Через 400 метров поворот налево
Затем держитесь правее,
Через 400 метров неровная дорога
Через 400 метров опасность
Через 400 метров проезд перекрыт
Навигатор.
Да… Он был красив! Когда Наташа первый раз встретила его, то…
Нет, место встречи, и обстоятельства девушка теперь не смогла бы вспомнить с подробностями, в памяти осталось лишь...
Высокий рост, стройность фигуры, элегантность, подтянутость и хорошо сидящий костюм… - его силуэт Наташа увидела издалека. Но лицо, цвет волос – всё это проявлялось по мере приближения и вот… - девушка, так и не сумев спрятать своего удивления, взглянула в глаза.
Голубые.
Правильные черты лица, голубые глаза, тёмные, почти чёрные волосы… и мысль: «Такого просто не может быть!..»
Но глаза, приближаясь, смотрели в глаза и вдруг заулыбались.
Наташа отвела взгляд, прошла мимо, справа и… оглянулась. Оказалось, что он оглянулся тоже. Остановился, смотрел и откровенно улыбался. Она поняла, - он знает, что поразил своей внешностью.
Позже он сам заговорит с ней, а она расспросит о нём у девушек, - и немного разочаруется: профком, профсоюзная работа в проектном институте, в общежитии которого они оба проживают. Но, может, это и хорошо, что работает Наташа в другом институте.
***
– Девушка!..
– Здравствуйте...
Наташа подняла голову и, замедлив шаг, остановилась. Небольшого роста, светловолосый, симпатичный молодой человек стоял напротив. Взгляд и голос его были строгими:
– Смотрят под ноги, в землю, в пол и ходят с опущенными глазами только неуверенные в себе люди! Что можно увидеть на тротуаре? Плевки? Мусор? Грязь? Всё, что говорит о низкой культуре человека!..
– Да, спасибо за замечание…
Он смотрел в глаза и отчитывал, и девушка догадывалась за что…
Когда сбежала с крыльца общежития, настроение было хорошим, - день обещал быть солнечным, тёплым, а она спешила в институт на единственную пару, которая была второй. Но, вступив на тротуар, почти сразу увидела идущего навстречу этого невысокого парня, и как он улыбнулся, посмотрев на неё.
Тут же погасив в себе то, что светилось в глазах и на лице, девушка уткнулась взглядом в то, что было под ногами. Наташа даже старалась опустить плечи и согнуть ноги в коленках, чтобы не подчёркивать его рост… и не выделяться своим. Обречённо вздохнула где-то глубоко внутри, что никак нельзя избежать встречи. Девушка и прежде несколько раз ловила на себе внимательные взгляды этого всегда аккуратного молодого человека, но удавалось как-то ускользнуть от них.
Поздоровавшись и негромко поблагодарив в ответ, она, казалось, спрашивала глазами: "Можно я пойду?"
Но тот вдруг улыбнулся, взгляд его сделался мягче, и Наташа услышала...
– Хочу предложить вам работу в профкоме факультета. Подумайте и зайдите в аудиторию… - и назвал номер, день недели и время, когда надо было зайти.
Потом каким-то образом, вероятно, путём голосования девушку включили в состав факультетского профкома и поручение дали: следить за посещаемостью лекций студентами своего курса. Это казалось невозможным. Но её научили обязать старост групп подавать раз в неделю сведения о том, кого не было на той или иной лекции. Кроме того, надо было призвать старост к тому, чтобы они пристыдили прогульщиков.
Наташа почувствовала, что у неё может не получиться работа со старостами групп, так как те оказались не очень-то исполнительными, а у неё не было строгости ни в голосе, ни где-то внутри. Лекции и занятия она не пропускала и удивилась, когда узнала, что за этим надо следить.
**
Ещё в школе, в начальных классах Наташа записалась и стала ходить в драмкружок в Доме Культуры посёлка, а Ольга Николаевна, - руководитель детской студии, посмотрев на новенькую длинноногую девочку, вдруг назначила старостой в младшем составе кружка. Рассказала, что надо завести тетрадь в клеточку и показала свою, в которой под номерами по порядку были записаны все старшие дети и буквой «н» или «б» отмечались пропуски репетиций напротив тех фамилий, обладатели которых не пришли по неуважительной причине или по болезни.
Дома, сняв со стены и положив около себя мамин отрывной календарь, Наташа в тоненькой тетрадке в клеточку по линейке простым карандашом чертила первые в своей жизни таблицы, огорчаясь, если пропускала дни репетиций или делала ошибку в какой-нибудь фамилии из списка, данного девочке Ольгой Николаевной. И пока у Наташи получилось оформить тетрадь, она испортила ни одну.
Однако в комнате, которая была отведена для младшего состава драмкружка, дети перед репетицией баловались, шумели, не откликались, потому проводить переклички и отмечать пропуски в тетради новоиспечённая староста буквально сразу потеряла интерес. Наташе порой даже казалось, что дети так вели себя нарочно, и кроме того она догадывалась, что назначили её старостой из-за роста, так как из-за роста дали роль в сказке.
Ольга Николаевна так и сказала:
– Костя, тебе, как самому маленькому мальчику, я даю роль «братца Иванушки». Помнишь, в сказке Баба Яга пыталась затолкать его в печку, когда он сел к ней на лопату? А роль Бабы Яги я даю самой большой девочке - Наташе.
Все дети засмеялись.
Дома Наташа долго смотрела на себя в зеркало.
И всё же быть Бабой Ягой оказалось гораздо интереснее, чем старостой.
Наташа с папой делала маску из папье-маше: разрывала на мелкие кусочки старые папины газеты, которые большой стопкой лежали в туалете, и, смазывая их крахмальным клейстером, сваренным мамой, формировала из них лоб, щёки и большой загнутый крючком нос, проверяя каждый раз, перед тем как делать новый слой, высохла маска или нет.
– Наконец-то газеты понадобились кому-то кроме тебя. Вот, хоть маской Бабы Яги попугают детей в ДК на концерте. Что же вы её такую страшную делаете?
Мама говорила улыбающемуся папе, казалось, сердито, радуясь однако, что газет стало заметно меньше.
Наташа же в нетерпении начинала крутиться уже вокруг мамы, чтобы та поскорее села после работы за швейную машинку привести в порядок костюм, выданный в ДК, и попросила примерить. И девочка вертелась перед зеркалом, а ещё скакала по коридору на метле как бы в погоне за Алёнушкой и братцем Иванушкой. Коридор был длинный, где-то четыре, а то и все пять метров. Метлу мама с дочкой тоже привели в порядок, привязав больше веточек берёзовых.
Дети маленькие плакали в зале, когда она появлялась и гонялась по сцене за их любимыми сказочными героями. Но кричала диким голосом не Наташа, а Ольга Николаевна где-то в глубине сцены за кулисами в микрофон:
– А-а-а! Ого-го-го! Догоня-ю-ю!
Когда же Наташа в страшной маске и в лохмотьях Бабы Яги тонула в волнах, которые так правдоподобно смотрелись на сцене из зрительного зала, то дети радовались, вскакивали с мест и громко хлопали в ладоши.
Девочка же знала, что устроили волны на сцене две мамы по просьбе Ольги Николаевны. Стоя за кулисами, они держали в руках за концы две длинные полосы из ткани голубого цвета и пускали тканевые волны от одного края сцены до другого за невысоким фанерным щитом, на котором был нарисован берег и неподвижные волны. И не настоящая Баба Яга, а Наташа, лёжа на полу между двух полос, то одну руку поднимала, то другую, то ноги показывала по переменке или одновременно, то вся выныривала, но кричала и звала на помощь, угрожая и захлёбываясь водой, опять же Ольга Николаевна.
Ольга Николаевна и ругала Наташу потом перед всеми за то, что она плохо вела свою тетрадь и посчитала не справившейся с обязанностями старосты. Предложила переизбрать, и дети голосовали и выбрали новых ответственных за посещаемость. Ими стали сразу двое: мальчик и девочка, так как они дружили. Но им дали настоящий журнал, как у учительницы в школе, и вот у них всё получалось - перед репетицией они строгими и громкими голосами делали перекличку. Наташа отзывалась, когда называли её фамилию.
***
Профком факультета собирался на заседания регулярно и однажды, когда подводились промежуточные итоги работы, предоставленный Наташей материал и словесный отчёт о том, что она делала, чтобы посещаемость лекций была полной – не понравились председателю. Но особенно не понравилось (как она догадывалась после), что девушка дерзко спросила, как бы в своё оправдание:
– Мне очень интересно, кто из членов профкома что-то делал вообще, кроме того, что приходил на заседания?
– Вот мы сейчас и послушаем всех, кто как работал…
Нарушив тишину, надолго зависшую в помещении, медленно, чётко и строго произнёс фразу председатель. Но Наташа никого не слушала из-за недовольства собой: «Надо было отказаться сразу, когда он остановил около общежития. А ведь было просто любопытно... Неужели на меня так подействовало то, что я услышала о льготах и возможностях членов профкома, когда он предлагал эту общественную работу?»
А потом было профсоюзное собрание актива, на котором большинство проголосовало за исключение Наташи из состава профкома факультета. Только два или три человека, в том числе и Юра, - председатель секции альпинизма института, проголосовали против, а после собрания он успокаивал девушку, - шутил, шёл рядом и рассказывал что-то смешное. Рассеянно слушая, и практически не видя ничего вокруг, она была благодарна ему и иногда улыбалась, поглядывая на него. Они расстались около общежития.
"Юраче", - так называли Юру в секции, Наташа не могла смотреть прямо в глаза. У неё не получалось. Вначале девушка никак не могла понять в чём дело.
Кто-то ей рассказал подробности?
Может,"Лидача"? Лида?
"Юрача" и "Лидача". Удивительно, но больше ни к кому из альпинистов секции не приклеилось такое изменение имени ни на тренировках в спортзале и в карьере, ни в походах и поездках на скалы Таганая и Шихана, ни зимой, - когда катались на лыжах далеко в горах Киргизии около города Фрунзе и рядом - на лыжной трассе около Златоуста.
Да, наверно, это была Нина Сергеевна, - мама Юры.
Наташа приходила к нему домой и оформляла к его проекту планшет с отмывкой рисунка, на котором железнодорожный состав двигался по мосту через реку, так как Юра рассчитывал конструкции моста. Отец Юры, - Борис Андреевич, заглядывая через плечо девушки, называл сына лодырем и бездельником и советовал Наташе не помогать ему. А Нина Сергеевна и рассказала девушке, что глаз сыну выбил кто-то из детей в песочнице пластмассовой лопаточкой, когда он был совсем маленьким.
На тренировках или соревнованиях, когда Юра лез по скальной стенке, Наташа замирала, а он красиво, легко и зачастую быстрее всех проходил маршрут. Она понимала и видела, что скалолазы нарушают правило передвижения в горах - постоянно иметь три точки опоры: две руки и нога, две ноги и рука. Юра использовал мельчайшие зацепки, растягиваясь на скальной стенке во весь рост, или висел на самых кончиках пальцев, проходя на трении какой-то участок маршрута, и никогда не суетился, не выискивал, куда поставить ногу или за что зацепиться рукой, не задевал верёвочки- ограничители, навешанные вдоль маршрута, а ведь видел он не так, как другие парни, что соперничали с ним на скалах.
Вот и Ольгу увидел.
Наташа не помнила, кто из секции первым рассказал о его страданиях, когда он никогда не куривший, вдруг забычковал у костра, так как Оля не приехала из Свердловска. Не было Оли той весной с ними на Таганае, на скалах, и Наташа около палатки слышала, как Юрка около костра в центре поляны в лесу, бренча на гитаре, на весь лес орал песню:
Сегодня яйца с треском разбиваются
И душу радуют колокола
И пролетарии всех стран соединяются…
Вокруг пасхального стола…
Первый раз Наташа увидела Олю на свадьбе. Красота, и нежность лица невесты были так неожиданны и так впечатлили, что Наташа никак не могла понять, почему она не могла смотреть в глаза Юре, а Оля может.
На второй день свадьбы Наташа помогала Нине Сергеевне раскладывать блюдца и чайные ложечки на столе, так как все собирались есть свадебный торт. Было шумно, весело и, казалось, отовсюду, слышался счастливый, громкий голос Юры.
А торт? Торт совсем не походил ни на привычный бисквитный, ни на песочный, а был как мороженое под толстым слоем шоколада. Наташа тогда первый раз попробовала торт-мороженое.
****
– Учитесь видеть и рисуйте, рисуйте...
Эта любимая фраза преподавателя – художницы, теперь, казалось, постоянно звучала, и была фоном всего того, что окружало Наташу, чтобы девушка ни делала и где бы ни находилась.
Наташа возвращалась поздно к себе в общежитие с занятия рисунком.
Несколько вечеров рисовали гипс.
Девушке нравилось тонкими линиями сначала строить гипсовую голову с помощью вертикали, намечая линию от середины лба до середины подбородка, и несколькими горизонталями определять направления глаз, бровей, лба, носа, рта, губ, подбородка. А потом, выявляя основные поверхности, вводить карандашом лёгкую светотень, оставляя для светлых мест чистую бумагу и покрывая штрихом тени, придавая рисунку объёмное выражение.
Работая в архитектурно-планировочной мастерской, Наташа скучала по той атмосфере, которая была во время учёбы в институте, да и считала себя не достаточно подготовленной и потому после обращения к руководству проектного института, она была принята на подготовительные курсы при архитектурном факультете Киевского государственного художественного института "с целью повышения квалификации по рисунку и графике" и "в виде исключения" - так было написано в выданной характеристике-рекомендации.
Не рассказывая об этом никому, Наташа после работы рисовала с подготовишками в аудиториях учебного заведения, а в выходные дни - в Ботаническом саду или на территории Киево-Печерской лавры.
Рис. 1.
– Девушка, подарите мне ваш рисунок, пожалуйста…
Наташа подняла голову. Рядом стоял мужчина с видом человека, не терпящего возражений. В руках у него был фотоаппарат.
– Фотография более точно передаёт изображение того, что понравилось и хочется сохранить на память.
– Да, будут у меня фото, но подарите рисунок…
…Рисунок - это же не фото, это…
Он сделал какой-то непонятный жест, и Наташа смущённо и вопросительно посмотрела на наставницу. Марина Викторовна сидела недалеко на скамье и слышала весь разговор. Встала, подошла, и девушка развернула к ней свой рисунок…
– Продолжайте…
Марина Викторовна, отойдя от Наташи, подходила и смотрела, что получается на листах ватмана у других ребят и девушек её группы подготовительного отделения, которые живописной стайкой расположились, кто на раскладных стульчиках прямо на газонах, а кто на скамейках, стоящих на небольшой площадке, где иногда проходили туристы, фотографируя постройки Киево-Печерской лавры. Мужчина, как нитка за иголкой потянулся за наставницей и также из-за спин рисующих заглядывал в работы.
Они скоро вернулись и встали около Наташи.
– Я же говорю… Вы не будете против, если девушка подарит рисунок? ...Девушка, пожалуйста, вы же ещё нарисуете…
– Да, держите, …но тут вот не прорисовано.
– Ничего! …Так, даже ещё интереснее смотрится!
Наташа, протягивая рисунок, с удивлением вглядывалась в свою незаконченную работу, ничего не понимая и немного жалея: "Вряд ли я приду сюда одна..."
– Хорошо, что я увидела, что было нарисовано… Теперь попробуйте набросать на чистом листе ребят за работой, не начинайте заново свою композицию… Не успеете. Мы через полчаса будем заканчивать.
Наставница протянула небольшой лист ватмана.
Рис. 2.
– Проходите, посмотрите, как выглядит мастерская художников… Направо, там пространство моего мужа, а вот здесь - моё...
…Раздевайтесь.
…Рисовать будете портреты друг друга. В мастерской больше света зимой, чем в аудиториях института.
…Сегодня рисуем…
И Марина Викторовна обвела взглядом своих учеников.
- Кто готов? Кто хочет сегодня свой портрет?
Наставница поставила стул, выбирая освещение для того, кого должны были рисовать, а все рассаживались сами, выискивая какой-то приемлемый для себя вариант ракурса.
Обычно тех, кто не решался, художница выбирала сама и всячески ободряя, сажала на стул. Так было и с Олесей.
Наташа, всматриваясь в лицо Олеси, самой незаметной и стеснительной девушки в группе, осторожно водила карандашом по ещё чистому листу, боясь спугнуть увиденное небрежной линией или тёмной, грубой штриховкой теневых поверхностей лица, волос, шеи и ворота свитера. Девушку она заметила давно и, испытывая симпатию, заговаривала с ней, отмечая, что тогда Олеся сразу менялась и красота её усиливалась.
– Всё, заканчиваем. Сдайте мне работы.
Когда художница смотрела рисунок Наташи, девушка подалась вперёд, и в ожидании замерла. Но та долго молчала, о чём-то думая, а потом отложила лист, ничего не сказав. Рассматривая другие работы, и кратко комментируя, преподаватель не все их поворачивала ученикам:
– Плохо.
…Не увидели.
…Нет никакого сходства.
И пустила по кругу рисунок Наташи.
– Хорошо, когда художник во всем видит красоту, даже еле уловимую и у него получается её показать.
Наставница, ещё раз посмотрев рисунок, протянула портрет Олесе, смущённой всеобщим вниманием, и спросила:
– Вы себя такой видите в зеркале дома?
Та кивнула…
– Не слышу…
– Да…
– Надо быть уверенной в себе и тогда все увидят вашу красоту.
– Наташа, сильнее нажимайте на карандаш или возьмите более мягкий, если хотите донести до глядача ту красу, яку він не бачить!..
Марина Викторовна иногда переходила на украинскую речь.
Рис. 3.
Однако у Наташи чаще не получалось, чем наоборот.
Когда перед ней сидела Галина - староста группы, очень активная девушка, большая помощница наставницы, - у неё ничего не вышло. Наташа даже пыталась строить лицо девушки, карандашом прикидывая размеры лба, глаз, носа, - расстояния их до линии подбородка, то есть рисовала, как гипс. Художница подошла к ней, встала около плеча и, наклонившись к уху, сказала тихо-тихо:
– Она хорошая девушка. Постарайтесь взглянуть на неё по-другому.
Наташа, чувствуя неловкость, понимала, что рисунок разоблачил, - преподаватель догадалась, что староста не нравится, но ничего не могла поделать, - бросая пытливые взгляды то на натуру, то на свою работу, девушка совершенно не представляла, что и как исправлять, - ей казалось, что она нарисовала очень симпатичное личико.