Моя внутренняя эмиграция случилась в мае 1997 года в форме отъезда из Питера в псковскую деревню Богомолово, что в 5 км от эстонской границы. Мощные хутора, скорее напоминающие крепости из брёвен и валунов, отстоящие друг от друга так, чтобы можно было не наблюдать житейскую возню соседей, произвели на меня сильное впечатление. Но и масштаб заброшенных усадеб и вымирающих крестьян-аборигенов впечатлил не менее сильно. Адаптация горожанина в крестьянской системе координат (не имевшего до этого даже крохотной дачи) это сюжет для отдельного объёмного повествования… А сейчас я хочу вспомнить уникального человека из местных. Он был классический пьяница пенсионного возраста, предыдущая жизнь которого была мне неизвестна. Звали его, как водится – Коля. Как шутит наш земляк и сосед, тут на кого ни посмотри – каждый второй либо Коля, либо Серёга. Он был неповторим внешне – синеглазое аристократически тонкое лицо, и внутренне – присущей ему абсолютно гуманистической реакцией на происходящее. Жил один, дети отдельно в городе, принимал всех приятелей-алкоголиков открыто, в результате всегда сидел без денег, еды, в наполовину обнесённом доме…. Но я не помню случая, чтобы он злобно ворчал, поносил кого-то, бранился…. Коля был нечеловечески терпелив и добр. Умел, кстати, подшивать валенки, что однажды и сделал для меня. Не ахти, но прослужила его простая подшивка два сезона. Ещё меня всегда поражала его способность извиняться за всё. Это у местных «не в заводе», не любят, не умеют, не научены. А здесь – синева лучистых глаз в черной оторочке густых ресниц в сочетании с покаянным смиренным сознанием - сражали меня наповал. Про себя я называла его «Божий человек». Когда он тихо умер в своём пустом доме, люди – женщины, в основном – согласились с моим определением…
В память о Коле хочу привести один колоритный эпизод десятилетней давности. Однажды, дело было летом, я возвращалась с огорода в сопровождении своей лаечки по кличке Барби. Та любила погавкать на всё, что движется. Навстречу попался кроткий Коля, слабый и дрожащий от похмелья. Барби атаковала бедолагу, я «фукнула» и угомонила её пыл. Несмотря на противное самочувствие и скверное поведение собаки, Коля нашёл в себе силы абсолютно артистично отреагировать: «Ну…ну…прости ты меня!» - умолил он животное. После чего Барби мгновенно заткнулась, словно завороженная, а я от волшебства происходящего просто онемела. По-детски улыбнувшись, покачиваясь, добродушно что-то бормоча, Коля удалился…. Редкостная кротость и сохранившаяся физическая красота, вопреки многолетнему пьянству, останутся для меня истинным русским чудом. Аминь.