Алексей
Для тех, кто сердцем
ищет Бога….
Москва 2011
…и будут пророчествовать сыны ваши
и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть
видения…
Иоиль 2,28; Деяния св.апостолов 2,17
I
Призыв снизу
–''–
Я золотом плачу всегда,
За всё и всем – врагу и другу.
Гори души моей звезда,
Мы перетерпим эту вьюгу.
Мой друг, прощаться не спеши –
Ты раздели со мной невзгоды,
И ради праздника души
Мы перетерпим эти годы.
Звезда моя всегда со мной,
И мне легко земное бремя.
Мой друг, мы обретём покой,
Мы перетерпим это время.
Поверишь ли, – с креста видней
И ярче будущего грёзы.
Мой друг, остались только слёзы,
Слова не жгут сердца людей.
Эта книга о Любви, которая выше всех человеческих и земных законов. Эта книга о Боге и Его жизни в моём сердце. Я - свидетель и соучастник этой жизни. В книге нет ничего вымышленного. Если кто-то прочтёт о себе неприят-ное или не прочтёт хорошее, прошу прощения. Эта книга о Божественном Про-мысле, а люди и их поступки упоминаются как необходимое обрамление глав-ного – участия Бога в нашей жизни.
Ключевой вопрос для каждого – кому и как служить. От того, кому и как ты служишь, зависит твоя жизнь и после телесной кончины. Ко всем людям без ис-ключения приходят предложения, призывы служить и от Бога, и от лукавого. И все выбирают себе господина, потому что «двум господам служить невозмож-но».
Редко Сам Бог или лукавый приходят лично к человеку, чаще их посланни-ки, или какие-то чудесные события, явления, исцеления служат призывами по-вернуться к свету или искушения и соблазны – к тьме.
И все делают выбор. Каждое человеческое сердце выбирает себе господи-на.
Призыв от лукавого прозвучал неожиданно и мощно. Подобно вредителям, пожирающим самые нежные побеги цветов и деревьев, враг нападает на моло-дые неокрепшие души, стремясь исказить жизненные пути, поработить и ув-лечь за собой.
Я благополучно закончил школу в 1991 г. и осенью поступил в техниче-ский институт. Учиться было не трудно, от дома до института 15 минут ходьбы. О еде и прочем заботиться было не нужно – заботился папа. Мама у нас умерла, когда мне исполнилось 11 лет, а брату ещё не было и 9. Мы занимались спор-том, вели здоровый образ жизни, собирали с братом книги, ездили с папой на рыбалку (на Волгу, Пьяну, по озёрам – папа был увлечённым рыбаком), с друзь-ями обходили все окрестные леса, а зимой – хоккей, лыжи и много свежего воз-духа. В наше время о компьютерах мы не мечтали и все развлечения были не дома, а на улице.
Любимым моим занятием к 17-ти годам стало размышление обо всём. Я так глубоко погружался в раздумья, стараясь вместить увиденное, прочитанное, что это занятие стало для меня жизненно необходимым – обязательно найти ка-кое-то гармоничное решение, всё и всех расставить по своим местам, найти объяснение и причину.
В тот день осенью 1991 года какой-то вопрос занимал меня неотступно, я автоматически прослушал лекции в институте, обедал, ужинал и вечером в глу-боких раздумьях лёг в постель. Брата и папы дома не было, я лежал на спине и смотрел в потолок. С улицы доносился шум от проезжавших машин. Настрое-ние было приподнятым и каким-то просветлённым.
Вдруг я почувствовал, как мои пятки под одеялом оторвались от постели и стали медленно подниматься вверх. За ногами стало подниматься туловище, и через несколько секунд одна моя голова осталась на подушке, а всё тело ногами вверх вместе с одеялом повисло в воздухе. И какая-то жуткая неведомая сила тянула всего меня к потолку. Это было неприятно, и страшно, и любопытно од-новременно. Я стал телом сопротивляться этой силе и прижиматься назад к по-стели. После этого меня также медленно опустили вниз. Какое-то время я лежал неподвижно, поражённый произошедшим.
Это происшествие сломало мой привычный мир, в котором я до этого жил и знал свою роль, своё место; знал, что нужно делать, а что нельзя.
Конечно, я никому ничего не рассказал, справедливо полагая, что меня со-чтут больным и моих родных это огорчит, насторожит и расстроит. Но для себя я твёрдо уяснил, что есть силы нечеловеческие, которые могут вмешиваться в нашу жизнь, в наш мир, и эти силы действуют разумно.
С того дня я стал жить намного осторожнее, ожидая продолжения, купил в книжном магазине Библию и настроил внутреннее внимание на информацию о потустороннем и чудесном и на раздумьях о том, зачем всё это нужно.
Лукавый имеет некоторую власть над нашими телами. Он брал тело Иису-са Христа и переносил то на крышу храма, то на гору, он покрывал тело Иова гнилыми струпьями, многим подвижникам пустынножителям наносил раны и синяки как от побоев, но он не может без воли самого человека повредить душу человека.
А между тем, моя душа томилась и задыхалась. Чего-то ей не хватало. На-ростало необъяснимое чувство тревоги, хотя видимых причин не было. Учёба успешно продолжалась, я много читал и размышлял.
В какой-то момент томление души неожиданно для меня вылилось в не-сколько рифмованных строчек. «От избытка сердца глаголют уста».
Первые стихи были корявенькие, но от сердца. И постепенно душевную боль и томление я стал учиться переливать, переплавлять, перелепливать в сти-хи. Это был спасительный выход. Творчество приносило радость и, шаг за ша-гом, направляло к молитве, но это будет позже и до всякой молитвы ещё нужно дорасти.
Вечер быстро гаснет, печь уже нагрета,
Трескают палёные дрова,
В чайнике горячем снова бродит лето
И цветёт пахучая трава.
Все соседи вместе соберутся в доме,
Заведут ли песню, разговор –
Звёзды за окошком почему-то вспомнят
Под гитары тихий перебор…
–''–
Когда-то, в юные года,
Под шум молоденьких берёз
Весенний ветер мне принёс
Печаль о Боге.
Я не прогнал её тогда –
Она осталась навсегда.
Зачем? – немыслимый вопрос, –
Печаль о Боге.
С тех пор живу в земной глуши
Как птица вольная живёт,
Как мать рожденья чада ждёт
В ночной тревоге,
Я жду рождения души
В небесной утренней тиши,
К нему меня всегда ведёт
Печаль о Боге.
–''–
Дна не видно у мутной реки
И колодец сухой безполезен.
От чего же так мир этот тесен,
Что мы видим – всему вопреки?
Моя мама, София, была глубоко верующим в Бога человеком, и её тяжёлая болезнь эту веру усиливала. У неё была очень трудная слёзная жизнь, непро-стой правдолюбивый характер, впечатлительная душа. Общение с книгами она предпочитала общению с людьми, безконечно любила Чехова. Мы с братом очень любили слушать сказки и повести, которые она читала нам вечерами.
Мама брала книгу, зажигала лампу, устраивалась поудобнее на кровати, мы клубками сворачивались один с одного бока, другой с другого и слушали чудес-ные приключения сказочных героев. Это было настоящее счастье.
Помню, как она учила нас молиться перед иконами. Заставляла учить наи-зусть «Отче наш», водила каждый год перед 1-ым сентября в церковь прича-щаться Христовых Тайн. Тогда мне было это непонятно и в тягость.
Почему-то запомнилось, как она рассказывала нам о Христе, что Он жил 33 года, и я сказал ей, что тоже буду жить 30 лет. Она записала это в своём дневнике: «Алёша твердит, что будет жить 30 лет».
Наше детство навсегда закончилось, когда её не стало.
На львовском автобусе в июне 1985 года мы с папой ехали в г. Горький в онкологическое отделение областной больницы, где после операции лежала ма-ма. Ехали, чтобы увидеть её в последний раз.
Где-то на середине пути, где дорога окружена густым лесом, на большой скорости без видимых причин разбилась половина лобового стекла, и оно осы-пало осколками передних пассажиров справа. Мы сидели слева, за водителем, и даже не успели испугаться. Никто не пострадал, водитель остановился, долго ждали другой автобус.
В жизни бывают странные стечения обстоятельств. Через 16 лет я буду ехать на «Газели» по той же дороге, в тот же город, но с другим названием, в ту же больницу, в то же отделение к папе. Он тяжело болен и ему только что сде-лана операция. У меня на сердце тяжёлые предчувствия, за окном конец сен-тября и душа из всего видимого и невидимого, медленно и сосредоточенно ле-пит строки:
Голубая даль небес,
Речка – синяя вода,
Озимь, поле, серый лес
И дорога в никуда.
В никуда – чудн;е слово,
Все куда-нибудь придём.
Потерпите – всё готово,
Подождите – отдохнём.
За окном то поля, то деревни, то лес и вдруг у «Газели» с шумом лопается заднее колесо. Все пассажиры вздрагивают, кто-то из женщин вскрикивает. Во-дитель справляется, съезжает на обочину, мы выходим из автобуса и минут со-рок смотрим на замену колеса. Сердце ныло, и невольно вспоминалась грустная поездка 16-летней давности.
Папа прожил после операции восемь месяцев и умер как христианин, с мо-литвой, исповедался и причастился незадолго до смерти, примирившись со все-ми.
всем скорбящим матерям
Мне боль досталась по наследству
От бедной матери моей,
В моё безудержное детство
Врывался мрак её ночей.
О чём ты плачешь, мама, мама, –
Ведь у тебя так много есть,
Какая жизненная драма
Тебе сказала: «Тридцать шесть»,
Какие смутные виденья
Тебя тревожили в ночи,
Какие страхи и сомненья
Ты изливала у свечи?
Я ничего не знал в начале,
Не много буду – при конце.
Ты так молилась о печали –
Своём страдальческом венце.
Я знаю, Богу ты вверяла
Своих доверчивых сирот,
К Пречистой Деве ты стучала,
Предвидя страшный этот год.
Я вырос, мама, груз потери
Сжимает болью грудь мою,
Через распахнутые двери
Внезапно принял боль твою.
И вижу, мир не изменяет
Привычкам пагубным во мгле
И неустанно убивает
Детей Софии на Земле.
II
Призыв свыше
Возместить материнскую заботу всеми силами постаралась бабушка. У неё был очень сложный характер, с ней было трудно общаться, но она любила нас и эта любовь сглаживала поколенческие разногласия и непонимания. Она считала своим долгом рассказывать нам о Боге, если шёл пост, то говорила, что нужно поститься, в праздники пекла пироги и всегда следила за тем, чтобы мы были сыты. Наши дома стояли через дорогу и всегда можно было после школы пойти к бабушке.
Начался Великий Пост в 1993 году её уговорами попоститься. Это было время пустых полок, государственных переворотов, всеобщей растерянности, зарождения новой полукриминальной России.
Послушался я бабушку и решил попоститься, всё равно сидели мы тогда на картошке, капусте и хлебе.
Был солнечный день в начале апреля, я с трудом отсидел лекции, хотелось поскорее освободиться из душной аудитории и выйти на улицу.
Дома пообедал, делать ничего не хотелось, за окнами весело светило солн-це, неудержимо потянуло уснуть. Я лёг и уснул.
Проснулся во сне в своей комнате, в темноте угадывались только очертания предметов и мебели. За окном тоже темнота. Я поднялся с кровати, подошёл к окну, посмотрел с пятого этажа на тёмную городскую улицу, на тёмное небо и увидел, как с востока поднимался жёлтый диск. Я понял, что это – Солнце, та-кого же размера, с той же стороны и по той же орбите как всегда, такого же цве-та, но не дававшее света. Солнце в полной темноте.
Солнечный диск медленно поднимался справа от меня и двигался по тём-ному небу над городом. Вдруг я увидел внизу маленькие огоньки. Ни людей, ни машин – ничего не было, только маленькие огоньки выплывали из подворотен со всех сторон на центральную улицу подо мной и сливались в середине улицы в реку из огоньков. И этот поток светильничков двигался вслед за Солнцем.
Я проснулся и понял, что это – непростой сон. Солнце ярко светило за ок-нами, продолжался чудесный апрельский день. Позже я найду ответ, что это было и зачем.
«Но это есть предреченное пророком Иоилем: «И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего и будут пророчествовать.
И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
Солнце превратится во тьму, и луна – в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
И будет, всякий, кто призовет имя Господне, спасется». (Иоиль, 2,28–32; Деяния св.апостолов 2,16–21).
Это был призыв от Бога, призыв к какому-то особенному служению.
Время шло, и как-то осенью 1994 года я прочёл в местной газете объявле-ние о том, что в загородном санатории состоится целительский семинар по улучшению здоровья, раскрытию способностей и т. п.
Я почувствовал необходимость поехать, быть там и поехал, и познакомился с очень разными людьми. У кого-то были тяжёлые болезни, у кого-то семейные проблемы. Люди приезжали семьями вместе с детьми, были там целители с ди-пломами и экстрасенсы.
Нам пытались объяснить с научной точки зрения, что такое болезни и про-блемы, мы смотрели фильмы и много танцевали. Сейчас это называется танце-терапией и набирает популярность во всём мире. Танцы под ритмичную музы-ку, как способ освобождения от комплексов и болезней, дыхательные упражне-ния и много общения – дни пролетели незаметно.
После семинара я продолжил общаться с новыми знакомыми. Мы ходили друг к другу в гости, отмечали дни рождений и, время от времени, собирались под руководством одной целительницы на танцы и чаепития. Она объясняла, что та энергия, которая выплёскивается во время танца, идёт на строительство чего-то важного в невидимом мире.
Я провёл ровно год в этой группе. Серьёзно пострадала моя учёба в инсти-туте. После этих танцев я еле-еле добирался домой, был физически истощён, а на душе – тоска и пустота.
Незадолго перед тем, как уйти из этой группы, со мной случилось приме-чательное событие. По форме наши занятия напоминали дискотеку, когда в большой круг выходили один, двое или больше участников и посредством эмо-ционального танца, телесных движений, что-то рассказывали созвучное музыке (грустной или зажигательной) и своему внутреннему настроению. Здесь была полная импровизация. А остальные, стоя кругом, сопереживали танцующим и пытались понять язык танцевальных движений.
В тот раз в круге я был один и едва включили какую-то песню, под которую мне предстояло станцевать, и едва я сделал несколько первых движений, пыта-ясь подстроиться под её ритм, как меня будто пригвоздили в центре круга и я начал неудержимо рыдать перед всеми (было больше 20 человек, кто постоянно приходил и кто это видел в тот день).
Минут 15 я стоял и вместо танца, забыв обо всём, навзрыд плакал в центре круга, обливаясь слезами. Для всех это было шокирующее зрелище. Потом мне говорили, что со стороны это выглядело душераздирающе, т. е. мою душу раз-дирали на части и я от этой боли плакал. Для меня самого, как и для остальных этот случай стал полной неожиданностью и всех очень сильно потряс.
А следом за этим со мной случилось ещё одно происшествие.
Однажды, по дороге домой, мне стало так плохо, что я боялся упасть и по-чему-то вспомнил о Николае Чудотворце, и тут же мысленно призвал его на по-мощь. Как только я прокричал в сердце его имя, погасло электрическое освеще-ние на всей улице и всё погрузилось в темноту. Это так отрезвляюще подейст-вовало, что я смог доковылять до дома и понял, что хожу во тьме.
В церковь я приполз, священник не стал отлучать от Причастия, как я того заслуживал, «чтобы не погибла душа».
Причастившись после 10-летнего перерыва, я понял, по Кому томилась моя душа и Кого искала. К этому времени брат после техникума отправился на два года в армию, папа уехал в Нижний Новгород на заработки со строительной бригадой, а я в тишине квартиры изливал Господу душу, вспоминал и исповедовал все грехи за всю жизнь. И причащался Христовых Тайн.
Мне тяжело и мыслей нет –
Беру бумаги лист
И отыскать пытаюсь след
Хотя б одной… Как чист,
Высок и ясен небосвод
И даль его светла.
Пройдёт минута, день и год –
Всё та же глубина.
И за волной бежит волна,
Как в том далёком сне
Мне мысль приходит лишь одна –
Об этой глубине.
Почти сразу после моего ухода группа развалилась, многие стали ходить в церковь и причащаться. Я со всеми сохранил добрые отношения и всегда при случае интересовался – кто как живёт.
А через несколько лет узнал, что целительница, руководившая группой, и ещё несколько женщин с нею приняли монашество.
Дивны дела Твои, Господи!
После защиты диплома предстояло отслужить год в армии. В 1996 году была слякотная осень, снег не ложился до середины декабря. В октябре прошёл медкомиссию и настраивался молитвенно на службу в армии. Что-то там будет.
Приблизительно за месяц до призыва снится мне какой-то провинциаль-ный городок с одноэтажными деревянными домиками. Иду по улице навстречу колокольному звону и мысленно спрашиваю: «Где это я?» И откуда-то приходит мысль-ответ: «В Суздале». Иду дальше и вижу людей в очереди перед подъез-дом в один из домов. Очередь длинная и непонятно, зачем люди стоят. Вдруг замечаю над головами людей светлое существо в длинных одеждах. Оно видит меня и по воздуху приближается, затем останавливается в нескольких метрах напротив. В этот момент вспоминаю, что всё надо крестить и большим крест-ным знамением трижды с молитвой «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» крещу это существо.
Оно не исчезает, не изменяется, а по-прежнему чего-то ждёт. И я первым спрашиваю: «Ты кто?». Оно отвечает: «Ангел-хранитель», - и, быстро прибли-зившись, целует в лицо. Меня охватывает чувство узнавания кого-то родного и дорогого, но я не успеваю спросить – сон прерывается.
Может быть, кто-то родной пришёл меня благословить перед трудным жиз-ненным испытанием. На Небе знают о будущем и в нужные моменты приходят нас поддержать.
III
Армия
Описание службы в армии заслуживает отдельной книги. Это было непре-рывное напряжение души, испытание веры на прочность.
Начало было шокирующим. На областном сборном пункте во время мед-осмотра с нами обращались как со скотом. Сами медики этого не понимали – очерствели и привыкли так жить.
По приезду в часть нас обокрали в очень циничной форме. Нам сказали ос-тавить личные вещи и перейти в другую комнату. Через некоторое время к нам зашёл какой-то сержант и, жуя ворованное яблоко, смачно произнёс: «Ну, ребя-та, вы попали!» Вернувшись к вещам, мы обнаружили рваные пакеты и пустые сумки. Зубные щётки нам великодушно оставили.
Не могу не отметить в этом месте, что ехал я в армию основательно подго-товленным, прочтя «Архипелаг ГУЛАГ» и собрание сочинений А.И. Солжени-цына. Я представлял, что с каждым из нас может случиться в жестокой среде, и как этому противостоять.
Самое важное, что нужно осознавать – враг у нас один и он невидимый, а люди – глубоко несчастные, заблудшие существа, с которыми не нужно бороть-ся, а которых нужно пожалеть, полюбить, и которым нужно всячески помогать. А дальше, с таким внутренним настроем, – Господи, помоги! – впрягаешься и трудишься на ниве Христовой. «Жатвы много, а делателей мало».
Искушения и подвохи от людей и от лукавого были разнообразны и много-численны. Но сначала о чудесном.
Ещё на пересыльном пункте после «скотского» медосмотра я почувство-вал, как мне на шею и спину навалили огромный тяжёлый камень, и первые дни я ходил придавленный этим невидимым грузом. С первой минуты на сборном пункте я непрерывно молился во всякое время, призывал Господа помочь, при-зывал от сердца. Забирали нашу группу 10 декабря, шёл Рождественский пост, и я решил поститься в армии, как и в обычной жизни. Это никому, естественно, не понравилось, особенно командирам. Капуста, хлеб, огурцы, кисель, чай – вот, пожалуй, и все пригодные в пост продукты, имевшиеся на нашем столе.
В части нас одели, постригли, разместили, много инструктировали, прово-дили беседы один на один, и на восьмой день меня отправили с другими ребя-тами в первый наряд в столовую. Это был день накануне праздника св. Николая Чудотворца.
Меня определили мыть полы в варочном цехе и прилегающих коридорах. В цехе стояли три больших котла вдоль одной стены, разделочные столы и плиты вдоль других. В среднем котле на ужин варили кашу, повара (такие же ребята – срочники, как и мы, но закончившие кулинарные техникумы) сами помыли кот-лы и залили водой, включив электроподогрев. Это делается с вечера, чтобы с утра вода быстрее вскипела. Настроение моё было подавленным, я присел на корточки около котла и начал руками убирать кучки упавшей каши в какую-то посудину. И мысленно молился.
В какой-то момент я услышал сзади шаги из коридора, и меня охватило не-объяснимое волнение. Я почувствовал всем телом, как с моей спины сваливает-ся этот невидимый камень, пригнетавший все эти дни. Я уловил на какой-то вы-сокой и тонкой частоте – сейчас что-то будет, что-то случится важное. Страха не было, было трепетное предчувствие чего-то необычного.
Между тем, на кухню зашёл один из поваров и, пройдя мимо меня, стал подниматься на приступок около котла. С этого приступка они черпают пищу и моют котёл. Парень поднялся, повернулся ко мне и повелительно произнёс сверху вниз: «Ты, верующий, давай, читай молитвы». Он сказал это в том смыс-ле, что я должен его развлечь какой-нибудь песенкой.
В армии от напряжения и тоски многие ищут какого-то развлечения. Ино-гда жестокого, хмельного, на чаще весёлого. Наши сержанты, очевидно, сказали ему, что есть тут какой-то верующий, «ничего не жрёт», ведёт себя непонятно, и он пошёл искать себе безплатное представление.
Как только он произнёс эти слова: «Давай, читай молитвы», я услышал страшный вскрик: «А-А-А-!!» Парень бросился в подсобное помещение к ос-тальным поварам и нашим сержантам, и через несколько секунд они все, чело-век шесть или семь, вбежали в цех. Впереди всех Слава дрожащей рукой, пра-вой рукой, показывает на меня, а левой держится за щёку и громко произносит: «Верующий, ты что – колдун, верующий, ты что – колдун!?»
Он стал рассказывать всем, что как только повелел: «Давай, читай молит-вы», из котла сама собой снизу вверх струя воды плеснула ему точно в левую щёку. Вода была тёплая, не причинила никакого вреда, но напугался он на всю жизнь (в хорошем смысле напугался).
Повара тут же бросились уважительно со мной знакомиться: «Алексей, ты всегда к нам приходи, если захочешь поесть. Спрашивай, что нужно в любое время». Наши сержанты не знали как себя повести, но молва об этом происше-ствии стремительно разнеслась по части, дошла до командиров.
С того дня отношение ко мне со стороны ребят изменилось кардинально, с насмешливого и осторожного на уважительное и даже боязливое. Приходили из других рот на меня просто посмотреть: «Где тут у вас верующий, где он?» По-смотрят, посмотрят и уходят.
А сам Слава настолько впечатлился чудом, что когда видел меня на улице или в столовой, останавливался и начинал креститься перед всеми в мою сторо-ну. Это было умилительно и трогательно видеть, как в человеке проснулся ре-бёнок. Тот ребёнок, о котором написано в Евангелии: «… если не будете как де-ти, не войдёте в Царство Небесное».
IV
Главный урок
Рядом с воинской частью стоит действующая церковь в честь св. Николая Чудотворца. Батюшка её восстанавливал, приход был дружный и, имея добрые отношения с командованием части, батюшка иногда просил послать для помо-щи ребят по желанию, кто хотел потрудиться для церкви. Мы с удовольствием ходили помогать: кололи дрова, копали весной огород при церкви, разгружали кирпичи.
Меня без проблем каждое воскресенье отпускали на службы и батюшка, для поддержания моего духа, благословил подниматься на клирос. Петь я нико-гда не умел, но стоять и подпевать было большим утешением. После служб бы-ли вкусные обеды. Домашняя атмосфера и очень доброе отношение согревали меня и, хотя бы по воскресеньям, душа распрямлялась, снимала боевые доспехи и отдыхала.
Наступил Великий Пост 1997 года. Ребята поддерживали меня, и было до слёз трогательно, когда за обедами со всех сторон передавали мне кусочки ржа-ного хлеба, отломленные от своей доли. И на моей тарелке вырастала кучка хле-ба рядом с капустой и кружкой киселя. Также было за завтраками и ужинами.
В армии трудно и голодно было всем, но возникала совсем иная атмосфера, когда ребята видели рядом кого-то, кому ещё труднее. И те кусочки хлеба, кото-рыми они делились со мной, зачтутся им на Божием Суде.
На Пасху командир части отпустил меня на всю ночь на пасхальную служ-бу. Потом у батюшки дома была праздничная трапеза. Было много гостей: ка-кие-то казаки в форме, прихожане, клирошане. После застолья матушка дала мне несколько освящённых яиц и кулич. И с этими подарками я отправился на-зад в роту.
За полчаса до подъёма я вошёл в спальное помещение, многие уже просну-лись, было светло.
На табуретке прямо в пакете раскрошили кулич и яйца на мелкие кусочки, и все, кто был, понемножку вкусили Праздника. Ребята радовались как дети. Для радости и нужно не многое.
И после той армейской Пасхи снизошло на меня настоящее блаженство, неописуемая Благодать; никогда – ни до, ни после я не испытывал такого бла-женства, и пусть оно продолжалось около месяца, я могу твёрдо сказать, что это был счастливейший месяц в моей жизни. Что бы я ни делал: ходил, сидел, ел, работал – мои душа и тело плыли, купались в тихом блаженстве, в спокойной и непоколебимой радости. Я был един с Богом и Святым Духом, и как же хочу вернуться в то блаженство, но уже навсегда!
Благодать во мне была так сильна, что действовала на всех, с кем общался, даже на самых грубых ребят, и несколько человек в разное время просили при-нести им из церкви нательные крестики, что я с радостью исполнял.
Обо всех и о каждом в глубине сердца молился (независимо от националь-ной и религиозной принадлежности), особенно о тех, кто был ко мне настроен недоброжелательно.
Полгода в учебной части подходили к концу. Всем предстояло разъехаться по боевым частям. Большую группу ребят, в том числе и меня, привезли на но-вое место службы – в небольшой город на берегу Оки. Был конец мая. Нас встретила высокая трёхэтажная казарма, похожая на общежитие, и новые ко-мандиры. В первые дни были разговоры и уговоры о посте – в том смысле, что если что-то со мной случится (умру, например), то им за меня придётся отве-чать. По-человечески я их понимал, но не совсем же я ничего не ел, а только мясное и рыбное, а молочное и всё остальное – пожалуйста, в обычные дни, а в постные – хлеб, овощи.
И через неделю после прибытия меня отправили на все выходные в заго-родное село к тамошнему архимандриту, настоятелю сельской церкви.
Отец архимандрит встретил меня очень ласково. Он был хорошо знаком с командованием, приезжал служить молебны в часть (не при нас, но раньше). Начал тоже с уговоров: «Оставь пост, это не грех, а ещё лучше – принимай у меня монашество, я тебя постригу, хочу организовать здесь монастырь, когда о тебе услышал, то сразу понял, что ты мой человек, через пару месяцев, если примешь постриг, я устрою, чтобы тебя уволили из армии, будем строить мона-стырь».
Я ответил, что к монашеству не готов, даже не думал об этом, а пощусь по-тому, что так велит мне моя христианская совесть.
Он понял, что уговорить меня будет невозможно. И тогда он нанёс удар с той стороны, откуда я никак не ожидал.
Он сменил ласковый тон на грозный и сказал примерно следующее: «Ты не слушаешь не меня, а Церковь, а послушание выше поста и молитвы, и если не послушаешь Церковь, то я не буду тебя причащать (он имел в виду ближайшую воскресную службу) и, вообще, не буду тебя принимать в своём доме, можешь ко мне больше не приезжать. Даю тебе сутки на размышления».
Это был удар в спину, от своих – о таком я даже не предполагал. Я всегда надеялся, что свои по вере будут меня поддерживать, как это делал батюшка на первом месте моей службы, ведь всё, что делается ради Христа (будь то пост, молитва, дела милосердия) – это служение Самому Христу. И если мы несём это служение, то мы должны и помогать друг другу. От кого ждать помощи на Земле, как не от своих? Тем более, что такая возможность у отца архимандрита была (например, отпрашивать меня на выходные для помощи в службах). А он ударил по моей совести, да ещё именем Церкви. Этого удара я не выдержал.
Я понимал, что его попросили меня уговорить армейские начальники. Это были мрачные, мучительные сутки раздумий.
Я согласился есть всё, что дают до конца военной службы, и что-то внутри меня треснуло, я сам себе стал противен и Благодать, которая была со мной ещё месяц назад, отошла, моя душа опустела, совесть запачкалась и оставшиеся шесть месяцев службы были для меня одним из самых горьких периодов жизни.
К терзаниям совести добавилась болезнь (внутреннее кровотечение), и по-следние три месяца службы я мучился не только душевно, но и телесно. И знал за что.
Но я благодарен Богу за эти мучения, потому что один очень важный урок из всего пережитого в армии я вынес: ВСЕГДА СЛУШАЙСЯ ТОЛЬКО БОГА, несмотря ни на что и ни на кого СЛУШАЙСЯ ТОЛЬКО БОГА, как бы ни было трудно и одиноко – СЛУШАЙСЯ ТОЛЬКО БОГА!
Этот кровавый (в прямом смысле) урок очень поможет мне в будущем сде-лать правильный выбор и не однажды.
А голос совести в нас – это и есть голос Бога.
V
Небесное имя
Любовь
Я размышляю о причинах,
Делах, рождениях, кончинах,
О расселении народов,
О суше, воздухе и водах,
И почему огонь горячий,
И почему не видит зрячий,
И где укрыться от дождя,
Когда застанет он меня
В дороге к дальней стороне,
Где ждут и помнят обо мне,
Где я родился и любил,
И этой радостью взрастил
Любовь… Не Ты ли по ночам
Зовёшь меня к своим свечам
Молитву жаркую прочесть
И снова, снова перечесть,
И до утра забыться сном,
Мечтая только об одном –
Чтоб зори светлые цвели
И к дальней стороне вели.
Я вернулся домой залечивать раны в конце ноября 1997 года, надеясь в ти-шине и покое осуществить некоторые задуманные планы. Очень хотелось по-грузиться в стихотворчество, в тихие неспешные размышления и в сосредото-ченную молитву.
Но более всего я хотел вымолить, упросить Бога направить мою жизнь по Его желанию. Я хотел услышать от Бога – в чём моё земное предназначение, куда направить свои стопы, чему уделять время и силы в первую очередь, какое оно – самое важное дело для меня.
Я решил, что ничем не буду заниматься и не буду сам искать пути в мир-ской жизни, а дождусь Божественного Слова.
Я верил, что Господь найдёт возможность и способ просто и понятно мне обо всём сказать. Я ходил на службы в женский монастырь, работал только там (монастырь восстанавливался и помощники были нужны), матушка давала мне кое-какие продукты – этим и жил. А дома, в перерывах между молитвами, вни-мательно читал Библию. Ещё в армии решил по возвращении домой прочесть всё Священное Писание.
В армейской среде заниматься творчеством было почти невозможно. Ог-ромные силы уходили на внутреннюю защиту сердца и сознания от скверно-словия и грубости. Приходилось с напряжением почти непрерывно молиться и молитвой себя защищать.
Как-то в тёплый не то июньский, не то июльский воскресный день, после службы в городской церкви я возвращался неспешно в воинскую часть, и решил немного прогуляться по высокой набережной окской старицы, рядом с которой мы располагались. По набережной пролегала дорожка, в кустах на склоне пас-лись козы, внизу в реке купались дети, женщины гуляли с малышами. По голу-бому небу плыли высокие белые облака, они отражались в воде, тёплый ветерок приятно обдувал; за рекой открывался вид на окские просторы и мысли потекли сами собой куда-то далеко.
Мне представилось, как по этой земле когда-то давно двигались монголь-ские орды, сметая всё на пути, и такие же женщины с детьми со страхом прята-лись по дремучим лесам, а мужчины умирали в жестоких боях. И вся эта земля под моими ногами ещё гудит от пережитого ужаса.
Эта песня так тиха,
Что речные облака
Шепчут мне её слова…
Эти три строчки, что родились в тот тёплый летний день – единственное, что я смог воплотить за год службы.
Странен этот мир, быть может,
Мы сюда ещё вернёмся
Дописать, что было важно,
Дочитать, что было нужно
И додумать до строки:
Чем похожи дождь и люди? –
Все они уходят в землю,
Чтобы снова возвратиться
К безконечным Небесам.
Только ближнее мы видим,
А что глубже – всё из сказок
Нам дано разузнавать.
Вот настанет тихий вечер,
Смолкнем мы в своих кроватках,
Дождик милый за окошком
Сказки нам придёт шептать
Про неведомые страны,
И про сладкие туманы,
И про что нельзя сказать:
«Спите, дети, почивайте,
Я вам сказку расскажу,
В путь-дорожку провожу».
Я ехал домой, мечтая отдохнуть и прийти в себя, а попал из огня да в по-лымя семейных разногласий. Враг обрушился на моих родных и, в первую оче-редь, на брата, который за полгода до меня вернулся из армии. Работая в Ниж-нем Новгороде, папа встретил вдову, и они решили пожениться. Брат приехал со службы как раз к их венчанию. Папа остался жить в Н. Новгороде, часто приез-жая домой, а мы с братом – в нашей двухкомнатной квартире.
Мы жили очень по-разному и, однажды, в конце зимы 1998 года, я не вы-держал и очень сильно погневался на брата.
Гнев – смертный грех и, когда немного остыл, то понял, что тяжело согре-шил.
Через несколько дней снится мне сон. Я хожу по комнате на верхнем этаже какого-то здания. Вдруг пол подо мной проваливается и я падаю на этаж ниже, мне становится страшно и я опять проваливаюсь ещё на этаж; начинаю руками и ногами судорожно хвататься за что придётся. Это не помогает, и я провалива-юсь ещё ниже, падение становится стремительным, и я уже падаю не с этажа на этаж, а в какую-то тёмную бездну. Меня охватывает ужас, и в этом ужасе я вспоминаю о Христе.
Я кричу, что есть сил: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» – Иисусову молитву. Прокричав первый раз, замечаю, что падение в бездну значительно замедлилось, и я кричу второй раз: «Господи, Иисусе Хри-сте, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» Падение ещё замедлилось, и я кричу в третий раз: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» Падение совершенно прекратилось и я остановился над бездной. И проснулся.
А вот подняться предстояло самому через слёзное покаяние. Я просил про-щения у брата, у Бога, с горечью оплакивал свой грех и знал, что должен потер-петь наказание.
Примерно через месяц почувствовал боль в позвоночнике между лопатка-ми, и после этого за короткое время один из позвонков заметно сместился во-внутрь так, что образовалась на его месте впадина. Всё это сопровождалось сильной болью.
Целый год я мучился и слёзно просил у Бога прощения, прежде чем позво-нок вернулся на место, и только через полтора года всё восстановилось полно-стью и боль исчезла. Двадцать минут греха и полтора года мучений за них – та-кова цена, и ещё я познал силу Иисуса Христа и молитвы к Нему.
В том же 1998 году мы группой на автобусе несколько раз ездили в Санак-сарский монастырь, и мне довелось побеседовать со старцем отцом Иеронимом.
Я не знал, как мне быть с братом, мы отдалялись, и я спросил батюшку об этом. Он ответил: «Закон Любви всё побеждает». Ещё спросил: «Батюшка, по-чему мне так тяжело, может быть, я сам виноват, делаю что-то неправильно?» Ответ был короткий и простой: «Нет, это мир такой».
Я стал усиленно, слёзно просить за брата у Пресвятой Богородицы. Так продолжалось несколько месяцев. Не знаю, как объяснить, но я понял душой, почувствовал сердцем, что Она меня услышала. Это очень тонкое и труднообъ-яснимое чувство, но в сердце появилась теплота, какая исходит только от Неё, а вскоре Она Сама послала весточку и великое утешение моей душе.
Это было в августе 1998 года.
Мне снился бетонный подвал, весь усыпанный большими белыми цветами, похожими на лилии, ни стеблей, ни листьев, а только белые цветы по всему по-лу. Мне захотелось выйти наружу и я увидел проём в стене. Снаружи до гори-зонта расстилалось зелёное поле и вдалеке виднелось огромное дерево. К нему я и пошёл по этому полю, было светло.
Неожиданно, очень быстро кто-то пролетел надо мной и остановился в воз-духе в нескольких метрах впереди. Перед собой я увидел существо, похожее на большой подсолнух, только лепестки были не жёлтые, а белые и они очень неж-но колыхались вокруг, а в середине было лицо, юношеское лицо во весь цветок.
Он остановился передо мной и я вспомнил, что всё надо крестить, и боль-шим крестным знамением трижды «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» перекрестил его.
И тут же из глубины моего сердца выплыл сам собой вопрос: «Тебя Пре-святая Богородица послала?» Он ответил очень быстро: «Да, да, да. Имя те-бе….»
Произнеся эти слова, Ангелочек так же быстро скрылся, как и появился, а то имя, которое он назвал, как будто впечаталось в меня. И весь остаток сна я ходил по зелёному полю в окрылённом, блаженном состоянии и непрерывно повторял своё новое имя.
Проснувшись, я был охвачен радостью и чувством освобождения – понял, что меня простили. Такого имени нет ни в Новом, ни в Ветхом Заветах (по край-ней мере, я не припоминаю) и не могу его открыто назвать.
«Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает».
Откровение ап. Иоанна Богослова гл. 2 ст. 17.
«Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон, и напишу на нём имя Бога Моего и имя града Бога Моего, новаго Иеруса-лима нисходящего с неба от Бога Моего и имя Моё новое».
Откровение ап. Иоанна Богослова гл. 3 ст. 12.
С этим видением моя душа наполнилась непередаваемой радостью и вос-торгом, несколько недель я ходил как и во сне, но уже наяву, мысленно повторяя и повторяя своё новое имя.
Оно очень, очень мне нравится.
VI
Предназначение
Я рассказал об этом видении своему духовнику, а впоследствии, и многим другим священникам. Диапазон мнений был очень широк, начиная от: «Да ты кто такой? Грешник, за что тебе это?», «Ты прельстился, доверяешься всяким снам»; продолжая нейтральным: «Ну, молись Богу. Он всё управит»; и, заканчи-вая вполне доброжелательным: «Это Бог тебе дал (с ударением на слове тебе), для чего-то это нужно, молись».
Я хотел знать, для чего это нужно и что с этим делать. Истинность видения проверена троекратным крестным знамением и молитвой «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». А это – абсолютный критерий истинности. Бесы не терпят Креста и Имени Святой Троицы.
С высоты прожитых лет я понимаю, почему священники отреагировали так по-разному – они сами не знали, что с этим делать, откуда это упало и на какую полку поставить.
Так бывает, когда принесут неформатную книгу, которая никуда не поме-щается, и её начинают запихивать – сюда не лезет, туда не забивается, а там полка короткая и, в конце концов, её ставят не на полку, а в раздражении заки-дывают куда-нибудь на чердак или в пыльный чулан; и, если используют, то не по назначению, а как какой-нибудь подсобный инструмент (например, для колки орехов) или подставку для хозяйственных нужд.
Это сейчас я могу поиронизировать над тем, как со мной обошлись и ещё будут обходиться, а тогда было не до шуток, недоброжелательные слова я вос-принимал очень лично и остро.
К слову сказать, свидетельства такого рода очень редки в святоотеческом наследии, а в Евангелии описано, как Христос давал апостолам имена. Такое свидетельство не просто вместить, и я ни на кого не обижаюсь, тем более, что это были только цветочки, а ягодки – впереди.
Месяц после этого видения я будто летал на крыльях, душа пела и ликова-ла. Я благодарил Бога и Небесную Заступницу. В какой-то сентябрьский день 1998 года я обсуждал со своим духовником какие-то вопросы и речь коснулась Ислама и его Пророка. Батюшка очень резко начал говорить об этом. Я набрался смелости и возразил ему, что не надо никого ругать и проклинать, а к мусульма-нам нужно относиться доброжелательно. Его глаза расширились от удивления и он произнёс: «Ты меня будешь учить? Немедленно проклинай это учение или, может быть, сам хочешь стать мусульманином?»
Я ответил, что я – христианин и проклинать никого не буду – Христос не давал такой заповеди, а злословят чужую веру только те, кто ничего не смыслит в своей. Он резко сказал, что не может допустить меня до Причастия, пока не раскаюсь. «Иди подумай», – завершил он.
Я отошёл глубоко потрясённым. От меня опять потребовали сделать что-то против совести. Я отказался и десять месяцев до лета следующего года он не допускал меня до Причастия за отказ проклинать Ислам.
Через десять месяцев он смягчился, разрешил причащаться раз в месяц, но дал понять, что ему трудно общаться с таким «непослушным» и я могу жить в «своеволии» как хочу. Прямо он меня не прогонял, но я всё прекрасно понял, что нужно искать другого духовника. Взаимное доверие было подорвано, а оно – основа духовничества.
За всеми личными переживаниями почти не заметил дефолта, который про-шёл по стране как стихийное бедствие и очень сильно ухудшил общую духов-ную атмосферу.
Наступил 1999 год. Я уже второй год усиленно продолжал просить Господа сказать о моём предназначении.
И дождался – Бог сказал.
Как-то зимним вечером после молитвенного правила я сел на кровать, го-товясь ко сну, и от всего сердца взмолился мысленно: «Господи, скажи мне, кто я, что мне делать?». И лёг спать.
В ту ночь не видел никаких снов, а только услышал три слова, подобно трём ударам колокола: «Епископ, пресвитер, дьякон».
После пробуждения вместе с радостью было и большое недоумение – по-чему не одна, а три, хотя и близкие стези? Как это понимать? Много позже я рассказал одной знакомой об этих словах, и она не задумываясь ответила: «Это тебе на выбор». И она была права.
Господь полагал передо мной три дороги, которые отличаются трудностью, степенью самоотречения, глубиной подвига и силой бесовского искушения. «Кто может вместить, – пусть вместит».
По большому счёту, у епископа две самых важных задачи. Первая – это хранение Истины во всей доступной человеку полноте, исповедание Истины делами, словами, мыслями; и вторая – это молитва о городе, где живёшь, о род-ной стране и о всех людях, которых способно вместить твоё сердце, забота о спасении каждой души.
Рукоположение зависит от других людей, от внешних обстоятельств, а вот хранение и исповедание Истины, молитва о России, родном городе и людях ста-нут с этих пор смыслом моей земной жизни, определяющим всё.
Почти полтора года просил я Бога и удивлялся, почему Он молчит, а Гос-подь посещает ровно тогда, когда и нужно человеку. И в этот раз, как и всегда, Он посетил Своим вниманием мою душу накануне тяжелейшего испытания. Почти прошёл Великий Пост и в Четверг Страстной седмицы, на следующий день после Благовещения, соседи обнаружили в подъезде рано утром тело бра-та, как позже определит экспертиза – это было убийство.
Тяжела рука Твоя, Господи!
Неизбежен крестный путь,
В небо синее взглянуть,
Два-три слова прошептать,
Имя Божие узнать,
Отрясти с подошвы прах –
Всех времён предсмертный страх,
Отвести беду рукой,
Встать туманом над рекой,
Белым лебедем проплыть,
Ключевой воды испить
Из родимой, из земли,
Где цветами мы цвели,
Где оставлены слова,
Где народы как трава
Шелестят, и вот их нет…
Безконечен белый свет,
Быстротечен бег реки…
Боже, Боже, ПО-МО-ГИ!
VII
Чудесная Песня
Мучительно было сидеть в тихой и пустой квартире. Нужно было, хотя бы на время, куда-то уехать. Осенью в Троице-Сергиевой Лавре я попросил у стар-ца благословения поехать в какой-нибудь монастырь. Он сказал: «Ну, испытай себя», – и отправил очень далеко потрудиться в сопровождении молодого иеро-монаха.
Мы ехали двое суток.
Я рассказал ему вкратце о себе, последних событиях своей жизни и о том, что был отлучён от Причастия десять месяцев. Он спросил: «За что?» Я попы-тался объяснить, почему защищаю Ислам от злословия (не хвалю чужую веру, а только защищаю от злословия). Это связано с невидимым мироустройством и очень тонкими богословскими понятиями, объяснить которые можно, а доказать нельзя.
Он сказал: «Правильно батюшка отлучил, и я тебя не могу допустить». По-том он советовался с другими священниками и они решили также. Два месяца пожил и потрудился в нескольких местах. Просил позвонить старцу и спросить о моём причащении.
Ему звонили и он сказал: «Пусть пока воздержится».
«Пусть пока» продолжается уже почти двенадцать лет. Ислам – это сад, ко-торый насадил Бог, а если кто-то этого не вмещает, то пусть хотя бы не злосло-вит. Кто злословит Ислам и его Пророка – тот согрешает.
Я чувствовал, как дома переживает папа (одного сына потерял, другой уе-хал куда-то в монастырь) и попросил благословения вернуться. Благочинный не хотел отпускать и дал только четверть необходимых на билет денег. Я не знал как поступить – остаться или уехать (и на что уехать) и в таких раздумьях стоял на литургии в соборном храме, глубоко погрузившись в молитву.
В глубоких молитвах время и даже окружающий мир перестают для тебя существовать, и в какой-то момент литургии ясно и чётко в своём сердце я ус-лышал голос: «Истина в том, что мир не может принять Истины». Господь отве-тил на всё сразу.
После литургии потянуло меня к одной монахине обратиться с вопросом: «Где можно покушать?». «Идите к настоятелю, он благословляет», – на ходу сказала она и побежала по своим делам. Я отправился искать настоятеля, мне пояснили, что он уехал и до вечера не вернётся. «Значит без обеда», – подумал я и пошёл в часовню рядом.
Через несколько минут вбежала та самая монахиня и прямиком ко мне: «Я вас везде ищу, пойдёмте, я вас покормлю». Привела в подсобное помещение, усадила, достала свой домашний обед, поделила пополам и мы поели, подкреп-ляя обед беседой. Я рассказал, что хочу вернуться домой, работал в монасты-рях, а денег не хватает. К беседе присоединилась другая женщина, не монахиня. Она тут же предложила: «Приходите завтра с утра в храм, я принесу вам день-ги».
На следующее утро она принесла мне ровно столько, сколько было нужно, и я благополучно вернулся домой. Матушки, я помню ваши имена и доброту.
«Мир не может принять Истины», а что же делать мне? Только и остава-лось, что с болью всем сердцем взывать к Богу о милости.
К 1999 году относится ещё одно сновидение, о котором хотелось бы рас-сказать.
Долгое время очень желал приобрести мои любимые иконы Спасителя на убрусе и «Знамение» Пресвятой Богородицы, написанные маслом и не малень-ких, а хотя бы средних размеров. Средств, чтобы заказать их написать, у меня не было.
Я и не молился об этом, а просто носил такое желание в глубине души. Уже после смерти брата мне приснился сон.
Во сне я стоял в очень большом храме около солеи с левой стороны. Ника-ких окон в храме не видел, а только сплошные стены. Было всё хорошо видно, но источника освещения я не приметил. Впереди в храме был алтарь, как и в наших земных храмах, но иконостаса не было, потому что вся Небесная Цер-ковь, души всех святых и пророков сами живые стояли рядом на солее слева, нас разделяли несколько ступенек, ведущих на солею. А позади меня, в самом храме стояла вся земная Церковь, души всех божиих людей, живущих на Земле. Я их не видел, но знал и чувствовал, что они здесь, в храме позади меня.
Мы все ждали появления Господа.
С солеи ко мне повернулся один человек, в котором я сразу узнал Иоанна Крестителя. Он стоял ближе всех ко мне и у него в обеих руках я увидел две иконы. Характерным жестом рук, протягивая их ко мне, он пригласил подойти и взять у него иконы. Я подошёл и взял. На этом сон оборвался.
Смысл сновидения был понятен – у меня будут иконы, оставалось подож-дать и посмотреть, каким образом они ко мне попадут.
В то время по личным причинам я стал ходить в другой храм на богослу-жения и познакомился там с интересным человеком, своим почти ровесником, который оказался талантливым художником. Мы быстро подружились, я узнал, что наряду с преподаванием живописи, он пишет на заказ портреты и, по благо-словению, иконы для храма.
Я понял, что это тот человек, к которому и надо обратиться с просьбой на-писать для меня иконы. Он согласился, от денег отказался, попросил только вы-пилить дощечки и подождать до конца лета, когда он вернётся из дома после летних каникул.
К осени он привёз мне две иконы – Спасителя и Пресвятой Богородицы, но не «Знамение», а «Всех скорбящих Радость».
Так святые исполняют наши благочестивые желания, даже когда мы об этих желаниях и не упоминаем в молитвах. Иоанн Креститель сделал моей скорбящей душе очень приятный и утешительный подарок.
С трепетным восторгом подхожу к описанию того события, СВИДЕТЕЛЬ-СТВА, во многом ради которого и пишу эту книгу.
Всем созданиям присущи
Форма, цвет и содержанье,
И у каждого творенья –
Время, место, назначенье.
Кроме радости и боли
Есть иное состоянье –
Распростёртое блаженство,
Глубина небесных высей –
Посещение Творца.
Многим это – просто сказка,
Смысл и цель оно – немногим,
Единицам временами
Погружение в него.
Это – Таинство Крещенья,
Евхаристия избранных,
Невозможная возможность
Сочетаться с Божеством.
Только Слово о Высоком,
Жар сердечного моленья
И поэзия избранных
Нам надёжная опора
В неизбежной пустоте.
Кроме радости и боли
Есть иное состоянье –
Распростёртое блаженство,
Глубина небесных высей –
Посещение Творца.
По возвращении домой я всецело погрузился в молитву. Богу приятно, ко-гда человек относится к молитве как к самому важному делу в жизни.
Это случилось в 2000 году, уже не помню точно дату.
Во сне я видел над собой Свет и читал в этот Свет (неописуемо глубокий и тёплый) молитву «Отче наш», вернее не читал, а пел.
Отче наш, Иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
А дальше я продолжил петь другие слова и мой ум, осознавший это, вдруг с удивлением заметил, что поёт не он, а песня истекает из моего сердца, а он со стороны всего лишь слушает её. Зная начальные слова Господней молитвы, ум не замечал, что источник молитвы не он, а когда пошли слова, неведомые ему, то он и стал удивляться.
Между тем, моё сердце пело другое окончание Господней молитвы, оно было длиннее, чем земное окончание, и в нём не было ничего земного, только такие радость и блаженство, которые невозможно описать словами, да и самих слов ум не запомнил ни одного, остались только неизреченные радость, теплота и блаженство, в которые погрузилось сознание и в которых пребывало моё сердце во время пения. В них погрузилось всё моё естество.
Как беден наш земной язык, как скудны наши чувства и эмоции, какая не-полнота и ограниченность во всём!!!
После того сна и той молитвы Земля стала для меня темницей, из которой непрестанно желает освободиться душа!
Есть ангельский язык,
Всем любящим сердцам понятен он,
Но в разной мере.
С годами исчезает желанье говорить
На грубом языке земном,
Тяжёлом и несносном
И маловыразительном
Для проявлений свыше.
Как мало просвещённых Духом,
Чьи сердца
Поют сладчайшие напевы
Новой Песни,
Как тяжело переложить в слова
Мелодии божественных созвучий,
Но только в этом состоит
Земной поэзии призванье,
И только тот поэт,
Кому дано
Хотя б отчасти понимать
Язык Любви!
Как же я хочу, чтобы все вкусили и погрузились в это блаженство!
«И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах.
И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих:
Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животны-ми и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четы-рех тысяч, искупленных от Земли.
Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу,
И в устах их нет лукавства; они непорочны пред престолом Божиим».
Откровение ап. Иоанна Богослова гл.14 ст.1–5.
С тех пор самым сильным моим желанием стало желание поскорее вер-нуться Домой.
Я на Земле хотел бы жить
Одно мгновенье,
Я на Земле хотел бы знать
Лишь вдохновенье.
Свободной, пламенной душой
Я жажду счастья –
Во всякой боли и нужде
Души участья.
Хотел бы слить я все слова
В одно – любите,
Любовью Бога и Христа
Чудотворите.
Как много нам дано с тех пор,
Как есть Надежда,
Её крыла, её огонь –
Моя одежда.
Её стремительный полёт –
Моя отрада,
Её победы на Земле –
Моя награда.
Я все дороги исхожу
За Нею, с вами
И всем, кто спросит, я скажу:
«Надежда с нами!»
VIII
О молитве
–''–
Для тех, кто сердцем ищет Бога,
Пусть будет краткою дорога,
Пусть будет радость у порога
Для тех, кто в сердце ищет Бога.
Пусть Вера в век не угасает,
Пусть вечно воск пред Ликом тает,
И пусть свеча твоя пылает,
Пусть Вера в век не угасает.
И пусть Любовь не знает меры,
Наполнит все земные сферы,
Пусть дышит в каждом слове Веры,
Так пусть Любовь не знает меры!
Сколько и как молиться каждый сам решает для себя. С самого начала я стал просить у Бога дара молитвы, сердечной молитвы. Очень хотел знать её таинственный смысл и какая молитва от нас, людей, нужна Создателю. А узнать что-то можно только этим занимаясь, и чем больше сил, усердия, внимания прилагаешь, тем глубже открываются тайны. Самым сложным поначалу было научиться, вставая на молитву, оставлять всё земное за бортом души, сердца, ума. Всё за борт! Обиды, суету, корысть и, конечно, грехи.
Сердце и ум должны быть младенчески чисты, и тогда молись о чём хо-чешь. И не нужно бояться искушений от лукавых духов. Просто не обращать на них внимания, всецело полагаясь на Бога. Христос сильнее всякого зла.
«Здесь терпение и вера святых».
Сердце живёт своей жизнью и нужно стремиться к тому, чтобы оно руко-водило жизнью человека, а ум только помогал (например, как постирать бельё или порезать салат).
Неправильно делают те, кто молятся только одной молитвой, например, Иисусовой. Молиться в первую очередь и больше всего нужно Богу Отцу «Отче наш», затем Иисусу Христу, затем Пресвятой Богородице «Богородице, Дево, Радуйся» и поминать святых, пророков и всех угодников Божиих, читать им тропари и молитвы. Нужно призывать и помнить всех, но в первую очередь – нашего Создателя и Его Сына – нашего Спасителя.
Правило может быть небольшим, но исполнять его нужно неукоснительно и целиком.
Постепенно, день за днём углубляясь в молитву, я стал видеть, как через глаза из сердца истекают некие потоки света, сначала понемногу, а потом всё больше и больше. Чем глубже и сильнее включалось в молитву сердце, тем сильнее становился свет, исходивший из него. Этот свет и есть сердечная мо-литва. Независимо от земных условий (день или ночь), этот свет видится одина-ково.
Когда удаётся особенно глубоко и сильно сосредоточиться, то свет начина-ет истекать и через лицо и через всё тело и затоплять всё вокруг так, что виден только свет и ничего больше.
Это приходит Святой Дух и Сам молится в сердце человека, тогда не нуж-ны никакие слова и ум пусть помолчит, нужно просто стоять и созерцать.
Это может продолжаться минуты, десятки минут, однажды я простоял в со-зерцании около полутора часов – сколько нужно Святому Духу.
Он прекрасно знает, что мы – люди, а не железные механизмы и нам нуж-ны перерывы и телесный отдых, поэтому и сердечная молитва через некоторое время прерывается. А возникнуть она может не только перед иконами или в церкви, а в любом месте и в любое время (в автобусе, например, или даже во сне), главное, чтобы было свободно внимание человека и был телесный покой.
Непрерывно пребывать в сердечной молитве в земной жизни – я себе тако-го не представляю, а вот молиться умом нужно везде и всегда (когда не мо-лишься сердцем). Сердечная молитва слабела, когда делал что-то не верно или грешил, и разгоралась, когда исправлялся.
В 2000 году почти полгода я лил свечи в монастыре. Настоятельница снаб-жала продуктами, этого мне хватало. Бабушка давала из пенсии 50 руб., ещё немного помогали родные, и я мог платить за квартиру. Так прошёл тот год, на-ступил следующий и в мае 2001 мне предложили работу в сельской церкви ря-дом с городом.
IX
Новая реальность
–''–
Бывают дни, заноет грудь
От нескончаемой тревоги,
Дождей осенних и ветров,
И листьев жёлтых на дороге,
Как одинок осенний путь
И горек дым его костров.
Живу я ради тех минут,
Когда блаженный мир нисходит
На душу бедную мою,
Когда душа покой находит,
Как путник ласковый приют
В далёком и чужом краю.
И ничего желанней нет
Свободы, радости, покоя,
Победой кончить путь земной,
И в неземном теченье лет
Блаженно слушать шум прибоя
В волнах бегущих за волной,
И ничего прекрасней нет
Природы в солнечных объятиях.
А мы всё спорим о понятиях,
Чужое делим без конца,
Когда с небес струится свет
Для всех – от Божьего Лица.
Основная работа в церкви была: летом заготовить, наколоть и сложить в сарай дрова, а зимой топить ими водяной котёл и три печки в храме. Кроме то-го, нужно было убираться вокруг храма и заниматься мелким ремонтом и дру-гими хозяйственными делами внутри. Воскресенье – выходной, а летом ещё и суббота.
Всегда знал, что божественными дарами, Благодатью нужно щедро делить-ся с ближними и Господь предоставил мне такую возможность. В этом сельском храме я провёл три замечательных года с золотыми людьми, которых очень люблю и всегда буду им благодарен.
Где-то в конце лета 2001 года ночью увидел сон. В нём я проснулся в своей комнате в той же обстановке, как обычно, но во сне был светлый день. Сел я на кровати, и вдруг какая-то сила перенесла меня из спальни на кухню к окну и поставила перед окном. Кухня и спальня выходят окнами с противоположных сторон дома. В окне я вижу над горизонтом огромную чёрную тучу, которая на-ползала на город. Моё сердце больно укололо чувство опасности. Та же сила, не мешкая, перенесла меня в спальню и сама поставила на колени перед иконами на подстилочку.
И я начал читать молитвы, какие обычно читаю: «Отче наш», «Богородице, Дево, Радуйся», Иисусову молитву. Помню это очень чётко и молился довольно долго. Неожиданно для меня та же сила приподняла мою левую руку и непо-нятным образом на огромное расстояние протянула к туче, и как большую мяг-кую игрушку взяла эту тучу, обнесла город стороной и бросила по ходу её дви-жения, но за городом, т.е. просто обнесла его стороной. И после этого мои уста сами собой сказали фразу: «Ну вот, на Нижний Новгород пошло».
Когда я проснулся, то ничего не понял, особенно – причём тут Нижний Новгород.
Отношение к снам у меня простое – если это искушение, то не стоит обра-щать и внимание, а если от Бога, то в своё время всё станет понятно само собой.
Проходят примерно три недели и приезжает из Нижнего Новгорода папа за пенсией. Он регулярно приезжал, потому что был здесь прописан. Мы расцело-вались у порога, как обычно, он спросил о делах и о родных, я стал рассказы-вать, потом спросил его о делах и он ответил: «Ты знаешь, Алёш, пару недель назад у нас по городу прошёл такой страшный ураган, особенно в нагорной час-ти, посрывал крыши, навалил деревьев».
Когда он это говорил, разбирая свои вещи, мой рот приоткрылся от удив-ления. Эта новость меня потрясла, я сразу всё вспомнил и понял. Телевизора у меня не было, нижегородских газет я не читал и ничего не знал об урагане.
Он должен был пройти (наверное, за грехи людей) и по моему городу, но Святой Дух моей рукой его отвёл – ураган прошёл стороной по лесу.
Конечно, папе я ничего не сказал, а только удалился к себе в комнату и по-трясённый стал пытаться всё обдумать. Мне было понятно, что это связано с предназначением – епископ должен молитвенно покрывать и защищать свой го-род, и в церковной истории немало примеров такой защиты. Мне вспомнился св.Николай Чудотворец, и как он спас Миры Ликийские от голода.
Господь показал мне новую реальность, которую нужно было как-то вме-стить и новую степень ответственности за всё происходящее. Молитвенная от-ветственность за всё происходящее – это ключевые слова.
Ты родился в России, поэт,
На земле, что зовётся святой,
Где над каждой берёзкой простой
Шелестят золотые дожди.
Ты прими эту чашу, испей,
Ты шагни и подставь плечо,
Ты возьми эту тяжесть на грудь –
Боль и муку родимой страны.
Всё простит милосердный Господь,
Всё покроет любовью Своей,
Не простит равнодушных сердец,
Нищеты безпризорных детей.
Я – поэт, моя ноша легка,
Я не знаю особенных слов,
Я не знаю иных языков,
Только сердца скорбящего крик,
Только пламень души неземной,
Я не знаю иных языков
На земле, что зовётся святой.
Мама в 1985 году приехала в областную больницу на операцию. Оттуда она посылала родным записочки, как у неё дела. В одной из них она написала, что по приезде в областной город, она пошла искать близстоящую церковь и просила священника её соборовать перед операцией. Но как его ни упрашивала, как ни умаливала, он ей отказал. После операции она прожила всего несколько дней.
Лет в 17, не раньше, я взялся за мамины дневники и письма, и мне было особенно больно читать ту, больничную записку. Впоследствии, когда осознан-но обратился к Богу, и помня об этом случае, я положил себе в сердце, что по-стараюсь никогда никому не отказывать в помощи, помочь каждому, кто попро-сит. Были исключительные случаи, когда физически не мог помочь и вынужден был отказать и один случай, когда меня не просили, а угрожали и я отказался.
Целыми днями был при церкви, работал, если были поручения или сидел в сторожке, занимаясь своими делами. Пришли как-то две бабушки прихожанки и попросили поколоть дрова, за ними пришли ещё и ещё другие – кому-то надо картошку окучить, кому-то забор поправить, крышу подлатать, покрасить чего-нибудь и т. д., сельской работы много. И приходили всё вдовы.
У многих были родственники, но бабушки говорили: «Нам удобнее тебя попросить, чем родных». С мая по октябрь на протяжении нескольких лет я ко-лол, копал, полол, красил и т. д. почти каждый день после работы и в субботу, и не воспринимал это как работу, а как служение, никогда не назначая никакой платы, а так – сколько дадут или просто покормят.
Бабушки меня кормили и не только летом, но и зимой, снабжая картошкой, соленьями, вареньями, компотами и т. д. На вдовьих огородах во мне постепен-но зрело и росло очень большое и важное чувство. Любовь к Родине зреет на вдовьих и сиротских огородах.
Молитва
В далёкой северной стране
Мне суждено гореть в огне
Неисполнимости мечты,
Надежды, боли, немоты,
В огне безсилья слабых рук,
Душевных ран, сердечных мук,
Что всё не так, как быть должно,
Что нам иное суждено,
Что мир принять никак не смог
Мгновенный Истины урок:
Любовь мученьям предана.
Позволь и мне испить до дна
Ту чашу горького вина,
Что Ты испил, испил сполна!
Работал в сельской церкви, а на службы ходил в городские. Постоянно по-сещать один храм было очень сложно из-за того, что начинались простые во-просы с трудными ответами: «А почему ты не причащаешься?» – «А как благо-словили».
Чтобы никого не вводить в соблазн, я вынужден был ходить в разные хра-мы. Город небольшой и все верующие друг друга неплохо знают, тем более, священники. Батюшки относились ко мне по-разному: кто-то с жалостью и доб-рожелательно, а кто-то запросто называл меня «отступником», «еретиком», «прельщённым» и даже «бесноватым». Больно слышать такие слова от людей, которых любишь и уважаешь. Единственным утешением была мысль о том, что точно такими же словами клеймили Иисуса Христа, и Он сподобил меня испы-тать те же чувства, какие испытал Сам.
Божественный путь состоит в том, что Бог постепенно готовит человека к подвигу – воинскому, трудовому, духовному и человеку нужно готовиться к под-вигу ради Бога.
У молодого сельского священника, настоятеля нашей церкви и моего на-чальника, было ледяное сердце. Искренне желая помочь смягчиться, потеплеть, стать человечнее, я предложил ему горькие лекарства. Если бы он меня потер-пел и то, что я ему предложил, то получил бы большую духовную пользу. Но он не хотел терпеть и в мае 2004 г. я услышал от него: «Ты мне надоел, я тебя увольняю», – и выгнал меня с работы из церкви.
Староста, её заместительница, все прихожане и даже сельчане встали на мою защиту, ходили целыми делегациями просить его передумать: «Батюшка, что вы делаете, сироту выгоняете!» Но он был непреклонен, видимо, я очень сильно ему надоел.
Своих бабушек в селе я не оставил после увольнения и, до вынужденного отъезда в Москву в 2007 году, каждое лето работал для них.
Х
Исцеление
Родине
Если б я родился на Востоке,
То бы женщине воздал сполна,
Расплескал бы трепетные строки
Струями звенящими вина.
Но в России страсти – напускное,
Русская душа не любит страсть,
Нам присуще качество иное
И другая нами правит власть –
Тихое, глубокое моленье,
Колыханье золотых степей,
Золотая струйка песнопенья
О небесном Родины моей.
Что ей быть голодной, рваной, бедной? –
Ослепительно душа чиста,
Что тоска и мировые бредни
Для души, влюблённой во Христа?
Родина, тебя не представляю
Без небесной синевы в глазах.
День и ночь я вижу, слышу, знаю –
Пред Христом ты предстоишь в слезах.
Вот твоя единая дорога,
Нет неотвратимее судьбы –
Всей душой любить и славить Бога
И служить послушнее рабы.
Это стихотворение написано в пыльной сторожке сельского храма «на од-ном дыхании», – как говорят.
Результатом сложных отношений с батюшкой стали острые приступы боли в сердце, сначала редко – раз в месяц, а к тому времени, когда он меня прогнал – каждый день по нескольку раз. С этим уже нельзя было жить и мириться, я стал усиленно молиться об исцелении сердца и о помощи в трудоустройстве. Ходил в другую церковь устраиваться на работу, священник мне сказал в завершение беседы: «Нам нужен работник, но тебя уже выгоняли из церкви, нам такие не нужны».
В глубоких молитвах прошли три летних месяца 2004 года и в конце авгу-ста я получил долгожданное исцеление.
Когда мне нужно о чём-то помолиться, я призываю Отца, Сына и Духа Свя-того, Пресвятую Богородицу, пророков лично по именам (или просто «все про-роки»), также святых, Архангелов, Ангелов, и прошу у них в простых и немно-гих словах то, что нужно. Затем всех в том же порядке и по именам от души благодарю (благодарить всегда и за всё – это обязательно), и начинаю читать мысленно в большом внимании молитву «Отче наш» много, много раз, сколько есть сил и времени молиться (10, 20 или 50, или 100, или больше раз), а затем столько же молитву «Богородице, Дево, Радуйся».
В молитву нужно уйти целиком всей душой и так каждый день, каждый раз, вставая на молитву. В тот августовский день я стоял перед иконами и уже читал «Богородице, Дево, Радуйся», как почувствовал в глубине сердца какое-то движение, как будто с сердца сдёрнули сеть или колпак, я услышал даже шум от этого сдёргивания. Сердце мгновенно от чего-то освободили. И сразу же после этого в глубокой тишине души я услышал мягкий женский голос: «Тебе не надо уже ни о чём заботиться».
После этой молитвы и исцеления, данного мне Пресвятой Богородицей, приступы никогда не повторялись, и я почувствовал своё сердце обновлённым и лёгким.
Эти слова Пресвятой Богородицы можно было понять только в одном смысле – Она Сама будет обо всём заботиться, что мне необходимо. Несколько дней до первого сентября я пребывал в глубочайшей благодарности к Ней, и думал, что если не нужно ни о чём заботиться, то усилю молитвенное правило в благодарность за исцеление.
А первого сентября 2004 года, как все помнят, случилось страшное собы-тие в Северной Осетии. Я следил за всеми новостями по радио и со всей Росси-ей молился о страдальцах. Это преступление было за гранью человеческого. В те дни в моей душе что-то сошлось, события личное и общественное наложи-лись по времени, и я решил исполнять большое правило: много-много молитв «Отче наш», «Богородице, Дево, Радуйся», Иисусовых каждый день, чтобы в России такое больше никогда не повторилось. В этих молитвах протекли 2004, 2005 и начался 2006 год.
За это время накопился большой долг за квартиру, но я всегда помнил о словах Пресвятой Богородицы и ни о чём не заботился, кроме молитвы.
Думаю, что полезно будет рассказать ещё об одном сне, в котором моли-лось моё сердце, а не сознание. Очень переживал и сейчас переживаю об одном своём родственнике. Во сне я учил его однообразной и скучной работе, той ра-боте, в которой воспитывается терпение, любовь и уважение к труду. Со шваб-рой в руках и с молитвой на устах я учил его мыть полы, повторяя и повторяя в такт движениям рук слова: «Матушка, Пресвятая Богородица, спаси нас!»
«Пресвятая Богородица, спаси нас!» – эта молитва известна всем, но моё сердце добавило к ней очень тёплое сердечное слово «матушка» и призывание Пресвятой Богородицы стало не суховатым умным, а сердечным мягким. Мо-литва в исполнении сердца потеплела и я знаю, что такая тёплая молитва при-ятна Небесной Заступнице. После того сна, уже наяву, я стал всегда так молить-ся: «Матушка, Пресвятая Богородица, спаси нас!»
XI
Великий Пост 2006 года
Есть взросление души, которое выражается в том, что человек всё более и более печётся о самом важном и перестаёт уделять внимание всему остальному. Я много думал о России, об опасностях, которые ей угрожают, и её грехах.
Главный грех – это детоубийство; статистика абортов, медицинские уст-ройства для их совершения, использование младенцев для производства «ле-карств» – это невыносимая боль и тяжелейший грех для всех, кто в этом участ-вует. А государство было прямым соучастником этого греха, оно разными путя-ми (мизерными пособиями, доступностью и безплатностью аборта, отсутствием материальной и иной защиты женщины) толкало женщин на грех.
И с этим было невозможно жить дальше и надеяться избежать божествен-ного наказания. А наказания известны давно – стихийные бедствия, войны, го-лод и т.д. Россия катилась к бездне.
Год за годом всю её боль я складывал в своём сердце и в какой-то момент мне стало невыносимо жить с этим грузом. Эта невыносимость созрела во мне к 2006 году и в Великий Пост я решил поститься до смерти, ничего не есть со-всем, только пить и молиться Господу об абортах в России, чтобы Он Сам сде-лал что-нибудь, чтобы это прекратить.
С этим нельзя было дальше жить!
Я ничего не ел полных семь недель до Пасхи; ничего, даже просфор и ан-тидора, а только пил солёную и сладкую воду, добавляя туда немного рассола или компота, и сладкий чай. Господи, пусть я умру от голода, но Ты сделай что-нибудь!
Как прошли эти семь недель, не буду описывать, Господь знает, скажу только, что у меня была небольшая обязанность в церкви, куда ходил молиться, а именно – уборка снега вокруг храма. Я не знал, угоден ли этот пост Господу, но точно знал, что меня слышат.
На шестой неделе поста приснился сон. Я шёл в сумерках по какому-то скверу, под ногами дорожка, вокруг – большие деревья, кустарники и ухожен-ные газоны, где-то дальше за деревьями угадывались очертания зданий или вы-соких стен. Я шёл по дорожке и увидел, что ко мне навстречу издалека прибли-жается один человек. Мы приблизились друг к другу до нескольких метров и остановились. Я узнал в нём президента России. Мы не сказали друг другу ни единого слова.
Но из моего сердца стал истекать некий поток той боли, смертельной скор-би, невозможности так дальше жить, которые были во мне; и этот поток стал вливаться в его сердце. Из моей души в его душу. Продолжалось это недолго, словами не было сказано ничего; общение было исключительно из сердца в сердце. Сон на этом закончился.
Я проснулся и так по-детски подумал, что если доведётся мне наяву встре-титься с президентом, то я всё ему скажу начистоту.
Был апрель месяц, началась последняя Страстная неделя поста, самая тя-жёлая. Мы готовились к Пасхе, убирались в храме, потом был Праздник, а за ним начался огородный сезон.
Это было 2 мая, собирался поехать покопать к кому-то в село, включил ра-дио послушать новости и услышал выступление президента, его послание фе-деральному собранию. Слушал очень внимательно, неужели что-то сдвинулось?
А потом были законы о материнском капитале и прочие на эту тему. Я за всем внимательно следил.
Вот прошло с тех пор 5 лет и рождаемость увеличилась на 24%, если ве-рить статистике. Мы медленно, но выползаем из пропасти. Государство неук-люже, но повернулось лицом к семье, к женщине-матери и сейчас, если кто-то решится на аборт, то этот грех ляжет целиком на саму грешницу и её родных, а не на государство, и отвечать и принимать наказание будет она одна, а не вся Россия.
И с этим уже можно жить, двигаться дальше, но самое главное – это живые детки, вымоленные детки, которых много и будет ещё больше. А в конце 2006 года я услышал во время молитвы слова: «В России семь столпов, ты из них – шестой».
XII
Университет
У России ещё много других грехов, от которых нужно очищаться, и сама Церковь, вслед за мирскими, заразилась коммерциализацией, и кто-то упорно пытается превратить Церковь Христову в прибыльное коммерческое предпри-ятие по выбиванию денег из прихожан (вы, сребролюбцы, понимаете, о чём я говорю); предприятие, в котором, может быть, и будет порядок, но не будет Любви, Истины и Благодати.
26 декабря 2006 года я увидел сон. На каком-то просторном дворе, на лу-жайке, лежала куча полугнилых досок, брусков, и я с инструментом пытался из них что-то собрать, сколотить что-то полезное. Поработав, я всё оставил вошёл в большое здание рядом, понимая, что это – казарма, а я – на воинской службе. Внутри казармы я увидел только одного дневального на посту и больше ни ду-ши в ней не было.
Поднялся на второй этаж, там спальное помещение и стояли ряды заправ-ленных кроватей, я направился вдоль них к своей. В большие окна лился сол-нечный свет.
Непонятно откуда и как передо мной появилась высокая Женщина и мы начали разговаривать аллегориями. Она сказала мне: «Завтра поедешь Домой, но только сначала заедешь в университет». После этих слов в моём сердце вспыхнула глубокая радость, я давно об этом просил, так что от радости по-детски подпрыгнул несколько раз и взглянул при этом в окно.
В большом окне сверху вниз с приличной высоты увидел огромный про-спект и меня кольнула неприятная мысль. Я не хотел ехать в «университет» и спросил: «А можно мне билеты прямо Домой?» Она на этот вопрос промолчала и я понял, что придётся заехать в университет. Потом сказал ещё кое-что и сон на этом оборвался.
Между тем, к осени 2007 года мои долги за квартиру перевалили за 50 тыс. и в октябре пришло письмо из СЕЗа, в котором они грозились со мной судиться. На следующий же день ко мне домой пришёл старый знакомый и сказал: «Алек-сей, я нашёл тебе работу в Москве, тебе понравится».
Это была работа дворника и садовника, зимой чистить с дорожек снег, а летом ухаживать за садом у одной семьи, живущей в большом доме рядом с МКАД. Тихое место, отдельный домик для меня и никуда не надо каждый день ездить (москвичи понимают). Главное – тишина и уединённость. Я не хотел ехать в Москву. Это мутный город, который отравляет ядами всю страну, из неё же высасывая все соки. Но смирился с этой необходимостью, потому что так хотят на Небе.
И зачем ехать, тоже это осознавал – об этом городе и властях нужно помо-литься. С ноября 2007 г. я живу в Москве (вернее, в ближайшем Подмосковье). В праздники езжу в один из московских храмов. За два года постепенно выпла-тил все долги. И готовлюсь поехать Домой.
Тихий звёздный вечер упокоил Землю,
В безмятежном небе дремлют облака,
Пред окошком тёмным я стою и внемлю –
Принесёт ли что-то памяти река…
Где-то в мирном доме девочка смеётся,
Рада маме, папе, звёздам и себе,
Ждёт, когда же снова Боженька вернётся
К маленькому сердцу и простой судьбе.
Так, и в нашем сердце под тяжёлым спудом
Расцветает Жизни трепетный цветок.
Называйте счастьем, называйте чудом
Доброты сердечной жизненный итог.
Бог есть Любовь и познать Его можно только любящим сердцем. Открыва-ется Он чисто любящим сердцам, в которых нет даже тени неприязни, обиды ни к единому человеку или к другим народам. Чисто любящее сердце подобно вспышке и сиянию сверхновой звезды на ночном небосводе, и ради таких сер-дец Бог благословляет Землю и живущие на ней народы. Перед такой Любовью смиряются и склоняются все – и друзья, и враги и на земле сохраняется мир.
Непобедима только Божественная Святая Любовь. Она Сама всех и всё по-беждает. И блаженна душа, носящая в сердце такую Любовь.
Очень многие думают, что избранные – это никому неведомые монахи-отшельники, живущие в пещерах и пустынях (так вполне может быть), а в обычной мирской суете избранным нет места и жить им невозможно. Вот, Бог благословил мне жить в простой квартире, как и множеству других людей, пи-таться той же пищей, носить такую же одежду, ходить по тем же дорогам и в те же храмы, как и всем.
Мою внешнюю жизнь хорошо знают многие: родные, соседи, друзья, од-ноклассники, однокурсники, преподаватели и т.д. Единственное, что отличает избранных от всех остальных людей – это устроение и устремление их сердец, отношение их сердец к Богу и ближним и то, какие песни поют их сердца.
Каждый из людей перед Богом есть то, о чём и как поёт сердце каждого. Никогда не попирайте свою и чужую совесть, живите чисто и пойте Богу серд-цами чистые, вдохновенные, хвалебные песни и Он вас найдёт, отметит, изольёт на вас и на окружающих вас людей множество милостей, даст вкусить ещё здесь, на Земле, небесное блаженство, защитит от многих напастей и в небес-ном мире приготовит вам место. Аминь.
июнь-июль 2011 года
Содержание
I Призыв снизу…………………………………………………..2
II Призыв Свыше………………………………………………..7
III Армия………………………………………………………..11
IV Главный урок……………………………………………….13
V Небесное имя………………………………………………...15
VI Предназначение…………………………………………….20
VII Чудесная Песня……………………………………………23
VIII О молитве…………………………………………………28
IX Новая реальность…………………………………………..30
X Исцеление…………………………………………………...34
XI Великий Пост 2006 года…………………………………..36
XII Университет………………………………………………37