Мосты...
Снова мосты.
Ограничивающие пространство, устанавливающие границы, диктующие мне условия и маршруты — цепочка огней, отраженных в черном зеркале воды...
Смотри, это я.
Стою, перегнувшись через перила, и смотрю вниз.
Три дня подряд, мне снилось, что я падаю в темную, молчаливую бездну, думая только об одном: пусть дно окажется глубоким.
Мы все падаем...
И так немногочисленные мои друзья, один за другим "get out of town", заставляя меня размышлять, как скоро я последую их примеру...
Моя жизнь разрушается, а я лишь бесстрастно наблюдаю за тем, как отчаянно шатаются основы моих надежд, ожиданий и планов.
Я дико устал. Уже за первую, неполную неделю сентября.
До тошноты, до безумного ухода в себя, где нет ничего, кроме погруженной во тьму пустыни, где не слышно ни шагов, ни вопля...
Каждый день я, проведя день в путанных коридорах, выхожу в ночь, надеваю наушники, и исчезаю. Становлюсь частью замерших улиц, светом фонарей, переплетением линий электропередач... Вдыхаю все более холодеющий воздух и — останавливаю время.
Как много воспоминаний я всегда носил в своей голове, а теперь, мне не жаль от них избавиться.
Ибо смотреть сейчас вперед, все равно, что смотреть в поблескивающие, темные глаза воды под мостом: она есть, но все, что ты реально видишь — лишь тьма.
Ожидание. Безмолвие, тихо идущей осени, касающейся полупрозрачными руками замеревшего мира, и оставляющей за собой сонную, оцепенелую скорбь желтеющих деревьев.
Третий год тебя в моем сердце...
По стечению обстоятельств, и благодаря одной женщине, видящей во мне кого-то, кем я вовсе не являюсь, я пересмотрел /перечитал/ свою жизнь от "тебя и доныне".
Долгий путь я проделал, девочка...
От слабого страдальца, потерявшего волю, до сильного мужчины, победившего себя.
И не осталось во мне ни слабости, ни страха, ни жалости.
Я более не держу тебя против твоей воли.
Я оставил для тебя все двери и окна открытыми, чтобы ты могла уйти в любое время, пока еще не нагнало сквозь них пронзительным ветром мертвых листьев, обрывков воспоминаний, тоскливых звуков. Пока жестокие сквозняки не продули насквозь то сокровенное, где я так бережно и нежно тебя хранил...
Не знаю, милая... Возможно, я просто устал от столь долго умирающей во мне любви. И моя физическая усталось — лишь сотая доля того, что я есть на самом деле.
Сегодня.
Ночь пахнет вечностью.
На этом мосту, с редкими, проезжающими за моей спиной, машинами, столько тишины...
/какой бесславный конец./
И я бы сказал "прости", но какой уже в этом смысл?
В оставшейся сейчас квартире, у меня на столе, в синей, стеклянной вазе, пять темно-красных роз. Их принесла мне плачущая, пожилая женщина, внучке которой я помог.
Я сказал ей, в надежде избавиться от благодарностей, ставящих меня в тупик, что люблю розы, и кроме них, мне ничего не надо.
Я был уверен, что никто не станет покупать цветы мужчине.
Но ошибся.
"Вот, сынок... Прости, ради Бога, что так мало! Спасибо тебе, родной...".
Я плакал, когда она ушла. Я не мог смотреть на эти розы.
Одна неизмеримая боль.
Мир соткан из тончайших нитей боли...
И даже счастье болезненно.
Поэтому, я сейчас так пристально смотрю вниз.
Слюдяная поверхность, баюкающая отражение далеких огней города...
/"говорят, там вода цвета Осени"/
Когда-то я думал, что "цвета осени" — это рыжеватая, сияющая изнутри, согретая мягким, нежарким солнцем...
Теперь я думаю, что цвет Осени — черный.
И песни ее — песни боли.
И звучание ее — глухое молчание.
И ты — Осень, девочка.
Как и положено тебе по рождению.
"Эй, парень! Парень! Что ты делаешь? Тебе жить надоело?! Слезь с парапета! Ты меня слышишь??/
/что ты можешь знать, незнакомый ты мне человек? Я — Море, и эта вода мне не причинит вреда. Мне смешны эти объемы/
"Дурак! Упадешь!"
Мы все падаем...
И даже вы, хотя вам может казаться, что нет.
И даже я.
Раскинув руки.
Закрыв глаза.
В вечном стремлении к свободе.
Я.
Падаю.
Вниз.