Шамбала

Здесь, на вершине горы, ветер задувал с отчаянной силой. Амбай поежился, укутался посильнее, и продолжил путь. Все-таки надо было послушать того старика, у которого он останавливался позапрошлой ночью. Он так настойчиво пытался продать теплый свитер своему гостю, что Амбай подумал, будто старик хочет на нем заработать. Хотя он и просил-то за этот свитер сущие гроши.  Надо было, конечно, внять мудрому совету, но тогда у Амбая совсем бы не осталось денег, а кто знает, что ждет его впереди. О том, как он будет идти назад, Амбай не думал. Как-нибудь дойдет. Для начала главное осуществить задуманное.
Он поежился, несколько раз кашлянул, и зашагал быстрее, хоть это было и непросто. Амбай так замерз, что еле переставлял ноги. Однако надо было пройти вершину до вечера, иначе, когда стемнеет, он точно замерзнет. Как же высоко он забрался! Кругом, куда ни кинь взгляд, его окружало белое безмолвие. И даже не верилось, что еще недавно где-то журчали ручьи, палило солнце, и так жизнерадостно пели птицы. Его предупреждали, что очень скоро это все исчезнет, и надо быть готовым к любым неожиданностям. Но Амбай же упрямый. И привык доверяться только себе. Ему казалось, что любой холод не страшен, когда человек имеет цель. Почему же он отказался от этого свитера, который бы так сейчас помог? И зачем он вообще затеял это путешествие? Что за блажь, искать ответы на вопросы, мучившие его дома, где-то в чужих краях?
Но что сделано, то сделано.
Амбай шел и шел. Ему было холодно, и ветер пробирал до костей, но он упрямо шел вперед. Он вообще был упрямцем, каких поискать. И сейчас он твердо верил, что дойдет. Даже если весь холод мира обрушится на него, он будет делать шаг за шагом и упрямо приближаться к цели. А в настоящий момент его целью было дойти до края ледяной пустыни и увидеть человеческое жилище. Где горит очаг, булькает вода в котелке и можно согреться горячим чаем.
Мысль о кипятке прибавила Амбаю сил, и он зашагал энергичнее. Но очень скоро опять потерял темп. Его душил сухой кашель, и перехватывало дыхание. Пальцы онемели настолько, что он их совершенно не чувствовал.
Ах, ну почему же он не взял этот свитер! Проклятый старик. Мог бы быть понастойчивее. Тогда Амбай наверняка бы дошел. А так он скорее всего замерзнет в этой ледяной мгле, и ничто его уже не спасет. Амбай не ругал себя за упрямство. Он такой, какой есть. И если решил идти, то остановить его все равно было невозможно. Значит, он не должен теперь сдаваться. Если у ледяной пустыни есть конец, Амбай до него дойдет, или доползет.
Он делал шаг за шагом, уже с закрытыми глазами, разлепить которые не оставалось сил. Главное – не останавливаться. Тогда точно смерть. А пока ты идешь, пусть и не видя ничего вокруг, у тебя есть шанс на спасение.
Дул ледяной ветер, и Амбай уже не понимал, на каком свете он находится, и не делает ли сейчас шаги в вечность. Туда, откуда уже не возвращаются. А если так, то, может, прекратить эти бессмысленные потуги и поддаться судьбе? Или, если уже совсем потеряно ощущение реальности, может вокруг и есть та самая волшебная страна Шамбала, находящаяся на грани земного и неземного миров? Неужели она именно такая? Этого не может быть, чтобы рай имел такой неприглядный вид! Но и в царство мертвых Амбай не хотел. Надо жить, и надо идти дальше.
Мысли Амбая уносились куда-то вдаль, где нет снега, нет пения птиц, нет ничего. Даже теплого свитера, который так хотел отдать ему старик. А Амбай отказался платить, прекрасно понимая, что, не заплатив, в этих краях нельзя было получить даже стакан воды из ручья, не то, что такую прекрасную и нужную вещь как свитер.
Ох уж этот свитер.
Холодно.
Очень холодно.
И он один на всем белом свете. Нет, это не Шамбала вокруг Амбая, это точно царство мертвых, которое зовет его к себе. Но Амбай почему-то противится, и продолжает идти, идти, идти. Шаг за шагом. Шаг за шагом.
Какой же теплый свитер был у старика и как ему сейчас хочется сделать глоток горячего чая в хижине, до которой он обязательно дойдет. Амбай зримо представил, как открывает дверь, и хозяева впускают его в дом, гостеприимно укутав теплым одеялом. Таким же теплым, как был тот свитер старика. Очаровательные, милые, замечательные люди… Как же Амбай был им благодарен за эту кружку чая, обжигающую его ладони.
И как жаль, что это всего лишь иллюзия. А на самом деле он скоро умрет, так и не увидев страны Шамбалы.
Или уже не иллюзия? Ведь руки обжигает что-то горячее на самом деле.
Амбай с трудом разомкнул веки и вдруг понял, что он действительно сидит в хижине. Горит очаг. А в руках у него кружка с чаем, который он никак не может поднести ко рту. Надо как-то набраться сил, приказать непослушным, промерзшим до самых кончиков пальцев ладоням, пошевелиться и сделать спасительный глоток чая.
Амбай увидел, как хозяин жилища поддерживающее улыбнулся, поднес ладонь к днищу кружки и слегка надавил, помогая замерзшим рукам. Сделав вожделенный глоток, Амбай вдруг почувствовал, как начал возвращаться к жизни. Неужели он все-таки дошел? И дурацкое упрямство, за которое его столько ругали дома, на этот раз выручило.
– Как я оказался здесь? – еле слышно сказал он.
– Я бы тоже хотел это узнать, – ответил хозяин. – По тому, как ты был одет, и какой путь проделал, ты никак не должен был дойти. Но ты дошел. Значит, Боги были на твоей стороне. Хотелось бы знать, почему?
– Боги? – усталый Амбай еще с трудом понимал, о чем ему говорят.
– Боги, – повторил хозяин. – Обычно они бдительно охраняют дорогу сюда, так что земному человеку проникнуть в эти места совершенно невозможно. На моей памяти это всего лишь второй случай, когда это удалось. А я очень давно живу на свете. Боги либо помогли тебе, либо ты обманул их, убедив, что вот-вот умрешь, и они потеряли к тебе интерес.
– А вы кто?
– Можешь называть меня Номгон. Это мое имя.
Огонь в очаге потрескивал так задорно, что Амбай очень быстро стал оживать. И вдруг его осенило.
– Так я и правда дошел?
– Смотря куда.
– В волшебную страну Шамбалу.
Номгон иронически улыбнулся.
– Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? В Шамбалу нельзя прийти. Она есть, и одновременно ее нет. Потому что она внутри человека, а значит, ее нельзя увидеть.
– Вы говорите какими-то загадками. Тогда где я сейчас?
– Это опять же зависит от твоего выбора. Если ты хочешь, можешь считать, что ты в Шамбале. Земное воплощение твоего внутреннего мира.
– Тогда почему кругом только лед и снег? – удивился Амбай. – Неужели у меня на душе лед?
Его собеседник опять усмехнулся.
– Странные вы люди. Разве Богам не все равно, холод вокруг, жара или вечная темнота? Они Боги, и земные условия для них ничто. Думать, что для них важен шум ручья, запах полевых цветов или что-то еще, представляющее ценность для людей – это святотатство. Богам важны лишь они сами, Боги. Но для таких упрямцев, как ты, вечное безмолвие – лучшие условия, чтобы быть услышанным теми, к кому ты хочешь обратиться. Тебя ничто не будет отвлекать. Так что пользуйся моментом.
Амбай растерялся.
– И я могу просить что угодно?
– Конечно, нет. Что угодно можно просить там, где мирская суета. Здесь ты можешь просить лишь о том, что не разгневает Богов.
– Откуда же я могу знать, что их разгневает, а что нет?
– Тогда не торопись. В вечном безмолвии и время – вечно. Оно никуда не спешит. И вообще с дороги тебе лучше отдохнуть. Ложись спать, а утро все рассудит.
Но утро не добавило ясности, о чем можно разговаривать с Богами, а что оскорбит их слух. И Номгон отказался рассуждать на эту тему.
– О чем говорить с Богами каждый должен решить для себя сам, – строгим голосом сказал он.
Амбай помолчал, обдумывая его ответ, а потом спросил:
– Посоветоваться-то я с тобой могу?
– Посоветоваться – да. Но решение ты будешь выбирать сам. В конце концов ты же должен нести за него ответственность. Я так понимаю, ты хочешь изложить мне суть дела, по которому ты пришел в Шамбалу?
– Да, я хочу это рассказать.
– Я выслушаю. Но, повторюсь, решение ты примешь сам.
– Понимаешь… – нерешительно начал Амбай. – Там, в деревне, где я живу, я полюбил девушку. Она прекрасна и восхитительна, как молодая луна. Ее и звали Гумжид, то есть Радующая всех.
Амбай волновался. Ему хотелось, чтобы Номгон слушал его как можно внимательнее, в этой истории не было мелочей. Но тот, как казалось Амбаю, рассеянно глядел по сторонам и внимал лишь краем уха.
– Она тоже поначалу выделяла меня из всех, хотя я был далеко не лучший охотник в наших краях, – продолжил свой рассказ Амбай. – Мы были счастливы вместе, понимаешь, о чем я говорю?
Номгон неопределенно пожал плечами.
– А потом случилось так, что ей, по-видимому, подсыпали приворотного зелья, и она стала уделять внимание другому. Я думаю, что не обошлось без колдовства. Ведь нам так здорово было вместе. Но кому-то понадобилось все разрушить. Ты меня понимаешь?
Номгон вновь ничего не ответил.
– И тогда я подумал, что если Боги были так немилостивы ко мне, что разрешили увести у меня любимую девушку, значит, можно их попросить о том, чтобы они вернули ее мне назад.
– Почему именно их? – наконец задал вопрос Номгон.
– А кого? Ведь любовь случается на земле с благословения Богов. Значит, и вернуть ее могут только они.
– А ты? Что сделал ты, чтобы Гумжид вернулась к тебе?
– Я пошел сюда, в Шамбалу. И она знает об этом. Всем известно, что путь в Шамбалу труден и тернист, увидеть ее дано не каждому, лишь избранным. Но я ведь дошел. И она обязательно это оценит, а значит, вновь полюбит меня. Тем более, если ей на то укажут Боги.
– Ты считаешь, что любовь девушки можно заслужить путешествием в Шамбалу? – усмехнулся Номгон.
– Конечно. Это же почти невозможно, но я это сделал. Разве это можно не оценить? Я не сдавался перед трудностями, я был мужественный до конца. Мне грозила смертельная опасность, но я не сдавался. Ну да что я тебе говорю, ты и так все знаешь. И вот теперь меня ждет награда.
– То есть ты хочешь просить Богов вернуть тебе Гумжид?
– Конечно.
– И ты считаешь эту просьбу достойной их слуха?
– А разве может быть на земле что-то достойнее любви?
– Нет, не может. Но только любви, которой ты добился, и которую заслужил сам, но не той, о которой попросил.
Амбай смутился и потупил взор.
– Ты говорил с Гумжид о том, почему стал ей неинтересен? Или, может, ты попытался стать лучшим охотником в ваших местах?
– Это невозможно, – неуверенно возразил Амбай. – К сожалению, у меня нет таких способностей.
– Чтобы вернуть любовь девушки не всегда надо обладать какими-то способностями, нужно лишь доказывать ей каждый день, что хочешь этого. И делаешь все для того, чтобы быть лучшим в ее глазах. Впрочем, это касается не только охоты. А уйти в Шамбалу – это значит сбежать от нее, и от своей любви тоже. Это самое простое.
– Но как может быть простым то, что я совершил невозможное?
– Вот так.
– Ты считаешь, я не должен просить Богов помочь мне вернуть Гумжид? – растерянно посмотрел на Номгона Амбай.
 – Я тебе уже сказал. Это каждый решает для себя. Здесь нельзя советовать.
Амбай замолчал и погрузился в раздумья.
– Но я же теперь не смогу вернуться домой, – наконец грустно сказал он. – Я сумел дойти только потому, что мной двигали упрямство и желание обрести любовь. А теперь не осталось ни того, ни другого. И просить Богов, мне, получается, не о чем.
Номгон посмотрел на Амбая и снисходительно улыбнулся.
– Хочешь сказать, какой же я уникальный болван? – с горечью в голосе спросил Амбай.
– Да нет. Я хочу сказать, что места в хижине еще на одного человека хватит. Оставайся, вдвоем веселее.
– Я понял. Ты потому и пытался меня разуверить, что хочешь оставить на меня свою хижину, а самому вернуться к людям, – вдруг озарило Амбая.
На что Номгон опять лишь грустно улыбнулся.
– Да нет. Помнишь, я тебе сказал, что на моей памяти ты второй упрямец, который сумел сюда дойти. Так вот первым был я. Но только оказавшись наедине с Богами, я понял, что не надо беспокоить их своими земными проблемами. Они все равно не поймут. Все надо не бояться решать самому. А потом у меня тоже не хватило веры в свои силы вернуться назад. Пришлось остаться здесь.
– И что же нам теперь делать? – растерянно спросил Амбай.
Номгон пожал плечами.
– Наверное, ждать следующего. Он рано или поздно заявится. Глупых упрямцев на земле хватает.