Любить умершего, пускай даже и убитого тобою, человека.Они не карают за НЕКРОФИЛИЮ.
Таганрог,июль 2011г.
© Copyright: Светозар Афанасьев 2, 2011
Свидетельство о публикации №211072900877