Маша нехотя открыла глаза: в зале царил успокаивающий полумрак, изредка нарушаемый отсветами проезжавших машин. Все звуки давно стихли, капли пота высохли, и даже многочисленные зеркала, уставшие повторять за танцорами движения, помутнели, будто прикрыв невидимые веки. Зал спал и видел сны в ожидании утренних репетиций.
Девушка приподнялась на локтях. Мир вздрогнул и покачнулся. Словно затуманенная молодым вином, голова шумела. Кровь по-прежнему бурлила, разнося по телу остатки жара и безумия. Маша вскочила на ноги, завернувшись в просторную мужскую рубашку, хранившую тепло того, кто секунду назад ее обнимал . Встряхнув копной волос, девушка посмотрела на распластанный на полу протертый мат. Ее мастер лежал к ней спиной, свет окна любовно очерчивал мускулы тела и ширину плеч. Грудь равномерно поднималась и опускалась, даря ощущение надежности и вечности. От него и в правду можно было сойти с ума.
Маша закружилась. На губах заиграла таинственная улыбка осознания собственной власти и красоты. Сейчас она ощущала себя Маргаритой, летящей на бал. Она преступила все нормы и регламенты, нарушила все возможные обещания и пошла против здравого смысла. Да что там говорить? Она вступила на скользкий и опасный путь... Но как же на нем было хорошо. Впервые за двадцать пять лет она ощущала себя женщиной, любовницей, ведьмой, манящей и чувственной, способной пронзать сердца и дарить наслаждение. Она чувствовала на губах и теле запах чужого мужчины, и этот запах опьянял лучше любого виски. Тело все еще помнило его прикосновения и поцелуи, а низ живота ныл от сладкой истомы...
Засмеявшись, она вспомнила, как вошла в этот зал всего пять месяцев назад. Старательная, но лишенная особых талантов, выпускница хореографического училища, она приехала сюда в провинциальный мюзик-холл, поскольку в столице ни один, даже самый убогий театр, не согласился ее взять, а идти преподавать ей не хотелось.
С самого детства она прекрасно знала и не раз слышала, что ей никогда не быть солисткой и звездой. Каждый раз она тяжело вздыхала при этих словах, но покорно принимала судьбу вечной танцовщицы кордебалета. Ведь не всем дано блистать в первых рядах, и кто-то должен быть третьей цветочницей справа, и тоже должен выполнять эту работу качественно. Поэтому, получив приглашение из мюзик-холла, она, не долго думая, собрала вещи, попрощалась с женихом - перспективным менеджером среднего звена в крупной компании, который пообещал приезжать каждые выходные, и села в электричку, мало понимая, что ждет ее впереди..
Едва переступив порог репетиционного зала, она тут же ощутила на себе неодобрение большей части коллектива, главной причиной которого было ее столичное происхождение. Трупа почти полностью состояла из местных танцоров разной степени одаренности, главной мечтой которых было покорить Москву, и естественно, что ее появление не было принято благосклонно. Никто не решался сказать ей это в лицо, но по легкому шелесту, замолкавшему каждый раз при ее появлении, Маша понимала, что ей здесь не рады. Она не претендовала на звание главной примы театры, но ее образование позволило ей занять почетное место среди крепких середнячков.
Жизнь в маленьком городе, полная невзгод, одиночества, отсутствия друзей и привычных столичных развлечений, тоже не показалась легкой. Единственной ее компанией стали старушка — хозяйка съемной квартиры, изредка заходившая к квартирантке за оплатой, и приблудный соседский кот Рыжик.
Но главным ужасом ее новой жизни стал хореограф Игорь Вячеславович — стройный сорокалетний мужчины, лысый и подтянутый. В прошлом известный и знаменитый танцор, покорявший даже мировые паркеты, теперь, сломленный и израненный, он оказался на обочине жизни. Сложно сказать, что послужило причиной столь оглушительного краха: быть может, тяжелая травма связок, навсегда забравшая былую легкость, или предательство жены и партнерши, сделавшей ставку на молодость и нахальство новой восходящей звезды, или внезапная болезнь матери, но реальность оказалась жестокой.
Завернутый в шарф и широкое пальто, он каждый день раньше всех заходил в репетиционный зал и долго болезненно разминался, пока не приходили остальные. Он приветствовал всех безрадостным взглядом небесно-голубых глаз и равнодушным кивком головы, и, не давая возможности танцорам полноценно подготовиться, начинал репетицию. Игорь Вячеславович был жестоким и бессердечным педагогом, изводившим всех, даже самых опытных танцоров, до потери пульса. Часами он мог повторять одну коротенькую связку, пока не добивался нужного наклона головы или скорости реакции. В его зале танцорам, особенно новичкам, порой становилось дурно, случались даже обмороки, но он не обращал на это никакого внимания. Его ненавидели и тайно злословили о чрезмерной любви к алкоголю и подозрительном отсутствии интрижек с женщинами, но искренне уважали за отношение к делу и за безжалостность к подопечным, что регулярно проявлялось в язвительных шутках и колких комментариях.
- А ты что за Буратинка? Не мешай репетировать, - заметил он появившуюся в проеме застенчивую Машу.
- Я...Я... Новенькая, я теперь здесь работаю, - растерялась девушка.
- А кто тебя утвердил? Я тебя не видел. Тебя не могли взять без меня, - нахмурился мужчина.
- Директор, мы уже контракт подписали...
- Понятно, - разозлился хореограф. - Хорошо, вставай ко всем. Вечером решу, что с тобой делать.
Так начался первый бесконечный день, полный работы и напряжения. Несмотря на годы занятий танцами, с таким Маша еще не сталкивалась. Это был самый паршивый и унизительный день в ее жизни. За ним последовал еще и еще один. Маша не знала, поговорил ли хореограф с дирекцией, решили они что-то или нет, поскольку ей никто ничего не сообщал, но продолжала исправно посещать репетиции. Она приходила в театр, переодевалась, танцевала до потери сознания, а вечером уходила. С ней почти никто не разговаривал, хореограф в принципе не замечал, изредка обращаясь к ней: «вот ты», «правая с краю, и «вон та в левом ряду», и никаких перспектив не предвиделось. Вечером уставшая она приползала домой, разминала ноющие мышцы и падала в кровать, надеясь побыстрее уснуть. Единственное, чему она радовалась, что усталость помогала не думать о будущем и том, поставят ее в программу или нет.
Прошло три бесконечных месяца, за которые она практически полностью потеряла счет времени. Жизнь превратилась в простую смену декораций, где танцы заменялись мыслями о танцах, те уступали место снам про танцы, готовым в любой момент превратиться в кошмары. Маша нисколько не жаловалась и понимала, что сама выбрала эту жизнь. Только иногда хотелось, чтобы жених приезжал хотя бы чуточку почаще, а не раз в месяц.
Наконец, на горизонте замаячили какие-то изменения. В тот день Игорь Вячеславович был мрачнее обычного и сообщил, что они начинают подготовку к новому спектаклю, где будет множество танцевальных постановок, для которых нужны новые лица. При этих словах сердце Маши дрогнуло, и в груди зашевелилась призрачная надежда, что она может стать одной из них. Но хореограф пристально осмотрел всех присутствующих, и пальцев указал на нескольких танцоров:
- Ты, ты, вот ты, ты, и вот ты самая крайняя. Вы в основной состав, остальные на подмене, но тренируемся все.
Среди выбранных Маши не было. Она расстроенно поджала губы, но приготовилась репетировать еще усерднее, надеясь, что наставник изменит свое решение. Достаточно быстро она смогла разучить все имеющиеся партии и готова была в любой момент станцевать любую... Но ни во второй, ни в третий состав ее тоже не взяли...
Премьера прошла успешно, о ней даже заговорили в столице, как о новом расцвете современного провинциального театра. Приезжали журналисты, брали у Игоря Вячеславовича интервью. Вся шумиха только раздражала Машу, надоедливой мухой напоминая о собственном провале, хотя за театр она, конечно же, была очень рада.
Разозлившись, она начала оставаться после репетиций и танцевала до закрытия театра. Ей казалось, что еще чуть-чуть и какая-то истина, какое-то важное знание, которое до сих пор ускользало от нее, наконец-то откроется, и она затанцует совершенно по-другому. Порой ей казалось, что она пытается поймать неуловимую птицу счастья, танцевальное божество, которое каждый раз в последний момент выскальзывает из рук. Она понимала, что с технической точки зрения танцует не хуже, а в чем-то и гораздо лучше остальных, но при взгляде на нее ни у одного зрителя никогда не екало сердце и не сбивалось дыхание. Она знала, что танцует правильно, но «никак»... Страшный приговор для любого артиста, который она вновь и вновь пыталась оспорить...
Накануне гастрольного тура, куда должна была отправиться большая часть трупы, в театре проходил масштабный банкет. Понимая, что ее все равно там никто не ждет, Маша вежливо пожелала всем удачи и отправилась в репетиционный зал.
Незаметно подкрался поздний вечер, звуки праздника смолкли, все разошлись по домам. Оставшись одна, Маша облегченно вздохнула, ей стало чуточку легче. Она в очередной раз размялась, сделала несколько упражнений на растяжку и снова включила музыку. По залу пробежали первые аккорды волнующего танго, центрального номера нового спектакля. Будоражащий и страстный танец, он по-прежнему оставался для нее далекой недоступной мечтой.
Маша вытащила на середину зала стул, призванный сыграть роль отсутствующего партнера, и встала в первую позицию. Музыка зазвучала громче и... Рука в сторону, присесть, откинуть голову, правая нога, левая... Раз, два, три, четыре... Пять, шесть, семь, восемь... Поворот, поддержка, шпагат... Поворот, выпад, прижаться...
«Нет, все не то...» - девушка остановилась в досаде. Она понимала, что все неправильно и опять танцует как-то не так. Она делала все точно и аккуратно, но музыка не захватывала ее целиком, не вызывала никакого отклика внутри.
Она подошла к музыкальному центру, нажала на кнопку перемотки и вновь вышла на середину. Раз, два, три, поехали! Рука, присесть, голова, одна нога, вторая...
- Бездарно! Совершенно бездарно! - сзади раздался знакомый язвительный баритон.
Маша резко обернулась, в проеме стоял хореограф. В руках он держал бутылку виски, явно украденную со стола, и скептически качал головой. В честь важного события он был одет в черный строгий костюм и плохо выглаженную черную рубашку.
- Простите? - девушка сделала вид, что не расслышала.
- Бездарно, я говорю. Вы отвратительно танцуете. На вашем месте я бы завязал с этим. Давно хотел сказать, но повода как-то не было.
- Как вы можете мне такое говорить? - комок обиды и слез подступил к горлу, от чего голос стал непривычно тонким и писклявым.
- Вы не злитесь, право слово, - уже спокойнее отозвался наставник. - Но это правда не ваше. Танцами надо жить, болеть. На сцене нужно рождаться и умирать вместе с героями, а вы... - он сделал паузу и глотнул прямо из горла, сморщившись... - Я вообще не понимаю, как вы училище-то закончили. Вам при поступлении должны были это сказать.
- Да что вы себе позволяете?! - слезы были готовы брызнуть из глаз.
- Да не кипятитесь, сейчас все объясню... - быстрым шагом он прошел мимо нее и опустился на стул, закинув ногу на ногу. Впервые Маша получила возможность рассмотреть его так близко: невысокий, худощавый, бреющий голову, чтобы скрыть преждевременное облысение, и слегка пьяный, сейчас он казался ей отвратительным. Он самодовольно развалился в кресле, явно наслаждаясь произведенным эффектом и той бурей, которую он породил в душе собеседницы. Казалось, что даже паутинки морщинок вокруг его всегда печальных глаз насмехались над ней и ее надеждами. От него сильно пахло алкоголем и парфюмом, на щеках были видны следы плохо выбритой щетины, а над губой замерла маленькая родинка, больше подошедшая бы женщине, чем ему.
- Не надо мне ничего объяснять. Вы можете не ставить меня в спектакль, но насмехаться вы на до мной не имеете права! - Маша в гневе развернулась и направилась к своим вещам. Ярость захватила ее, и ей хотелось побыстрее уйти, прежде чем она наговорила чего-то лишнего.
- Да стой ты, дура! - мужчина вскочил и грубо схватил ее за руку, от чего девушка чуть не потеряла равновесие. - Засунь себе свои комплексы, знаешь куда! Я тебя и так столько времени терплю. Не затанцуешь нормально в ближайшее время — вылетишь... Даже отсюда. Табуретка колченогая...
Девушка в бешенстве оглянулась назад и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но мужчина увернулся, перехватил руку в несколько сантиметров от лица, грубо сграбастал ее в охапку и прошипел на ухо:
- Вот же полоумная! Ты что творишь?! Сдурела? Я помочь тебе хочу... - с этими словами он оттолкнул ее от себя, от чего она упала на стул в оцепенении. Девушка уже совершенно не понимала, что происходит. - Дура, мне балласт не нужен. Сейчас ты балласт. Техника есть. Но ты танцующее бревно, модель человека. Такие мне не нужны. Даю последний шанс. Либо ты сейчас залезаешь к себе в раковинку и находишь там то, что называется эмоциями, либо вылетаешь отсюда навсегда. Ты в постели такая же отмороженная?!
- Что?!! - не поверила своим ушам девушка. - Да как вы смеете?! Я ухожу!
- Ну и вали, - равнодушно отозвался наставник, теряя интерес. - Зря обижаешься. Влюбилась бы по-настоящему — затанцевала. Дай угадаю: ты же парницей нормальной никогда не была. Все партнеры от тебя сбегали...
Девушка обиженно засопела, признаваться не хотелось.
- Поэтому и сбегали. Короче, считай, что тебе повезло и у тебя личный мастер- класс с бывшей звездой мировой сцены, - он печально усмехнулся, скинул с себя пиджак, выключил свет, оставив только подсветку и подошел к магнитофону. - Танцуешь сегодня со мной. Если сможешь как-то расшевелиться — посмотрим, что дальше будет.
Зазвучала музыка, и по телу пробежала ледяная дрожь. Сдавать экзамен на профпригодность, а особенно в такой форме она была совершенно не готова. Наставник приближался с каждой секундой, а ее сердце падало все ниже в район желудка. Он подошел, его мягкая рука опустилась на талию, а вторая легким движением проскользнула вдоль ее предплечья. Рывком он прижал ее к себе, заглянул в глаза и повел за собой. Смутившись, Маша совершенно потеряла способность мыслить. Быть рядом и танцевать с преподавателем, которого она столько боялась, а потом чуть не залепила пощечину, было странно и дико. Неосознанно, подчиняясь рефлексам тела, она повторила первую связку, вторую, третью...
На поддержке их глаза встретились и Маша растворилась в музыке. Его расширенные от алкоголя зрачки казались темными провалами в пропасть, в них появилась дьявольщинка и искушение. Казалось, что они пульсируют в такт музыке, едва заметно расширяются и сужаются, увлекая ее за собой. Как истинный танцор, встав с ней в пару, он больше не видел в ней нерадивую ученицу. Теперь она была партнершей, женщиной, любимой. И это ощущение окрыляло, даря неизведанную свободу.
Быстрый выпад и оборот вокруг своей оси, чтобы вновь оказаться в его объятьях. Горячее дыхание обжигает щеку.
Разворот и непослушные пряди ласкают лицо, наполняя воздух ее ароматом.
Прижаться и провести пальцами по плечам — ощущение крепких мужских рук, сильных и властных.
Соскользнуть вниз по его ноге на пол и сесть на шпагат — почувствовать себя беспомощной и покорной. Безропотно ждать, пока он вновь позволит ей подняться.
Робкий взгляд снизу вверх. Его невозможно узнать, не осталось и следа от того мрачного, замученного жизнью преподавателя. Он царь, Бог и дьявол в одном лице.
Рывок — и она снова в его руках, уже отклоняется назад, его губы в нескольких сантиметрах от лица, на них застыл звериный оскал страсти.
Он подхватывает и кружит в воздухе — легкость и чувство принадлежности, живот защекотали тысячи бабочек.
Снова пульсирующие провалы зрачков. Они бесконечны, в них хочется прыгнуть.
Поддавшись их темной магии, она тянется к его губам... Но нет, нельзя. Нельзя пропасть, погибнуть, раствориться. Не так просто...
Она быстро спрыгивает с поддержки, отталкивая его, и устремляется прочь. Она слишком хороша для него. Музыка звучит ритмичнее, даря ощущение собственной власти. Теперь она королева и может повелевать. Она способна покорить тысячи мужчин. Если постарается, она даже сможет уйти от него, не оглядываясь. Нужно только постараться.
Движение сзади и резкая боль в затылке. Он накручивает ее волосы на кулак и тянет к себе. Он не отпустит. Он ее господин. Боль. Слезы готовы брызнуть из глаз, но он продолжает тянуть.
Тепло его тела. Его рука на талии прижимает к себе, и легкий укус сзади за шею. Древняя магия инстинктов. Все человеческое мгновенно улетучивается.
Есть он, остальное не важно.
Он поворачивает к себе, подсаживает, ноги сами обвивают его торс. Прогиб в спине, и мир сжимается до размеров крохотного зала.
Бедра ощущают его тепло. Наверняка, он чувствует и ее.
Его рука между лопаток, она возвращается в вертикаль.
Голова кружится. Во рту пересохло. Она облизывает губы и прикусывает нижнюю зубами. Это выше ее сил.
Руки вокруг его шеи. Он ставит ее на пол, она поднимает ногу, он берет ее за щиколотку и кладет себе на плечо. Туфелька рядом с его ухом, глаза в глаза, она прижимается к нему еще сильнее и опускает ресницы. Жар и истома внизу живота... Последние оковы стыда спали.
Музыка выдает последний аккорд и устало замолкает. Она отдала все, что могла. Ничего не осталось. Маша поднимает глаза на наставника, ее нога все еще на его плече. Ощущение неловкости накатывается откуда-то издалека. Она падает с огромной высоты, ветер бросает в лицо порывы воздуха. До земли остались считанные секунды. Его лицо приближается, и пространство рассыпается на множество маленьких осколков.
Маша нетерпеливо прикусила пальчик, прокручивая в голове сегодняшние события. Тьма все еще опьяняла и наполняла страстью. Впервые в жизни захотелось закурить, но сигарет не было.
Она скинула рубашку и сделала несколько па, наблюдая за обнаженным отражением в зеркалах. Сумасшествие. Если бы ей кто-то сказал, она бы первая не поверила. Голая девушка с упоением танцует в прохладе зеркал. Она делала движение за движением, жадно впитывая собственный образ и наслаждаясь красотой тела: изяществом изгибов, игрой мышц и связок. Маша была готова поклясться, что никогда прежде так не танцевала.
- Ты прекрасна, - раздался его тихий мужественный голос. По телу пробежала горячая волна. Господи, как же она могла раньше жить?
- Я знаю... - улыбнулась она самой себе, чувствуя магию этого признания, и бросилась к нему в объятья. - Спасибо тебе, мой мастер...