Итак, прошло уже почти полгода,
а от неё ни писем, ни звонков.
Софи винила почту и погоду,
а заодно и «подлых моряков».
Ждала, хотя б какой-то перемены.
Молилась неуступчивой Судьбе.
Но горькую печаль несла в себе
и не носила маску Мельпомены.
Уже апрель стучит дождём в стекло.
Студентку ожидает Альма-мата.
«Не верит мне, боится компромата..
Но что её тогда ко мне влекло.
Не только ведь Шадерло де Лакло
и повести Зола и Мопассана
так резко оборвать всю напрочь связь.
Подумаешь! Вся жизнь - сплошная грязь.
Грешат все независимо от сана.
Призрела, пожалела сироту.
Какую королевну воспитала.
О, Боже, Боже! Как же я устала!»
София ощущала пустоту
как никогда теперь. Дурные сны
её цепь тяжких мыслей прерывали.
То тело разрывали две сосны,
то заживо в могилу зарывали …
она ждала чего-то от весны.
Живя с тоскою, как с петлёй на шее,
худела, просто таяла как снег,
красою неземною хорошея.
погода же, устав от зимних нег,
весною пробудилась… весела.
И вместе с ней и Софья ожила.
Когда лучи, как горные потоки,
прорвав завесу облачной тверди,
вдруг оживили жизненные соки
в её истосковавшейся груди.
……………………………..
И вот звонок…. Кто это может быть?
София недоверчиво на двери
косится, не торопится открыть.
Гадает… Кто? И верит и не верит
О Господи! Неужто же она?!
Или Судьба сыграла злую шутку.
Глаза ей застилает пелена.
Голос не свой: «Сейчас, одну минутку»
Виола. Безупречна как всегда.
Стояла с чемоданом на пороге.
-А я с вокзала сразу же сюда.
И Софье тут же отказали ноги.
Пол повернулся, поплыла стена.
В глазах круги, замельтешили мошки.
Последнее, что видела она:
в ушах её те самые серёжки, Её.
Блеск обручального кольца
Его, на безымянном длинном пальце
и милый дорогой овал лица
её очаровательной скиталицы.
1.
Решила гостья вымыться с дороги.
Так полагается. Когда вошла Софи,
она стояла, чуть расставив ноги,
нагая нимфа в сказочной пироге,
смывала свои прошлые грехи.
И вся она от альфы до омеги
собой являла мир волшебных грёз,
непостижимой грации и неги.
На локоны каштановых волос
вода лилась. Серебряные струи
вонзались в растопыренную грудь,
дробились, и, как будто озоруя,
вприпрыжку отправлялись в дальний путь,
подпрыгивая падали под ноги.
Она стояла, мылась не спеша.
Софи остановилась на пороге:
«О, Боже, до чего же хороша!
Всё тот же взгляд и облик сердцу милый,
лица худой пленительный овал….»
О как же ожиданье утомило
несчастную, как ум протестовал,
как сердце изнывало от разлуки,
как истомились тело и душа,
какие же испытывала муки…
без ласк она. И память вороша,
подумала хозяйка, ей любуясь,
от гостьи глаз не в силах оторвать:
«Я снова словно девочка волнуюсь.
Скорей она б уж мылась и …в кровать
……………………………………….
«Какая грудь тугие два бутона,
две розы, как они ласкают взор.
Какой очаровательный узор
скрывает третью….» Женщина со стоном
проговорила: «Боже, как я рада.
Я так страдала… видит, видит бог» -
она сверлила плотоядным взглядом
ту, что располагалась между ног.
Не отрывая огненного взора
от этого роскошного цветка,
неслышно причитала: «Ах, ну скоро!?»
непроизвольно вдруг её рука
направилась к поверхности лобка
и замерла. Виола смотрит строго
и ласково подруге говорит:
- не надо, Соня, подожди немного
- я больше не могу, душа горит
- я не готова… ну ещё не время
- я больше не могу
- потом, потом…
София опустилась на колени,
вокруг себя хватая воздух ртом:
- я не могу уже, я задыхаюсь.
- ну что ты, что ты, не сходи с ума.
Иди в постель, пока я искупаюсь….
- давай тебя я вымою сама,
ах! девочка моя! – шептала Софья,
целуя свою «девочку» в живот.
- да перестань, ну что ты, я же мокрая.
Софи к лобку припала.
- ах, ну вот, я так и знала.
Софья побледнела.
Виола повернулась к ней спиной.
Тугое ослепительное тело,
как мрамор отливало белизной.
И женщина, очнувшись от наркоза,
почувствовала вдруг обиду, стыд.
«Жестокая!» - её душили слёзы.
И вдруг она заплакала навзрыд.
Виола растерялась: Ах! Бедняжка!
Ну что ты, что ты глупая моя,
ты думаешь, что каменная я…»
та ж ползала, не отпуская ляжки
«Ну, Сонечка, не будем торопиться.
Потом, потом, да перестань ты, ах!»
София, тычась носом в мокрый пах,
Полировала гостье ягодицы.
Уже почти-почти коснулись губы…
Вот-вот.. уже в руках желанный куб.
Виола оттолкнула её грубо,
с трудом оторвалась от цепких губ:
- Я говорю тебе, не смей, не надо!
Ты меня слышишь, слышишь, уходи!
«Я так ждала и вот теперь награда.
Презренная, ах стерва, погоди!
Змея! – она взметнулась, как волчица
оскалилась. Её душила злость.
Едва-едва успела причаститься,
как вырвали прямо из пасти кость.
«Ах, подлая, жестокая гиена.
Она меня не любит, боже мой!
Её интересует гигиене,
а не любовь.. Мой, сука, мой
свой чахлый зад». Её душа восстала
– ей нанесли чувствительный укол.
И синие тяжёлые кристаллы
из-под ресниц посыпались на пол
…………………………………………..
Когда зеленоокая наяда
к ней из купели вышла наконец,
у женщины, испившей дозу яда,
как будто на груди лежал свинец,
а в мыслях было сумрачно и гадко.
Внутри скопились горечь, желчь и зло.
Тут взгляд упал на розовые складки,
и Софью тотчас будто обожгло.
«О, боженьки мои, да ты ли это?
Красавица, - подумала она.
И, загораясь страстью, Виолетта
приблизилась, и... рухнула стена.
«Отказчица» смотрела виновато…
А та хотела б чувства обуздать,
но как тут быть, коль рядом ком мохнатый,
коль до него совсем рукой подать.
И женщина все силы напрягая,
была её красою сражена.
Виола перед ней стоит нагая,
худая и тугая как струна
И Сатана победу предвкушает.
Отвага покоряет города.
И кто теперь Софии помешает,
как героине броситься туда,
отдаться воле чувственной натуры,
закрыть скорей своим горячим ртом
отверстие роскошной амбразуры
и возвратиться только «со щитом».
Как под огнём солдат спешит в траншею,
куда укрыться его гонит страх,
так та же сила ей склоняет шею,
и повергает стыд и гордость в прах..
………………………………………
- Нетерпеливая, глупышка, ах, родная,
поди сюда, а впрочем не вставай, -
сказала Скрипка, ноги раздвигая,
и прошептала: ну, теперь давай,
целуй меня, целуй, целуй, голуба,
теперь ты можешь насладиться всласть.
Увидев рядом выпуклые губы,
София вдруг всем телом затряслась.
И сладкое блаженство предвкушая,
она глядит, глядит, глядит туда:
«Какая ты лохматая большая,
Какая ты доступная, о да!»
Как будто бы сквозь сеть густой вуали
просвечивала розовая плоть.
Софи была не в силах побороть
всех чувств, что её так разволновали.
Таинственная темень укрывала
Едва-едва желанное кольцо,
два расщеплённых выпуклых овала….
Виола дерзко смотрит ей в лицо
и ласково подругу поощряя,
немного выгибается вперёд
София в руки девушку берёт
(подумала: обиделась ведь зря я ),
и тащит на себя всё ближе,
У Скрипки дрожь сбегает по лицу:
Иди, мол, моя Ледушка, иди же….
Ах, слава, слава, Господу, Творцу!
София от любви изнемогает.
Глаза зажглись, расширились зрачки.
Страсть её давит, душит, хлещет, жжёт, стегает.
Душа по телу делает скачки.
А Скрипка ближе перед подвигает
и расставляет шире каблучки.
………………………………..
Едва-едва соприкоснулись губы,
едва-едва огонь в сердца проник,
Виола зашептала вдруг: « голуба,
ах, у меня душа ушла в зенит
голубушка моя, давай не сразу…
постой, постой, не торопись ты, ах…»
- я в ванной, Дуся, кончила два раза,
- шептала та, дыша ей в тёплый пах,
- любимая, давай…
- ах, я готова.
-я тоже…снова, кажется, спеклась.
- ну, отдохни
- молчи, ни слова.
И снова за работу принялась.
Ну погоди, оставь, - шептала Скрипка,
- повремени чуток, я не хочу…
София ( про себя): «попалась рыбка,
сейчас тебя живьём я проглочу.
Огонь любви горел в её утробе.
Лик был припаян к чёрному клубку –
сук в вороне, иль ворон на суку.
- Давай не так…
- А как?
- Ну чтоб мы обе…
Но как вдруг осадить на всём скаку.
Уж хуже нет не завершённых партий,
на мельнице муку не домолоть.
Их губы, словно клювы хищных гарпий,
терзают, рвут и поглощают плоть.
Мы жертвуем собой, когда мы любим.
Любовь – одновременно ад и рай.
- Ах, Солнышко, ведь так мы всё погубим.
Вставай, моя хорошая вставай.
Пошли в кровать …. Вот так. Ложись голубка.
Сейчас мы вместе будем вволю пить
Давай сюда скорей свои мне губки.
Я попытаюсь удовлетворить
твои желанья, всё что ты хотела,
сейчас получишь от меня… Ну вот.
Она над ней на корточки присела
и протянула свой душистый плод.
София удивлённо замигала,
увидев рядом эту срамоту,
а Скрипка ей всё ближе подвигала
сокровище к пылающему рту:
«Да вижу, ты соскучилась, бедняжка.
Теперь, что хочешь у меня проси, -
Виола опустила ниже ляжки
и прошептала, -ну давай, соси.»
А, где бутон? - услышала вдруг Скрипка.
И девушке как будто грудь прожгли.
Но справившись с собой, она с улыбкой
сказала тихо: будет, не мели.
«но как же так?» Туман в душе сгустился.
Вдруг Сонечка услышала в ответ:
«Бутона нет. Не видишь? Распустился
(вот дурра то, каких не видел свет.
Я вижу, что теперь ты мне не рада
(ей-ей, она сведёт меня с ума).
Бутона нет, так значит было надо.
Чай ты ужо не девочка сама.
Уж хошь не хошь люби меня такую.
Я это и не думала скрывать.
Перед тобою вся как на духу я …»
- что, женщину не хочешь целовать?
«Я вижу, что уже тебе не нравлюсь.
Совсем ты одичала тут в лесу.
А что же будет, если я поправлюсь,
в том смысле, если бремя понесу?»
и Виолетта сердцем веселясь,
глядит, как её Софья изучает,
глядит как на живую ипостась…
А Виолетта корпусом качает,
как гордая наездница в седле,
мотая непросушенною гривой,
сидела словно ведьма на метле.
…………………………………
Качается подрагивая «арфа»,
музыкою своей сводя с ума
маэстро С. Концы живого шарфа
свисают с плеч. В рот лезет бахрома.
Вихрь закружил в головушке хмельной,
Так донимает, аж мороз по коже
- давай я повернусь к тебе спиной
- о, девочка моя, ты хочешь тоже?
-а ты считаешь только ты одна?
- я тоже, моя милочка, живая
и тоже, как собака голодна, -
добавила «злодейка» привставая,
поворотилась: «Господи, спаси!»
- давай же, поскорее бога ради,
смотри же мимо рта не пронеси.
Теперь София лицезрела сзади,
сгорая как бенгальская свеча,
всю роскошь, ей открывшуюся сразу:
«ах, милая моя ты каланча,
и как же я люблю её заразу
и как хочу». В то самое мгновенье ,
как будто колебанье ветерка,
задело её губ прикосновенье
и лёгкое движенье языка:
одно, потом ещё движенье,
что уловить их стоило труда.
Потом ещё, и спало напряженье.
Такого не забудешь никогда.
………………………………..
Виола ощутила вдруг толчок.
Запрыгал пульс, и вздулись капилляры.
Софи достала бархатный смычок
из алого жемчужного футляра,
и медленно по струнам провела
движением невидимым скользящим.
Где был бутон, там роза расцвела,
и лепесточки сразу стали слаще.
В тот самый миг Виола застонала.
Она глазами мокрыми от слёз,
как в зеркало глядела в дно канала.
Горячая волна лизала плёс.
С волненьем Виолетта узнавала
аллею в этом огненном кольце,
и с томною улыбкой на лице
теперь знакомый ларчик открывала.
Разглаживала трепетные складки,
склоняясь головою меж колен.
Потом вдруг устремилась без оглядки
она вперёд во славу Метилен.
Влекома, то попутною, то встречной
волною, острогрудая ладья
бортами задевала о края
лагуны алой, формы безупречной.
Чем вызывала радостные вздохи
и сдавленные стоны за спиной.
Глаза очаровательной пройдохи
покрылись тотчас влажной пеленой.
София упивалась новизной,
пьянящим ароматом этой ночи
и блеском загоравшейся звезды.
Она, как кобылица без узды,
без стремени, попоны и без сбруи
лежала, распластавшись на спине,
с восторгом принимала поцелуи,
платя за каждый всаднице вдвойне.
любуясь совершенством розы чёрной,
цветущей на поверхности лобка.
(«Племянница» умела быть покорной)
и осязая кончик языка
овальною поверхностью бокала,
качаясь, как кувшинка на волне,
наяда лихорадочно искала
скрывавшуюся истину на дне
волшебной ослепительной лагуны,
куда не заходили корабли.
О, видел бы всё это «Нельсон» юный,
как шхуна его билась на мели.
Не думая о чести и бесчестьи,
он верил своей спутнице-жене,
которая тут в храме рыжей бестии
молилась не Христу, а Сатане.
Отдавшись всей душой порочной ласке,
Софи шептала: «ах, прижмись, прижмись!»
Их губы, как волшебные салазки,
скользили снизу вверх и сверху вниз
и прижимались туго к нежной плоти,
впивались, проникали в глубину.
Маэстро подбиралась к главной
ноте и выла как собака на луну.
Волнение на море нарастало.
Давай, давай! Еси на небеси!
А Виолетта тихо бормотала:
«Любимая моя!......................»
Она руками створки раздвигает,
и, опечатав золотой ларец,
в него потоки лавы извергает,
и пьёт сама нектар. Теперь конец.
Теперь уже подруги не метались.
Как пара змей сплетясь в комок тугой,
предметами своими наслаждались,
отдавши всю себя одна другой.
Нет в мире разрушительней агоний,
чем ярость страстью вспыхнувших сердец.
Как будто бы спасаясь от погони,
они неслись предчувствуя конец.
Не ощущая ни огня, ни груза,
летели обе в бездну, не дыша.
Чуть ослабев, затягивались в узел,
всё на пути сминая и круша.
Как две ладьи неслись под парусами
без компаса, без фал и без руля.
Куда? Они того не знали сами,
где приютит их бренная Земля.
2.
А что потом?
Потом они плескались.
Сидели, вспоминали до темна,
о том как они встретились, расстались.
Была ли в этом чья-нибудь вина?
Ни горести, ни грусти, ни печали,
ни страсти, ни движенья, ни тепла.
Глаза их тихо радость излучали
на души их сгоревшие дотла.
Виола в кресле, Софья на кровати,
сидели и потягивали ром.
Виола в белом дорогом халате,
а Софьюшка в атласном голубом.
Ты счастлива? – спросила Виолетта.
Софи взглянула ласково: «молчи,
не спрашивай, такая есть примета» -
ответили её глаза-лучи.
Но ты довольна? – Скрипка чуть привстала,
немножечко хмелея от вина.
-«Ты … просто чудо! Ух!,» и прошептала, -
Ты знаешь вся я опустошена.
Такой покой, такая лёгкость в теле,
как будто я сняла стотонный груз»
София развалилась на постели.
Потом взяла стакан: «за наш союз!»
Лицо хозяйки радостью светилось,
как игрока, которым сорван куш.
Ёщё бы, восемь месяцев постилась
- А, кстати, дорогая, как твой муж?
Виола, вздрогнув и взглянув с опаской
на Софью, не сказала ничего.
Задумалась и залилась вдруг краской:
«а я ж клялась любить ведь лишь его…»
Ах, если бы сейчас её желанный
взглянул бы вдруг на них со стороны,
на мастерские фокусы жены;
как носит её ветер ураганный,
как та ночами не смыкает глаз,
старательно готовится к зачётам…
- А как у вас с ним было первый раз?
- Да ну тебя
- Ну расскажи, чего там…
Приятно?
- А тебе всё нужно знать!
- Нет, правда расскажи, ну я серьёзно.
(Она меня решила доканать)
- Давай-ка лучше спать ложиться, поздно, -
вдруг вспомнила скандалы в сентябре,
доставила хлопот ей тётя Соня.
Припомнила прощанье на перроне,
и первую их встречу, о поре
прекрасной, полной нег и откровений,
рассказ её о страшном пустыре…
Хотелось бы его предать забвенью
…………………………………..
А может быть и нет её вины,
в том, что София Павловна такая…
она дитя режима и войны…
А может быть я зря ей потакаю?
……………………………………
Пытаясь навести порядок в мыслях:
как, что, да почему, да отчего, -
Виола неожиданно раскисла.
Уже не ощущая ничего,
что думала и всё что говорила,
исчезло. Всю расслабило её.
Она глаза прекрасные закрыла
и погрузилась как в небытиё.
Повисли руки. Молодая фея,
любовью и вином упоена,
лежала в кресле в сон погружена,
в объятиях всесильного Морфея .
А рядом у приспущенного стяга
без слуха, без волненья и тепла
– хозяйка, словно выпитая фляга
как головня, сгоревшая дотла..
………………………………….
А завтра…(была, кажется, суббота).
День начался с прелюдий и реприз.
Хозяйка в кухне «разыграла» что-то.
Природа тоже выдала сюрприз.
К утру отбесновался ветер прыткий,
а за ночь столько снегу намело.
Дома, как на рождественской открытке.
В алмазном блеске Царское Село
В аллеях парков серебрились ели.
Играло солнце сединой берёз.
Виола сладко нежится в постели.
Её душа ещё во власти грёз.
И делать ещё нечего пока нам,
за нас трудились ночь, мороз, метель.
Вошла София с блюдцем и стаканом.
Она приносит завтрак ей в постель.
Подруги не спеша ведут беседу.
Их тихие слова ласкают слух..
А время уже движется к обеду.
Да укрепит он их и плоть и дух.
3.
День шёл на убыль. Догорал закат.
Горели синим пламенем сугробы.
Настроив инструмент на нужный лад,
решила Софья Павловна попробовать
мелодию извлечь из томных струн.
Смычёк взвился, стан выпрямился гордо,
и прозвучали первые аккорды
при свете четырёх волшебных лун.
Полотна штор надёжно укрывали
от посторонних глаз «семейный круг»,
а страстные аккорды призывали
к «молитве» растревоженных подруг.
Приятно в непогоду и ненастье
укрыться в доме за глухой стеной
тепла и неги. Хрустнули запястья,
сомкнулись у Виолы за спиной,
тревожа, расслабляя и волнуя,
как рома ароматного глоток,
как девственная свежесть поцелуя.
…………………………………………
Вдруг вздрогнув, как под ветром лепесток,
Виола попыталась уклониться,
чтоб буря обошла их стороной.
В озёрах темных вспыхнули зарницы.
В ланитах появился первый зной.
Эрато выходила из темницы,
держа в руках зажжённую свечу.
Маэстро обратилась к ученице:
-А хочешь я тебя озолочу,
немедленно…
и вспыхнули ресницы,
ответили согласием «хочу».
Заметив, что «племянница» смутилась,
молчанием её поощрена,
наперсница вся счастьем засветилась.
Поспешно рассупонилась она,
с трудом своими чувствами владея
………………………………..
Волнующе потрескивал нейлон.
И взору из атласных панталон
предстала золотая орхидея.
В грудь будто бы ударила волна.
«Племянница» в глаза взглянула «тёте».
Внезапно набежавшая слюна
в ней выдала желанье, жажду плоти.
Так всякий раз – и хочет, и стыдится.
А та бразды правления берёт.
На грудь прелестной пленнице садится
(«теперь она от жажды не умрёт» -
подумала …)
Виола застонала,
увидев золочёные края
роскошной бледно-розовой пиалы.
Та будто бы ждала того сигнала.
Кивала, мол, бери, она твоя.
Как будто богоматерь вопрошала из храма:
«коли веруешь - молись».
Почувствовав, как девушка вкушала
Кокос, как губы цепкие впились
в разверстые медовые уста,
наполненные негой сладострастной,
и ощущая плотью мякоть рта,
София становилась злой и властной.
Обвита, будто ветками вербы,
ногами Софьи, юная Чанита
держала две пленительных скобы
упругого овального магнита,
стала активность больше проявлять,
себе не переставши удивляться.
Виола стала жажду утолять
(бессмысленно Судьбе сопротивляться),
с тупым бесстыдством, с жадным откровеньем,
лишь повинуясь зову естества,
с той ярой бесшабашностью и рвеньем,
влекома тайной силой волшебства,
которая сердца порабощает,
огнём своим испепеляя их.
Загадочная сила, что вращает
в бесовском танце. Счастлив, кто постиг
всё то, о чём рассказывали струны
под колдовскою магией смычка,
покорные ему. Погасли луны.
Путь озарял лишь факел язычка,
блуждавшего под сенью рыжей кроны
Поскрипывала старая кровать.
Маэстро не хватало лишь короны.
Сегодня ей дано повелевать.
Она царица. Кто её низложит?
Душа её ликует и поёт.
Фрейлина, как собака кости, гложет
всё то, что благосклонно подаёт
Царица потрясающее яство,
похожее на праздничный пирог.
Будь я король, то за него полцарства
отдал бы я, прошёл бы сто дорог,
спустился в Ад, взошёл бы на Голгофу
заместо обречённого Христа.
Кто целовал божественную Софу
в божественные нижние уста -
счастливец, тот себя навек прославил,
тому уже не нужны ордена.
Сия благочестивая жена
являлась исключением из правил,
поскольку ею правил Сатана;
возможно даже и помимо воли
её. Он душу ей заколдовал.
Ну кто бы не завидовал Виоле,
вертящей этот дьявольский штурвал,
безумству или жертвоприношенью,
презревшей добродетель и закон,
ей, смело перешедшей Рубикон.
И как тут не поддаться искушенью,
действительно не выжить из ума,
когда перед тобой такая Дива
вдруг настежь отворяет закрома
в минуту сладострастного порыва.
Как различить бесов и божий глас?
В душе младой любовь рождает смуту
музыкой речи, блеском влажных глаз.
Ведь вспомним, сколько девушка клялась
себе, что это, наконец, в последний раз,
но уступала всё же почему-то.
И сколь не заводила б она речь,
что нынче окончательно решила…
лишь властная рука касалась плеч,
и девушка сознательно грешила,
тешилась мыслью: «завтра – решено!
Зачем я ей всё время потакаю»
И наступало «завтра» снова, но..
«О, Боже, почему же я такая?»
«Ну ладно, завтра – всё, наверняка…»
А завтра эта рыжая плутовка
Плеснёт в чай две-три ложки коньяка
и закружится юная головка.
В находчивости не откажешь тёте.
Посмотришь - просто ангел во плоти,
когда стыдливо прячет части плоти,
ты ж взор уже не можешь отвести.
Уловки не заметит разве слон,
когда маэстро веки опускает,
тем самым лишь вниманье привлекает,
«простите, что она без панталон»
Взор отводя, сама следит украдкой
за жертвой, как при ловле «на живца» .
Какая Софья Павловна вы гадкая.
На вашей ученице нет лица.
………………………………..
Красавица стоит у Рубикона.
Потом, как виноградная лоза,
склоняет лик свой как перед иконой,
глядит на «пресвятые образа»,
стыдливо опустив ресницы книзу,
слабея и хмелея без вина,
и, видя рассупоненную ризу,
бледнеет: «всё, теперь уж мне хана»
Заметив, что подруга на пределе,
та удовлетворённая сполна,
спохватится, мол, будет, посидели…
и странно улыбнётся Сатана.
«Какие там заботы, вот же стерва!
какой ещё пирог, какой там торт?
Она нарочно действует на нервы…»
И тает заключительный аккорд
её великолепного прелюда,
и пауза в три такта, как призыв
для праздного губительного блуда.
Сплетающая роскошь буйных грив
двух кобылиц. Пьянясь вином и голью,
взволнованы предчувствием услад,
бросаются они с тоской и болью
в объятия, ища в потёмках клад.
Блеск глаз их, как сиянье медной сбруи,
Смех, словно визг порвавшейся узды,
сливаются в один звук – поцелуя;
рук, ищущих волшебные плоды
на простынях, и ног поползновенья;
переплетенье пальцев, костный хруст,
и лёгкое пожатье влажных уст.
Как трогательно их прикосновенье.
О, я не пожалел бы живота
за вкус того чудесного мгновенья
прохода через райские врата,
которого они так страстно ждут.
Как сладок этот миг проникновенья
плоть в плоти, как во вражеский редут.
Как он нас окрыляет, греет душу,
играя с ней, как ветерок с листвой.
Ах! девушка трясёт Софи как грушу.
Так можно поплатиться головой
«Какого она чёрта тянет, нудит..»
«Племянница» уже валится с ног..
София разминает Скрипке груди.
Перед Виолой несколько дорог.
Маэстро ученицу причащает
к «святому лику, глядя сверху вниз,
ликуя, паруса перемещает,
стараясь ухватить попутный бриз..
повелевает жестами: «ну что ты!?»
и видя как трепещут паруса,
и в беспорядке путаются шкоты,
вопит: «поторопись, моя краса»
Коленопреклонённая Психея,
вдруг поняла, что победило зло,
теперь вставляет узкое весло
в уключину овального трофея.
…………………………………..
Волна вдруг развернула бригантину
внезапно, передав другой волне,
Софию положив на «гильотину»
кормою к носу, и челом к корме.
Покачивая узкими бортами,
подрагивая и едва дыша,
Виола – бригантина под парами,
отчалила от пирса не спеша.
И на волнах попутного прилива
сквозь пелену и розовый туман,
качаясь взад-вперёд, неторопливо
направилась в открытый океан,
навстречу необычным приключеньям,.
(а за кормой бежал за валом вал.)
не в силах побороть того теченья,
которое Овидий воспевал,
и славили Данте и Петрарка,
и Сапфо – предводительница грёз
…………………………………….
Однако становилось очень жарко.
И ветер в ураганный перерос.
………………………………….
Конец её настиг на полдороге.
Азарт крепчал и продолжал расти.
Сквозь скрип и стон «а ну пусти, пусти!»
«ладью» до киля начало трясти.
Она пыталась высвободить ноги
Молила, выгибая хрупкий стан:
«оставь, оставь, ну Сонечка, ну киса!»
Но тщетно, шхуной правил капитан,
который не допустит компромисса.
…………………………………..
О, сколько было сыграно прелюдий,
волнующих дуэтов и сонат.
Распятые тела. Колени, груди
вращались в вихре пляски «под» и «над».
Беда их обходила стороною.
Была великолепная пора.
То было, было раннею весною.
Да здравствует Любовь! Гип-гип ура!
4.
Итак, тех восьми месяцев разлуки
как не было. Инна душе покой,
как бы в награду Софье за все муки.
Она ждала их встречу не такой.
Считала, что продолжатся страданья.
Сказались впечатленья того дня…
Виола ж превзошла все ожиданья.
В ней даже поприбавилось огня.
Наполненными негой вечерами,
в обитель этих чувственных натур,
молящихся в своём домашнем храме,
на огонёк заглядывал Амур.
«Племянница» грызёт гранит науки.
Её мутит от терминов и слов.
Хозяйка рядом, мается от скуки,
меж тем следит за стрелками часов.
«Осталось их у нас не так уж много?» -
переживала славная жена, -
«разлука уже дышит у порога,
наполовину сессия сдана.
Пятнадцать дней и эта, что напротив,
Укатит снова в свой паршивый порт.
Когда ещё она вернётся к «тёте»
И эти книги – побери их чёрт!
Ну что она злодейка в самом деле?» -
С тревогой Софья смотрит на часы, -
Не знает, что подруга на пределе…»
Софья прошлась, потом сняла трусы.
Желанье её просто распирало.
Взорвётся – лишь за лямку потяни..
То ёрзала, то ноги задирала?
Оставь, мол, словари – сюда взгляни,
и ты увидишь как она прелестна…»
виолу потревожил бой часов.
Случайно её взгляд упал на кресло.
Увидев тётю Соню без трусов,,
она расхохоталась: «вот умора,
подумать то, какая срамота,
бесстыдница, закрой хотя бы штору.
Бываешь ты когда-нибудь сыта?
Ты посмотри. Да ты сошла с ума,
увидят же» - вздыхала Виолетта..,-
«свет погаси хотя б., ах, я сама»…
- оставь, оставь. Как, мол, учить без света.
Противная, за что ты меня мучишь? –
Виола говорит уже без зла.
- учи, учи.
- ну да, с тобой научишь, -
она со стула медленно сползла, -
-чего ты хочешь, а? ну, говори же, -
в озёрах отразились небеса.
Взгляд как бы равнодушный, был бесстыжий,
он говорил: иди, моя краса,
куда велит душа ..
- Да перестань кривляться.
Ты понимаешь – завтра семинар!
О, Господи! – Виолу душит жар.
У девушки нет сил сопротивляться
Софии и желанью своему.
Теперь ей не свернуть с кривой дорожки.
- Сними хотя бы лифчик
- Не сниму.
А руки сами дёргают застёжки
Куда ж теперь бежать ей от Судьбы?
Внутри горит и в горле пересохло.
Уставши от бессмысленной борьбы,
Виола очутилась перед Софьей
на корточках. Вздыхая и ворча,
ей что-то говорила об учёбе.
Но как бы ни хитрила «каланча»
об их желаньях знали они обе.
Она руками Софью теребила,
грозила –доберусь, мол, до тебя.
Её бросало в жар, её знобило
Потом … вдруг развернула от себя
ладонями пленительные чресла
и с ними два тугих полукольца
и погрузилась тут же в негу кресла.
Софи её не видела лица,
поглаживала локоны затылка,
выпячивала каменный живот.
- Ах, вот тебе за это, вот же, вот! –
Обидчицу «наказывала» пылко.
Да что в тех наказаниях то толку.
«Обидчица « смотрела свысока
и ласково «намыливала холку»
В колени деву тыча, как щенка.
Со стороны казалось - зло и грубо….
Софи вертелась в кресле как юла,
дышала жаром и кусала губы.
Пыталась «расчехлить» «колокола».
Она не находила себе места,
когда смычок проваливался в щель.
Любовью окрылённая маэстро
держала Скрипку как виолончель,
играя ослепительное скерцо.
Одна рука сжимала тонкий гриф,
другая где-то шарила у сердца,
и торопясь расстегивала лиф,
чтоб дать простор мелодии певучей,
простор уму и сердцу заодно.
Чтоб поцелуй такой хмельной и жгучий
заставил бы увидеть бездны дно.
……………………………….
………………………………..
5.
«Ах, наконец пришла, пришла. Ты что же?
Плескается, а ты её тут жди.»
Через минуту пламенная роза
лежала на пленительной груди.
Рассыпались колосья золотые
по голому тугому животу.
И , страстью истомлённая София,
тут перешла запретную черту.
Итак, Диана вышла на охоту.
Едва-едва переступив порог,
над Скрипкою склоняясь, листала «ноты»,
зажав блестящий корпус между ног.
Сейчас она напоминала львицу,
терзающую жертву на лугу.
Возница оседлала кобылицу,
и та её везла и ни гу-гу.
Когда-то она глаз поднять не смела.
Лежала и сгорала от стыда.
Теперь она во все глаза смотрела
на дивный сад. Её влекло туда,
в таинственный уютный влажный грот.
Ей хочется попасть туда скорее.
Её манит к себе волшебный плод
и нежное тепло оранжереи.
Её сжигает, гонит страсть , пьянит.
Дурманит жар разверзнутого паха.
Волшебный плод, как яростный магнит
в пучину тянет, в жуткий ад, на плаху.
«Отставить робость, страх и прочь сомненье « -
Вдруг мысли резвой тройкой пронеслись.
Душа, то замирала от волненья,
то возносилась, то летела вниз.
Ей нравилось быть слабой и покорной,
былинкой , ахиллесовой пятой.
Пространство поглотило гривой черной
жемчужину в оправе золотой.
Натянута последняя струна.
Как сердце у маэстро сильно бьётся.
О Боже, как волнуется она.
Вот – вот уже мелодия польётся.
Один, за ним другой, ещё толчок.
Звучат в ушах призывные фанфары.
Путь освещают очи словно фары.
И вот уже коснулся струн смычок.
Затрепетали, задрожали струны.
Уже вовсю пылал огонь в крови.
В гримасе исказился профиль юный,
и полилась мелодия любви.
И не было мелодии той краше,
чем эта. Скрипка в опытных руках.
Над ней пылала розовая чаша
с узором золочёным на краях.
В сердцах их томно музыка звучала.
Её мотив обеим был знаком.
Маэстро, наклонившись над цветком,
как пчёлка из него нектар качала.
И девушка всем сердцем ей внимала.
Лежала как под сводами шатра,
прижавшись к краю огненной пиалы,
мёд доставала жалом из нутра.
И так они друг к дружке крепко жались,
тянули соки, страсть в душе глуша,
как два врага отчаянно сражались,
всё на пути сминая и круша.
Сердца двух женщин превращались в плазму.
И было не понятно, где чьё «я».
Подруги как слепые шли к оргазму,
теряя ощущенье бытия.
Когда из недр, из жерл поток горячий
наружу вдруг извергся вверх и вниз,
подруги трепеща, смеясь и плача,
как Серафимы в небо унеслись.
и растворились в нём. Достав зенита,
рыдали в исступлении смычки.
Итак, друзья comedia la finite,
но, чур, держите крепче язычки.
6.
В сердцах искусству преданность храня
и тёмными и белыми ночами,
играли всё искусней день от дня
или вставая с первыми лучами.
Бывало, разомлевши от обеда,
Телесной и душевной теплоты,
хозяйка и её младая Леда,
играли контрдансы до победы.
«Служенье муз не терпит суеты».
Боюсь не покажусь ли я педантом,
занявшись тут перечисленьем пьес.
Звучало их «любимое анданте»
вначале, а затем вселялся бес,
который рвал на части ритмы сердца,
вращая их, бросая их как мяч.
Звучало тотчас огненное скерцо.
Страсть превращала в фурий мирных кляч,
паривших над горами и долами,
как в облаках в дыму от сигарет,
тонувших в нём. Прикрывшись подолами,
влюблённые несли какой-то бред,
и пили, насыщались до икоты,
как давеча они хлебали щи:
- ну что ты, дорогая, что ты, что ты!
- ах, люба моя ты уж не взыщи
- так, так, давай, да отпусти поводья.
- ещё, ещё, ещё, встречай…
- о, боже, я попала в половодье…
- молчи и ничего.. не огорчай…
…………………………………..
И так себе покоя не давали.
Не знали и ни отдыха, ни сна.
И аки голубицы ворковали.
Но что поделать - на дворе Весна.
7
Последняя неделя пробежала.
Хозяйка хлопотала у стола.
Назавтра Виолетта уезжала.
Она отлично сессию сдала.
Стол украшали нежные фиалки,
как некий символ нежной их любви.
Глаза очаровательной весталки
всё также лучезарны, но грустны.
Из кухни голос: Соня всё готово.
И гости наши, кажется, идут.
София не ответила ни слова,
«на кой они нужны сегодня тут»,
но всё же улыбнулась через силу.
Звонит звонок.
- иди же, открывай!
Виола однокурсниц пригласила.
- бегу, а ты напитки доставай.
Шум. Громкий смех. Пахнуло снегом талым
-Входите. Ставьте… Вешайте сюда…
Знакомьтесь, моя тётя, Софья Павловна.
Улыбка Софьи царски холодна.
-Наташа Ногина, а это Ира
(сложи двоих и будет два вершка).
Ирина забияка и задира,
и хохотуха, родом из Торжка.
Виола: всё готово , мойте руки.
Софья спокойна, только чуть бледна.
Никто не знал её душевной муки.
Наташа же была ослеплена
красою златокудрой Афродиты.
Смотрела на неё, окаменев.
Казалось, что на девичьи ланиты,
как будто кто-то взял, насыпал мел.
Наташа не сводила глаз с «богини»,
не видя больше ничего вокруг.
Её влекло, тянуло в омут синий.
Как будто в колдовской попавши круг,
Наташа ничего не замечала,
от Софьи глаз не в силах оторвать.
«Я где-то эту девушку встречала»
Софию тоже стало волновать
вниманье этой странной незнакомки.
…………………………………..
Из ванной доносился смех девчат,
задорный, переливистый и звонкий.
От блинчиков на кухне лёгкий чад.
……………………………...........
Отметили блистательный успех..
Подняли тост «за лёгкие билеты».
Весь день не умолкал весёлый смех,
«взбесившихся» подружек Виолетты.
Хозяйка вместе с ними хохотала,
внимая звукам щебетавших птиц.
Два голубых, светящихся кристалла
её, лучили негу из ресниц.
Под вечер лишь угомонились птички.
Ирина поднялась: «Ну нам пора..
Уж поздно, а во сколько электричка?»
- Ну нет уж, оставайтесь до утра.
Куда же вы пойдёте на ночь глядя?
Потом же я себе ведь не прощу
- Ну что вы, Софья Пална, это ж рядом
-Не думайте, я вас не отпущу, -
сказала Софья. Скрипка промолчала.
Лишь потирала пальцами виски.
В глазах стоял туман. Её качало
А сердце разрывалось на куски.
Её как будто что-то в грудь кольнуло.
Почувствовала вдруг прилив тоски
(От Скрипки ничего не ускользнуло,
ни взгляды, ни пожатие руки)
«Послушала, устроила ей встречу.
Зачем её я дура привела?
Тем болей сейчас, в последний вечер.
Наверное я всё ж перепила
Уух, как на карусели, всё кружится»
Виола поднялась из-за стола:
«а на Наташку можно положиться.
И что тут скажешь? А она мила.»
Она захохотала без причины:
«Ах, девочки, и как я вас люблю.
Скажите, ну зачем нужны мужчины?»
София злилась «вот же дурачина» .
- Я здесь вам на диване постелю.
А будет тесновато, вы «валетом».
«Племянница» вмешалась: ха-ха-ха.
София подошла к ней: «Виолетта!
не доводи ты лучше до греха.
- Ха-ха!
- Я говорю, не нарывайся.
- Я пошутила, ну –ну бровь не хмурь
-Иди под душ холодный искупайся,
тебе полезно, может выйдет дурь.
-Что? Под холодный? Да нашла ты дурру.
София ей: «Пойдём, я провожу..»
- и разыграем в ванной увертюру.
- Вот глупая
-Нну ладно ухххожу
8
Вот, наконец,погашен свет в квартире.
Девичье племя всё же улеглось.
Наташа на диване вместе с Ирой
Та вмиг задрыхла, Натке ж не спалось.
Ещё бы, сразу столько впечатлений
всего за день она пережила.
«Любимая» уж видимо спала,
не зная тех её благих стремлений.
Наташенька вздыхает поневоле.
Мир без надежды одинок и пуст.
Ах, как она завидует Виоле.
Но что это, какой-то странный хруст?
Как будто в заколдованном сезаме,
во власти мыслей и сердечных мук,
она лежит с открытыми глазами,
и ухо ловит еле внятный звук –
«их» шепот. «Да мерещится мне что ли?
Конечно померещилось со сна
Хозяйка обращается к Виоле…
Наташенька лежит возбуждена.
Ей не до сна теперь. «ой что там, что там?»
Наташа еле сдерживает крик.
Там где теперь племянница и тётя
кровати равномерный слышен скрип
всё спуталось. Всё заметалось в вихре.
Прислушалась: «Нет, вроде бы молчат.
Там что-то было, а теперь затихло.
Вдруг явственно: «…забыла про девчат?»
Обрывки фраз : «да будет, успокойся»
«они не спят», «да спят уже давно»
«давай, … я говорю тебе, не бойся».
В глазах её стало совсем темно..
Что было там, что там происходило?. –
узнать пока Наташе не дано.
Присутствие… их пыл не остудило.
Пока любви не выпито вино,
остановить их было не возможно.
И Виолетта, страх улёгся лишь,
сползая книзу очень осторожно,
под одеяло юркнула как мышь;
и тут же поплыла против теченья.
Стремительная шустрая ладья,
едва достигла места назначенья,
остановилась, дух переводя.
Потом, нащупав огненную кромку,
по курсу развернув свою корму,
она скользнула в гладкую воронку
и погрузилась в сладостную тьму,
как в омут, с головой и без оглядки.
«Ведь завтра им расстаться суждено» -
Подумала, разглаживая складки,
пытаясь языком нащупать дно.
И в этот миг Софи не устояла
(ну разве же возможно тут уснуть?),
Скользнувши головой под одеяло,
она пыталась «лодку «повернуть,
в движенье привести тот способ давний.
Мотаясь в вихре страсти на волне,
она шептала сдавленно: «дай мне,
дай мне себя, голубушка, ну дай мне»
И кто сказал о том, что нет, мол, бога.
Он есть, трубит в трубу, зовёт в поход.
Он указал кратчайшую дорогу
стопой Виолы в Рай чрез чёрный ход.
Бог есть, он здесь.. София рассуждала,
зарывшись головой в горячий пах.
А рядом с ними девушка рыдала,
в каких-то четырёх-пяти шагах.
Всю ночь две окаянные гитары
приглушенно гудели в унисон.
Всю ночь Наташу мучили кошмары.
Лишь поутру сморил малышку сон.
9
А с новым днём всё в доме как обычно.
Хозяйка была с гостьями мила.
Спокойно убирала со стола.
«Племянница» вела себя прилично .
На кухне мирно звякала посуда.
Наташа назвалась полить цветы.
В дорогу собрались без суеты.
Никто и не рассчитывал на чудо.
Они пока друг дружке не сказали
всего, что бы хотелось им сказать.
в одиннадцать все были не вокзале –
поехали Виолу провожать.
«Племянница» и «тетя» на перроне
сидели от подружек в стороне.
Держа в своих руках её ладони
София говорила как во сне:
- ты знаешь хоть, что для меня ты значишь?
- я убедилась
- ладно уж, прощай.
-я страшно не люблю, когда ты плачешь…
приеду
- ничего не обещай.
- и не заметишь, как проскочит лето
- потом ещё и осень и зима
- не кисни, - утешала Виолетта, -
я, я и без того схожу с ума..
- иди к подругам, ну, кому сказала, -
буркнула Софья, медленно привстав.
К перрону Царскосельского вокзала
неспешно подавался их состав
……………………………
Миг расставанья, как порой он страшен.
Прижавшись к запотевшему стеклу,
Виола знаки делала Наташе:
«Смотри, не оставляй её одну»
Наташенька бессмысленно внимает
словам беззвучным, на лице вопрос.
И будто бы и что-то понимает..
Вагон качнулся. Скрипнул тепловоз
Состав пополз. Разлука неизбежна.
Всё кончено. Виолу где-то ждут.
А на перроне замер профиль нежный
и золотых волос красивый жгут.
В судьбе их наступала перемена.
Виола с грустью думала в пути:
«Я, кажется, нашла себе замену,
любимая, уж ты меня прости.!»
Ирина: «через час и я уеду.»
Софи: «мы проводим тебя, дружок.
«Племянница» уехала в Клайпеду.
Ирина, с пересадками в Торжок.
…………………………………..
Ну вот и всё.
- Бог мой, как я устала, -
сказала Софья, тронув бледный лоб.
-Я провожу домой вас Софья Павловна,
вы разрешите?
- Ты проводишь в гроб.
- Не надо так, голубушка, что с вами?
Хотите а, я с вами поживу?
Читатель милый этими словами
мы начинаем новую главу.