5.
…уволили. Ничего мне вроде не грозило и вот на тебе, как гром среди ясного неба. Сокращение. Оказывается, что наш магазин какой-то «новый» выкупил, ну и решил, что четыре кассира для такого маленького магазинчика это слишком много. Предложили мне написать «по собственному желанию», а за это пообещали выплатить кругленькую сумму… Так я оказалась на улице. В смысле работы разумеется, вот и получилось, что решение мое получило такой вот толчок – только я не печалилась, конечно, я это увольнение, как одобрение сверху рассматривала.
Но разбудил меня даже не мой крик, хотя орала я так, что, проснувшись, могла только сипеть и кашлять еще пару дней. Разбудил меня стук в дверь. Мимо возвращалась с прогулки моя соседка. Рассказывала мне, что проходила мимо моей двери, когда услышала жуткий вопль. Испугалась, хотела сначала за милицией бежать, но быстро передумала. Хорошо же мы с ней смотрелись бы, если милиция приехала. Но это потом, а тогда вскочила я ошалевшая, горло болит, как будто я кнопки ела. Все тело ломит. И что же мне такое должно было присниться, что бы меня так на ор пробило – не помню.
Только, после той ночи не спала я трое суток, уже и невмочь было, но сильнее был страх… И тогда я решила, чем так мучиться, пойду я. Ну что делать, если так мне выпало. Тяни, не тяни, а уходить придется. Собрала сумку из клеенки, побросала туда кое-какие шмотки. Решила про себя, что уж если иду не по своей воле, то пусть кто меня отправляет на это дело, пусть обо мне и заботится. Зашла к старушке моей, простились мы. Отдала ключи от квартиры, наказала ей пустить жильцов. Все равно будет пустовать, а так и приварок к пенсии. Та, конечно, поотговаривала меня немного, но уже так, для порядку. Она знала, что если мне в башку что втемяшится, то это намертво. Поэтому помолчали мы с ней на дорожку, посидели. Похлюпали обе, конечно, но малость так, потом перекрестила она меня, поцеловала троекратно и я отправилась в путь…
6.
Я шагала почти сутки, не останавливаясь. Никогда мне не было так легко. Первый раз в жизни я ночевала в поле, в старом стогу сена. Я даже никогда не думала, что может быть так хорошо! Все было хорошо – и долгая дорога пешком, и легкий сон, и тишина. Я как будто была одна во всем мире.
Приснился мне Митя. Обнял меня, поцеловал, как бывало и сказал, что будет меня ждать в небольшой, заброшенной церквушке, где-то под Заокском. И хотя после этих слов он сразу ушел, я еще долго не хотела просыпаться, вдыхая запах слежавшегося сена, впитывая какую-то горечь из ветра, а, проснувшись, помнила все, все, все…
А как я удивленно хохотала, это уже где-то на третьи сутки дороги, когда выяснилось, что я не знаю такого городка. И никто из окружающих не знает. Пришлось в ближайшем книжном магазине брать карту автомобильных дорог и приятно удивляться тому, что направление я выбрала верно, только с расстоянием промахнулась, оказался этот Заокск аж на триста километров дальше. Так что на встречу в церкви я естественно опоздала.
Разошлись мы с Митей, наверное, в сутки. Костер в заброшенной церкви, где он меня ждал, остыл. Я огорчилась, конечно, но потом успокоилась. Главным, для меня было не то, что я опоздала на встречу, а то, что существуют на самом деле эти догонялки. Где, идущего вереди, я буду узнавать по остывшим кострищам и примятой во сне траве… А там глядишь и…
Встретился мне там одинокий монах. Чуть не испугал, когда вышел из какой-то нише в стене. Я присмотрелась и рассмеялась. Надо было же, монаха, испугаться. Он подсел ко мне, пришлось развести костерок. Я достала из сумки кое-какой еды, поделилась с ним. Он воду окрестил, которая была у меня с собой, еду тоже. А я рассказала ему все. Он улыбнулся и благословил меня…
Первый раз ночевала на вокзале. Свернулась калачиком на диванчиках этих деревянных, передремала кое-как. С утра, правда, тело было как деревянное, только что не скрипело. Умылась, попила водички, хлебушка ущипнула и все нормально, захорошело мне, и я пошла дальше…
А сегодня, на последние деньги послала телеграмму соседке. Сообщила что со мной все в порядке. А главное посоветовала часы ее старые отнести в церковь и осветить, или не носить вообще. Откуда только эти мысли ? Приснилось, наверное. Я читала в журнале, что человеку снятся такие сны, про друзей, про родственников. Это нас что-то сверху предупреждает. А про часы… да посмотрела я вокруг, а у людей, которые часы такие носят, вроде как черные повязки под ними. Не у всех, у некоторых. Черные такие, дымчатые. Их сразу не разглядеть, одежда мешает, но они очень вредные для здоровья. А у соседки моей часы именно таки, с этой черной штукой вокруг…
7.
- …
- Часы ? Вспомнила. Часы. Это было уже после того, как она ушла. В первый раз. Прошло где-то около полгода, может побольше. И вдруг, приходит телеграмма. Мол, здравствуй, чего желаю Вам постоянно. Но если хочешь действительно быть здоровой долго, часы свои наручные не носи. Привет, целую, увидимся. Да я могу принести, телеграмму-то. Я старая, все храню.
- …
- Конечно. Старость – не радость , и давление у меня, и сердце иной раз так прижмет и ноги, опять же. Почитай, вся пенсия на лекарства уходила. А сняла я часы эти, и как рукой отвело. Вот, уже сколько времени и сплю нормально, да и давление не случалось.
- …
- Нет, не подумала я об этом.
- …
- Металл плохо действует. Не знаю. Нет, наверное, все-таки не металл. Сколько народу такие часы носит. Ведь ничего, живы-здоровы. Хотя, по большому счету, какая разница. Металл это или дурной глаз. Мне теперь хорошо, здорова я. А здороветь стала, как сняла часы. Спасибо соседке. А металл там, или не металл – ну какая мне разница?
- …
- Да что говорить, сроднилась я с ней. А теперь вот одиноко. Без нее.
- …
- Не хватает. Она, конечно, молодая, по-другому, она это чувствует, но я-то старая. А мы привязчивые, особенно к молодежи. Я когда глядела на нее, нет-нет, а себя в молодости узнавала. Ой. Прости меня старую. Расчувствовалась я. Пора мне. Пойду.
- …
- До свидания. А ее увидите, привет передавайте. Попеняйте ей, маленько, что старую, забыла совсем. Не забудьте, если не трудно, конечно.
- …
8.
Пошел первый снег. Потянуло меня на Юг, как птичку перелетную. Три дня добиралась до моря на перекладных, с дальнобойщиками. Уговорила одного креститься. Он пообещал. Сначала, правда, хотел меня попользовать, да приключилось с ним что-то – не смог. Так все глупо получилось, я даже смеялась. Он меня за это побил, конечно. Ну да ерунда совсем. А потом разговорились, он оказался нормальный мужик, семья у него, детишки. Трое. Вот он и мотается по дорогам, деньгу зарабатывает. Ну и понятно, тяжело ему без бабы. Хотя смешно было конечно, такой здоровый и такой конфуз…
Слушала учителя Ру. На пляже, у нудистов. Прямо среди нас голеньких и проповедовал. Сначала было так неудобно, поэтому я не очень внимательно слушала, а потом меня захватило. Я никогда об этом не думала, жила себе потихоньку. А жизнь, оказывается, вон она какая…
9.
- …
- Не побеспокоите, присаживайтесь.
- …
- У нас свои тонкости в руководстве общиной. Вы из какой газеты?
- …
- Но и не из органов. Потому, что у нас все документы оформлены, по-нашему случаю есть специальное распоряжение, и местной, да и центральной власти.
- …
- На просто любопытного Вы не очень-то похожи.
- …
- И по какому же Вы поводу?
- …
- Подождите, подождите, что-то вспоминается. Она такая немного странноватая?
- …
- Да, да. Была. Не очень долго, правда. По-моему, даже, меньше месяца.
- …
- Она была не особенно разговорчивой, в основном с учителем разговаривала.
- …
- Нет, учитель не наш человек, он лишь иногда бывает с нами. Кажется, его зовут Ру.
- …
- Я не знаю, откуда он.
- …
- Не знаю, может румын или мадьяр, но не уверен.
- …
- Не помню. Ее не было, а потом смотрим, а она уже вроде как давно с нами, худая, просто жуть. Это очень ее портило. А вот если прибавить ей по чуть-чуть, очень даже симпатичная.
- …
- Лежала на песке, загорала. Дети к ней очень тянулись, как я припоминаю. С ними она с удовольствием общалась.
- …
- Да, только дети и учитель.
- …
- Нет. Она не пользовалась палаткой. Спала прямо на песке. Если конечно спала.
- …
- Что значит, ложусь я, например, в час ночи, она говорит с учителем, а просыпаюсь часов в шесть, а около нее уже дети собрались.
- …
- Да, да, именно. Дети вставали в шесть утра, шли к ней поговорить.
- …?
- Очень хорошо говорила, непонятно было многое, но затягивало. Может, голос так действовал.
- …
- Да, обо всем.
- …
- Пытался несколько раз, но со взрослыми она не очень-то…
- …
- Так просто.
- …
- Так не вспомню, Вы поточнее спросите, Вас что именно интересует ?
- …
- С кем. Да у нас народ в основном один и тот же. Вон с той семьей, на краю пляжа. Или вон около воды с тремя детишками. Да пройдитесь просто по пляжу, как увидите много детей, подходите, не ошибетесь, хоть раз, но она с ними говорила.
- …
- Было похоже, что она жизнь увидела впервые. Не нашу, нудистов, в жизнь вообще.
- …
- Да, как если бы она было инопланетянка.
- …
- Не за что. До свидания.
- …
10.
Пожарилась на солнышке. Даже разленилась маленько. Целую неделю беседовала с Учителем. Отойдем с ним ото всех, и говорим, целую гору всего переговорили. Он мне рассказал о Великом Пути. И все как про меня, оказывается…
С голенькими этими, правда, не сошлась я. Странные они какие-то. Как можно быть настоящим только в отпуске, потом одеваться и возвращаться к своей прежней жизни? Какая-то неправильность в этом, обман какой-то, то есть когда ты не других обманываешь, а себя самого. Это ведь глупо…
Иду теперь к Уральскому хребту…
Очень трудно пришлось в горах. Снег. Ветер. Холод. Туфли мои совсем развалились. Думала, замерзну, а потом какая-то новая легкость пришла, как будто я на крыльях. Я и не заметила, как спустилась и добралась до…
На них так чудно смотреть. Кожа красноватая и лопочут не по-нашему, громко и не поймешь, то ли ругаются, то ли радуются. Добрые. Говорить на их языке так интересно, хотя они меня сначала совсем не понимали...
Сам Великий Гуру слушал меня и поправлял. Потом положил на мою голову руку. Что-то, как полыхнет по сердцу, и тепло огромное разлилось. А женщина у которой я жила какое-то время в Бомбее говорила, не мне конечно, соседке, но я слышала (я к слову говоря, стала и видеть четче, и слышать звонче) что свечение какое-то идет от меня. Говорила про какую-то печать учителя…
Чувствую с недавнего времени, что говорю от его имени, и что интересно воспринимают меня. Одна проблема, не получается говорить как он. Вроде и правильно говорю, и мысли верные, а чувствую – все равно, не так хорошо, не смотря на то, что меня тоже слушали и вопросы как Гуру моему задавали, даже специально приходили слушать из пригорода. Но решила, что лучше перед проповедью, просто, по-другому не знаю, как назвать – записывать. И действительно, получается правильней, интересней.
А вот Дели мне не понравился, тесно как-то в нем, душно, запах дурной всю дорогу преследует. Хоть и перестаешь вроде замечать, но все равно неприятно. Тут еще ручки у сумки оторвались. Присела я на бордюр, да как зареву, как-то горько мне стало. То ли по местам родным соскучилась, а то ли еще чего…
Со мной что-то приключилось на улице, и тут мне начали подавать милостыню. Не просила я у них – они сами. И одеты не что бы, очень хорошо, даже скорее бедно одеты, а находят монетку в кошельке и бросают мне. А одна старушонка подошла ко мне и просто упросила меня пойти к ней домой, ни на шаг не отходила, пока я не согласилась.
Жила я у нее больше месяца, так тут ко мне вообще паломничество началось, с утра и до вечера. Приходили, ждали, приносили подарки. Ну, как им было отказывать. А деньги я все старушке отдавала. Она ведь каждому приходящему, хоть чаю, а предлагала. Внучек болел у нее сильно, хотя мне казалось, что ему просто грустно было лежать, вот так под одеялом, весь день. Пить лекарства, мерить температуру. А я с ним разговаривала, и он веселеть начал, играть в игрушки, которые, прознав про маленького мальчика, приносили добрые люди. Он и с ними разговаривал. Хороший мальчуган. Честно говоря, я ночами несколько раз сильно плакала. Думала о том что и у меня мог быть такой же. Потом перестала, что-то внутри меня подсказывает, что еще не все потеряно. После таких мыслей я засыпала счастливая, и бывало, что спала почти до полудня…
11.
- …
- Проходите, господин. Только бабушки нет, ушла на рынок. Должна скоро подойти.
- …
- А что, мне может сделать посторонний человек ?
- …
- Но господин, я таких, которые плохие, не пускаю.
- …
- Это мои книжки. Мне нравиться читать. Жаль, что помногу не получается, надо ведь помогать по хозяйству.
- …
- Нет, слава Богу, она не болеет, но она ведь старая, я ее правнук.
- …
- Господин говорит о белой красивой госпоже, которая когда-то спасла меня от болезни?
- …
- Конечно, я очень хорошо ее помню, она так была добра ко мне и моей бабушке.
- …
- Она и была самая настоящая госпожа, хотя и не считала зазорным для себя помогать бабушке по дому, пока я был болен и лежал в постели.
- …
- А что я могу сказать о ней. Она выучила со мной алфавит…
- …
- О, она как ангел, появилась из ничего, очень добрая, когда к ней приходили люди, она говорила с каждым, каждого жалела и старалась помочь.
- …
- Как могла, добрым словом, иногда советом.
- …
- Нет, деньги – это не помощь, это зло. Из-за этого она, наверное, и плакала ночами.
- …
- Да, часто.
- …
- Потом она ушла, и больше не приходила. Я думаю кругом много больных и несчастных, наверное, она помогает им. Но стоит только ее позвать и она вернется.
- …
- Нет, у нас хорошо. А так, из-за прихоти, зачем отрывать от нужных дел госпожу. Мы и так помним ее и молимся за нее, ведь и ангелам это нужно.
- …
- Я проверял. Однажды я очень сильно заболел, не послушался бабушку и простудился. Мне было так плохо, я думал, что умру, я стал тихо звать ее.
- …
- Да, конечно. Постояла тихо у двери, улыбнулась. Утром я проснулся уже здоровым.
- …
- Подождите, господин. Она должна скоро вернуть, скорее всего, уже идет, но только медленно, она ведь очень старая.
- Здравствуйте.
- …
- А это, моя бабушка. Этот господин расспрашивал о той госпоже, что вылечила меня.
- Иди, погуляй, внучек.
- До свидания, господин.
- …
- Да, мне не чего добавить, он все рассказал правильно. Так оно и было.
- …
- Меньше месяца, очень переживала, что стесняет нас.
- …
- Больше, мы ее не видели.
- …
- Вполне возможно, во сне, он у меня очень впечатлительный. У него даже бывают видения. Правда, доктор сказал, что в таком возрасте – это обычное дело.
- …
- Сидела с внуком, когда тот болел. С людьми разговаривала…
- …
- Может, покушаете с нами ?
- …
- Господин, я прошу Вас, если вдруг Вы увидите ее, передайте, что мы помним и молимся за нее.
- …
- Спасибо. Здоровья Вам.
- …
- Всего Вам самого наилучшего.
- …
12.
Из Индии я возвращалась другой дорогой. С несколькими дервишами. Правда в начале, они были наотрез против того, что бы я с ними шла, а потом один из них объяснил мне, что следует закрыть лицо платком, после этого они смирились, мы даже подружились…
Я уже не в первый раз проходила через горы, но в этот раз было очень страшно. Без сумерек, почти мгновенно наступала ночь, в которой исчезали все предметы и люди. В этой темноте тонули звуки и шорохи. Я от страха даже затаивала дыхание. Потом вдруг все прекращалось – и темнота, и тишина. Где-то наверху начинал стучать пулемет, который из-за горного эха напоминал скорее горный обвал, а темноту рассекали яркие черточки-пунктиры, отмечавшие направление полета пуль. Вслед за первым вступал второй, и звуки превращались в сплошную какофонию. Я всегда застывала от ужаса и обязательно, один из моих спутников сбивал меня с ног и прикрывал меня. И повторялось такое по несколько раз за ночь…
На третий день пути в небольшом кишлаке, где мы остановились передохнуть, и хоть немного подремать в покое, дервиши встретили кого-то из своих соплеменников или единоверцев, я не очень-то поняла, и решили остаться, а я пошла дальше, благо, что маршрут они мне объяснили… Шла я полу заметными тропинками, как учили. Идти старалась только вечером и утром, а днем пряталась…
Когда же я дремала, то всегда перед моими глазами стояли эти нищие кишлаки, дети, носившиеся в пыли, с гноящимися царапинами, с вздутыми, от голода животами. Я не заходила в их дома, если конечно эти грязные, темные сараи можно так назвать, меня не волновал вид ран, но брезгливость не позволяла даже дышать воздухом этих домов. Я пыталась с ними говорить, но они боялись меня. Я пыталась их лечить, но всегда выбегали матери отнимали у меня детей, в их черных глазах раз и навсегда застыл страх. Я ничего не смогла с ним делать. Несколько раз в меня стреляли отцы этих забытых Богом детей. Пришлось прекратить эту, никому ненужную здесь, благотворительность и убираться по добру, по здоровому…
Границу я переходила с группой контрабандистов. Хотя и не сразу я поняла кто они. Нормальные молодые ребята. Ночами, которые здесь были очень красивыми, со светом звезд, даже с падениями некоторых из них, с темнотой полной шума, вздохов и еще чего-то. Вечерами и часть ночи они сидели у костра и пели под гитару. Мне очень нравился один из них…
Но все окончилось очень плохо. На подходе к границе мне показалось на миг, что что-то темное скрыло этих парней, я попыталась их предупредить, но они только посмеялись надо мной. Дальше я не пошла. Они бросили меня, а через несколько минут я услышала выстрелы, ноги отнялись у меня, я упала на траву и проплакала почти до полуночи, наверное, даже теряла сознание, слишком уж быстро пролетело время…
Через границу меня перевел пастух, дочь которого я вылечила от какой-то дряни…
Таджикистан я почти не видела. Спала в грузовом вагоне, который был подсоединен к какому-то специальному составу. Какое-то время моим спутником был бродяга. Мы, то находили общий язык, то ссорились. Он был неплохой парень, но очень хотел стать плохим. Я предсказала его будущее, он свалил меня на пол и несколько раз ударил ногой. Ночью, когда он попытался пристроиться ко мне под пальто, которым я накрывалась, я выбросила его в открытую дверь вагона. По-моему он ударился о столб, на полном ходу. Даже и не знаю, жаль мне его или нет. Его путь, он все равно, был путем преступника и убийцы…