Из серии «Петрович».
Все персонажи — литературные,
все совпадения — случайные.
-«Ну, почему женщины такие слезливые?» - думает Виктор Петрович, время от времени поглядывая в окно, словно ожидая кого-то, и пока этот кто-то не появился, меж делом, думку думает.
-«Взять хотя бы Карповну... С тех пор, как начались события на Украине — она не просыхает от слёз. Впору самому завыть от такой жизни...»
Петрович уже решился бежать от всего этого на Украину - воевать за ополчение, за Донбасс. Уже и торбочку себе собрал, и деньги пенсионные снял с книжки.
-Куды собрался, старый диду? Сказывся, чи шо? - Карповна всегда на украинский язык начинает переходить, когда сильно волнуется.
Петрович ей в ответ:
-Сама виновата, старая! Кажон день не просыхаешь от рёва: -«Ох, Божечки ты мий! Бачите, що робится, люды добри?! Вийна по ридной Украйне идэ... Смертоубийство... Як же там дитятки малые? Як племяши? Як сестры?... Живы, чи ни?!»...
Вот купим с Димкой на днях экипировку — и поминай как звали!
-Не пущу! - кричит Карповна в ответ. - Посередь дороги ляжу и не пущу!
-Чого ж так? - ехидничает Петрович. -Вчера только своей подружке Нюське-Худобе говорила про меня: -«Очи б мои ёго не бачили!»... Вот уеду воевать — порадуешься вволю.
-Так хиба ж я взаправду? - оправдывается Карповна. -То я понарошку, щоб тоби досадити. Ты вчора пишов в магАзин за хлибом и возвернулся тильки ничью.
-Так я это, - добродушно улыбнулся в ответ Виктор Петрович, - Дмитрия встретил. Посидели с ним рядком, поговорили за жизнь, за обстановку на Украине... Договорились, когда экипироваться будем.
И Ольга залилась слезами:
-Спишь и видишь, как от мене отвертеться... Надоела я тебе...
-Не так, чтобы очень, - смеётся в ответ Петрович, - но всё же.
А у самого чертенята в глазах так и пляшут: отыгрался на жене по-полной. Будет знать, как мужика к ногтю прижимать.
-Как решил — так и будет! - сказал, как отрезал. -И ты, Карповна, мне не указ.
У Ольги Карповны после этого давление выше 200 скакнуло — пришлось скорую вызывать.
Лежит Ольга с мокрой тряпицей на лбу, исколотая вся вдоль и поперёк: вены слабые, еле заметны — не сразу отыщешь. Постанывает для вида, а сама одним глазом бдит, как бы муженёк не сбёг к Димитрию. Что-то в последнее время они спелись с парнем — дружбаны не разлей вода. Хотя вроде не по возрасту дружба: один малец-переросток — это Карповна о своём Петровиче так думает, а другой вояка несусветный - всё бы сражался за правое дело.
-Это всё из-за войны на Украйне, - думает Карповна. -Димитрий боец бывалый: Чечню прошёл - и в войне, и технике дюже смыслит... А Петрович — он, что? Он — не «сухопутный краб», как любит говорить, а «морской волк»: три года служил на Черноморском флоте.
И думки женщины куда-то идут совсем в ином направлении:
-Ах, какой красавец был из себя Виктор! Что и говорить?... Ладный да складный. Ухаживать умел... Цветы дарил... Конфетами угощал... Подружки все завидовали... А целовался как?!
Даже в жар Карповну кинуло — усовестилась, словно кто мог подслушать её мысли.
Но через минуту она успокоилась и продолжила свою думу:
-Сейчас от того бравого Виктора и половина не осталось... Усох. Ростом стал меньше. Одно слово: Витёк...
Куда, что подевалось? Ни цветов. Ни конфет... Даже на восьмое марта одно и то же: -«Сама себе купи, что хошь — я твоих вкусов не знаю.»
Столько годков вместе а он? Вкусов не знаю!... А теперь вообще — сбежать решил...
И снова женщина залилась слезами. Петрович кинулся к ней:
-Но-но, хватит сырость разводить, Олюшка. Хочешь чтоб опять давление скакнуло, чтобы опять иголками тыкали?
Ольга Карповна схватила мужа за руку и, заглядывая в глаза, жалобно спросила:
-Таки решил уихать вид мэнэ на вийну?... Бросить больну жинку... Шоб вмерла и... валялась на полу, поки мыши ни сгложут...
-Давишь на больную мозоль? - укоризненно качая головой, поинтересовался Петрович.
А потом махнул рукой и в глазах мелькнуло бессилие:
-Хотел один раз в жизни сделать действительно важное дело... И умереть на поле битвы, а не в тёплой постели!
Голос его взлетел на высокую ноту, и оборвался почти на шёпот:
-Так ведь не дают...
То ли показалось Карповне, что на глазах у мужа блеснула слеза, то ли взаправду так было, но тут Петрович поднялся со стула и вышел из комнаты.
А Карповна всхлипнула и отвернулась к стенке. Через несколько минут Виктор вернулся с заварным чайником и любимым Ольгиным бокалом с голубенькими цветочками.
-Я тут тебе чайку заварил. - доложил он. - Зелёного. Доктор сказала, что зелёный чай нормализует давление...
Ольга кивнула в ответ головой:
-Я тоже об этом слышала... Нужно попить. Придвинь... пожалуйста, Витя, табуреточку к кровати — на неё и чайник поставь... Не подняться мне к столу... Голова чтой-то кругом идёт. Как словно я пьяная вовсе.
-Так давление это у тебя от уколов упало! - деловым тоном доложил Петрович. -Вот и головокружение пошло. Давай я тебе под голову ещё подушку принесу? С дивана. Чтобы удобнЕй было лежать.
Он принёс большую подушку, подложил жене под голову, помог ей повыше подняться и налил в чашку чая.
-Вот ты уйдёшь на войну, кто за мной ухаживать будет? - расчувствовалась Ольга.
-Никуда я не уйду! - огрызнулся Виктор.
-Что так? - удивилась жена. - Не берут что ли?
Петрович не ответил, только хмыкнул, припоминая ответ Дмитрия на его предложение поехать с ними: - «Куда тебе Петрович с такой комплекцией на войну? Подует ветер и унесёт тебя аж до самого Киева...»
Разве он виноват в том, что с годами стал таким худощавым? Зато жилист, зато — вынослив, как никакой толстяк.
До уговоров не опустился — не захотел выглядеть жалким и смешным.
-Зачем же тогда деньги с книжки снял? - вполне миролюбиво поинтересовалась Ольга. - И торбочку подготовил?
-Торбочка - это для Димки... - ответил словно нехотя. - А деньги... Нужно кое-что из лекарств закупить — там же война.
Ольга поставила бокал на табуретку, повернулась снова к стенке, долго шарила рукой в постели и, наконец, достала небольшой свёрточек.
-Вот, отдай Димитрию, - сказала она, протягивая свёрток мужу.
-Чегой там? - поинтересовался Петрович.
-Деньжата, - ответила Ольга. -На днях поиздержалась немного — купила кой-чего для хозяйства... Добавь к своим, чтоб заметней было.
Петрович, зная некую прижимистость жены, невольно удивился этому жесту, но вида не показал.
-Хорошо, - сказал он.-Передам Димке. Им деньги понадобятся: на Донбассе счас полная разруха.
-А много их едет? - спросила Карповна, утирая обильный пот со лба и опускаясь на подушки.
-Их-то? - переспросил Виктор Петрович. -Всего пятеро. На двух машинах. Двое по ранению в госпитале лежали, и двое друзей Димки... Вместе с ним в Афгане были... Один доктор, другой, как Дмитрий... Это доктор у них медикаментами заведует...
-Ну, хорошо, - прикрывая глаза, и совсем уже успокоившись, что муж ни на какую войну не едет, сказала Ольга. - Я немного вздремну... Чтой-то в сон клонит.
-Ты поспи, Олюшка, поспи, - согласился Петрович. - Я тут рядышком побуду, в соседней комнате. И тихо, на цыпочках удалился в зал, чтобы не тревожить жену.
-Гляди ты, какая метаморфоза приключилась... - думал он озадаченно. - Я думал Олюшка и взаправду меня на дух не переносит... Хотел ужо на войну от неё сбежать. А тут такое... Вот она — жисть-то наша какова...
Не умеет Петрович долго тоску разводить — не в его правилах. Натура он деятельная, на одном месте сидеть с малолетства не приучен: и руки и душа начинают скучать без дела. Вот и сейчас, припомнив вчерашний случай, решил записать его, чтобы из памяти не стёрлось. Вчера, отправляясь по поручению Карповны за хлебом, он столкнулся с соседским пацанёнком Виталькой. Мальчугану пять лет, но не по возрасту смышлён и общителен — этим и нравится он Петровичу: напоминает его самого в детстве.
Колька висел на заборе и орал во всё своё маленькое горло:
-Укусили Ахмеджачку
за попку, за срачку.
Ей было так больно,
что она сбила «Боинг».
И теперь старая кляча
по майданчикам скачет.
Валит всё на Россию.
Как брехать некрасиво!
Заметив Виктора Петровича, Виталька перестал орать и уставился на соседа, видимо, ожидая его реакции. И она не заставила себя ждать.
-Здорово сосед! - как к взрослому, обратился Виктор Петрович.
-Здорово, Петрович, - ответил мальчик.
-Это кто же тебя научил такой песне, внучок? - поинтересовался Петрович.
«Внучок» заулыбался во весь свой щербатый рот, видя, что Петрович не собирается ругать его за песню, как батя вчера ругал и даже взгреть побещался, если ещё раз услышит «это безобразие».
- Колян Рыков... Научил. Это он сам сочинил! - с гордостью выдал Виталька.
-А ну ка спой ещё раз, - попросил Виктор Петрович, - что-то я не всё уловил.
И пацанёнок с тем же энтузиазмом и старанием прокричал свою страшилку. Докричав до конца, мальчишка с победным видом посмотрел на соседа.
-Кто же её укусил-то? - решил уточнить Виктор Петрович.
-Как кто? - удивился Виталька. - Понятное дело: собачка.
-Ну-да, ну-да, -согласился Петрович. -Действительно: кто же ещё?
И, почесав в затылке, продолжил:
-Это дело понятное. Не понятно, как она «Боинг» умудрилась сбить?
-Так она это... - с готовностью пояснил соседский пацанёнок, - наелась гороха... И сбила.
Виктор Петрович засмеялся в ответ:
-Видно много гороха съела эта самая Ахмеджачка, что на самолёт хватило.
-Ага! - с готовностью отозвался Виталька. -Колян сказал: вагон и маленькую тележку.
Но тут на крыльцо дома вышла мать мальчишки, и он стрелой кинулся вдоль улицы, забыв попрощаться с соседом.
Петрович потом до самого магазина улыбался, вспоминая и пацана, и его кричалку.
Потом мысли его перешли совсем на иную, более болезненную тему — припомнились слова Дмитрия:
-Мы тебя, Петрович здесь оставляем: рупором нашим будешь. Я с Донбасса тебе фото по емейлу и сведения стану посылать, а ты помещать - везде, где только можно: в твиттере, на «Прозе», в «Стихах», чтобы, как можно больше народа знало, что там на самом деле творится... Глядишь, общими усилиями эту войну и прикончим...
Перед самым отъездом Дмитрий с друзьями пришли попрощаться и поблагодарить стариков за помощь.
Виктор Петрович перед этим прочёл жене целую «лекцию».
-Ольга Карповна, - начал он очень серьёзно — Ты это... Смотри не разревись при ребятах, а то подумают, что ты их оплакиваешь...
И о своих сёстрах при них — не вспоминай! Они же не на Донбассе живут... Семья старшей сестры — в Севастополе, средняя — в Киеве, а младшая — вообще в Европе... Там бомбы на головы никому не падают. Не о сёстрах сейчас нужно плакать, а о тех, кто в Луганской и Донецкой республиках живёт — кого каждый день убивают.
Карповна крепилась, как могла. Она напекла всякой всячины ребятам в дорогу, усадила всех за стол, потчуя наваристым украинским борщом с пампушками, самолично налила всем по чарочке, что случалось не часто, ведь она ярая противница выпивки. Даже улыбаться пыталась. Только Петрович понимал, что ей стоило сдерживать себя, чтобы не дать волю слезам. Карповну выдавала чрезмерная суетливость, потому Виктор не сводил с жены строгого взгляда, предупреждая, чтобы она не сорвалась.
Всё обошлось, вот только на пороге сердце старой женщины не выдержало и дрогнуло. Она перекрестила каждого из отъезжающих, трижды расцеловала по русскому обычаю и сказала, смаргивая невольную слезу:
-Возвращайтесь, сынки. Я за вас молиться стану...
-Спасибо, мать! - за всех ответил самый молодой из них, который по возрасту, действительно, годился старикам в сыновья.
И на душе старой женщины стало так жалостливо, что она всё-таки не выдержала и из глаз её полились «молчаливые» слёзы.
-Не плачь, Ольга Карповна, - сказал доктор, поглаживая её по плечу, - Мы, непременно вернёмся... Должны вернуться!
И поцеловал натруженные женские руки. Карповна прикрыла глаза фартукам и быстрым шагом ушла на кухню, где дала волю слезам. Она мыла посуду, роняя слёзы и думала:
- Будь проклята эта война!... Будь проклят тот, кто её начал!... Дай силы и здоровья ребятам, воющим за правое дело... Помоги им, Господи!... Помоги, Царица Небесная, Матушка...
Уже на улице Дмитрий отвёл Виктора Петровича в сторонку и попросил старика:
-Петрович, ты это того... Помирился бы со Степаном...
Виктор Петрович вопросительно вскинул голову, встречаясь взглядом с «названным сыном». В его взгляде был один, но вполне конкретный вопрос:
-С чего бы это?!
Дмитрий ответил на него вопросом:
-Помнишь, отец, я намекал тебе, что Степан заходил ко мне?
И не дождавшись ответа, продолжил:
-А ты мой намёк меж ушей пропустил... Так вот Степан тогда все свои сбережения, что имел, принёс...
-Да ну? - нехотя улыбнулся в ответ Петрович. - Чай рублей двести — остатки от пенсии?
Дмитрий отрицательно покачал головой:
-Почти тридцать тысяч.
Виктор Петрович недоверчиво крякнул и тут же выдал скептически:
- Шутишь, Дмитрий, откуда у него такие деньжищи?
-Нет, не шучу, - ответил тот, - Этак не шутят.
-???
-Сказал, что дочери собирал на подарок — когда приедет... Но она вместо этого в Турцию укатила.
-Обиделся видать старый? - снова усмехнулся Петрович.
-Нет, - ответил Дмитрий. -Сказал: -«Знать ей без надобностей мои деньги... Своих в достатке».
Ну, коли так — молодец, Стяпан. - отреагировал Виктор, - Рад, что до него, наконец, дошло.
-Ты бы помирился с ним, Петрович? - вновь попросил Дмитрий. -Тяжело ему одному... Видел я это: душа у твоего друга не на месте.
-Посмотрим, - уклончиво ответил Петрович.
-Обещай, отец, - глядя ему в глаза, сказал Виктор, - а то и у меня там... душа будет не на месте.
-Обещаю, - поспешил согласиться старик.
-Вот и хорошо, - ответил собеседник, обнимая старика за плечи.
Раздался зычный голос «командира»:
-По машинам!
И друзья обменявшись крепким рукопожатием, разошлись в разные стороны: Петрович к калитке, а Дмитрий запрыгнул в кабину, помахав на прощание рукой.
Машины, пыля и фыркая двинулись вниз по улице, а Петрович молча смотрел им во след — лицо его казалось «перевёрнутым» - так много на нём отразилось и чувств, и мыслей, и сожалений.
На следующий день, столкнувшись со Степаном в магазине, Петрович первым начал разговор, словно никакого раздора между ними не было.
-В среду, кажись, уже шесть лет будет, как Наталья твоя ушла в мир иной, - начал он.
Степан вопросительно посмотрел на друга, не понимая куда он клонит.
-Может посидим, помянем её? - предложил Петрович.
-Да я это, - замялся Степан, - вроде не собирался...
Ему не хотелось признаваться другу, что денег осталось едва ли до пенсии.
-Карповна просила передать, - отозвался Виктор, - чтобы ты в среду был у нас... К обеду. Она хочет вспомнить о своей подруге Наталье... Всё ж столько лет... рядом... вместе.
-Хорошо, - согласился Степан. - Я приду.
В среду у Бовиных собралась небольшая компания: Петрович с Карповной, Степан — выбритый и отмытый до блеска, подруга хозяйки - Нюська Худобина, в новом цветастом платье, и одинокая соседка Катерина Михайловна, приглашённая не без умысла — в надежде, что она, может быть, приглянется Степану.
Посидели, помянули, поговорили обо всём понемногу. И конечно попели. Как без этого?
Карповна — первая запевала компании, затянула:
-Дивлюсь я на небо - та й думку гадаю:
Чому я не сокил, чому не литаю?
Чому мени, Боже, ти крильлив не дав?
Я б землю покинув и в небо злитав,
Далеко за хмари, подальше од свіиу,
Шукать соби доли, на горе привиту,
И ласки у зирок, у сонця просить,
У свити их ясном всё горе втопить...
Сначала никто не решался подхватить её начинание: то ли слов не знали, то ли не хотели портить песню, но потом неожиданно вступил Степан. У него оказался сильный, красивый голос. Петрович от удивления даже присвистнул: столько лет дружили, а он и не знал, что дружок его так может петь.
-Дивлюсь я на небо - та й думку гадаю:
Чому я не сокил, чому не литаю?
Чому мени, Боже, ти крильлив не дав?
Я б землю покинув и в небо злитав... -
Самозабвенно выводили Ольга и Степан, а все остальные слушали их и не мешали раздольной песне, с такой печалью и болью отдающейся в их сердцах...