Анна-Нина G. КОВАЛЕНКО
ЧТО Я ВИДЕЛА
(И СЛЫШАЛА)
В МОСКВЕ МИНУВШЕЙ ОСЕНЬЮ
Нью-Йорк-Москва. 10 сентября/2014 – день прибытия в Москву.
Накануне от редактора РИОР пришло электронное
письмо: «Поздравляю! Ваши книги разошлись!» Будучи в декабре в
Москве, я с РИОР пере-издала мою «Белую Лошадь» - заплатила
700+ долларов за 50 авторских экземпляров, из которых 20 взяла
с собой в Нью-Йорк, а 30 оставила, чтобы они «разошлись»...
Кроме того, по словам редактора, эта и предыдущая, июньская
книга «Пять ступенек к воскресению» - были отгружены в престижный
магазин «Библио-Глобус»...
Второе, третье, четвёртое - посетить Приемную Президента с
очередным письмом-просьбой вернуть отобранную жилплощадь или
предоставить любую другую; походить по галереям – на всякий случай
помимо портфолио взяла около 20 акварелей; узнать, приходит
ли на мой счёт... и пр. Я также взяла с собой акварельную бумагу,
кисти-краски (в Москве такая красивая осень), предвкушая как я буду
выходить на пленер...
Положив вещи в хостеле (в Москве их развелось множество),
пошла вниз по 1-й Тверской-Ямской. У подземного перехода на
другую сторону стояли двое чёрных – парень и девушка, у каждого
в руках по кипе журналов «Флирт». На парня (когда я подошла,
она была уже здесь) налетела и стала кричать, а затем полезла с
кулаками, стала бить, толкать (он терпел молча) дама средних лет с с
прической «бабетта» из выбеленных волос и утянутая в объёмистой
талии ремешком; нанося удары, орала:
- Убирайся в свою Африку! Разводите тут проституцию! Русских
девушек – на проституцию...
Я – в шоке:
- Женщина! (Это сейчас так принято обращаться к российским дамам,
я уже знала.) Что вы делаете! Оставьте человека в покое!
Она:
- Они тут разводят проституцию!
Проходящий навстречу, то есть идущий вверх по ступенькам
здоровенный парень бросил на ходу:
- Правильно!
Счет был 2:1 - не в мою пользу. Значит, это расистское мнение
большинства? Но всё же хорошо, что он ушёл, и я продолжаю:
- Оставьте человека в покое. Идите своей дорогой.
Она – ему:
- Иди работай!
Он, тихо:
- Найдите мне работу...
Я:
- Оставьте человека в покое. Идите своим путём... (Можно было бы
предложить ей извиниться, но это скорее всего бесполезно.)
Наконец, она уходит, спускается, идёт по переходу вразвалку,
бормоча на ходу...
(А ещё у меня было искушение сказать несколько слов ребятам в
утешение по-английски, но тогда... страшно представить, что было
бы со мной, если б она, “женщина”, услышала враждебный русским
проституткам язык...)
*
11 сентября – для Нью-Йорка грустная дата, а в Москве есть какие-то
причины праздновать, скорее всего, просто отличная погода.
Книжный магазин «Библио-Глобус» в центре. Пришлось поискать мои
книги на полках. Оказывается, несколько «Пяти ступенек» продано, но
проценты от продажи, сказали, нужно спрашивать с «поставщика», то
есть с издательства, РИОР.
...Заглянула в МХАТ, куда я отправила по почте мою пьесу на
прочтение год тому назад. В прошлый приезд спрашивала о судьбе
текста пьесы, но попала, то есть вошла в служебный вход неудачно:
выслушала кучу обидных и унизительных слов, была практически
прогнана прочь. На сей раз служебный подъезд был милостив,
соединив меня с новым администратором, который сказал, что пьеса
в кабинете зав. литературной части, которая находится в отпуске, а
кабинет закрыт.
Я также отнесла текст в театр Пушкина, по телефону некая Вика
Лебедева сказала: оставить на проходной. Через несколько дней зав.
литературной части сказала, что никакой пьесы им не передавали.
Нашла онлайн «Театр современной пьесы», отнесла мою пьесу,
передала некоему джентльмену, обещавшему «передать», а через
пару дней услышала - теперь мне привычное - «не получали».
Послала пьесу онлайн – ответа нет, пока нет.
В РИОР поменялись номера телефонов, не дозвонилась - поехала...
Новый состав, новый главный редактор. Всё же обещали найти, что
случилось с этими оставленными книгами и перезвонить на неделе.
Что же касается проданных в «Библио» книг, - оказывается, мой
тираж был слишком маленьким, чтобы рассчитывать на проценты
от продажи... Сказали, если я им дам ещё денег, в порядке 200
долларов, то они напечатают ещё 50 экземпляров, и тогда, сказали,
может быть я смогу рассчитывать на процент от продажи. Могут ещё
опубликовать новую книгу – у меня есть готовая рукопись, но платить
за 50 будет нужно уже не 700, а 900+ долларов... Стоило подумать.
Подумалось ещё: я им заплатила за 50 копий 700 долларов, 20 взяла,
30 оставила. То есть я им оставила мои 420 долларов, а теперь они
хотят ещё 200, чтобы... (?!)
Снова в «Библио-Глобус» с идеей (подсказали ребята в хостеле):
устроить презентацию. Директор магазина презентацию приветствует,
но – нужно платить, правда, она сказала, небольшие деньги,
всего лишь... 300 долларов. Платить мне надо потому, что я, по
её словам, «начинающий автор», а бесплатную презентацию она
устраивает лишь «неначинающим».
(До каких пор буду я начинающим автором!)
Хостел – как водится, чья-то квартира, превращённая в своего рода
доильца денег с приезжих. 3 комнаты на 6, 8 и 10 мест в виде лежанок
на первом либо втором уровне нар – всего 24 места (есть ещё
комнатка на одного, но там спят по ночам дежурные); кухонька, туалет
с двумя пластиковыми душевыми кабинками. Цены – произвольные.
Мне предложили платить 550 рублей в ночь в 6-местной комнате,
потом на несколько дней перевели в 8-местную смешанную, тоже 550,
потом снова в 6-местную, уже 650, потом в 8-местную за 550. Спальни
смешанные, девушки и ребята с (то есть из) Украины. В смешанной
10-местке - ребята из Харькова, уехали от призыва в действующую
армию – оказывается, теперь призывной возраст в «новой» Украине
60 и 65 лет. В 8-местке ребята из Восточной Украины, а именно из
Донецка, где на месте квартир сейчас воронки от снарядов и память
о погибших; у девочки из Северодонецка больше нет колледжа -
взорван, однокурсники, родственники и друзья сидят по подвалам...
По утрам приходит убирать помещение милая женщина С. из
Донецка, где прежде, до осени минувшего года, она была садоводом
и создала прекрасный зимний сад в школе, а теперь от школы, от
сада, как и от её дома в центре города - ничего не осталось. (Яркое
зрительное воспоминание: воронка – бывший дом; сосед через стенку,
разорванный на части...)
Приходит полицейский с понятыми, по заявлению соседей по
подъезду, проверяют документы. Хостел, в сущности, нелегальное
заведение, как и многие другие хостелы в Москве... Ребят из ново-
украинского Харькова собрались депортировать, но к счастью,
полицейского – молодого человека с проницательными голубыми
глазами убедила моя просьба не депортировать ребят, которые «не
хотят воевать с Россией». Назад, на наши нары.
*
И странная встреча случилась сентябрьской ночью. Я ехала к
родственнице, живущей на Беговой улице, но автобус, вернее,
водитель, провёз меня далеко вперёд. Выскочила у «Динамо» - нашла
переход, перешла на противоположную сторону проспекта, и пошла в
поисках авобусно-троллейбусной остановки. Остановки не было, я
шла и шла вперёд, и попала в незнакомое место, слева сновали
машины, справа – глухая бетонная стена... Вот, человек. Сказал, что
метро вон там (указал). К метро нужно было долго идти по крытому
проходу... Уже собралась было повернуть назад в страхе, но увидела,
за мной идёт молодая женщина. Я ей: «Не знаете, как выйти к
метро?» Она: «Вы идёте в верном направлении. Идём вместе.»
Пришли, я по пути призналась, что не попала в гости, и кончился
заряд у мобильного, и поздно, и не уверена что остались деньги на
билете на метро. Она: «Не волнуйтесь, я дам Вам денег.» Вот я
пропустила свой билет – прошла: были деньги. Слава Богу.
Перекрестилась. Моя попутчица улыбнулась. В поезде она
предложила свой телефон – сделать звонок, объяснить что случилось
и почему не попала в гости... Доехали до Театральной – дальше нам
предстояло делать пересадки, ей налево, мне направо, в
направлении хостела. Она настаивала: «Дать Вам денег? Я дам.» Я
объяснила, что деньги у меня есть, но не наличные, а на
счету. «Спасибо.» Расставались – она пожелала, чтобы меня «Ангел-
хранитель берёг» и улыбнулась. Мне подумалось: «Порой золотые
коронки справа могут быть признаком особенной душевной красоты.»
*
Воскресенье. Церковь всех московских святых. Утренняя служба.
Грустные лица. Толпа – очередь к иконе Божьей Матери. Целуют
по очереди. Молодой отец подносит к иконе крошечного ребёнка,
поцеловать. Малыш стукается больно лбом, хнычет. По окончании
службы присела во дворе на лавочке. Рядом – женщина. Пришёл
и сел с краю седой человек, стал что-то тихо говорить женщине.
Я уловила слово «денег», поняла: просит. Та сказала, что где-то
(не слышала где) есть дагестанская комюнити, где могут помочь.
Дагестанец, в бедственном положении. Я нащупала в кармане
монеты, оставшиеся после пожертвования, но человек встал и ушёл.
Монеты отдала девушкам, что на тропинке к метро собирали деньги
для приюта для девочек... (?)
*
Октябрь уж наступил... Съездила в Дубну, где хранились мои книги,
изданные 10 лет назад в Питере, забрала частями в 2 захода, пошла
по магазинам... Сначала – «Библио-Глобус», попросила разрешения
оставить книги у выхода, пусть люди забирают и читают. Оказывается,
нельзя, не разрешили. Нужно сделать заявку, подождать, если
одобрят – что-то подписать (и, возможно, заплатить?) ...Вышла на
улицу, увидела уличного торговца книгами, дала ему две книги. Он
сказал, попробует продать за символическую сумму, что-то вроде
50 рублей. Спросил, есть ли в моей книге «пара-нормальное». Я
замешкалась с ответом: «М-м...» Потом шла и ругала себя: почему не
сказала «есть», ведь тот факт, что девочка оборачивается к крыльцу
слишком резко и попадает в другое время – это же пара-нормально!
Впрочем, какая ему разница, не будет же он этого читать...
На глав-почтамт, за очередным отказом из Приёмной Президента,
всего пришли три вежливых отказа, хорошо что пришли так скоро,
ведь, по Феллини, ясность освобождает человека, правда? (Вот
ещё только получить новый паспорт – сдала на продление – и тогда
можно быть свободной вдвойне.) И спасибо г-ну Президенту за его
такой перманентный седатив в обращении. (Почему-то вспомнилось
стихотворение молодого московского автора, где юноша говорит
подозрительному постовому: “Я тихонько стою, я тихонько убью.”)
...Вернулась из отпуска зав. лит. части МХАТа и любезно поговорила
со мною по телефону: пьеса им не подходит, рекомендует театр
имени Гоголя, что у метро «Курская». Я немедленно отправляюсь
в театр, переименованный в «Культурный Центр им. Гоголя»,
представляю им моё произведение. Ответа жду - ещё не прошло и
года.
А сейчас иду по Арбату, вернее, по Арбатам – Новому, Старому. На
Новом (бывшем Калининском проспекте) множество закусочных, и
есть огромный книжный магазин, куда, оказывается, книги на продажу
от авторов не принимают. Итак, от авторов не принимают нигде
в Москве – ни в «Библио-Глобус», ни в бывшей «Дружбе», что на
Тверской. В книжном магазине на Тверской работницы «Информации»
от моей книги, от её черно-белой обложки с фото-изображением
Венеры Милосской, в ужасе отшатнулись: «Какая страшная!» (Жаль,
не догадалась поместить на обложку Памелу Андерсен двадцать
лет назад... Веру Брежневу... Анжелину Джоли... а лучше всего куклу
Барби!)
...На Новом Арбате, тогда Калининском проспекте, был магазин
“Цветы” - место моей акции “Берегите человека”... Со мной моя
дочь и соседский юноша Лёша, аккомпанируют выступлению игрой
на флейте и ударнике… Арест - нас ведут в сторону отделения
милиции, я несу самодельный крест, на перекладине которого
написано “БЕРЕГИТЕ ЧЕЛОВЕКА”. Милиционеры забыли отобрать
крест, и потому наше шествие похоже на крестный ход, прохожие
оборачиваются, смеются… Лишь у входа в отделение служители
порядка спохватываются, отнимают крест…
С Нового Арбата сворачиваю на Старый, и попадаю на ярмарку
сувениров – русских, нерусских, российских, и просто китч. Мастера
портретной живописи и рисунка расставили-разложили свои образцы
посреди прохожей части, мастера пейзажа и натюрморта – стенды с
цветами и цветочками, настолько «похожими», что кажется, вот-вот
упадут с плоскости холстика на мостовую. Есть, конечно, и кошечки, и
мишки, и попугайчики - «КУПИ, КУПИ!»
Старый Арбат… “Здесь память победила разум бренный…” (Данте)
Когда-то, а именно 6 Сентября... это было местом замечательного
события - наша с хиппи выставка-шествие “Искусство сильнее бомб”.
В начале Арбата стоял забор, собственно, забор перекрывал Арбат. И
было нами решено сделать эту выставку: в назначенный час подойти
к забору с картинами, гвоздями, молотком; вбить гвозди, повесить
картины, и озвучить выставку концертом приглашенного музыкального
коллектива… При всем при том что пришли мы - организаторы
(Виталий Зюзин с подругой, мы с дочкой) поближе к месту акции в
8 утра (а выставка была назначена в 4 дня; мы предвидели арест-
срыв выставки, потому договорились прийти заранее) и сидели в
сквере до 3-х. Когда встали со скамейки и двинулись к нашему Арбату,
оказались сопровождаемы тихими джентльменами с фотокамерами…
Виталий отлучился в туалет (где-то недалеко, он сказал) и исчез.
Позже скажет, что его ждали у выхода из туалета (хорошо что не у
входа) и увели в какое-то отделение… Мы двинулись дальше без
него. На Арбате нас окружили такие же “джентльмены” и сказали, им
нужно проверить мою личность. Я вскинула вверх свой паспорт “Вот
моя личность”, но это не убедило, затолкали в машину, меня и дочь
привезли в отделение милиции, уже переполненное участниками…
Дима Браверман, благодаря своему невероятно высокому росту (при
этом - невероятно красивое лицо) “вошёл” в открытое окно второго
этажа отделения, где нас держали, и сообщил мне шепотом, что
некоторым ребятам удалось прорваться, дойти до самого забора и
поднять вверх свои картины - живая экспозиция, искусство сильнее
бомб, воистину… Потом нас с дочерью везли в милицейской машине,
и я боялась, что нас с ней поместят в разные психушки, не вместе.
Спрашиваю её шёпотом: “Боишься, дочь?” Она: “Нет, мать.” “Молодец,
дочь…” (Что ещё можно было сказать?) Тогда нас отпустили, увезут
меня в психушку (по второму заходу) чуть позже… А мою отобранную
картину “Педагогическая поэма” так и не вернули.
...Созвонились с Сашей «Шурупом» - старым другом-хиппи,
встретились на Старом Арбате. Приятно было видеть его по-прежнему
красивым и свободным. Вошли в Кофе Хаус, Саша заказал себе кофе,
а мне суп...
Один день, весь день, был посвящён хождению по галереям, адреса
которых выписаны онлайн. Оказалось, галерей этих нет. Уже нет.
Если вообще были.
Назад, в хостел: мои соседи-харьковчане нашли для меня
галерею, это рядом с домом-музеем Н.Гоголя. Связалась по емэйл
с «директором», то есть с администратором, мне предложено
сделать соло-шоу летом следующего года, но нужно платить...1000
долларов. Хорошо то, что есть время подумать. И ещё, сказала
директор-администратор, я могу принести ей акварели, что при мне,
на предмет продажи. В назначенный день перекидываю через плечо
сумку с акварелями, звоню: «Я выхожу», но оказывается, она уходит
в больницу (вроде, пластическая операция), и возвращаются мои
акварели снова под кровать, то есть под нары. Всякий раз, когда
звоню, она “болеет”. Желаю полного выздоровления... Выздоровела,
швы затянулись, встретились мы, и красавица администратор
выкладывает все свои скромные познания в изо-искусстве. Широким
жестом обведя висевшие в зале пейзажи (авторов много, манера
одна - мазок): «Вот заслуженный художник... Вот академик... У него
имя. Лауреат... Участник выставок в Берлине...» - окрестила меня
"неофитом" (почему не "дегенератом", как изрек бы её предшественник, а
может быть, и предок, Адольф Гитлер?) Потом ещё, сказала, что мы работаем в разных "форматах". Предложила показываться в "глянцевых" галереях.
(Надо посмотреть в толковом словаре, что это такое... Кто такие...) Напомнила мне: «Я нацелена на продажу.» (Как благородно.)
Выбирала в моём портфолио сюжет на продажу – «Дети или сказки
или цветы?» Вопросы о цене... Расстались – я лишний раз убедилась,
что все эти мутанты-администраторы для искуства важнее, нужнее,
нежели художники.
*
Галерея «Fine Art» (Изящное Искусство) - где-то во дворе, чуть ли не
на задворках Садового кольца. Небольшое симпатичное помещение.
Симпатичная же, рыжеволосая дама-администратор, взглянув на моё
портфолио:
- Вы нам не подходите.
Предлагает внимательно посмотреть онлайн, что они выставляют. Я
говорю, уже видела, - какие-то ненатуральные цветочки. Она:
- Но это же Це-ре-те-ли!
(Не понимаю... Впрочем, поняла: Церетели можно всё. Я уже видела
его скульптурный паноптикум на Петровке...)
Появляется полная блондинка, которую моя собеседница
представляет:
- Марина – директор галереи.
Марина усмехается и исчезает, не проявив ко мне никакого интереса.
(Жаль.)
Движимая любопытством, что и кто им ещё подходит, прошу
разрешения взглянуть на экспозицию, конечно, осведомившись,
сколько стоит посмотреть. Разрешили, бесплатно. В небольшом
уютном экспозиционном зале – 7-8-9 огромных полотен, где на
красном фоне топлесс девушка-барби то возлежит, то сидит с
раздвинутыми ногами (ажурные колготки), а то целуется с таким же
кукольным красавцем... Порно? Китч... Стало больно – не за себя, за
судьбу визуального искусства.
*
Октябрь же. День рождения у художника Саши Вяльцева. Приятная
встреча – с Сашей и друзьями-коллегами, художниками-хиппи. 27 лет
спустя... Те самые, что “Искусство сильнее бомб”. Особенно приятно
то, что эти ребята не сделали себе яркой карьеры, а сохранили
человеческое.
*
...Снова Старый Арбат. За мной – отец и дочь, девочка лет семи
держит за руку отца и внимательно слушает его рассказы о истории
Старого Арбата. Они сворачивают вправо, дальше иду одна. Теперь
кто-то сзади советует кому-то: «...Поезжайте на Измайловскую...
Выход из последнего вагона...» О, это не случайно. Меня осеняет:
наверное, там по-прежнему собираются «настоящие», или
независимые художники. Как прежде… Сегодня же воскресенье!
Спешу к метро. ...Станция метро «Измайловская» - выхожу
из последнего вагона. Вступаю в парк. Бреду по парку, по
асфальтированной тропинке. Слева – берёзки с золотистой листвой,
справа – березки с зелёной листвой. Странно, но это так. Захожу
в лес. Никаких признаков художеств, только пара бездомных,
прячущихся от посторонних глаз за деревом, служащим в качестве
писсуара... Назад, в город.
*
...Позвонил знакомый с прошлого визита, мой любимый
читатель, Олег. Я привезла для него мою последнюю книгу, пере-
изданную «Белую Лошадь». Олег ждал меня с букетом жёлтых
хризантем и повел в японский ресторан, где ели суши, пили чай, а
после ресторана – повёз по местам моего студенческого прошлого,
потом забрал из садика его очаровательную дочь Соню 4х лет, и мы
вместе гуляли по осеннему Лефортовскому парку до самой темноты.
То был самый красивый день в Москве, а может быть, во всей
моей жизни. Жаль только, что меня мучил кашель, не позволявший
приближаться к ребёнку слишком близко.
*
Навестила студию Димы Аникеева, с которым когда-то организовали
выставку восьми в помещении Горкома на Малой Грузинской. (Теперь
Горкома нет, нет ни помещения, ни архива. Художники ушли - из
жизни, из страны, или просто истреблены.) У Димы сотни живописных
полотен, грамота Союза Художников, прекрасные иллюстрации к
Пушкину... Дима не терял времени даром.
...Художественный салон, что на Тверской. Спросила о правилах
приема работ на продажу, дежурная – полненькая блондиночка –
оторвавшись от приятной болтовни по телефону, сказала: «Своих
девать некуда.» (?) Ещё я её спросила, почему картина с
изображением веточек-ягод калины оценена вдесятеро дешевле
других, она сказала, «потому что это постер на холсте», - я так поняла,
копия. «Там же написано, постер на холсте» - сказала она. «Да нет же,
там написано: масло, холст,» - я возразила. Она кивнула: «да, масло
холст, постер» - и вернулась к более приятному контакту по телефону.
*
Москва... Дом-музей Булгакова. Почтовый ящик: «Для писем
Мастеру». Рядом – постер «РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ». Я опускаю в ящик
свою питерскую книгу, на первой странице приписав: «РУКОПИСИ
ГОРЯТ!»
(Горят. К сожалению.)
Ещё полдюжины книг – в молодёжный клуб Free Labs, где их
определённо будут читать. Правда, чтобы пройти в клуб, пришлось
заплатить 50 рублей за пол-часа, таково правило, если бы
задержалась на час, пришлось бы, естественно, выложить 100
рублей...
Москва, Москва... Уже как-то побаиваюсь, представляя и
представляясь. Да и кем? Кто я? Что я? Всё больше сомневаюсь в
своей значимости – как автор, вообще как человек.
Чтобы как-то приглушить обиду от книжного на Тверской, зашла,
отыскала даму из «Информации», спросила как можно деликатнее:
- Извините... Вы мне отказали в приеме книг на продажу потому что
существует правило не принимать от авторов или потому что Вам
обложка показалась страшной?
Она, почему-то испуганно (узнала-таки меня):
- Я этого не говорила! Я Вам сказала, что мы не принимаем книги от
авторов...
- А, ну да, это ответ профессионала...
И я ушла. Этого было довольно. ( Не накалять же атмосферу.)
*
Октябрь же. Паспорт не готов. Перебрались с новой моей подругой-
руммейткой Раей в другой хостел, подешевле, 400 в ночь. Но
боюсь, расценки могут измениться, просто по воле администратора
- мрачного молодого человека Саши, сидящего у компьютера за
столом в прихожей-кухоньке. Я в «смешанной» комнате на втором
уровне, 7 мужчин, одна я. Это тоже квартира, 3 спальни по 6, 8 и
10 койко-мест в виде нар. Тесно, хоть невероятно чисто... Правда,
смущает суровый вид Саши. Так и хочется пожелать ему пластической
операции – вживить улыбку на лицо. И печален тот факт, что нет
возможности рисовать, делать акварели, хоть и привезла бумагу и
кисть-краски. Даже читать нет возможности – здесь из экономии рано
гасят свет, если вообще зажигают.
Но зато много интересных людей, друзей! У японки Йорико двое
детей, сын и дочь – студенты консерватории. Чтобы у них не было
проблем с одеждой и питанием, Йорико приехала в Москву вместе с
детьми, остановилась и живёт в хостеле, спит в смешанной комнате, а
утром отправляется в общежитие консерватории – готовить, стирать,
приводить в порядок жилища детей.
Моя землячка-сибирячка Людмила, пришла к выводу о бренности
земного, о том, что все наши проблемы «в голове», живет в хостеле
за услуги по уборке – это ей обязан хостел невероятной чистотой
и уютом - и ведёт бизнес, плюс совершенствуется. «Я мудрею...
богатею... молодею.»
Она красива.
Она счастливый человек.
*
Ha фасадах домов множество мемориальных досок «здесь жил...»
- память о живших деятелях культуры, науки. На улицах и в парках,
скверах – скульптуры, много новых. Самыми красивыми из виденных
кажутся Есенин на Тверском бульваре и – Блок, недалеко, в
скверике... У входа на Красную Площадь скульптура маршала Жукова
на коне, и хорошо что его фуражка с плоским верхом, под сильным
углом к поверхности, на такую нет желания приземляться голубям
– осквернителям городских скульптур. Самая неудачная – на мой
взгляд – скульптурная композиция с Бродским, который мне помнится
красивейшим мужчиной, а тут – плоская фигурка, вроде тех картонных
что стоят у газетных киосков, на заднем плане фигурки «Бродский»
ещё полдюжины фигурок – теней. И при этом фигурка, изображающая
Бродского в непривлекательный профиль, задрала голову, выставив
на обозрение огромный нос...
Интересно, а как будет выглядеть мой памятник? Возможно, и
скорее всего, на четвереньках по бездорожью с поникшей головой...
Это «близко к оригиналу».
*
Братиславская.
Конец октября. Прочитала в местной газете “Из рук в руки”
объявление: сдаются комнаты в общежитии, цены приемлемые,
недалеко от метро “Братиславская”. Поехала. Добралась. Искала-
искала общежитие - не нашла. Однако поездка была просто
знамением судьбы: увидела замечательное произведение искусства,
памятник истории. Композиция “Воин”. На пересечении улиц
Перерва и Люблинской находится этот памятник, эта скульптурно-
архитектурная композиция. В центре композиции - фигура сидящего
(в перерыве между боями) топлесс* (*обнаженного по пояс) и босого
парня с винтовкой, прислоненной к правому колену. На земле вокруг
- белые камни-щебни с красными вкраплениями-брызгами. Взяла на
память два - один себе, другой пошлю в Майами другу-музыканту
Гранту, он просил что-нибудь, какой-нибудь русский сувенир. За
спиной сидящего - стена с датами всех военных действий 20-го и
начала 21-го веков, и барельефными картинами сражений, всего 4,
соответственно времени событий (1905-17, 1917-20-е, 1941- и т.д.)
Сама скульптура сделана в стиле скульптора Лембрука: вытянутые
пропорции, увеличенные детали тела. Кто-то вложил в правую руку
воина яблоко, кто-то положил к подножию цветы, красные гвоздики.
Над композицией работали скульптор Владимир Суровцев, архитектор
Людмила Казакова, скульптура отлита в бронзе - все на средства
ветерана войны в Афганистане Олега Чернова...
*
...Всё же в хостеле с неулыбчивым Сашей «вместе тесно», и мы с
моей Раей двигаемся в третий хостел (название умолчу). Вот это
пространство! Утром решила позавтракать, пошла искать кухню и
заблудилась... Ходила-ходила по этажам, в каких-то лабиринтах...
Потом всё же нашла, где-то внизу, чуть ли не под лестницей,
маленькая, больничный запах, три шатких пластиковых столика,
электроплитка на две горелки; сердитые кухонные работницы. (В
дальнейшем мы с ними, правда, подружимся, вернее, поладим.)
Соседка по комнате сказала, наш хостел - бывший в прошлом веке
публичный дом. А, ну если так, то понятно: «девочкам» не полагалось
готовить.
*
Сапожник без сапог. Воскресенье. Мой “любимый” книжный
магазин «Библио-Глобус» открыт. Пришла купить собственную
книгу «Белую Лошадь» - у меня не осталось! – на покупку нехватило
20 рублей, книга моя стоит 230, а у меня в кошельке было лишь
210. В поисках Альфа-Банка, снять со счета, ушла чуть ли не на
край света, но Альфа-Банк так и не встретила. Ну, тогда – до завтра.
Только бы не перехватили, не раскупили.
*
Ноябрь…
Не удержалась перед искушениями Большого. Послушала оперу
“Евгений Онегин” в новой постановке. Конечно, многие сцены видеть
странно: Татьяна - юная блондинка - приходит на бал в в свободном
платье похожем на ночную сорочку; вскакивает на стол во время
сочинения письма; её младшая сестра Ольга - полненькая брюнетка
среднего возраста с аккуратно убранными в пучок волосами (а где
локоны?), Ленский-пьяница нечаянно застрелен из собственного
ружья, Онегин - сталкер, почти шут гороховый… Но - голоса! Особенно
хороши голоса Ленского и Гремина. В конце-концов, оперу слушают, а
смотрят балет. И мы с руммейтом Матиасом пошли посмотреть балет,
“Дама с камелиями”, удалось “выстоять” самые дешёвые билеты, за 1
000 рублей, и вот я снова здесь, в Большом. Не всем героям драмы
уместно танцевать - престарелому отцу, самой Виолетте, умирающей
от туберкулеза… Эти просто ходят, сидят, возлежат, но с грацией,
данной лишь истинным танцорам…
Уходим; я оглядываюсь на здание. Вот фонтан. ...Тогда, именно
здесь, и тоже зимой, я устроила уличную выставку, расставив картины
вокруг спящего фонтана… Выставка продлилась 5 минут. Подъехала
милицейская машина, меня арестовали, а когда забрасывали картины
вслед за мной в машину, откуда-то вынырнули два добрых молодца-
члена группы “Доверие” Коля и Маша* (*имена изменены), спросили
на удалении: “Можно, мы дадим сообщение в агентство, и скажем, что
мы участвовали в акции с Вами?” “Хорошо, давайте сообщение…” (У
меня все равно не было контакта ни с какими агентствами.) Привезли,
закрыли на 3 часа в холодной комнате, откуда вышла с воспалением
лёгких…
Мой опыт бунтарства, выступлений за свободу выставок, и за права
человека… кому пригодились?! Возможно, кому-то из этих двух,
в кампаниях милых собутыльников рассказывать саги о своём
невероятном, героическом прошлом.
*
...Иду по Тверской. Навстречу – молодая женщина:
- Извините, не скажете, где находится театр Пушкина?
- Театр... Пушкина? («Что-то знакомое...») Не могу сказать. Не знаю.
- Я слышала, на Тверской.
- Может быть, на Тверском бульваре? Впрочем, не знаю. Извините.
Женщина идёт дальше. Уходит. Я смотрю вправо, и вижу зелёное
здание... Боже мой! Театр Пушкина! Там же моя пьеса! Вот что значит,
долгое молчание.
Всё же лучшие театры (и не только театры) – те, которые живут в
нашем воображении.
(Продолжение следует)
Анна-Нина КОВАЛЕНКО, Сентябрь-Октябрь-Ноябрь... 2014