Как я возвращался на Север

Анатолий Торопкин
 У вас на самом деле есть мечта? А что вы сегодня сделали для того, чтобы она осуществилась?

                Эндрю Мэтьюз.

Cейчас я уже не помню, как мы добирались с севера в Новосибирск к бабушке. По рассказам мамы знаю только, что путь был продолжительным (больше недели) и очень беспокойным. Тогда мне было только два года, и воспоминания мои об Усть-Нере, где я родился, были эпизодическими и микроскопическими. Помню прихожую в нашей квартире, спальню, кровать и нас с отцом на полу.               
Зато время, проведённое у бабушки в Новосибирске, ярко и навсегда отложилось в моей памяти. Сейчас-то я понимаю, что это были лучшие годы в моей жизни. Но тогда я этого не знал, да и знать не мог, сравнивать-то было не с чем. Я просто ел манную кашу, ходил на горшок и играл с котятами.


А уже с четырёх лет я захотел вернуться на родину и засобирался в Якутию домой, к тёте Дусе - маминой сестре. Она в то время жила в Усть-Нере. Идея этой поездки, как заноза, вонзилась в меня и уже не отпускала до тех пор, пока полностью не реализовалась. Тогда я и слов-то таких не знал, но сборами занялся основательно.

Для начала я решил сделать самолёт. Я вообще, сколько себя помню в детстве, любил мастерить из дерева. Бедные мои мама и бабушка! Какие муки они испытывали по утрам, когда я ни свет, ни заря брал в руки молоток, гвозди и начинал строить кресла для самолёта. Самое интересное, что самолёта я на тот момент ни разу не видел и, тем более, на нём никогда не летал, но был уверен, что в нём должны быть кресла.

И почему-то первое, что вспоминается, когда я рассказываю про своё утреннее строительство, - запахи. Я всегда, вставая, принюхивался к первым утренним запахам. От мамы пахло парной нежностью, негой и умиротворённостью. От бабушки уже начинало пахнуть старостью и залежалостью. От Муси, нашей дворняжки чёрно-белого окраса, пахло псиной, но не сильно, скорее, приятно. А из её рта, впрочем, как и у всех щенков, пахло корочкой хлеба. Меня удивляло, что все эти запахи замечал только я.

Что-то я отвлёкся. Итак, утром я надевал короткие штанишки с лямочками и рубашку и принимался за дело. Бабушка, когда ещё работала, запасла для меня короткие обрезки досок и гвозди, молоток дома был. Что ещё нужно юному самолётостроителю? Я ставил вертикально две дощечки и сбивал их горизонтальной. Грохот в доме стоял ужасный! А мама с бабушкой терпели. Потом они поднимались. Мама уходила на работу, а бабушка готовила мне манную кашу.

Хотя происходило всё это в пятидесятые годы, уголок на кухне у нас уже имелся. Он состоял из двух поставленных под углом друг к другу сундуков. В них бабушка хранила добро, густо пересыпанное нафталином. На одном я обедал. До сих пор помню бабушкину жаренную в чугунной сковородке картошку. Такую картошку я больше никогда не ел: с золотистой корочкой, с невидимым, а только угадываемым по запаху луком. От неё поднимался божественный аромат, заполняющий всю кухню.

А вот на втором сундуке я и строил свой самолёт, чтобы вернуться на север, в неизведанную Усть-Неру. Поднимал наверх две табуретки. Потом на ту, что стояла горизонтально, ставил приготовленную утром скамеечку. Получался отличный самолёт! Я забирался на самый верх и отправлялся в полёт. Это были незабываемые минуты. Под крылом самолёта проплывали леса, реки, озёра. Я летел на север. Снизу на меня смотрела восторженная Муся.

И ведь всё это свершилось, всё материализовалось! Моя мама решила  вернуться на север. Мне тогда уже исполнилось шесть лет. И это путешествие я запомнил хорошо. До Хабаровска мы долго ехали поездом. Потом до Магадана летели самолётом. Чтобы не доплачивать за перевес багажа пришлось надевать на себя кучу одежды. Ну не выбрасывать же её - ехали-то не в Ташкент! Похожие на два кочана капусты мы еле-еле взошли по трапу в самолёт.

И вот мы, наконец, в Магадане. Разместились в гостинице автовокзала. Она представляла собой большой барак и была похожа, да, наверно, и являлась каким то пересыльным пунктом. По периметру огромного зала, напоминающего казарму, стояли двухэтажные деревянные нары. По ним очень удобно было бегать нам - пацанам. Кого здесь только не было! Куда то ехали призывники, возвращались домой бравые дембеля, играли в карты бывшие зэки... Всё-таки это была Колыма.


Рейсового автобуса в Усть-Неру ждали двое суток. На третий день, наконец отправились в долгий трёхдневный путь. Радовало то, что это был последний участок нашего маршрута. Чем дальше отъезжали от Магадана, тем становилось холоднее. Двери и стёкла автобуса покрылись толстым слоем льда. Хотя смотреть всё равно было не на что. Зимой на севере стоит полярная ночь - световой день длится часа два. Иногда останавливались, чтобы перекусить в придорожных столовых, сходить в туалет, размяться. И снова в путь.


Наконец, ближе к вечеру, мы прибыли в Усть-Неру, посёлок золотоискателей и геологов. Мороз трещал, ну вот как будто сено везут. Ресницы и брови мгновенно покрылись инеем. Но нам с мамой было тепло. Долгая дорога подошла к концу. В тёплом доме нас ждала тётя Дуся. Моя мечта сбылась. Я вернулся на север.