«Нелюдь. Из Дневника начальника уголовного розыска»,
Георгий Лахтер,
http://www.proza.ru/2009/05/24/561
Как это ни парадоксально, но автор должен любить или хотя бы жалеть своего отрицательного героя!
Милицейский протокол или дневниковые записи тогда станут художественной прозой, когда проникнут в тёмные закоулки человеческой души, опустившейся до насилия и детоубийства.
Я высказал эту мысль Георгию Лахтеру год назад, однако он и его читатели продолжают колесовать героя рассказа "Нелюдь. Из дневника начальника уголовного розыска", не делая попыток разобраться в его внутреннем мире.
Героя! Да, героя, ничем не хуже того же Чингисхана, персонажа одноименного романа трилогии Василия Яна или других персонажей сказаний и эпосов, имена которых стали нарицательными, олицетворяя насилие и зло.
Автор творит свои миры подобно богу, а у бога нет нелюбимых созданий. Бог милосерден к своим творениям, даже утратившим человеческий облик, и оставляет любому из них возможность быть понятым и прощённым!
Мы жалеем Сокольника (другие имена: Бориско, Збут, Соловник), сына Ильи Муромца, русского по крови, ордынца по духу - врага Руси, пролившего моря русской крови.
Читатель с пониманием осмысливает жизненную трагедию Григория Мелехова, безжалостного казака-рубаки, волею гения Шолохова, не вызывающего отвращения, а лишь желание понять, как из человека выкристаллизовывается машина для убийств себе подобных.
И хоть в конце романа герой Шолохова, уставший убивать, вполне мог утонуть в море пролитой им крови, автор оставляет его в живых. Живым, но без души.
Убей он его и читатель с облегчением закрыл бы книгу и забыл о нём, как в данном случае в рассказе Г. Лахтера - нет человека - нет и проблем!
Оставив типичного героя живым, мы тем самым понуждаем читателя размышлять над явлением, искать причины и пути решения проблем насилия и бездуховности.
Однако Георгий Лахтер с первых строк заклеймил Энвера уродом и до конца рассказа не нашёл для него ни одного слова сострадания. Он не раскрыл причин, почему сердце героя его очерка очерствело до такой степени, что перестало откликаться на голос совести - голос Бога.
Я как-то задал себе вопрос: если Спаситель уверял, что прощен будет всякий, искренно раскаявшийся в содеянном - даже согрешивший семидесятижды, то это не для красного словца было провозглашено? Это - мораль высших сил?
Чтобы научиться любить и прощать ВСЕХ, нужно сначала полюбить и простить себя. Однако многие живут с чувством глубокого отвращения к себе и окружающему миру.
Показать метаморфозы живой души, ее развитие или деградацию - сверхзадача писателя.
"Энвер с детства хромал на левую ногу. Да и внешне был не красавец: угрюмый взгляд, вытянутая челюсть, редкие зубы, спина дугой".
Вашего героя хочется убить еще ребёнком, с таким отвращением и без капли жалости вы описываете его в детстве.
Отвращение окружающих сопровождало его с младенчества:
"Сам он к людям не тянулся, а те урода сторонились".
Душа не рождается чёрствой, она грубеет от враждебного окружения.
Насилие - истинное зло. Все мы - жертвы насилия, даже те, кто его совершает.
Всегда есть скрытая причина, сделавшая невинную от рождения душу способной сотворить зло. Ребёнка насиловал и жёг не один Энвер, а мы, всем бездушным миром!
А ведь, Гюго так проникновенно выписал образ урода Квазимодо, что до сих пор о нём слагают песни, и Достоевский посвятил целый роман душегубу Раскольникову...
(Рецензия опубликована на сайте русскоязычного журнала "Чешская звезда").