Портрет

Первое знакомство с Виктором Петровичем было у него в кабинете по вопросам договорной работы одного из отделов института, где я работала. Отсутствие оплаты в научных учреждениях всех условий жизни (электричество, отопление, ремонт и пр.) со стороны  Академии медицинских наук, под эгидой которой работал наш институт,заставляло искать какие-то выходы, чтобы институт мог выжить.

Одним из таких выходов были договора о выполнении научных хозрасчетных работ, которые заключались с учреждениями здравоохранения, иногда – с Министерством здравоохранения РФ по подготовке законопроектов и другим направлениям.

Был заключен договор и с учреждением, которым руководил Виктор Петрович.
Совсем недавно он возглавлял Министерство здравоохранения РФ,но непрерывная смена руководства во времена Б.Н.Ельцина сказалась и на его судьбе.

А жаль. Время работы с ним позволило полностью укрепиться в этом мнении.
Он хорошо знал здравоохранение, его сильные и слабые стороны. Знал людей. Понимал, что надо делать. По всем вопросам имел свое мнение.

Мы были свидетелями, что во время разговора с сотрудниками из института ему постоянно звонили по мобильному телефону. Отвечал быстро, сдержанно, с большим достоинством. Масштаб обсуждаемых вопросов, несомненно, указывал на широту и глубину его знаний.
 
Не торопясь готовил докторскую диссертацию, но пришло время понять, что готово, что нет. Директор института попросил меня  оценить это и позвонить ему.

Первый звонок значил многое для того, как что сложится.
Я выбрала, наверное, самый верный путь – с юмором. «Ну, как - спросила я его, -
будем защищаться?».  «Будем», - ответил он мне, смеясь.

Время за работой прошло быстро.
 
Перед апробацией он очень волновался. Приходил, как и я, рано, и все жаловался: болит то, болит другое. Был сам на себя не похож. Радовался, что проходило все хорошо. Перед защитой диссертации температура поднялась до 38 градусов, а после защиты, видимо, отпустило, много радовался, смеялся. Было море цветов, особенно роз.

Но через какое-то время после защиты было такое ощущение, что мне надо непременно, просто непременно позвонить ему.
Звонила, но рабочий телефон был все время занят.

На очередном заседании Диссертационного Совета Института (наши места были
рядом) сказала ему об этом. Он почти с ужасом: «Как, у вас нет моего домашнего телефона, нет мобильного?».

Сказал, что сам звонил мне часто, но тоже не мог дозвониться. Значит, чувство
необходимости звонка не было ложным. Это был какой-то непонятный зов, очень реальный, но будто бы кто-то мне об этом говорил свыше. Виктор Петрович взял мою записную книжку, и там записал все свои телефоны.

Он постоянно рассказывал мне о своем прошлом, о маме, жене. Звонил, когда умерла мама.

Странно, но я хорошо знала его жизнь, его домашние и рабочие проблемы,  его  частое общение с Его Святейшеством Алексием II. Его восхищенное отношение к директору нашего Института Олегу Прокопьевичу Щепину. «Столько  мудрости, знания людей, умения управлять обстоятельствами», - эти и подобные  оценки у него звучали всегда.

«Отец Алексий ответил мне на вопрос о том, почему у нас с женой нет детей,
что должны быть люди, совсем свободные, чтобы их главной заботой была помощь другим».

Ответ Его Святейшества Алексия II он принимал безоговорочно и полностью доверял Его словам. Сам был из рода священнослужителей, и любил об этом говорить. Жаль, что не записала его рассказы, надеясь поговорить об этом более обстоятельно в будущем.

Он и следовал делом словам Его Святейшества, помогая всем,кто бы к нему не обращался. Не случайно в отделе  отношение к нему наших сотрудников было  почти как к родному человеку.

Переживал, что жена больна, и участок земли, приобретенный им недорого
по Киевской дороге, так и стоит неосвоенным.

Последнее время больница много строилась, ремонтировалась, что отнимало у него
силы и время. По моему совету сделал себе комнату отдыха с другой стороны шумной дороги.

С удовольствием и даже гордостью рассказал, как доложил,  мне об этом.
Я была рада, так как  его кабинет выходил на проезжий проспект, что нормально разговаривать было нельзя даже при закрытом окне, а он там проводил почти все дни.

Перед Диссертационным Советом приходил в институт рано, всегда заходил к  нам в отдел, неизменно спрашивая, все ли в порядке, как с работой, как дома, как в отделе. Спрашивал о каждом. Узнавал, не нужна ли кому медицинская помощь.
Все были за ним как за высокой стеной. Знали, что всегда есть к кому обратиться,
и тебе не откажут. В условиях все более ухудшающего состояния здравоохранения
это было бесценно.

Он был знаком с моим  мужем, и неизменно тепло о нем отзывался.
Я рассказала ему, что собираюсь уходить с работы. Задумавшись, он спросил, сколько мне лет. Услышав, почему-то сказал, что уходить с работы
мне еще рано.

Сам вел еще курс менеджмента в одном из технических институтов. Приглашал меня
к себе на кафедру профессором. Я, конечно, отказалась.

Умер внезапно.

В личном, небольшом кабинете директора стоит его портрет.

А я вспоминаю, что как-то после окончания очередного Диссертационного Совета,
когда проходит чаепитие, он подошел ко мне, и попросил нас сфотографировать.
Кто тогда защищался, и кто фотографировал, я почему-то не помню.
Но помню, что он, смеясь, обнял меня при  фотографировании. Этот «портрет» у меня всегда перед глазами.

И если вдруг случится чудо, и портрет найдет меня, я буду считать это его подарком.

Другой,  состоявшийся его подарок – автограф моего любимого писателя
А. Экзюпери во время  приезда  Экзюпери в СССР - я очень берегу. 
Даривший его об этом хорошо знает.

А я часто мысленно захожу в кабинет нашего директора и смотрю на его портрет.
Разговариваем, как прежде. Он спрашивает, я отвечаю. Или наоборот.
Конечно, с Божьей помощью.

Однажды он попросил меня прочитать ему что-то из того, что мне нравится.
Я прочитала ему из «Цитадели» Экзюпери, книги, которую сейчас  внимательно перечитываю.

В конце книги автор неоднократно возвращается к словам разлученных временем и расстоянием друзей-садовников. «Этим утром я подрезал свои розы», - пишет один друг другому.  Забросив все дела, его друг целыми днями сидел за столом, писал, зачеркивал и снова писал...

Нужно было перекинуть мост через пропасть, воссоединиться с частичкой самого себя, преодолев время и пространство… И вот, краснея и смущаясь, он принес мне и попросил прочитать свой ответ… Так вот, я прочитал то, что доверил своему другу мой садовник с помощью неуклюжих старательных букв, - молитву, исполненную горячей веры: «Этим утром и я подрезал мои розы».

Правда, он сумел сказать своему другу самое важное? И ему удалось преодолеть время и пространство. Хотя мой ученый муж-физик говорит, что все связано. Но молитва, исполненная горячей веры, остается. И я попрошу моего Ангела донести ее до Вас, высоко-высоко.

И сказать Вам, что наша совместная работа перекинула надежный мост между землей и небом. Не зря многие поколения Вашего рода были священнослужителями. Может быть, они помогут  передать тот портрет?

Я буду ждать. «Ждите, непременно ждите», - слышу я в ответ и радуюсь шутливому тону, с которого началась  наша дружба.