Валеркины миллионы
Валерка стоял немного осторонь нашей компании. Осторонь и выше. Он учился на русском филфаке, имел внешность Ален Делона репутацию сорвиголовы. Даже поговаривали, что он был блатным королем Бердянска. И не только поговаривали. Когда моя сестра попала в Бердянске в сложную ситуацию, одно упоминание имени Валерки рассеяло угрожавших ей гопников. Когда его выгнали из общежития за неправильное поведение, он через месяц написал в деканат заявление с просьбой восстановить его в числе жильцов, «так как проживаю в таких стесненных жилищных условиях, что вынужден спать с хозяйкой в одной кровати». Деканат назначил комиссию, она посетила место проживания Валерки, убедилась, что кровать в квартире и в самом деле одна, а хозяйка довольно пожилая особа – лет за тридцать, и восстановил его в общежитии, чтобы не допустить морального разложение Валерки и его хозяйки.
Однажды мы ночью катались на катере до Шефского и обратно. По дороге обратно возились, и Валерка упал за борт. Мы не сильно обеспокоились – плавал он отлично. Через минут пятнадцать он выбрался на берег в районе моста. В черном костюме, при галстуке и в часах.
-Ребята, который час, - спросил он у сидевшей на берегу и ошарашенной его появлением парочки.
-Без пяти десять.
-Ну, сейчас рванет, - удовлетворенно произнес он, кивнув на мост, и пошел подальше от исчезающей парочки.
Кроме того, Валера высоко котировался потому что он был внуком анархиста – политсоветника или комиссара Нестора Ивановича Махно, комиссара, который даже упоминался в нашем учебнике по истории УССР. Валеркин папа «в те времена укромные теперь почти былинные» отказался от родного отца, Валеркиного дедушки, стал коммунистом и главврачом главной больницы Бердянска.
Наступила оттепель. Валеркин дедушка написал сыну, Валеркиному папе, письмо, на которое он, конечно, не ответил – коммунист и т.д., на фига ему ломать карьеру и вообще. Но письмо папа не выбросил. И его нашел Валерка. И написал дедушке. О том, что, несмотря ни на что, он его любит и помнит. Папа, когда узнал об этом, устроил грандиозный скандал, но Валерка как-то выстоял, и стал получать из далекой Канады посылки – диски, штаны, нашейные косынки, полиэтиленовые сумки…. …стереомагнитофон «Грюндиг» с колонками и два ящика бобин с эмигрантскими песнями. Не теми, что сейчас поют по «Шансону», а настоящими. Стерео.
Я помню те ночи, что мы провели у этого магнитофона с этими записями. Рвало душу, звало в вольные степи, на навощенный паркет под трепетное мерцание свечей.
В том году, в апреле, Вовка купил гидрокостюм. На майские мы и так выезжали в Бердянск, а и тут еще такой повод!
Дверь нам открыл блаженно улыбающийся Валерка.
-Дедушка помер! – торжественно объявил он.
Мы недоуменно потухли – дедушка помер, значит, кончились посылки и прочие преференции, а он скалится как идиот.
-Дедушка помер! – повторил Валерка. – И завещал мне все свое движимое и недвижимое, которое оценивается в два миллиона пятьсот семьдесят две тысячи восемьсот тридцать два канадских доллара и двадцать шесть центов. Тоже канадских.
Гастроном был недалеко.
Мы уговаривали Валерку не ехать ни в какую Канаду, остаться здесь. А он обещал выслать нам по автомобилю и на жизнь. Боле феерической пьянки я не помню. Мы слушали эмигрантов, обнимались, прощались, клялись, - завтра на 9-00 ему надо было явиться оформлять документы.
И в 9-00 мы, несмотря ни на что, были у симпатичного двухэтажного особнячка с колоннами – у местного управления КГБ. Валерка, конечно, пошел один. Мы остались на скамеечке.
Прошел час. Потом еще час. Мы сбегали и нашли пиво, поправились. Прошел еще час. И еще.
Мы рассуждали о сложности оформления документов, о проблемах связи с Канадой, о Валеркиных перспективах, о нашем будущем – будущем друзей зарубежного миллионера.
Прошел еще час. Или больше.
Наконец появился взъерошенный несчастный Валерка.
-Ну что?
-Ну как?
-Где деньги?
-Отдал в Фонд Мира.
-Как?!
-Почему?!
-А тебе?
-Мне – партбилет, машина, квартира в Бердянске и хорошая должность.
-А где машина?
Валерка вцепился в волосы.
-На..ли! – взвыл он.
В тот вечер пьянка была траурно-молчаливой, можно сказать, мы вобше не разговаривали, только пили.
А намного позже я узнал, как было дело.
Его принимали два лощенных молодых человека, почти что ровесники.
-Валерий Николаевич, - сказали ему, - мы думаем, что вы, как честный советский молодой человек, отдадите эти деньги в Фонд Мира. Негоже принимать подачки от капиталистических акул.
-Да нет, - сказал он. – Как-нибудь приму.
-А ваши родители? Отцу будет тяжело потерять партбилет и должность как отцу предателя.
-Я их с собой заберу.
-Они не хотят за рубеж. Вот их заявления.
-Ну… Они сами решают. Я им буду помогать.
-Вот мы знаем, что вы читали и пересказывали «Архипелаг Гулаг». Вы знаете, что это распространение антисоветской пропаганды, лет шесть вам светит как минимум?
-Отсижу, - решил Валерка, - а денежки же целыми будут. Еще и проценты набегут.
-Сажайте – мрачно произнес он.
-А вот у нас есть сведения…
И понеслось. Такого-то числа в компании таких-то он рассказал такой-то анекдот. Он сделал такое-то заявление о нашем руководстве, на что такой-то отозвался так-то. Во время интимной близости с такой-то он сказал, что точно так же хотел бы иметь всю советскую власть… и так далее, и тому подобное.
-Сажайте – мрачно повторял он.
-Посадим, конечно, - сказали ему, – но вы пойдете как руководитель группы и как тот, кто всех заложил. И все ваши знакомые тоже сядут и не на год-два.
-Вот тут я, ребята, и сломался. Я не мог за вас решать. А кто стучал? Не могли быть микрофоны везде!!!!
Мы все потупил очи. Я знаю, что я не стучал. А остальные?
Валерка получил все по списку. Волгу М-24, которую он разбил через год, и трехкомнатную квартиру, и партбилет, и должность замначалька курортуправления.
Компания наша распалась. Кто стучал? Вовка? Венька? Может, я? Ощущение гадости осталось на всю жизнь, которая уже заканчивается.
А братва его не трогала – отнеслась так – повезло человеку – ну повезло. Захочет подлиться – поделится. А нет – так нет.