Вбежав в палату, я увидела, что мама спокойно спала, а мужа не было на месте. Стараясь не будить маму, я тихонько присела на соседнюю кровать. Оглядывая стену, я обратила внимание на почти выдернутую розетку, в которую было вставлено зарядное устройство телефона мамы. Я подошла ближе, чтобы разглядеть, куда тянется провод и заодно посмотреть, где находится сам телефон. Он оказался за кроватью. Аккуратно потянув провод на себя и достав телефон, я присела на корточки возле него. Видимо мама поставила его на зарядку, а отключить его у неё уже не было сил. Возможно, вставая, она опрокинула его, а окружающим было не до него. Отключив телефон, я присела вновь на соседнюю кровать. Посмотрев еще раз на телефон мамы, я вспомнила, что отправляла сообщение недавно Алексею. Я решила проверить, прислал ли он мне ответ. Однако сообщений никаких не поступило. “Видимо, очень занят на работе, обычно он сразу отвечает, ” - подумала я. Как же больно было тогда и тяжело. Плакать не могла, мама увидела бы и расстроилась. Муж где-то гулял. Я уже почти полчаса провела в палате, а его все не было. Мой телефон предательски молчал. Я уговаривала себя, что Алексей не может ранить, и он обязательно ответит мне, найдет именно те слова, которые меня успокоят немного. Раньше же он их находил… Через несколько минут вернулся муж. Мама продолжала спать.
-Ну, что сказал врач? - поинтересовался он.
-Пойдем на улицу, - шепотом сказала я. - Пусть поспит пока спокойно. Там поговорим.
Мы спустились вниз. По дороге я рассказала ему новости и сказала о том, что приняла решение забрать маму.
-На чем ты её повезешь? - возмутился он.
-Я ещё сама не знаю толком. Как, куда и на чем именно повезу. Мне нужно с сестрами все обговорить и тогда принимать окончательное решение. Сначала надо найти машину, потом обсудить, будет ли она дома, или мы её в больницу положим. Здесь они ею вообще не занимаются. Она для них смертник уже.
-А почему у неё взгляд такой?
-Это снотворное так действует. Я попросила, чтобы отменили. К вечеру должна внешне получше стать.
-Да хоть бы. Мне на неё так страшно смотреть. Жалко даже…
-Надо еще попросить, чтобы оставили на ночь с ней. Может, ты поедешь к родственникам своим на ночь?
-Не поеду я никуда. Я лучше здесь на лавочке возле больницы переночую.
-Ага, мне еще не хватало, чтобы тебя милиция забрала. Потом буду тебя по отделениям искать. Не выдумывай, пожалуйста.
-Я не поеду никуда. Никто меня не заберет. Спокойно переночую.
-Перестань, прошу. Палата пустая, может, позволят с ней остаться. Вот я просто поражаюсь, откуда в тебе такие таланты. Ты усложняешь и без того трудные ситуации до абсурда с небывалой легкостью.
-Да ничего я не усложняю. Подумаешь, на лавочке посплю. На улице тепло.
- Зато я не посплю, зная, что ты спишь на лавке, где постоянно делают обход сотрудники милиции. Давай прекратим спор и подумаем лучше, как с мамой быть.
-А чего тут думать, забирать надо и в Орел к врачам везти!
-Она достаточно слаба, и я могу её не довезти. Ей нужна поддерживающая терапия, а здесь я даже не знаю к кому обращаться по этому поводу. Придется в Орел звонить.
Меня переполняли эмоции. Я решила первоначально поговорить с младшей сестрой и попросить её о помощи, так как её муж имел машину. Я позвонила Диане.
-Привет. Мне очень нужно с тобой сейчас поговорить, и помощь нужна твоя. Отложи, пожалуйста, на пять минут свои дела.
-Конечно, Лен, говори. Как там у тебя дела, и у мамы?
-Не очень. Её необходимо увозить отсюда, я не могу ей помочь здесь в полной мере. Она не протянет здесь и нескольких дней. Диана, твой Сережка сможет помочь завтра с утра? Нужна машина, чтобы отвезти её в Орел.
-Лен, я поняла. Слушай, если Сережка не сможет, то его друг поможет. Я сейчас свяжусь с Сережкой и тебе перезвоню.
-Давай, Диана, быстрее, пока мужики не напились. А то сама знаешь ближе к вечеру у них одна забава – пьянка.
-Нет, именно сейчас они делом заняты в гараже, а вот потом собирались расслабиться.
-Тогда торопись. Надежда на тебя.
-Ага, поняла.
Я волновалась, думая о том, что ещё необходимо найти ближайшую аптеку и постараться заказать новый препарат. Мы вышли с территории больницы и быстрым шагом направились к ближайшей аптеке, которую нам указали встретившие на пути прохожие. Она находилась в пяти минутах ходьбы от больницы. Войдя внутрь, я расстроилась, увидев возле кассы очередь. Я волновалась уже за маму, которая лежала без присмотра в палате. Но достать лекарство тоже было не маловажным делом. Муж отказывался возвращаться в палату к маме и смотреть за ней до моего прихода. Оставить его в аптеке для заказа лекарства я тоже не могла, так как и это дело нельзя было ему доверить. То ли от волнения, то ли по каким либо ещё причинам он не мог запомнить информацию и в случае даже небольшого затруднения терялся. В результате чего он, как правило, обвинял меня в своей неудаче, и постепенно входя в состояние агрессии, доводил разговор до скандала. Я не была настроена ругаться с ним, и стояла, молча в очереди, поглядывая на время в мобильном телефоне. Потратив в очереди около двадцати минут, аптекарь сообщила мне, что данное лекарство к ним не поступает. Она предложила оформить заказ, который должен был быть выполнен в десять часов утра следующего дня. Я внесла денежный залог и, получив квитанцию, поторопилась в больницу к маме. Она к тому времени уже проснулась и лежала с удивленными глазами. Войдя в палату, я кинулась к ней, поняв, что она подумала, будто я уже уехала.
-Ты здесь? - сказала она. - Я проснулась, а тебя нет. Испугалась, думала, что ты уже уехала.
-Куда я уеду? Теперь если я и поеду, то только с тобой. Я собираюсь завтра увезти тебя отсюда в Орел.
Эти слова её заметно порадовали.
-Правда?! Я так рада! Знаешь, я боялась, что умру здесь в этих стенах. Хотя я верила, что ты приедешь и заберешь меня. Я молилась об этом.
Она говорила и довольно улыбалась мне. Я не могла налюбоваться ею. По сравнению с утром, когда я её увидела в момент приезда, она изменилась в лучшую сторону. Действие снотворного прошло, и она преобразилась. Конечно же, полного чуда не произошло, и она оставалась такой же слабой, какой и была накануне. В тот момент мне позвонила Диана.
-Лен, завтра Сережка отвезет вас в Орел. Только он спрашивает, во сколько к вам подъехать надо?
-Я пока сама точно не знаю. Диана, давай на половину одиннадцатого утра договоримся.
-Сереж! - крикнула она мужу. - На половину одиннадцатого сможешь?
-Я в десять подъеду к больнице. Если что, то подожду, - услышала я его ответ в трубке.
-Лен, он в десять подъедет, жди его возле больницы.
-Я слышала, Диана. Спасибо ему передай. Мы постараемся к десяти собраться. Правда, мне в десять надо будет лекарство из аптеки забрать. Ну, если я отлучусь, он же сможет подождать?
-Конечно, подождет. Маме привет передавай от нас.
-Ага, передам. Ну, все, целую. До завтра!
Довольная разговором, я сообщила маме, что завтра утром намерена двинуться с ней в путь подальше от этого места. Она необычайно счастлива была тому событию. День был в самом разгаре. На улице было жарко, палило солнце. Вошла санитарка и предупредила нас о времени обеда.
-Я покормлю её сама здесь, вы только принесите еду в палату, пожалуйста. Вам это не составит большого труда? - спросила я вежливо у санитарки.
-Принесу, конечно. Там сегодня пюре картофельное и фарш слегка обжаренный. Супчика налить?
-Супчик обязательно налейте. Второго немного положите, пожалуйста, - шутливым тоном скомандовала я.
-А вы её дочка из Орла?
-Да, меня Леной зовут.
-Вот видите, Майя Владимировна, какая вы счастливая! Дочка ваша приехала как вы, и хотели, - сказала она с искренней радостью маме. Это чувствовалось по её интонации и взгляду.
-Да, вот дождалась. Я знала, что она приедет. Чувствовала, и Бога просила. Он мне всегда помогает, когда я его очень прошу, - ответила мама.
-Ваша мама говорила о вас, что вы чудо! Вы очень многое умеете, и у вас удивительный характер, - продолжала санитарка.
-Родителям всегда кажется, что их дети самые лучшие, - ответила я.
-Я слышала, что вы забрать её решили в Орел, - сказала вдруг санитарка.
-Да! Планирую это сделать завтра утром. Пока вот только не знаю, у кого проситься на ночлег здесь. Есть ли у меня возможность остаться с ней на ночь?
-Конечно, есть. Палата пустая. Выбирайте любую кровать. Вам принести халат, чтобы вы переоделись?
В наш разговор вмешалась мама.
-У меня в шкафу есть. Лена, возьми там мой чистый халат, переоденься.
Я подошла к шкафу и открыла дверцу.
-О, да тут царские шмотки! - удивленно сказала я,- Халат-то, какой красивый. Госпожа, а вам не жалко мне его давать? Я ведь испачкать могу!
-Одевай, Леночка. Тебе такой цвет очень пойдет, - ответила мама.
Темно-синий халат к моим рыжим волосам действительно очень подходил. Одев его, я повертелась немного у зеркала, разглядывая себя в новом одеянии. За это время санитарка принесла уже обед. Мама съела немного, после чего попросила приподнять ей подушки. Я исполнила её маленькую просьбу и, усадив её в полусидячее положение, принялась беседовать с ней дальше. Маме трудно было говорить, поэтому она больше слушала меня, нежели говорила сама. Муж куда-то делся пока я кормила маму. В результате я тогда стала уже волноваться, переживая, что он напьется все же. Наступил вечер. Муж вернулся именно в том состоянии, в котором я его не хотела видеть. Я заметила, что в перемене его настроения виновен принятый алкоголь. Мое состояние на тот момент было очень тяжелым. Я старалась шутить, чтобы мама улыбалась, пытаясь таким образом отвлечь и себя от проблем, которые в тот вечер меня мучили внутри. Сердце болело. Выпив таблетку, я попыталась хотя бы на время отвлечь себя чем-то еще. Ничего в голову не приходило. Телефон молчал. Сообщение, которого я очень ждала от Алексея, не приходило. Это меня тоже достаточно расстраивало. Мне не хотелось верить в то, что ко всему прочему мне придется испытать предательство друга. Я успокаивала себя тем, что мне просто необходимо подождать, т.к. у него, наверное, проблемы с телефоном. Хотя внутренний голос мне подсказывал совсем иное.
Вечером я попросила сделать маме капельницу с гемодезом. Врач, дежуривший в отделении, был не против моей просьбы. Вернувшись от врача в палату, я спросила у мамы;
-Как ты чувствуешь сейчас себя?
-Слабость сильная, - ответила тихо она.
-Тебе сейчас померяют давление. Я попросила, чтобы поставили тебе капельницу. Кровь от токсинов почистить надо.
-Хорошо.
-Сколько дней тебе делали капельницы после того как ты сюда поступила?
-Первые три дня. Потом все отменили. Мне лучше было после капельниц, а они их почему-то убрали. Оставили уколы. Мне от них только хуже становится.
-Понятно. Посмотрим, как сейчас ты будешь чувствовать себя после капельницы. C утра я тоже буду просить, чтобы тебе капельницу поставили. И еще надо будет тебе для поддержки сердца сделать утром укол в дорогу.
-Хорошо. Я потерплю.
-Мам, скажи. Почему ты упрямая такая? Ты не слушаешь меня, когда я говорю тебе о лечении, пока тебя совсем болезнь не замучает…
-Я теперь, Леночка, все буду делать, как ты скажешь. Пить, есть, принимать лекарства по твоему указу.
-Ты, главное, думай о лучшем. В жизни часто случаются чудеса.
-Конечно, именно поэтому в самую трудную минуту ты меня спасаешь.
Я поцеловала её лоб и попросила постовую медсестру поставить ей капельницу. На протяжении всей процедуры я сидела рядом с ней и наблюдала. Муж то и дело, то пропадал, то появлялся. Поведение его менялось, и запах алкоголя уже отчетливо ощущался в помещении.
В тот вечер я чувствовала себя плохо и в плане физическом и в плане душевном. Я не ощущала поддержки и от этого было тяжело. Меня мучили мысли о предстоящей поездке. Я понимала, что на меня возлагалась большая ответственность. В том, что я справлюсь с ситуацией, верили все близкие. Они не допускали мысли о том, что я могу не справиться, и от этого мне становилось еще тяжелее. Я поглядывала на свой телефон в надежде, что загорится красный огонек на его панели, известив меня о пришедшем сообщении. Но телефон предательски молчал и не издавал никаких звуков знакомой вибрации, его панель не загоралась долгожданным красным огоньком. От этого я страдала еще больше. В душе я уже ругала себя за мое доверие к Алексею, расценивая сообщение как слабость в этой ситуации. Я также корила себя за то, что доставила сама себе двойную боль, ожидая помощи от человека, к которому, возможно, ошибочно обратилась. В тот вечер мне казалось, что даже природа решила меня раздавить в конец. Стояла невыносимая духота. Я попыталась открыть окно, чтобы немного проветрить палату. Но оно мне не поддалось. Я заметила, что оно было забито гвоздями. Старые рамы, похоже, сильно колыхались от ветра и больничные мастера решили их приколотить покрепче. Воздух, поступающий из маленькой форточки, от духоты явно не спасал. Я решила открыть дверь и попыталась сквозняком произвести проветривание палаты. К счастью, мама и другая больная находились достаточно далеко от направления сквозняка. Открыв дверь настежь в палате, я почувствовала, как начал поступать из коридора прохладный воздух. Он был пропитан запахом лекарств и потом больных. Тошнота, подступающая к горлу, начинала отравлять мое состояние. Слабость, легкое головокружение, ноющая боль в области сердца ломали изнутри, но я продолжала улыбаться, глядя маме в глаза. Она была довольна, и это помогало мне мирится тогда со многим.
Раствор закончился в бутылке капельницы. Я сняла её и измерила маме давление. Не значительное снижение его, нас не напугало. Пожалуй, нормализация её состояния являлось самым большим подарком мне в тот вечер, дающим силы жить и бороться дальше не унывая. Этим же вечером соседку по палате перевели в другую палату отделения. Мы остались с мамой втроем. Как ни странно, но никто не гнал ни меня, ни мужа из отделения. Отчасти это было понятно. Я, переодевшись в халат мамы, мало чем отличалась от пациентов в этом отделении.
Ближе к ночи я уже не волновалась, что нас попросят уйти из отделения. Моя тревога прибавлялась скорее от наступления утра следующего дня. Такой ответственный поступок, который я приняла, был обдуман мной, и я понимала всю сложность предстоящего испытания. Мои сестры поддерживали мою идею, и это было не маловажно для меня. Они верили мне, считая, что я справлюсь с этим лучше их. Потому я не могла себе позволить никакой оплошности в данном деле.
Меня стало сильно клонить в сон около десяти часов вечера. В палате свободно было несколько коек, но лишь на одной из них лежал матрац и подушка. Я не осмелилась попросить у медсестры или санитарки дополнительного матраца, и было принято решение спать с мужем валетом. Кровати были очень узкими, и отдыхать рядом невозможно было вдвоем. К тому же на тот момент мы с ним спали уже в разных комнатах дома, и быть в его объятиях тогда мне категорически не хотелось. К десяти часам вечера муж уже изрядно выпил. Частые его выходы из палаты говорили о том что он все-таки решил напиться , несмотря ни на что. Меня это сильно раздражало. Можно было смело думать о его предательстве в этой ситуации по отношению ко мне. В тот самый момент, когда я принимала сложное и ответственное решение, он променял меня на спиртное, решив расслабиться и снять напряжение, которое на него внезапно свалилось. Меньше всего он думал в тот момент обо мне как о живом человеке. Иначе бы этого просто не случилось. Я тихонько страдала. Высказать ему свое недовольство я не могла. Он был достаточно агрессивен в пьяном виде. Устраивать скандал в больнице, да и еще в присутствии мамы, было для меня низким поступком. Я терпела.
Сделав маме укол церукала, чтобы её меньше тошнило, принялась стелить постель. Я поглядывала на панель телефона, но долгожданного сообщения от Алексея не приходило. Это привело меня еще в большее отчаяние. В тот день я как никогда нуждалась в тепле, понимании, ласки. Человек, который когда-то мог это сделать находился рядом, но был очень болен и слаб. Сейчас этот человек сам нуждался в утешении. «Все будет хорошо! Я рядом. Ты обязательно встретишься с папой. Он уже покупает билет и через несколько дней будет в Орле», - утешая, говорила я ей тогда”.
Она радовалась этим словам и в то же время огорчалась. Ей не хотелось, чтобы он увидел её больной и беспомощной. Её внешность, конечно же, изменилась. Болезнь наложила отпечаток на её лице. Она горевала о том, что он не видел её ранее, когда она была цветущей женщиной и ей уделяли другие мужчины знаки внимания. Несмотря на её состояние, она все же думала об этом. Я же видела в сложившейся печальной ситуации другую сторону медали. Её мышление не было нарушено и это радовало. Она находилась в здравом уме. В тот вечер я много о чем с ней разговаривала, стараясь проанализировать в ходе беседы, насколько она ясно мыслит. Мама отвечала в замедленном темпе, но ответы её были достаточно точными в отношении моих вопросов. Какая - то сила держала её и не давала ей погибнуть. Возможно, её великое желание увидеть моего отца давало ей определенные силы. Она не могла себе позволить мысли, чтобы умереть, не увидевшись с ним. Он был все же ею любим.
В двадцать минут одиннадцатого мы решили лечь спать. Я очень устала и ,просто растянувшись на кровати, наслаждалась моим расслабленным состоянием тела. Свой телефон я положила у изголовья. Во мне теплилась еще надежда, что Алексей, возможно, ответит. Мои страдания по этому поводу были прерваны в половине одиннадцатого. Я увидела долгожданный красный огонек на панели телефона. Алексей все же прислал сообщение. В нем было написано; - “Я понимаю твое состояние. Все будет хорошо. Я с тобой!”. На тот момент большего мне и не нужно было. Это были слова, которые дали мне возможность почувствовать опору. Мало того, они надежно укрепили во мне доверие к этому человеку. Я позабыла в тот момент о небольшой обиде, которая уже успела внутри у меня закрасться на него. Постепенно я стала успокаиваться и начала дремать, как вдруг почувствовала, что кто-то гладит мои ноги. Пьяный муж, лежавший у моих ног явно возбужденный своей фантазией, уже начал целовать мои щиколотки.
-Ты чего не спишь? - шепотом произнесла я, стараясь не разбудить маму.
-Хочу!
-Свихнулся? Нашел время и место. Спи! Сейчас мать разбудишь.
-Да не хочу я спать! - ответил он, также шепотом.
-Спи! У меня голова болит. Дай мне заснуть.
-Да не хочу я спать.
-Не хочешь не спи. Лежи спокойно тогда и меня не трогай.
-Ну, Ленчик, - продолжал он.
-Не трогай и не зли меня, пожалуйста. Я спать хочу. Завтра тяжелый день.
Он сделал вид, что не услышал меня, и продолжал поглаживать мне ноги. Я же в тот момент почувствовала, как волна ненависти полностью захватила меня. Не в силах терпеть дальше, я со всей яростью ударила ему ногой в грудь. Он с грохотом упал с кровати. В тот момент я подумала, что вряд ли он промолчит и ответит мне так же ударом. Я вскочила с кровати, пытаясь опередить его в наступлении.
-Дура, ненормальная! - услышала я его недовольный голос снизу.
Мама, услышав грохот, проснулась и тихо спросила.
-Лен, что там?
-Все нормально, мам. Это у меня телефон упал.
-Дай мне воды, пожалуйста.
Подав маме стакан воды, я поглядела в сторону, где лежал на полу муж. Он, молча встав на колени, схватил мою подушку с кровати и лег опять на пол. Я же осталась стоять в ожидании очередного неприятного сюрприза, но ничего не происходило. Подойти близко к кровати я не решалась, ожидая его гнева. Тишина с его стороны меня настораживала. Крадясь аккуратно к кровати, и осторожно встав на колено, перевесившись, я обратилась тихо к нему.
-Ты живой?
В ответ я услышала только молчание. Не рискуя спрашивать дальше у него о его состоянии здоровья после моего удара, осторожно, стараясь не скрипеть, я легла в кровать. В тишине я прислушивалась к его дыханию, чтобы убедиться в том, что он спит. Шорохи, доносящиеся из коридора, мешали мне понять бодрствует ли мой муж. Очень хотелось спать, но заснуть спокойно я могла бы лишь после того, как убедилась бы в том, что он спит. Через пять минут, удостоверившись, что он все же спит, спокойно повернувшись на другой бок, я заснула. В ту ночь мы проспали все трое достаточно крепко. Пробуждение поутру было радостным для нас. Мама ожидала того момента, когда я её увезу из душной и серой больницы. Она верила, что, уехав оттуда и находясь под моим наблюдением, она станет чувствовать себя лучше и пойдет на поправку. Зная истинное положение вещей, я, естественно, не говорила ей правду, чтобы не разрушить её хрупкую надежду: переубеждать маму в её чаяньях – было бы жестоко. В то утро я караулила заведующую отделения, где лежала мама, чтобы согласовать с ней выписку и отъезд из больницы .Мне пришлось недолго ждать её около кабинета. Меня встретила женщина в возрасте около пятидесяти лет. У неё были светло-русые волосы, постриженные в форме прически “каре”. Она приятно пахла легким цветочным ароматом, красоту её уже немолодого лица подчеркивал скромный макияж. Увидев меня возле кабинета, открыв ключом дверь, она спросила.
-Вы дочь Майи Владимировны?
-Да, - сказала я, следуя в кабинет после её жеста, приглашавшего войти. - Я вчера приехала.
-Да, я знаю. Мне вчера уже сказали.
-Я хотела бы забрать маму в Орел сегодня.
-Мне об этом тоже уже сообщили.
Она надела халат и присела в свое кресло за столом.
-Присаживайтесь, пожалуйста, - сказала она.
Я скромно села на стул напротив неё.
-Вы знаете, что её часы уже сочтены, и она умирает?
-О её состоянии я знаю. Именно потому я приняла такое решение. Если ей суждено умереть, то пусть это будет в кругу её близких людей, а не в стенах вашего отделения.
-Понимаю. Но она очень плоха. Её сердце не выдержит перевозки. Мы делали ей кардиограмму. Интоксикация сильно ударила по этому органу у неё.
-У неё и раньше были большие проблемы из-за болезни сердца. Естественно, что интоксикация добивает её. И все же я настаиваю на перевозке. Я хотела бы попросить вас немного помочь мне в этом.
-Слушаю вас. В чем именно я могла бы вам помочь?
- Возможно ли сейчас перед поездкой поставить ей капельницу, чтобы почистить немного кровь от токсинов? И мне также хотелось бы для поддержки сердца ей что-либо уколоть из имеющихся у вас в наличии медикаментов. Есть такая возможность для неё?
Работая в больнице, я знала о том, что есть препараты, которые в аптеках не отпускаются даже по рецепту врача, но выдаются для тяжелых больных в отделения. Именно потому я решила воспользоваться положением и попросить для мамы такой помощи. Заведующая, недолго думая, ответила.
-Да, конечно. Во сколько вы собираетесь её забрать?
-К одиннадцати часам планируем уехать. Хотелось бы раньше, но есть еще несколько дел здесь, касающихся её.
-Хорошо, тогда сейчас я распоряжусь, чтобы ей поставили капельницу. А перед отъездом сделаем ей для поддержания сердца укол, чтобы облегчить её состояние при перевозке.
-Спасибо вам большое. Мне еще необходима выписка от вас.
-Да, хорошо. Если я отойду, то выписку оставлю на посту чтобы вы меня не ждали.
-Поняла. Спасибо вам еще раз.
Я возвратилась в палату к маме. В то утро много было запланировано дел, а время было ограничено. Собирая попутно вещи мамы, пока ей ставили капельницу, я наблюдала за ней. Мама заметно радовалась тому, что происходило. Мне было очень жаль её в тот момент. Она радовалась вниманию и человеческой заботе как ребенок, который был какое-то время лишен всего этого, а позже получил все в избытке. Мама верила, что, уехав отсюда со мной, она пойдет на поправку. Я хвалила её и подбадривала для того, чтобы она смогла собраться с силами перед дорогой. Необходимо было пробудить её организм для борьбы за жизнь. Меня не сильно почему-то пугали предупреждения о том, что я могу её не довезти. Я была уверена, что поступаю мудро, и Господь не оставит нас в нелегком пути. Вера в тот день была в нас обеих крепка.
Собрав вещи, я оставила протрезвевшего мужа с мамой, а сама побежала в поликлинику к врачу-онкологу за выпиской. Вбежав на третий этаж, я быстро нашла кабинет. Очереди к врачу не было и я, постучавшись, вошла. В кабинете сидела незнакомая мне женщина в белом халате. Увидев меня, она застыла.
-Здравствуйте, а где врач?
Она сделала недовольный, громкий выдох и повернулась к окну.
-Нет её, и не будет! - произнесла вдруг она.
-Как не будет? Мы с ней вчера договорились, в это время встретится здесь. А вы её медсестра? - удивленно спросила я.
Не поворачивая в мою сторону головы и продолжая смотреть куда-то вдаль, она продолжила.
-Да! Но она не работает по этим дням. Там на двери для кого расписание написано?
-Зачем же она меня сюда пригласила вчера и указала это время? Она ничего не оставляла на Мельникову Майю Владимировну? Это моя мама, она у вас на учете стоит.
-Нет, ничего не оставляла и ничего не говорила.
-Послушайте. Я сейчас уезжаю с мамой в Орел. Мы договорились с врачом-онкологом из этого кабинета, что она ей сделает выписку из карты. Мне нужно её забрать и спокойно уехать.
-Выписку она вам не оставила, карту больной я вам не отдам.
-Мне некогда с вами спорить. Я должна уехать уже сейчас, чтобы в самую жару днем не оказаться с мамой в дороге. Ей и без того очень плохо.
-От меня, что вы хотите? - недовольно сказала она.
-У вас есть возможность связаться с врачом и поговорить с ней по поводу моего визита в ваш кабинет?
-Я не буду ей звонить. Ничего она мне не говорила и выписку она вам не оставила. Ждите тогда до завтра.
-Мне действительно некогда сейчас бегать, разбираться и писать жалобу на врача, но когда-нибудь справедливость коснется и вашего кабинета. До свидания!
Выйдя в расстроенных чувствах из кабинета, я не прикрыла за собой плотно дверь. Позади себя я услышала громкое ворчание медсестры, и стук захлопнувшейся двери. Я разозлила её своим коротким визитом. Стараясь не впадать в уныние, я поторопилась в больницу к маме. Вернувшись в палату, я увидела там зятя Сергея. Он уже приехал, и они ждали моего возвращения от врача-онколога для скорого отправления в Орел. Муж уже успел похмелиться за время моего отсутствия. У меня было простое и дикое желание устроить ему скандал и подарить несколько увесистых пощечин. Но позволить себе подобного тогда я не могла. Собрав и перепроверив все вещи, я поспешила за выпиской на пост к дежурной медсестре. Заведующая, как и обещала, оставила её именно там. Мама не могла ходить и нам пришлось до машины везти её на инвалидной коляске. Усаженная на это кресло, она с королевской осанкой, проезжая, по пути прощалась со знакомыми ей людьми. Мама кивала им головой, мы же немного притормаживали коляску то и дело, чтобы дать ей возможность сказать напоследок что-либо своим коллегам по работе. Она неустанно говорила им о том, что уезжает от них, но в Орле её подлечат, и быть может, они встретятся с нею вновь. Люди знали о том, что её дни сочтены, и все же соглашались с её мнением о возможном выздоровлении. Я была благодарна им за их чуткое проявление к ней. В те минуты я гордилась мамой. В ней чувствовался душевный подъем, который помогал ей держать осанку величественно, несмотря на болезнь. Я поняла тогда, что она достаточно сильный человек, обладающий внутренним стержнем, способный быть выше недуга.
Усадив маму на заднее сидение автомобиля, мы наконец-то двинулись в дорогу. По пути я заехала в аптеку, чтобы взять лекарство, заказанное накануне, но оно туда так и не поступило. Не тратя время, мы двинулись в путь. Жара ещё не достигла своего апогея, и потому в машине было достаточно комфортно находится. Я беспокоилась за маму. Измеряла ей давление, пульс, следила, как могла, за её состоянием. Проезжая по трассе близ дома Дианы, мы приостановились на короткое время, чтобы Диана с детьми могла увидеться с мамой напоследок. Это была их последняя встреча. Больше Диана маму живой уже не увидела…
Покинув Демидово и дом где жила Диана, мы двинулись дальше по маршруту. Радио, которое играло в машине, немного расслабило ту напряженность в обстановке, которая царила при поездке. Мама на протяжении нашего пути практически молчала и с трудом отвечала на мои вопросы о самочувствии. Неожиданно услышав знакомую мелодию по радио, она оживилась тогда. Мама стала в такт музыки покачивать головой, и слегка постукивая ступней ноги, отбивала ритм. Тихонько подпевая, она произнесла.
-Тото Кутуньо…
-Что-что? Остановиться надо? - не расслышав речь мамы, переполошился Сергей.
Не дожидаясь ответа, он стал притормаживать машину.
-Все нормально, Сереж, - ответила я.
-Это Тото Кутуньо поет. Я его хорошо помню! - произнесла мама громко.
-Ой, я думал: что-то стряслось, - переведя дух, сказал Сергей.
-Я его хорошо помню, - продолжила мама. - Ничего, сейчас приеду в Орел, подлечите меня, и я ещё станцевать смогу.
-Конечно, подлечим, мам, - ответила я. - Ты только держись. Скоро папа приедет. Поговорите с ним, наконец. Давай я лучше покормлю тебя, пора ведь уже.
Кормя её с ложки, я думала о том, как можно будет ей продлить жизнь хотя бы ещё на несколько дней. Я не могла допустить мысли о том, что мама с отцом не увидятся. Мало того, она должна была быть на момент их встречи в здравом рассудке, иначе какой был бы от этого смысл. На тот момент её сознание было в норме. Она была абсолютно адекватна, за что я была очень благодарна Богу. Наш путь подходил к концу. Подъезжая к дому сестры, мы увидели, что они уже ожидали нас всей семьей на пороге. Из машины мама выйти самостоятельно не могла. Зятьям пришлось нести её на руках по очереди на второй этаж. Уложив маму на кровать, сестра Татьяна кинулась к ней и, обняв её, зарыдала. Мама, не ожидав такого плача Тани, спросила её о причине слез.
-Я боялась, что тебя не довезут до Орла, - продолжая рыдать, говорила Таня.
Мама удивленно посмотрела на неё. Сестра поняла, что сказала не совсем то, что нужно в таких случаях говорить, поправила.
-Ты очень слаба сейчас и я переживала за твое больное сердце. Но теперь все будет хорошо, - говорила Таня, утирая слезы и успокаиваясь в голосе.
-Мам, ну ты ведь знаешь, что Танька плаксивая, - произнесла я. - Все будет хорошо. Ты ложись, отдыхай с дороги. Мы будем теперь с тобой рядом и день и ночь.
Мама действительно устала в дороге. По сравнению с тем видом, что был у неё утром, она заметно выглядела хуже. Бледность и покрытый мелкими капельками пота лоб выдавали её слабость. Таня осталась с мамой в комнате, а я вышла подышать на улицу свежим воздухом. Пройдя немного по аллее возле дороги, я вернулась обратно. Я не совсем хорошо чувствовала себя в тот день, и легкое головокружение остановило мою и без того краткосрочную прогулку. Именно с того момента я поняла, что начался отчет времени до дня смерти мамы. И тогда наступил его первый день.
Вернувшись к сестре в дом, я не увидела там никаких перемен. Суета и дети наши, путавшиеся под ногами у взрослых, меня совсем вымотали. В итоге мы с Таней детей попросили выйти на прогулку во двор, а зятьев проводили в соседнюю комнату. Таким образом, мы остались с мамой одни. Вскоре мама заснула, и я с сестрой смогла наконец-то поговорить об её уходе и проблемах, которые тогда уже возникли. В больницу маму класть отказались. Мы понимали, что дни её сочтены и решили, что если и пришло время ей умирать, то пусть все произойдет среди близких ей людей.
Для того чтобы определить дежурство за мамой на этот раз мы не стали бросать жребий. Я очень устала проведя накануне время в больнице с мамой, и сестра взяла шефство в первую ночь над ней сама. Мы вернулись домой к вечеру. Мой муж вновь разбавил свое дурное настроение тогда алкоголем. Перечить ему было бессмысленным и небезопасным делом. Потому я сосредоточила все внимание на сыне и на приготовлении ужина. Перед сном я несколько раз звонила сестре Татьяне, чтобы узнать о состоянии мамы. Оно было к вечеру с небольшими переменами в лучшую сторону. Муж, напившись пива, уснул, и я тихонько, чтобы не разбудить его, пошла спать в комнату сына. Утром следующего дня я торопилась попасть на прием к онкологу. Очень важно было тогда дать ей хорошую поддерживающую терапию, чтобы она смогла прожить дольше и с меньшими мучениями. Вбежав в свой кабинет на работе, я столкнулась с коллегой Алексеем. Было заметно, что он ждал меня. Немного поговорив о том, что произошло накануне, я направилась к нашему онкологу. Нужно было уточнить препараты и дозировки для капельниц. Что я и сделала. Несмотря на уговоры Тани, чтобы я сама ставила капельницы маме, так как имею опыт в этом деле, я не рискнула согласиться на её предложение. Я нашла более опытную медсестру Наташу, которую знала достаточно давно. За определенную плату я договорилась с ней на ежедневные процедуры. Наташа работала практически рядом с домом сестры в амбулатории. Предупредив сестру о визите Наташи, я принялась тогда скупать в аптеке необходимые препараты. Рабочая смена пролетела в хлопотах очень быстро. Вернувшись, домой, приготовив еду и собрав сына, я забрала его с собой к сестре. Оставлять его с мужем я боялась. Собравшись с мыслями, я написала мужу записку о том, что принято решение поочередно проводить суточное дежурство по уходу за мамой. Также написала ему о том, что во время дежурства сын будет находиться со мной. Дело в том, что судьба на тот момент поставила передо мной выбор. Или я должна была оставаться под гнетом мужа, забыв своих родных, или же пойти ему наперекор и сделать то, к чему обязывает долг любого взрослого человека перед родителем. Я выбрала второй путь. В то время я уже стала меньше бояться его. За тринадцать лет многое пришлось понять. Я готовилась к побегу от него. Ранее я этого не могла сделать потому, как он грозился убить сына и моих родных в случае моего побега. Сейчас мне выпал шанс, находившись с мамой и одновременно помогая ей, уберечь сына от него и продумать план побега более детально. Муж был непростым человеком, и уйти от него без серьезных последствий было невозможно. Его хитрости, коварству и жестокости порой не было предела. Написав короткую записку, я с сыном поспешила уйти из дома, чтобы снизить шанс встречи с мужем по дороге. Нам это удалось. Приехав к сестре, я рассказала ей о том, что поставила мужа перед выбором и не знала, как он на все отреагирует. Таня на тот момент уже знала о наших отношениях в семье. Она успокоила меня, дав понять, что ему вряд ли удастся свершить что-то страшное в её доме, так как там найдутся те, кто даст ему отпор. И действительно, это было так. В доме было много жильцов, потому как сестра жила в общежитии, и, соответственно, кто-то из них вполне мог бы помочь нам в трудную минуту. Первый час, проведенный с мамой, был напряженным для меня. Мама была очень слаба, но мы старались ей помогать двигаться, чтобы не было пролежней. Движения ей давались с большим трудом. Я старалась подбадривать её словами. Мама отказывалась от еды и только понемногу пила. Однако мы все равно старались её кормить маленькими порциями. После капельниц она чувствовала себя временно лучше. К вечеру её состояние ухудшалось. Находясь с мамой, я забыла совсем тогда на время о муже. Однако он обо мне вспомнил, как только вернулся домой и прочел мою записку. Услышав телефонный звонок, меня как молнией поразила мысль, - “ Это он!”. Взяв телефон в руки, и увидев, что звонит действительно он, я занервничала. Сделав глубокий выдох, чтобы как-то снять напряжение в теле, я начала разговор с ним.
-Привет. Я с мамой. Мишка со мной, - выпалила я сразу же ему.
-Когда ты вернешься? - спросил он недовольно.
-Я там написала тебе в записке, что мы теперь будем дежурить сутками. Мишка будет со мной постоянно. Я завтра буду дома.
-Я сейчас к тебе приеду.
-Зачем? Что ты будешь здесь делать? Я за мамой ухаживаю. Мишка с Сережкой и Танькой играет. Сейчас уже вечер, да и тут мне с тобой поговорить некогда будет. Я позже тебе позвоню. Меня мама зовет.
-Я все равно приеду!
-Я тебя прошу не надо! Мне некогда, правда, маме плохо. Она меня зовет.
-Мне тоже плохо! Я приеду. Мне скучно, - продолжал он.
-Послушай, я сегодня весь день моталась и очень устала. А мне еще ночь не спать и за мамой смотреть. Танька прошлую ночь вообще не спала из-за этого. Мне тоже это предстоит. Давай завтра все обсудим. Я позвоню тебе позже.
-Когда? Поговори сейчас со мной. Где Мишка?
Я чувствовала по его интонации, что он злился. Вполне было возможным, что разгневавшись, он мог неизвестно чем закончить моё первое дежурство.
-Мишка в соседней комнате с Сережкой. Хочешь с ним поговорить?
Я старалась переключить его внимание. К сыну он относился более благосклонно, нежели ко мне. Однако мне не удался этот маневр, и он продолжал наседать на меня в разговоре.
-Я с тобой хочу поговорить. О чем мне с Мишкой говорить? - громко кричал он в телефонную трубку. Дальше посыпался обильный мат в его речи.
Я положила на стол телефон. В трубке слышались его гневные крики. Подойдя к маме, я приподняла ей подушку и спросила у неё о самочувствии. Уставшим голосом мама ответила, что у неё все нормально. Я возвратилась к столу и взяла телефон. В трубке слышалось лишь молчание.
-Алло! - тихо сказала я, поглядывая в комнату за мамой.
Она лежала с закрытыми глазами. “Наверное, засыпает”, - подумала я тогда.
-Слышь, а чего это я должен к тебе приезжать? - сказал с ехидством муж. - Давай-ка собирайся и приезжай домой. Завтра утром придешь и дальше смотреть будешь, когда я на работу уйду.
Я еле сдержала себя после его слов. Мне нужно было правильно вести диалог, чтобы его успокоить. За тринадцать лет я многое поняла, живя с ним. Чем тише я себя вела, тем меньше было наказаний от него. Но тогда была иная ситуация. Мама была важнее для меня, и бросать её ради его эгоистичных капризов я не собиралась. Сын был со мной, и я только думала о том, как бы мне скорее успокоить мужа, чтобы он отвязался от нас хотя бы до утра. Я прекрасно понимала, что наступит следующий день и моё дежурство завершится. Мне не нужно было серьезно осложнять с ним отношения на тот момент, чтобы все не закончилось плохо для нас всех. Этот человек был способен на очень многое. Однако я переставала его бояться. Какой-то внутренний голос диктовал постоянно о том, что все будет хорошо и надо только немного потерпеть. Я следовала указу этого голоса и совершала тогда те шаги, о которых раньше могла только мечтать.
-Нет! - твердо сказала я ему. - Я не приеду, и ты тоже останешься дома. Все серьезно и, если ты хочешь поговорить сегодня, то мы сможем это сделать позже.
-Не буду я с тобой вообще разговаривать, - ответил он явно удивленный моим ответом. - Больно надо. Я сейчас пойду и напьюсь, а виновата будешь ты только в этом.
Вдруг, я услышала шорох в комнате мамы. Выглядывая из-за дверного косяка с телефоном в руке, я посмотрела на кровать, где мама лежала. Она открыла глаза и тихо подозвала меня к себе. Я подошла к ней и попутно простилась с мужем, даже не вникая в его обвинение. Машинально положив телефон на стол, я присела к маме на край кровати.
-Повыше, - тихо прошептала она мне. - Лена, повыше…
-Что повыше, мам? У тебя что-то болит? Подушку повыше положить?
-Нет, меня повыше.
-Ты хочешь подняться?
-Нет, просто повыше.
Я старалась из её скудного диалога почерпнуть максимум смысла. Прекрасно понимала я, что когда человек слаб, ему очень сложно бывает говорить и он для объяснения выбирает наиболее простые предложения или же, того хуже, некоторые слова из него. Окружающие в этот момент должны быть достаточно чуткими и внимательными, чтобы облегчить состояние больного. Требуются усилия, чтобы стать понятливым. К сожалению или к счастью, но у меня не было опыта по уходу за такими тяжелыми больными, которые уже не в состоянии произнести и пару-тройку слов. Мне приходилось учиться понимать её как маме своего маленького ребенка, который только стал осваивать речь. Сильная слабость давала, конечно же, эффект заторможенности в речи. Для того чтобы приподнять маму требовалось тоже не меньше усилий. Мама весила немало килограммов, и мне тяжеловато было её поднимать. Пару раз я сама вместе с ней заваливалась на ее кровать. Мама просила приподнять её повыше каждые пятнадцать минут. Она практически не спала. Только закрывала часто глаза от недомогания и слабости. Спать я могла в ту ночь только в моменты, когда мама слегка дремала. За всю ночь мы, наверно, подремали с ней минут двадцать. Под утро она стала просить приподнимать её повыше еще чаще. Я старалась не навредить ей и аккуратно тянула её на подушку. Сестру я не беспокоила, потому как она и без того провела без сна предыдущую ночь в дежурстве. Мой сын, наигравшись с племянниками, спал спокойно. Среди ночи меня все же побеспокоил пьяный муж. Обвинив меня во всем, и угрожая мне как обычно, он через некоторое время угомонился и перестал звонить мне. Видимо, он попросту заснул. Однако мне, находясь с мамой, о спокойном сне можно было тогда забыть. Её состояние ухудшалось. Она мучалась от постоянной рвоты. Новый препарат, который я ей колола, мало помогал. Ночь прошла тяжело для нас обеих. Большую часть этой ночи я разговаривала с мамой. Даже находясь в таком болезненном состоянии, она помнила об отце. Мы сказали ей, что он должен будет на днях приехать. Ей было очень тяжело тогда и она, похоже, уже была не совсем заинтересована его приездом. В принципе этого и следовало ожидать. Но я ждала очень отца. Мы не виделись с ним уже гораздо больше чем десять лет. Мой муж не разрешал мне общаться с ним. Всегда, как только я начинала говорить о нем, он устраивал скандалы. О поездке к папе в гости не могло было быть и речи. В последние годы я стала писать папе все же украдкой. Но не могла написать ему обо всем, что происходило со мной.