(илл. Maggie Taylor)
земля к земле, прах к праху, пепел к пеплу
***
Второй день снег сыпался с неба, ветер подхватывал его и носился метелью,
засыпая тропинки и невысокие холмики могил.
Духарь, опершись лбом о холодное стекло окошка, в который раз пожелал Царствия Небесного Марталу.
Добытая покойным директором кладбища теплушка исправно служила могильщикам Рыбы уже девятую зиму.
- Ду-у-шно, - Февраль скатился с лежанки и, осоловело озираясь, стоял на четвереньках на полу.
- Ду-у-шно, - передразнил Шима, - плыви в сарай, там прохладно, в самый раз. С лукичами перекантуешься.
- Отстань от пацана, - Духарь отвернулся от окна и снял с буржуйки закопчённый чайник, - видишь, мается опять.
- А мы с тобой няньки? – Шима хотел было сплюнуть на пол, но,
перехватив взгляд Духаря, стушевался и, бурча, полез в карман за папиросой.
- Курить иди на улицу.
Шима вскочил, опрокинув табурет. Испугавшись стука, Февраль, отпрянул и попытался забиться под лежанку.
Вздохнув, Духарь встал и ушёл в угол, где на гвозде висел его рюкзак.
Шима стоял, сжав кулаки, смотрел, как Духарь достал из рюкзака пластиковый флакон и вынул из него две таблетки.
- Паря, не бойся, давай.
Остекленевшие глаза Февраля были словно у пойманной рыбы - того и гляди выскочат из орбит,
или стекло лопнет мелкими осколками. Духарь мягко, но настойчиво, протягивал ему таблетки.
- Вот не пойму я, свояк, тебе что платят, чтобы ты с ним возился? Вот, опять ему серики даёшь,
он же сейчас ляжет и до завтра как минимум.
- А ты что, работный надзиратель? – пророкотал Духарь, поднимаясь с колен.
Февраль сидел, откинувшись и закрыв глаза. Духарь мрачно потряс флакон, убрал в рюкзак и вернулся к столу.
- Странный ты человек, свояк.
- Шима, у тебя номер на затылке выбит, за что, не скажешь?
Шима криво усмехнулся, мусоля в руке папиросу
- А то ты не знаешь. Статья три-пятнадцать имперского кодекса общественного поведения,
кража совершённая группой лиц...
- Мародёрство, - припечатал Духарь.
- Да иди ты, тоже мне, чистоплюй.
- И то верно, у меня самого три – двадцать семь. За распространение наркотиков.
Шима сел, пододвинув к себе стакан с кипятком
- Так выходит ты – банкир?
- Можно и так сказать.
- А Духарь – фамилия или кличка?
- Духарёв я, Ярослав Александрович.
- Рос? Неужто из Метрополии.
- Точно. И музыкантом был знатным. Ещё во времена Второго Канцлера.
В государственном академическом оркестре солировал.
- Как же так?
- Как так. Сначала сам подсел на синие, потом начал прирабатывать. Вот и всё. А потом восемь лет. Спасибо родственным связям, не дали красную печать. А могли легко. После освобождения выслан.
Покойный Мартал взял сюда. А знаешь, Шима, как молодой к нам попал?
Февраль снова взобрался на лежанку и теперь лежал на боку, притянув колени к груди.
Глаза его были по-прежнему открыты, но стеклянный блеск из них ушёл. Влажная муть.
И взгляд, направленный куда-то за границу ставшего привычным Шиме мира.
- Он из политических. Восьмой параграф, седьмой.
- Так им же сразу дают красную!
- Дают, только он несовершеннолетний.
- Да ладно, - Шима недоверчиво оглянулся. Февраль спал, то и дело что-то бессвязно бормоча.
Его лицо расслабилось, полоска слюны влажно блестела в уголке рта.
- А ты думал? – усмехнулся Духарь. - Он моложе тебя лет на десять.
- Так он же седой почти весь... Да ещё и умом тронутый.
- Ну и смотри на него хорошенько. Почему многие вместо Промывки мозгов у ведьм выбирают Северный архипелаг
или вообще ликвидацию? Добровольно причём. Это ещё нормально, ты не видел, в каком он виде был,
когда его Мартал притащил.
- А на кой?
- Знакомый попросил. Доктор один есть в городе. Был. Покой ему вечный. Авель. Добрый мужик, жил в Метрополии,
потом сюда перебрался. В Центре не сработался, ушёл на частный контракт, обыкновенным участковым врачом.
Вот его в работне углядел, выкупил у душедёров, мозги вправил, как смог, и попросил Мартала взять к нам.
Работа не пыльная, паёк есть и от города порядком, чтобы стрижам лишний раз на глаза не попадался.
Таблетки вот передаёт для него. Передавал.
- Почему передавал?
- Взяли его. Неделю назад. Он политических привечал. Слышал про последние беспорядки? Ночью к нему двое пришли,
их стрижи всех и накрыли. Парни на гранатах подорвались, а доктор помогал контуженых стрижей выносить и первую помощь оказывал. Теперь даже не знаю, что делать будем. Если метель осядет, пойду в Сосны, к чехам,
попробую взять хоть флакон для парня.
Шима передёрнул плечами
- Это мне одному тут кантоваться?
- Не переломишься. Работы нет, кто сюда из городских зимой попрёт клиента? А если зелёные нагрянут,
так они ямы экскаватором роют, тебе только рядом постоять и клиентов по головам посчитать.
***
Дрова в буржуйке трещат. Тонкими полосками по гладкой тишине.
- Всё-таки дураки они, - вздохнул Шима.
Духарь поднял голову от истрёпанной книги без переплёта.
- Вот эти молодые. Ты-то ладно, просрал свой госоркестр – за баблом погнался, кайф сорвать.
А эти? Побарагозить? Стрижей подразнить? Жизнь и так короткая, чтобы самому на рожон лезть без выгоды.
- Голову из земли вынуть, Шима.
- Чего?
- Голову, говорю, из земли они вынули. И огляделись. И не захотели, как ты, с граждан последнее собирать,
чтобы прогулять в притоне. Или горбатиться на заводе за паёк.
- Все горбатятся. Или воруют, - оскалился Шима, - у нас в провинции на духарей не учат,
чтобы по оркестрам играть. Врачи вон, и то, все из Метрополии.
- Зато стрижи все свои, которые ворам затылки клеймами прижигают. Другой жизни они захотели.
Чтобы не сидеть как все мы. Куда нас Канцлер головой сунул. Как морковь на грядках. И...
- Эй, бурые, открывай!! Вагон приехал! – в окошко бухнула рука в зелёном термопластике.
- Пошли, морковь привезли, - хохотнул Шима.
Духарь тяжело вздохнул. Потом встал, накрыл заснувшего Февраля одеялом, натянул казённую доху.
- Мать Всеродящая, когда же они остановятся.
Дверь теплушки стукнула, воровато глядя в след вышедшему Шиме, Духарь быстро перекрестился и пошёл следом.
***
Тела переваливались через чёрный металл борта в яму, словно сломанные куклы.
Трое утилизаторов застыли зелёными пластмассовыми столбами поодаль.
Духарь поежился и поправил воротник дохи. Сердце кололо.
- Сколько их?
- Восемнадцать, - голос из-под респираторной маски словно и не рождённый человеческим горлом.
«Кибери, чтоб вас».
- Имена есть?
Смех Утилизатора звучал ещё страшнее, чем речь. Словно пилой по металлу.
- Какие имена, дюпель? Это ж все красные. Из Цитадели. Вон, подписывай акт, завтра приедут
с бульдозером наши, ещё пару ям делать и эту засыпать.
Духарь сделал шаг к яме и встал как вкопанный.
Доктор Авель лежал на самом верху, нелепо раскинув руки и подставив покрытое синяками лицо под снег,
который не таял на его распухших щеках.
«Вот и свиделись, значит так угодно».
- Земля к земле, прах к праху, - прошептал Духарь.
- Ты чего там, примёрз? – полыхнуло огнём из-под респиратора.
- Да иду я, чтоб вас.
Метель взвыла дурным голосом, пригнула стоявших новым порывом ветра,
словно старалась засыпать яму.