«По выгоревшим полям
Тянется вдаль бесконечно
Сухое русло реки …»
Сплошной, бесконечный ливень и всепожирающий огонь напалма.
Джунгли горели, и америкосы окружали деревню, проводя свою карательную операцию, якобы против вьетнамских партизан. Но в деревне остались одни старики, женщины и дети, и их нужно было успеть вывести, спасти в подземных укрытиях, в тех норах, что вьетнамцы вырыли для спасения от «Оранжада», так называли янки своё химическое оружие за оранжевые надписи на контейнерах. Американская авиация распыляла Диоксин на огромной территории, и крестьяне гибли тысячами, если не сразу умирали, отравившись, то впоследствии погибали от рака кожи. Деревья и кусты после химических атак стояли без листьев, почерневшие. Все живое гибло.
«Демократы» гребаные!!!
А от напалма люди сгорали заживо, Карпухин Слава попытался тушить, но понял, что это бесполезно. Дети горели как маленькие факелы, взрослые как большие. Так погибли двое их товарищей с самого начала формирования отряда: Черемуха Володя и Гринев Виктор. Хоронить было практически нечего, обгоревшие останки собирали в мешки.
Их задачей с Серегой была, по возможности уничтожить «зеленых беретов» с огнеметами, а затем, отступая вместе с другими спецназовцами, прикрыть скрывающихся в подземелье вьетнамцев. Они уже сшибли несколько «факельщиков», когда америкосы внезапно отступили. Завыли «фантомы» и ударило градом кассетных бомб. Деревня перестала существовать, а деревья срезало так, что торчали одни пни.
Карпухина отбросило взрывной волной, и в глазах поплыло, он пытался подняться, но не смог. Сереги нигде не было, Слава пытался крикнуть ему, но смог выдавить лишь хрип.
Вдруг его подхватили с двух сторон, и понесли …
- О чем это дипломант Карпухин задумался? Никак прикрыл свои глазки от удовольствия слышать мой дивный голос! Ни скажете ли сударь, сколько и какие доводы привел Спиноза в своем трактате, доказывая существование Бога?
Слава очнулся от тяжких воспоминаний. На него с любопытством, тихо хихикая, смотрела вся аудитория.
- Сочту за честь, товарищ профессор! Барух Спиноза привёл всего четыре довода как доказательства существования бесконечной субстанции, определенной им как «Бог или Природа» …
Дипломант? Конечно, через три месяца, гос. экзамены и защита диплома, а затем распределение. Куда его пошлют? Могут послать и к черту на кулички, хотя он специализировался по европейским странам. Всё - таки четыре европейских языка, это Вам не хухры - мухры.
Тогда в МГИМО, что «am Krimski – Platz» на собеседование в мандатную комиссию и прочая, он явился в парадной форме с аксельбантами, и все абитуриенты перешептывались за его спиной, посмеиваясь над солдафоном, а некоторые зло шептали, что, дескать, все используют, чтобы поступить, мог бы и на инвалидной коляске прикатить. Таким здесь не место.
Пока его не ткнул пальцем в грудь прыщавый юнец, окруженный группой, таких же наглых, уверенных в своем праве тыкать юнцов, - Ты кто …ряженый, клоун? Так здесь не цирковое училище, тебе нужно на Цветной бульвар! Проваливай, клоун!
И вся группа оглушительно заржала, под сочувствующие улыбки окружающих.
Карпухин легонько взял за пальчик прыщавого юнца, отчего тому стало очень больно и он зашипев, стих. Короткими тычками, отогнал, рванувшихся было наглецов, и повел его в ближайший туалет, расположенный неподалеку, который он сразу приметил, разведчик должен замечать такие мелочи. Там он попросил освободить помещение «поскольку его другану стало плохо» и несколько раз освежил мальчика в унитазе, заметив ему, что если он пожалуется, то его всю оставшуюся жизнь будут звать «параша». А вода в унитазе ему подходит больше французского лосьона по определению, поскольку лучше смывает прыщи.
Вечером в его комнату, деликатно постучав, зашел отец, и, улыбаясь, спросил, - Что - же ты макнул мальца так сурово, его папа мне звонил. А его папа, между прочим, заместитель министра внешней торговли, и хотя признавал, что его сын балбес, но даже грозился. Правда, очень осторожно, все намеками, да с извинениями.
- Что – же терпеть, когда всякая мразь форму пачкает?! За неё, между прочим, мои товарищи умирали.
- Нельзя всю жизнь идти с обнаженной грудью, в неё обязательно выстрелят. Надолго тебя не хватит.
Любой профессионал, дипломат или разведчик, должен держать удар. Он должен молчать, когда при нём мешают с грязью самое для него святое, должен слиться с толпой мерзавцев, но делать своё дело и искать противоядие. Иногда аргументом против зла бывает слово, и это основная работа дипломата.
Но подставляться нельзя ни в коем случае, иначе ты даешь мерзавцу фору, и он может выиграть партию, и нередко и всю войну.
Нужно научиться терпеть и подлость! Такая судьба дипломатов. И искать контрдоводы в пределах этикета. А макать оппонента в унитаз контрпродуктивно!
И Петр Карпухин от всей души расхохотался, а Славка почувствовал, как его губы, против воли, растягиваются в улыбке.
Экзамены он сдал на отлично, но уже в классической гражданской одежде без галстука. Написал блестящее сочинение по героическим ранним произведениям Максима Горького, поразил преподавателя своим оксфордским произношением. Лишь профессор по истории сразу сказал ему, что знает его матушку, и уже не слушал обстоятельный рассказ о смутном времени на Руси, а лишь мечтательно улыбался.
Кстати, конечно его мать знал весь преподавательский состав, но в это время она была в длительной командировке в Японии, где был издан её Учебник русского языка для японцев, получивший приз ЮНЕСКО. А также были изданы книги, посвященные развитию словесности и литературы Японии, а именно Хокку, Рэнга и Танка, начиная со средневековья.
Анна Карпухина к удовольствию мужа и сына отказалась от преподавания в Токийском университете, но Славка, зная кипучую натуру матери, был очень рад её отсутствию во время своих вступительных экзаменов.
Тогда во Вьетнаме их выдернули в Союз уже через две недели после приснопамятного боя, когда без вести пропал Сергей Сергеев, а его контуженного вытащили дядька Черномор и сержант Чехонте, то есть Чехов. Америкосы оставили территорию, где они сожгли деревню. Они всегда оставляли после себя погубленную Природу и трупы. Если это «демократия» по - американски, то это нехорошее, ругательное слово. Американская демократия это тот же напалм, сжигающий все живое, не согласное с америкосами. За довольно короткое время Слава Карпухин насмотрелся такой животной ненависти американских вояк к вьетнамцам, что все их джефферсоновские лозунги, лично для него, стали пустым звуком
А вот трупа Сереги так и не нашли, не было никаких и агентурных сведений, что он попал в плен или его убили после боя.
За время службы Вячеслав Карпухин побывал и в Анголе, где пришлось повоевать в кубинском отряде. Там он очень сдружился с кубинскими камрадес, и научился сносно разговаривать на испанском языке. Шумные, беззаветно храбрые, широкие душой, верные Фиделю и своим друзьям, а главное чистые какой - то внутренней свободой, они очень нравились Карпухину. Не раз ему приходилось рисковать своей шкурой, но он всегда чувствовал их надежное плечо.
Однако в одном из боев был тяжело ранен Черномор, и сопровождать его в Союз выпало «Дипломату».
Слава Карпухин сильно подозревал, что неожиданный отзыв его отряда из Вьетнама, последовавший из Генштаба страны, и фактический отзыв его из Анголы, был инициирован дядей Колей. Отец - кремень. А дядя Коля, тот, несмотря на свою незыблемость, мог поддаться женскому давлению.
Кстати, кубинцы знали, что он генеральский сынок, но считали это делом совершенно обыденным, ничем не отличая его. Они мыслили каким - то первозданно революционном мировоззрением.
Родителей Сереги они навестили вместе с Черномором, ковылявшим с палкой. Сергеев старший сидел худой, небритый, мрачный, а мать всё время повторяла, - Сережка жив, у меня сердце вещунья!
Они тогда крепко выпили со старшим Сергеевым, но за упокой не стали пить, им это показалось просто кощунственным.
Мать плакала, а отец Сереги так и не пролил ни слезинки, и Карпухин подумал, что из таких людей и надо лепить памятники, не было бы их, давно бы раздавили Русь враги, коих развелось, да и всегда было, несчетное число, и имя им легионы.
Прапорщик Чаплыгин Василий, он же Черномор, безусловно, подлежал увольнению из рядов по ранению, но нашлись влиятельные люди, во препятствующие этому законному действу, и Черномор продолжал свою службу на базе ГРУ в Подмосковье.
Иногда Николай Карпухин подкалывал своего брата, - Ты же такой противник блата, даже своего сына загнал на войну в мирное время, а тут расчувствовался!
- Рано ему на пенсию уходить, молодой еще, пусть послужит Родине, такие воины ей очень нужны! - отвечал младший с полной серьезностью.
Братья Карпухины и не подозревали, что над ними сгущаются черные тучи. И даже такой мелкий фактик лег в их досье, которое давно собирали как в первом, так и во втором Главках КГБ СССР.
А секретарь ЦК Кириленко, у которого сын работал в ПГУ, человек из ближнего « Днепропетровского» круга, приватно докладывал Леониду Ильичу Брежневу, что Карпухины развели семейственность, находясь на ключевых военных постах, их позиция по многим вопросам, в том числе по афганскому вопросу, находится в противоречии с политикой партии, и с ними давно следует разобраться.
Следует иметь ввиду, что многие, в том числе министр обороны и председатель КГБ выступали за введение советских войск в Афганистан, а Карпухины возражали, и не только они, ссылаясь, что эта война потребует слишком много ресурсов, и может неоправданно затянуться, приводя весомые доводы. Но эти доводы выглядели весомыми лишь чисто с практической точки зрения, а с политической, социалистический путь развития Афганистана выглядел куда весомее.
Партия за ввод войск явно перевешивала, но Брежнев колебался, и никак не мог решиться.
Нужно было скомпрометировать противников военного решения проблемы, или хотя бы двоих из них, дав наглядный урок остальным. Но произошло событие, изменившее соотношение сил, но не изменившее позицию сторон.
Сын секретаря ЦК КПСС Кириленко Андрея Павловича оказался перебежчиком и предателем Родины, сдавшим американцам целую агентурную сеть.