Меланхолия.
«Отрываюсь от земли, курс держу на горизонт.
Вертикально по прямой, безупречно, как печаль.
Полетаю в облаках, напою крыло рекой
И нечаянно вспугну плавники и рыбаков.
И свобода потечёт в мои плечи-паруса,
И закатом подо мной вспыхнут алые леса.
Я ручная, не бросай - у нас север за спиной,
Ты других не встретишь птиц - даже тени…»
Бипер сегодня так ни разу и не запищал за весь хмурый осенний день. Сколько же мы прошли, почитай верст 15 с утра. И это я, а собака 150? Она ж не у ног ходит. Схудала вся – кожа да кости. Соседи со слезами в ладошках кости ей несут, думают не кормлю вовсе. Стыдно прям. А что делать, если она бежит и бежит на встречу ветру…
Теперь скоро темнеет и я решил приждать собаку.
Бедная, мечется в своей безнадеге с рассвета, не смотря на мОрось и холод. Понимает, что это последняя её любимая охота в этом году, вот и уходит далеко, может там, вдали, под каким-нибудь новым кустом, еще остался хоть один, а вдруг...
Эх солнце, погоди, не садись! Дай надышаться! Как же сильно пахнет осенний сырой лес! Сбросил всю свою листву на землю и отдал ей все свои яркие краски и звуки, ведь павшие листья быстро темнеют, а голые стебли молчат, как мертвые струны старой гитары в пыльном шкафу.
И земля рада, что укрыта к зиме и морозам, благодарно парит. Кажется, что даже я чую, а Альке моей каковО. Дождь размочил все старые «блюдца» и этот запах дурит её, вселяя последнюю надежду нам обоим.
Пустырит и сама быстро сходит.
Отсвистываю. Этот звук, для неё теперь как приговор разносится эхом по лесу. Душит, таит обиду и горечь.
Пусто кругом. Всё, улетел кажись, весь наш вальдшнеп...
Приходит, мокрая вся, трясётся, в глазах тоска.
Останавливаюсь. Тихий вечерний ветер не смело сдувает с берез тончайший слой бересты, матовый, серо-зеленый с плесенью, как настоящий хороший Дор Блю, Рокфор, или Горгонзола, обнажая под ним новую девственно чистую кору, белую как эталон, как снег, как бы начиная новый отсчет их скучной, однообразной и бесконечной жизни. Только я иль еще может быть, редко, какой-нибудь местный грибник пройдет бывало рядом и всё …
Еле слышно шелестя на ветру, эта тонкая пленка коры была настолько легка, что ветру ни как не удавалось содрать её, сделав берёзу абсолютно белой. Я взял и освободил рукой её от этого серого лоскута, как бы перелистнув страницу, превращая из грязной лесной замухрышки, в прекрасную невесту.
Снова захотелось писАть.
Поздняя осень уже не так красива, а сера и невзрачна, как Бальзаковская женщина, обманувшая юного паспортиста. Она чем-то напоминает раннюю весну, с одной лишь разницей, что не расцветает с каждым днем, а умирает, быстро старея...
На самом деле, всё по другому. И солнце светит не так ярко и птицы не поют так радостно, многоголосо.
Чёрные жуки, недавно служившие кормом тетеревам, медленно лезут в пустую лисью нору на зимовку.
Ровным кругом лежат пестрые перья, съеденной кем-то тут, надоедливой, крикливой сойки.
Старый кабаний след на краю поля уже совсем затянулся зеленым мхом.
Лосиха с малым, недовольны побудкой и нехотя встав с тропы, посреди молодой посадки, неспешно уходят в ельник.
Козы мирно пасутся на краю стерни, доедая последнюю зелень. Шерсть темная, совсем слились.
На пути к машине серые кости, да старый олений череп, как «бедный Ёрик»…
В машине тепло. Есть чай и сало. Едим вдвоём без аппетита.
В приемнике «Цыганские Короли», да ещё это:
https://m.youtube.com/watch?v=PkjMtHx69oI
Депрессия чувствуется уже во всём.
Покосившиеся резные ставни мёртвых домов старой, проезжей, не жилой деревни, давно уже не видали ни масляной краски, ни самих жителей. Потресканы и серы. А ведь когда-то, какой-то рукастый местный плотник, не раз был пьян за это своё уменье...
Даже вода в заросших мелиоративных канавах теперь зеркально черна, ни ряски, ни уток.
Редкий бобер тихо разрезает ее бездонную гладь, совершая очередную вылазку за стеблем осины в уснувший лес.
На макушках берёз, как кремлёвские звезды, нерушимо сидят тетерева.
Какие-то мелкие коричневые птахи, размером с фалангу пальца, молча порхая, словно бабочки, легко залетают в основание густого куста, ни чего не задев. Разве у нас живут колибри? Странные они какие-то, будто не в перьях вовсе, а в шерсти, как мышки. Никогда таких не видел раньше, а ведь пожИл. Нет, не показалось мне, точно, как очень маленькие мышки с крыльями. Нравится мне всякое такое подмечать, жаль снять не случается…
Поля сереют. Задержавшуюся с последних дней страды светло-бежевую кукурузу уже трамбуют в ямы большие жёлтые экскаваторы.
Даже тучи на небе такого же серого цвета. Бесформенными клочьями плывут с севера на юг, не давая солнцу просвета. И ещё этот нескончаемый мелкий дождь.
Чего уж, скоро всё будет одного цвета.
Зима идет. Зиме дорогу...
22.10.2014 г.