Лес светлых
Зоопарк не сразу понял, что сознание вернулось: так хорошо ему было. Тепло мягкой кровати, тонкий шёпот капелек дождя по листьям где-то над головой. Он даже понял, что далеко, выше листвы, должна быть бесконечно красивая радуга. Ничего не болело, ничего не хотелось. Лишь лежать и слушать тонкие песни летнего спокойного леса, тихую музыку древних деревьев. Усталость мира отступала перед его пробуждением, перед его новым состоянием, его новой жизнью. Парень решился открыть глаза...
Мягкий запах хвои креп под моросью летнего дождя. Перед глазами – лёгкая крыша из ветвей, сплетающихся в странном непреодолимом желании. Не пропуская капель, они цедили свежесть ровно так, как нужно для счастья. Положение не позволяло разглядеть всё вокруг, и он привстал на локтях.
Его ложе стояло в шатре, в своеобразной пристройке к дому. Стенами и крышей его комнаты служили ветви, соединённые пульсирующим, жгучим танцем невозможности быть единым целым.
«Откуда у меня такие мысли?..»
Часть дома, которую он видел, будто дышала, впитывая начавшийся дождь. Брёвна светились уютом и силой хозяев.
«У серых дом был бездушный, мёртвый. А этот...»
Словно не сложен из мёртвых деревьев, а вырос сам, укутал хозяев собой. Через несколько десятков лет и эта пристройка вырастет в полноценную комнату.
По листве за пределами стен послышались лёгкие, словно детские, шаги. Неуловимым движением раздвинув ветви шатра, внутрь впорхнул молодой элегантный парень, напомнивший танцора балета. Театральным движением раскинул руки в жесте радости и надел «голливудскую» улыбку.
«Издевается! Сейчас скажет: «Наконец-то ты проснулся!» Точно гомик!»
– Наконец-то ты проснулся! – плавным движением парень опустился на кровать рядом с ним, небрежно положил руку на щиколотку и чуть пригнул голову в стиле «доверительный разговор». – Мы волновались. Думали, не выживешь.
– Так я жив? – спросил он.
Ощущения были подозрительно положительными. Боли не ощущалось, только свежесть в теле, как весной… Напрягал только недо-парень.
– Конечно! – просиял тот. – Мы просто вытащили стрелу. Ты спал, и всё зажило. Вы, серые, быстро лечитесь: поспал, и готово.
– Фиол-л-летовые й-ёжики! – всерьёз обрадовался Зоопарк. – А я приготовился исповедоваться.
– Что делать? – не понял парень.
– Коньки отбросить, – судя по театральной улыбке, парень опять не понял. – Умирать собрался, – пожал плечами «серый».
Раненая рука вела себя точно так же, как здоровая, не причиняя неудобств.
– Тебе ещё рано умирать… Ты так молод, силён. Не огорчай своих друзей ранней смертью. У тебя есть друзья? – это слово далось парню легко, но у Зоопарка выбило приступ паники.
– Белые барашки! А тот... что был со мной... он тоже... спал?
Парень резко сник:
– Нет, он умер... Мы нашли его на рассвете возле вашего дома.
Шёпот капель по листьям сковывал их молчание. Начал раздражать и проникать в мысли Зоопарка нервным звуком. Как хрустят пальцами или, задумавшись, стучат ручкой по столу. Как нервно стучат в дверь посреди любимого фильма.
– Как тебя зовут? Зачем ты меня спас? – Зоопарк не ожидал от себя такой резкости, по-взрослому глухого голоса.
– Я всего лишь вынул стрелу с двеомером сна и уложил тебя на веранде. Остальное ты сделал сам, серый. Эти тёмные не понимают, что стреляют по вам вашим же оружием, облегчая сонным ядом исцеление... Меня зовут Анриель, – он поднял спокойные глаза на Зоопарка.
По-детски персиковая кожа, лёгкий румянец, ясные рыже-карие глаза, тонкие правильные губы – он был красивым молодым парнем, «выпускником медицинского вуза», с лёгкостью объясняющим первогодкам прописные истины, если бы не длинные уши, выглядывающие из гривы русых кудряшек.
Он что-то хотел сказать ещё, но мотнул головой, заслышав новые шаги. А сквозь «дверь» юркнула вторая фигура:
– Ну, очнулся твой подопечный, – сказано было равнодушно, просто потому, что надо было сказать что-то. Так обычно интересуются уставшие врачи новым днём больного и, не глядя на него, идут мыть руки. – Ты рад?
– Не то слово! – просиял парень в ответ, не заметив холода. Вновь обратился к Зоопарку: – Это Мариель.
Существо осталось равнодушным, направилось к неприметной двери в стене избушки. Невозможно было определить его пол: широкие брюки, рубашка навыпуск на ровной груди, полумужская походка, невнятный голос. Черты лица слишком милые для парня и непривлекательные для девушки, прямые волосы до плеч. Андрогин молча открыл дверь и скользнул в дом, не обернувшись на приветствие гостя.
Зоопарк засмотрелся на это существо и почувствовал руку Анриеля только тогда, когда она доползла до середины его бедра.
– Эй! – он попытался смахнуть её, как гадюку, но эльф молниеносно поднял ладони вверх.
– Прости, не смог удержаться, – Зоопарк с нарастающим холодком где-то по позвоночнику увидел в рыжих глазах нотки желания и собачью преданность.
– Я... э... я не... Я, как бы, девочек, – но, натолкнувшись на дежурно-театральную улыбку Анриеля, Зоопарк сменил тактику. – Мой ДРУГ погиб... и я... ты понимаешь, это очень тяжело...
– Хорошо, я понимаю, – эльф сник, опустил руки, но преданность в глазах оставил. – Просто, знаешь… если… нет, я буду молчать. Как молчал полжизни, отдав её женщинам…
Он быстро жеманно закивал, приготовился смахнуть скупую мужскую слезу, поклялся не навязываться, стал болтать что-то ещё про соболезнования и поддержку с его стороны. А также помощь в скором окончательном излечении…
В голове Зоопарка вертелась лишь одна мысль:
«Докатился! Прости меня, Диджей, за такую ложь... Толстая белая полярная лисичка...»
***
За сутки, что Зоопарк провёл у светлых, он проникся к ним если не дружескими чувствами, то интересом. С непристойностями к нему больше не лезли, и жизнь начала казаться новой, ещё более интересной. После некоторого количества эмоциональных скандалов по пустякам он решил, что Мариель всё-таки девушка и за что-то злится на них с Анриелем. Несколько раз она уже традиционно собирала вещи, пытаясь уйти, но задерживалась и передумывала... Её парень объяснял это ревностью, мол, он обратил своё внимание на гостя. Более чем пристальное.
Зоопарк никогда не любил ввязываться в чужие отношения, но такая ситуация его не устраивала, и в этот раз миротворческой миссии он решил не избегать. В разгар одного из скандалов он молча взял Мариель за руку и вывел из дома. Она не сопротивлялась. Смотрела угрюмо и не удивлялась. Просто выслушать чужую точку зрения на свой счёт, плюнуть и уйти.
Они отошли немного от домика в спокойный тёплый лес под тихим облачным небом. Под ногами потрескивало тихим шарканьем листьев, папоротников и редкой тонкой травы. Над головой кто-то изредка чирикал и шевелился, летал. Пахло грибами, землёй и немного солью.
Спутники тихо пробирались, переступая через упавшие ветви, преклоняясь перед величественными деревьями, спускавшими полусухие ветви почти до земли. Сближались и расходились. Они приняли танец леса. Зоопарк собирался с духом, а Мариель отдалась своим мыслям. Шелест их шагов затихал, утопая во влажной земле.
Папоротники и хвощи вольготно занимали светлые места. Деревья замшёли и стали крениться в одну сторону, увязая корнями в наступающее болото. Чуть дальше они уже лежали, утопая в осоке и простирая к небу молодые ветви. В надежде спасти хотя бы их. На открытых местах начали появляться бело-красные шляпки мухоморов. Они сбивали ход мыслей Зоопарка, поэтому он остановился и решил заговорить:
– Вы из-за меня ссоритесь? Ты ревнуешь, что ли? – и, не дождавшись ответа от холодно усмехнувшейся Мариель, продолжил. – Да синие скунсики! Я ж не голубой! Ну, в смысле, как тут у вас... Он мне не интересен. Он мне рассказал, что ты... была вполне себе девушкой... Ну, то есть... ну зелёные пингвины! Ну, вы ж меня спасли, вылечили, приютили... А теперь из-за меня вот... – он не знал, куда деться от её усмешки.
Она совсем не по-эльфийски пнула мухомор. Шляпка отлетела и затерялась в осоке.
– Тебе пару дней назад, ночью, приходил приказ уйти в горы?
– Что? Нет... – растерялся он.
– Тогда ладно. Ты подтвердил, что ты не серый. Жаль, ты был бы хорошим попутчиком, – встретив недоумевающий взгляд Зоопарка, она в неуловимое мгновенье сменила внешность: перед ним предстала дородная немецкая фрау, кровь с молоком, пышечкка, светлые кудряшки и размер, этак, от пятого и больше.
Парень сглотнул.
– Оранжевые муравьишки! Ты тоже серая! – дошло до него.
Девушка дружелюбно улыбнулась:
– Была полюбовницей одного из тутошних серых правителей. Но они же храмовники, монахи. Нельзя им, значит, с женщинами. Вот и протащили меня сюда, считай, под рясой. – Мариель гортанно, по-мужски, засмеялась, а Зоопарку вдруг стало противно даже смотреть на эту бестолковую, средневековую бабу. Она поймала этот взгляд. – Пречистая Богородица всё видит: надоумила она его выгнать меня, беспутную, честь свою незаконному мужу отдавшую. Чтоб, значит, не порочила его перед лицом народа. Я и ушла к светлым. А как Анриеля увидела, так обомлела вся, душой к нему потянулась. А он, вишь ты... Каким ты его цветом обозвал, не разумею?..
Зоопарк молча смотрел на неё и даже не собирался отвечать. Он вовсе не был ханжой. И девушку эту ему было даже жалко. Столько времени убила, меняя себя, подстраиваясь, мечтая понравиться и надеясь... Но помогать ей не намеревался. В нём проснулся какой-то странный цинизм по отношению к этой многовековой клуше. Так, наверно, смотрели её крестоносцы на арабов... или нет, на дикие кочевые племена Африки и Сибири. Вроде и понимаешь, что тоже люди, а ставить наравне с собой не можешь.
– Ну и ладно, – вздохнула «Мариель», не дождавшись ответа. – Это же он, эльф, тебя вылечил. Они целители великие. Я и не притрагивалась даже, уже тогда ревновать начала. Ты на меня зла-то не держи. Ухожу я в горы, приказ такой. Не хотела было, люблю ж я его, … этого… да уж что мне тут теперь ловить...
Она даже не стала менять облик. Так и ушла обратно, элегантно танцуя в ветвях, с гордостью отвергнутой женщины неся свою арийскую красоту. Что заставило её излить душу незнакомцу? И не серому, и не эльфу. Наверно, она просто знала, что видит его последний раз.
Зоопарк отвернулся и побрёл в другую сторону по кромке болота. Ему было и жалко эту женщину, и как-то ядовито-приятно от её проблем. Миротворца из него не получилось.
– Во, раскис к сиреневеньким тушканчикам! Голубею, что ли, потихоньку?!
И в этот миг он решил уйти в какие-то неизвестные ему горы с малознакомой отставной фавориткой местных президентов... или как их там здесь.
Он пнул мухомор. Замер. Огляделся, вырвал пяток штук и врезался в лес догонять Мариель. Настиг её уже на подходе к домику. Она окинула его быстрым взглядом, даже не удивилась, спросила, кивая на грибы:
– Тебе это зачем?
– Ну, – замялся тот, – из них как-то можно сделать… успокоительное…
– Вот несмышленый малолетка! – быстрым уверенным движением она отобрала «улов». – В лучшем случае сутки по кустам сидеть будешь безвылазно. Организм очистят лучше всякой свёколки… Из них растирку хорошо для суставов: режешь в кувшин, заливаешь брагой… – она хрюкнула и выдала фирменный мужицкий хохот.
На крыше веранды сидел нахохлившийся Анриель, высматривая их в лесу и всем своим существом выражая такую недетскую обиду, что напоминал как раз трёхлетнего ребёнка. Заметив прибывших, на долю секунды изумился, но совладал с собой и отвернулся так резко и неэстетично, что поскользнулся. Кувырнулся, соскользнул по листве вниз руками. Приземлился, по-кошачьи выгнув спину. Выпрямился. Снова отвернулся от них, тряхнув гривой, и удалился в дом. Мариель хохотала, согнувшись и бабским жестом держась за дерево.
Отсмеявшись, она велела Зоопарку подождать её, отнесла в дом мухоморы и быстро вернулась с двумя подобиями тяпок.
– Ну что, остаёшься, али со мной в горы махнёшь?
– Махну с тобой, конечно! серые попугаи, ты, хотя бы, не домогаешься!
– Да? – она хитро прищурилась… – Ну да ладно. Держи вот, «Серъёшка», пойдем копать…
– Картошку? – вырвалось у него.
– Оружие, – не поняла немка и повела его к ей одной ведомому тайнику.
Парень только диву давался, как местные женщины лихо умудряются им командовать.
Снова нарисовался эльф. Поджав губы, поинтересовался, что они делают.
– Уходим мы. Вдвоём. Тебя не берём. Сиди тут, води мальчиков… – выдала Мариель.
– Как?! – Анриель не просто изменился в лице, он пришёл в ужас от такого заявления. Стал заламывать руки и подбирать слова. – Нельзя же… почему?.. Я всё исправлю, я вернусь к тебе, Мария, не буду приставать к парню… А ты, я нашёл тебя, раненого. Я помог тебе справиться, подняться… Пережить потерю друга… Не уходите! – Он белкой метался меж деревьев, совершенно искренне заглядывал собачьими глазами в лица, умолял. Мариель свысока посмеивалась, Зоопарк ломал голову над такой резкой переменой жизненных позиций. – Я был неправ! Я могу заменить тебе погибшего товарища. И без намёков!..
Он говорил ещё много чего, хватался за рукава, стоял на коленях, целовал ноги Мариель. Но закончилось всё его очередной ошибкой. Он заявил, что готов забыть, что она серая, а не эльфийка. Звонкая пощёчина вспышкой озарила деревья и эхом утонула в них, парень умолк и утёк в лес. Ходил в зарослях персиковой тенью. Потом улучил момент, прижал Зоопарка спиной к дереву и звонко чмокнул в губы.
– На прощанье! – пролепетал он, наблюдая плюющегося парня, и на этот раз исчез окончательно.
Собрав все пожитки, Мариель и Зоопарк присели на дорожку, хлопнули по чарке какой-то ягодной бражки. Побратались, обзывая друг друга приглянувшимися вариантами имён: Машка и Серъёшка. Двинулись на восток…
С этих пор другом Зоопарка ненадолго стала серая Мариель, голубоглазая немка, заправски командующая, лихо пьющая и по-мужски хохочущая. Но по Диджею он скучал. А Мария иногда скучала по эльфу…