Хождение за моря николая лёвушкина

Николай Лёвушкин
ХОЖДЕНИЕ ЗА МОРЯ НИКОЛАЯ ЛЁВУШКИНА
               
Я – коренной пушкинец, и очень этим горжусь.
       «Отечество нам – Царское Село» для меня не только строка знаменито-го стихотворения или фигура речи, а место, с 1950 года, моего рождения, и последующей жизни, вплоть до окончания училища в 1972 году.
      Согласитесь, друзья мои, если пацан растет среди такой красоты, как кра-сота города Пушкина, то, воленс-неволенс, какая-то часть этой красоты в нем остается. Во всяком случае, мне так кажется…   
 
      Семья у меня была очень хорошая. Звучит как-то по-детски, но по-другому не получается. Отец, Михаил Николаевич, был оставлен своей мате-рью в годовалом возрасте на перроне детскосельского вокзала и после этого начались его хождения среди беспризорников и детдомовцев - до тех пор, по-ка его не взяли воспитанником духового  оркестра 6-го военного городка в Пушкине. Вот так он с трубой и прошел всю свою жизнь. На мать свою, кста-ти, он зла не держал, разве что отказался от её фамилии. Так «Федотов» стал «Лёвушкиным» - это фамилия его крестного.

       Прошел всю войну. Был одним из первых десантников, которых выбра-сывали с парашютом в подмосковные леса, в тыл к немцам, с заданием до смешного простым, но, наверное, в то время оправданным: уничтожать всё, что можно уничтожить (линии связи, слады, скопления техники и живой силы противника) и выбираться к своим через линию фронта.
       Из десантировавшейся бригады к своим вышло 17 человек.  Потом у него был Сталинград в самое тяжелое время, и тяжелое ранение – год по гос-питалям. Отец  после госпиталя искал семью, но получил информацию, что поезд, на котором мама с детьми ехали в эвакуацию в Сибирь, попал под бомбежку и все пассажиры его погибли. Вот так он потеря всю семью сразу.    А мать, Зинаида Михайловна,  получила на него похоронку. Мама эвакуиро-валась из блокадного Ленинграда в январе 1942 года через Ладогу, чудом осталась жива – шедшая перед ними полуторка ушла на её глазах под воду в воронку от взорвавшегося снаряда. По дороге в Сибирь, в поезде умерла моя сестра, которой тогда было 1,5 года.  Когда немцев вышибли из Пушкина, мама с сыном Костей, вернулась из Сибири домой – они тогда в Софии жили (это такой район в Пушкине, ежели, кто не знает).
       Отца она «похоронила», хотя и не знала, где его могила.
А свою жизнь так и не устроила, жила как миллионы русских женщин в нашей многострадальной стране, оставшихся без своих кормильцев.
       Но есть место в этой жизни и чуду – ранней весной 1949 года она стал-кивается нос к носу с моим батей. Эта встреча произошла на бульваре Кик-видзе, как раз возле нашего училища.
       Отец тогда служил в образцовом оркестре у Агапкина (того самого, ко-торый написал знаменитый и вечный марш «Прощание славянки»).
       Он в Пушкин приехал из Москвы, в командировку.
       Вот так они нашли друг друга второй раз в жизни, ну а результатом этой встречи оказался я.
       После этого отец окончательно перевелся из столицы в родной для него 6-городок (ПРТУ), в оркестре которого и служил до тех пор, пока Н.С.Хрущев не сократил Вооруженные Силы СССР на 1 млн.200 тыс. чело-век. В число них и попал мой отец. А мама всю свою жизнь была учительни-цей младших классов в пушкинских школах.
Мы тогда жили на улице Труда (ранее и ныне улица Леонтьевская) в старом купеческом доме. Этот старина все моё училищное время был нашей штаб-квартирой и основной площадкой, на  которой мы собирались по увольнениям, праздникам и прочими серьезным и несерьезным вещам, необ-ходимым в ходе курсантского времяпровождения. Надо сказать, мои родите-ли очень тепло относились к моим друзьям и никогда не влезали в нашу жизнь с докучливыми наставлениями.

Этот Дом, в конечном счете, снесли. Правда, я этого уже не видел, т.к. вовсю бороздил Мировой Океан. От него ныне осталось  ровное место и ма-ленький пруд с мостиком у кафе.

Рос я диванным мальчиком, книгочеем и фантазером и так продолжалось до тех пор, когда меня перевели в школу № 488 с продленным днем, в которой учительствовала моя мама. А надо сказать, что в эту школу сдавали хулига-нов со всего Пушкина, и я стал равным среди равных, вследствие чего диван-ные настроения отошли на второй план, а я окунулся в нормальную юноше-скую жизнь с девицами, драками, коньками, лыжами, танцами и дешевым портвейном за 1 руб.47 коп. Но была одна у меня страсть, которой я не изме-нял на протяжении всей моей жизни – Её Величество Литература. Читал за-пойно, много, все подряд – благо сопровождали меня по юношеской жизни люди, знающие в этом деле толк. Да и оказалось, что перо у меня легкое. Учась в старших классах школы, я был внештатным корреспондентом нашей пушкинской газеты «Вперед», кропал заметки о быте студентов Сельхозин-ститута, беспорядке в садово-парковом хозяйстве города и т.п., вследствие чего меня собирались отправить по корреспондентской путевке в Ленинград-ский Государственный Университет на факультет журналистики.   Не срос-лось….
       Это все Серега Лебедев, друган мой, с которым мы сидели за одной пар-той в школе № 500.
       «Коля, пошли в училище - кортики, погоны, ордена, глубокое синее и бескрайнее море (а я его и не видел вблизи никогда, за исключением Финско-го залива), дом рядом. В армию, как ни крути, а призовут и  пошлют в Тмута-ракань, а так рядом с мамой будешь…».
      Ну, вот и пошли мы с ним, как две пристяжные на этот самый бульвар Киквидзе.
      Кстати, от Тмутараканей отвертеться не удалось.
      Мы с моей женой Татьяной за время службы сменили 29 квартир – это ли не «тмутараканный» показатель!
      Да не виню я Серегу и не обижаюсь на него. Если бы мне предложили от-мотать всё назад и оказаться на временной развилке с вопросом «куда идти?», я все равно выбрал бы эту жизнь. Это жизнь настоящего мужика и мне не жаль, что она у меня так сложилась!

 Вот на картинке видно, как меня морячило – показано не совсем пра-вильно в деталях, но в целом верно. И это в те времена, когда поездка в Мон-голию считалась верхом удачливости по жизни, ну да об этом далее…

Училищные годы пролетели для меня птицей-тройкой. Может это мне сейчас так кажется, как писал О.Генри «Это всё вопрос высоты над уровнем моря», но все равно быстро, интересно и по-разному. Правда, иногда время тянулось, как чешская резина – долго, надоедливо и паскудно (это когда я в академии зимней сидел будучи пойман со шпорой на экзамене по математике, век бы её не видеть!). А зачастую всё было бурно и весело, особенно неожи-данная практика среди зимы на учении «Океан» с последующим визитом в Шербур и пляжным сезоном в Средиземке. А еще никогда в жизни не забуду защиту диплома на английском языке совместно с Шуриком Ильиным – это было что-то! Ну и самое главное событие в моей жизни произошло в это вре-мя – 11.07.1970 г. мы с Танюшей справили свадьбу и уже 44 года живем вме-сте, за что я благодарен судьбе. Через год у нас родился первенец –Димка. Я в это время был на практике в Севастополе и до сих пор жалею, что не смог встретить их у дверей фамильной Снегиревки.
Впрочем, у каждого из нас свое восприятие действительности и я свою точку зрения поэтому никому не навязываю. Единственно что хочу сказать – тяже-ловато мне было постигать инженерные премудрости, т.к. по складу ума и ха-рактера я типичный гуманитарий. Поговорить о Ренессансе, загнуть наизусть из Гумилева, Данте или Ростана – это запросто, а вот чтобы носом не травить в аппарате ИДА-47 – это я вам скажу тот ещё бином Ньютона (сколько я в задолжниках просидел из-за этого!). Да и вообще точные науки как-то мне не очень любы были, хотя учился я добросовестно и, в общем-то, неплохо. Кстати, на собственной шкуре убедился, что ученье свет, а неученых тьма. На пятом курсе выпала шара вместо изучения живучести надводного корабля снять красивый фильм из жизни этой самой живучести на тёщину камеру с ка-зенной пленкой – это была песня: на лекции ходить не надо, вместо них под-водные и пожарные съемки, экзамен засчитывается автоматом! Только вот потом, уже на флоте мне пришлось по ночам зубрить эту самую живучесть по подаренному учебнику и визжать от радости, что оный у меня есть. Вот так-то, други мои.
Служить я попал на Северный флот. Надо сказать, что попасть на Севе-ра – это была горячая мечта всех наших курсачей. Посудите сами: час лёту до Питера, полуторный оклад и прочие бонусы. Но желающих было много, а мест было мало. Наш ротный командир на 5-м курсе Готальский вел на огромной простыне хитрую систему учета средних баллов, зачетов и прочих игровых моментов, которые должны были служить объективным поводом для распределения по флотам. Вроде как демократия, открытость и гласность. Но как-то по весне 1972 года в роту прибег посыльный от дежурного по учи-лищу и трясущимися губами сообщил Готальскому, что его к прямому про-воду требует Главнокомандующий Вооруженными силами стран Варшавско-го Договора маршал Советского Союза Куликов. Тот, естественно, мухой влетел в рубку дежурного по училищу, где имел место интересный диалог:
- Товарищ маршал Советского Союза, капитан 3 ранга Готальский по Вашему приказанию к телефону прибыл! (все это по стойке смирно)
- Товарищ Готальский, у вас служит курсант ……?
- Так точно, товарищ, маршал!!! (стойка – еще смирнее)
- Куда он у Вас едет служить?
- На Тихоокеанский флот, товарищ маршал!!!
- Нет, товарищ Готальский, это Вы едете служить на Тихоокеанский флот, а курсант….. едет служить на Север. Вам всё понятно?
- Так точно, товарищ маршал, на Северный флот за отличные показатели в БП,ПП и пр.( смирнее стоять невозможно, но ротный умудряется это сделать)
- Вы всё правильно поняли, товарищ Готальский. До свидания. (трубка пове-силась до того, как ротный успел выдохнуть).
Так что вот такие пироги с котятами у нас были при распределении. Но я честно свой флот заслужил по очкам, чему был несказанно рад и в конце ав-густа 1972 года прибыл для дальнейшего прохождения службы на Красно-знаменный Северный флот, где и был тотчас отправлен командиром трюмной группы (трюменгруппенфюрером, как у нас говорили) на ЭМ пр. 56А «Скромный» 7 ОПЭСК.
Вот он, мой красавец. Согласен с Шурой Ильиным – лучше этих кораблей ничего не было. Старенький, но мореходность – я Вас умоляю! В Бискае и у Фарер так ломало, что думал не выскочим из-под этой водяной горы, а ему хоть бы что! Да и скорость, несмотря на возраст, вполне приличная – 36 уз-лов давали играючись. Эк я гордо высказался!
А принял меня корабль не очень ласково. Хотя, это, наверное, моё лич-ное мнение. Ну прикиньте: на 5-курсе в училище мы были королями, старше нас никого не было, все преподаватели в высоких флотских званиях (1,2 ран-гов) – скорее добрые наставники, чем злобные начальники. А тут – командир БЧ-5 в каплейском звании и ставит он меня такого красивого и самоуверенно-го в своей социально-технической значимости кадра в позу бегущего египтя-нина, придает ускорение свободного падения в горизонтальной плоскости трюмов и не пускает на берег до момента сдачи на самоуправство. Обидно было до с…, а вот сейчас понимаю, что и нельзя было по-другому с нашим братом. Как ни крути, а называл это всё Александр Грин «отделкой щенка под капитана». Вот и отделали меня до лучшего командира ТГ на эскадре. Тогда ведь просто было, за что я искренне любил наш СОВЕТСКИЙ Военно-Морской флот. Не жалели  денег и ресурсов на боевую подготовку. Утречком флаг подняли, сыграли приготовление корабля к бою и походу – и вперед, на полигон куда-нибудь к Кильдину-Могильному. Стреляем там из пушек пол-дня, не попадаем никуда и с моря запрашиваем этот же полигон на завтра, что нам и подтверждают. Приходим на базу, все на сход, а у трюмного Лёвушки-на Н.М. интимный акт на всю ночь с подошедшей нефтяной баржой, которая БЕЗЗАЯВОЧНЫМ методом пополняет нам запасы топлива. Во как! А утром всё с начала: подъем флага, приготовление и т.п. Всё равно интересно было. На вахтенного механика на ходу меня допустили уже в ноябре…Это после того, как мы в авральном режиме смотались на Фареро-Исландский рубеж спасать очередную лодку, а топливо мне пришлось принимать там в 9-бальный шторм, но не от переизбытка морской отваги, а от безысходности – мазут оставался в наличии только в расходных цистернах (знающий – пой-мет). А уж когда в конце ноября спасал карьеру командира, втихую ночью перепиливая под водой в АВМ-3 намотанный на винт трос, о котором он ни-кому не доложил, а кораблю с утра выходить в море – вот уж тут я был тай-ным народным героем! Температура воды в Кольском заливе в это время +20С и верблюжьей шерсти бельё, одетое под ГК СВУ-А, видимой пользы не приносило. Ну, конечно, не один я там геройствовал, а на пару со свои ин-структором-водолазом, но теплее от этого не было.
Потом, в декабре,  был случай, навеки вколотивший в меня одновре-менно любовь и ненависть к приему топлива. Дело было в ночь перед сдачей кораблем задачи К-1(«Организация одиночного корабля»). Это - самая страшная задача для этого самого одиночного корабля, т.к. проверяется при этом как его содержание в целом, так наглаженность шнурков у матросов в частности. Все сияет и блестит, медяшки горят неестественным потусторон-ним огнем. Всё, что можно покрасить – покрашено. Всё, что можно погладить – поглажено. Постельное белье в кубриках сияет ослепительной белизной (выданы новые комплекты на период смотра). По правому шкафуту старпом с вечера запретил ходить, т.к. там чистота как в операционной. В 6.00 должен придти штаб бригады в полном составе принимать эту самую задачу.  И вот тут посреди всего этого благолепия я опять в ночи принимаю мазут с упомя-нутой выше баржи в компании с замученными подготовкой к сдаче К-1 мат-росами. Ну, естественно, адмиральский эффект на флоте никто не отменял – ровно в 3.00 по окончании бункеровки матрос на последней цистерне при-спнул, задвижку не закрыл и мы ПРЕССАНУЛИ!!! Да ещё как! Я такой кра-соты 100 лет не видел – оба шкафута по щиколотку в мазуте, последний бур-но вытекает из шпигатов в окружающий нас Кольский залив, не забывая при этом окрашивать в соответствующий мазутный цвет свежепокрашенные бор-та, на барже – немая сцена из бессмертного творения Н.В.Гоголя «Ревизор». Мы, конечно, всё быстренько позакрывали, виновник получил по сусалам да-же не от меня, но проблема осталась – через 3 часа к нам тот самый ревизор и прибудет. Пока я со своими пацанами выгребал мазут с палубы совковыми лопатами (он на морозе консистенцию гудрона принимал), разбуженный шир-каньем этих лопат к нам из своей каюты поднялся заспанный командир МКГ Витька Шевков. Вот спасибо ему говорю большое и человеческое, нисколько этого не стесняясь. Надоумил хитроумный Витька подать кипяток из деаэра-тора на верхнюю палубу, что мы немедленно и сделали. С обоих бортов по 4 беседки, на палубе – народу до черта из БЧ-5, поднятых по тихой боевой тре-воге, т.к. звуки издавать наверху запрещалось под угрозой бития морды лица. И  в 5.45 мы всё сделали! О последствиях трагедии напоминала только све-жепарящая чистая палуба и сияющие невинностью борта эсминца. Ну а то, что вокруг нас плавали нефтяные пятна - так это неизбежные на море случай-ности, да и «Правила предупреждения загрязнения моря» (ППЗМ) только в 1974 году вышли, ну да это совсем другая история. Поэтому прибывший че-рез 15 мин. на борт штаб бригады воспринял все это как раннюю приборку к их приходу, за что и выказал свою приязнь старпому. Последний, не  догады-ваясь о пролетевшем мимо него катаклизме, не стал отрицать высокую мор-скую культуру своих подчиненных, но кулак нам с Витькой на всякий случай показал.
А потом был первый Новый год на корабле (конечно, не последний), первый лейтенантский отпуск в январе, последующая сдача задач  с кораблем и подготовка к выходу на БС, которая  началась в марте и закончилась в кон-це ноября 1973 года.
Надо сказать, что выход кораблей на боевые службы в акваторию ми-рового океана было в те времена обычным делом. Причем со сроками БС ко-мандование не заморачивалось – служите, мужики, столько, сколько надо. А надо это растягивалось от 5 до 10 месяцев, в зависимости от международной обстановки и наших геополитических интересов. Что это такое, «геополити-ческие интересы», я понял в Конакри (Гвинея), но об этом чуть позже. А пока мы пилили на юг в сопровождении небольшого танкера и постепенно стягива-ли с себя лишние одежды.
Экватор мы переходили в «нулевой точке», т.е.000Ш и 000Д. Это, ко-нечно, нам свезло, т.к. мало кто из нашей флотской братии этим может похва-статься. Принимая во внимание тот факт, что я салага и перехожу экватор в первый раз, я ждал от судьбы подлянки, но чтобы она оказалась такого раз-мера! Я, по хитромудрости своей, затеял постоять на вахте в момент перехода экватора, но жестокий командир БЧ-5 Юра Савченко пинками погнал меня из ПЭЖа на ют, где, как мне было сказано, меня ждал сюрприз, а сам остался меня подменять. И он таки меня не обманул.
Некие гнусные размалеванные личности из нептунского окружения не только окунули меня в специально вооруженный для этих мерзких целей бас-сейн, но и поставили мне на грудь огромную печать кузбас-лаком, удостове-ряющую  мою легитимность в данном вопросе. Я  эту печать бензином отти-рал до конца вахты. Вот какие тяготы и лишения приходилось претерпевать!
По началу рванули мы с официальным визитом в республику Конго в порт Пуэнт-Нуар. Вот тут-то мне мой английский и аукнулся. С нами был во-енный переводчик толстого телосложения, но он кроме франкского языка ни-какого другого не знал, а на борт  при подходе к Пуэнт-Нуару к нам поднялся типичный англосакс, который в гробе видел все другие языки кроме родного Великоостровного. А переводить-то его ЦУ надо, не то неровен час впилимся в одиноко растущую пальму на близком берегу. Вот тут-то они про меня вспомнили, достали из трюма и я, как попка, 1,5 часа  переводил его «fifteen degrees to starboard, please», «larboard fifteen degrees», «slow ahead» и прочую ерунду. Но всем понравилось, вследствие чего был приставлен к телу началь-ника штаба бригады капитана 2 ранга Дымова, впоследствии адмирала, кото-рый у нас был старшим на переходе, в качестве личного переводчика, что позволило мне нахаляву побывать на официальных приемах с французской кухней и  прочих псевдорадостных мероприятиях. Но ничто не сравнилось по наполненности ощущениями и радостями бытия с экскурсией на филиал пи-воваренного завода «Кроненбург», продукцией которого сейчас наводнена вся наша необъятная, а тогда это было что-то. Причем при дегустации выно-сить ничего не разрешалось, а вот на месте пей –хоть залейся. Вот на этом они , капиталисты гнусные и попались, ибо не знали всей широты русской души и её внутренних потенциалов. Нас с морячилами было человек пятна-дцать из коих только 6 офицеров, но флот мы не опозорили и как раз столько ящиков и выпили. Ехали назад на автобусе с трудом и с остановками, т.к. оно, заграничное, наружу просилось, но доехали. А уж как нам старпом-то был рад! У него прямо на лице всё это написано было, а про слова ласковые и упоминать не хочу.
Вот тут-то в этом самом Конго, я впервые столкнулся с африканскими реалиями, которые своей антисанитарией меня глубоко потрясли, а страна  была не самая разбитая – французы одни из последних оттуда уходили и кое-какая действующая фановая система там еще наблюдалась, чего не скажешь о других африканских странах, в которых мне пришлось побывать позднее.
Вот так я впервые понял правоту дедушки Чуковского, который ещё в далёком 1942 году предупреждал все прогрессивное человечество «Не ходи-те, дети, в Африку гулять!». А ведь не вняли, да ещё как ходить начали. Я всю эту геополитику понял в Конакри (Гвинея), в которой мы и проторчали полгода. Сразу эту страну на политической карте мира не найдёшь, но если свободным воображением истинного художника представить себе Африку со стороны Атлантического океана этакой большой женской попкой, то Конакри окажется как раз дыркой в этой физиологии де-факто и де-юре. Но! Возвра-щаюсь к геополитике. Даже не так. А к ГЕОПОЛИТИКЕ. Сначала краткий экскурс в экономическую физику. Не для кого не секрет, что в этом лучшем из миров электричество правит всем, а электрический ток бежит по проводам. Жилы в этих проводах  делают или из меди (что дорого) или из алюминия (что дешево, а значит, хорошо). Поэтому основная коммуникация электриче-ского тока в нашей стране происходила и происходит по алюминиевым про-водам. Алюминий у нас в стране добывали из бокситов, ну скажем, в Бокси-тогорске, а  содержание алюминия в этой руде было порядка 20 -25%. Пред-ставьте радостное изумление всех жителей нашей страны, которым положено это было знать, когда в этой самой Гвинее наши геологи нашли руду с содер-жанием этого металла 65-70%. Как говорят в Одессе – почувствуйте разницу. А посему Советский Союз резко организовал добычу этого стратегического продукта, для чего: построил карьер со всей инфраструктурой, построил обо-гатительный комбинат с электростанцией дабы не возить домой руду, а возить готовый продукт. Построили ещё железную дорогу, по которой алюминий доставлялся в порт, портовый терминал, на котором алюминиевые чушки пе-регружались на еженедельно приходящие из Союза сухогрузы. Вот что такое геополитика. Сейчас у нас в стране, наверное, половина проводов из гвиней-ского алюминия. Ну а дабы плохие люди не пограбили это изобилие – вот тут-то и понадобился наш флот и его лучший представитель - ЭМ «Скром-ный». Вот и начались мои суровые африканские будни… Воды с берега не да-вали – не было её там отродясь, поэтому, стоя у стенки варил воду испарите-лями ИКВ – 16/2,5, но не более 10 суток, т.к. забортная вода была такая гряз-ная, что в ней дохли даже микробы. Выходили на внешний рейд, где водичка почище, чистили испарители, переходили на другой эшелон, наваривали воды про запас, мылись – и обратно, бдеть, стало быть. Да и не зря: у них там ком.партий и прочих политических заморок не было, а были племена в коли-честве 3-х штук (может и больше, но крупных точно три). Вот то племя, ко-торое было при власти, кормилось с наших рук, а остальные – от штатников и китайцев. Причем эти аутсайдеры ни на минутку не оставляли попыток при-брать к рукам все это богатство, на котором сидело первое племя, вследствие чего попытки государственных переворотов случались там с регулярностью удивительной. Местные, в принципе, и сами справлялись, но пару раз бабах-нуть для страха и солидности нас просили, в чем мы им, как принимающей стороне отказать не могли. А мы всё бдели…
Одна радость была – стояли мы на ананасном причале (это мы его так прозвали). В 20 м от кромки причала стоял ангар 150х50х10 без дверей, в ко-тором хранились сотни тонн предназначенных к отгрузке ананасов. И никакой охраны! Это ведь какое издевательство над советским человеком, который об ананасах в то время знал только из стихов В.В.Маяковского:
 «Ешь ананасы Рябчиков жуй День твой последний Приходит, буржуй!»
Ну вот за неимением рябчиков наша корабельная шпана обходилась исклю-чительно ананасами. По той простой причине, что по своему обыкновению, наш матрос необычайно любопытен и чрезвычайно шаловлив.
Вот и ходили все с красными кругами вокруг рта и носа из-за едкого ананас-ного сока в больших количествах к вящей радости старпома, которому не было необходимости заниматься расследованиями и поисками злоумышлен-ников, покравших в братской Гвинее 12 ящиков фрукта, т.к. у злоумышлен-ников всё было написано на лице. Как там говаривали супостаты при подавле-нии Парижской Коммуны «Руки в порохе – расстрелять!.»

Но самое для меня поганое было со времен училища  - это подводные спуски. Ну не люблю я этого дайвинга, уши у меня всю жизнь закладывало, а тут на внешнем рейде каждый день отдай и не греши: осмотр винторулевой группы и забортных отверстий дабы гнусный подводный диверсант туда чего не подвесил. А в Гвинейском заливе кроме акул, приноровившихся пастись у  транца кормы, на котором висел рукав для сбрасывания пищевых отходов, никаких диверсантов нет. Вот и делил я с ними акваторию полюбовно, чего не скажешь об акульих спутниках – рыбах-прилипалах, которым без разницы- к акуле прилепиться или к лейтенанту Лёвушкину Н.М.
Но всё когда-нибудь заканчивается… В октябре мы засобирались до-мой. Нам на смену пришел ЭМ с Балтики. Но увы! На траверзе Гибралтара нас резко шифровкой повернули в Средиземку и мы, опережая звук собствен-ного визга, полетели принимать участие в октябрьской Войне судного дня или 4-й арабо-израильской. Не хочу писать и вспоминать об этом, скажу только, что седина моя благородная образовалась там, воином-интернационалистом я не стал, т.к. нас на эту войнушку загнали не боевым приказом, хранящимся вечно, а шифровкой, которая хранится 1 год. А в довершение политработники в Североморске поспешили сообщить нашим  семьям, что нас утопили, прав-да вскорости прибежали с извинениями – но представьте реакцию наших род-ных на такую новость! Могу сказать, что не все с этим справились…
Потом всё было хорошо до  ввода в действие «Правил предупреждения загрязнения моря (ППЗМ-74», о котором я уже упоминал выше. Как-то летом мне, уже старлею, пришлось остаться на борту за всех сразу, и тут сработал столь нелюбимый мной, но вполне подтверждаемый законами Мерфи «адми-ральский эффект».
На пирс влетает черная «Волга» и из неё вылетает (не приукрашиваю) вице-адмирал Волобуев (флотская кличка «пьяный с бритвой») , в то время 1-й зам.Командующего КСФ, и требует подать пред его светлые очи «этого сраного механика с этого сраного  и нахального корыта , которому по недо-смотру педорастической комиссии по топонимике ВМФ было присвоено та-кое-же педорастическое наименование «Скромный». Я, естественно, в миг слетаю с барской койки в ОДНОМЕСТНОЙ каюте командира БЧ-5, где, грешным делом, припухал после обеда, и чертиком из табакерки предстаю пред упомянутыми выше светлыми очами. Далее следует примерно такой диалог:
- Товарищ вице-адмирал, ВРИО командира БЧ-5 старший лейенант Лё-вушкин по Вашему приказанию прибыл !!! (вот честное слово- столько вос-клицательных знаков и было
- Старлей, Вы сегодня за свой сраный борт смотрели?
- Никак нет, товарищ вице-адмирал! ( а чего я там нового увижу, по большому счёту?)
- Это чьё дерьмо в таком количестве плавает у Вашего правого борта? (ну вот почему им всё время интересно интересоваться классовой принадлеж-ностью этого самого дерьма? Посмотрел, конечно. Там плавала какая-то ко-ричнево-рыжая с проблесками заката субстанция из кинофильма «Солярис»)
- Не моё, товарищ вице-адмирал! (а что я – самоубийца?)
- Старлей, ты ППЗМ-74 читал, или ну на худой конец Ваш сраный зам.Комэска по ЭМЧ Феоктистов читал его тебе на ночь?
- Так точно, товарищ вице-адмирал! Изучил, законспектировал и сдал зачет по его знанию заместителю командира 7 ОПЭСК по ЭМЧ капитану 1 ранга Феоктистову!
- Ну, коли ты такой умный и подкованный, выбирай из предложенного тебе Уголовным кодексом варианты: Статья 252 УК. Загрязнение морской среды - 3 года строгого режима за потраву окружающей среды или 10 тыс.руб.штрафу. Выбирай, лишенец! (с момента подачи вопроса до моего от-вета прошло 3,5 секунды)
- Выбрал, товарищ вице-адмирал!
- Ну?
- Тюрьма!
- Это ты с чего, засранец, так себя и жену не любишь?
- Так ведь 10 тысяч рублей у меня всё- равно нет, и даже если наши мужики со «Скромного» скинутся и меня откупят, так ведь в долгах ходить не приучен. А Таня моя будет мне сухари сушить и носить. Вот как-то так.
- Ну ты и наглота, как тебя…, Лёвушкин. Ладно, два часа тебе времени – найти откуда гадость эта и мне лично доложить. Как понял?
- Есть два часа времени, товарищ вице адмирал! ( а сам себе думаю – и как я эти концы с субстанцией найду? Тогда сериала про Шерлока с Ливано-вым в главной роли ещё не было).
Ну, Волобуев упылил, явно довольный тем, как командование флота ППЗМ-74 в жизнь претворяет, а я, понурый, поплелся на борт этого «сраного и нахального корыта». Правда, долго я в унынии не сидел и, подстегнутый элементарным страхом за свою тонкую  старлейскую шкуру, развил буйную деятельность: взял анализы той апокалиптической субстанции, что прибилась к нашему борту, взял понемножку от всяких ГСМ, что были у нас н борту, произвел органолептический анализ, т.е. всё обнюхал и  облизал и понял – ну не моя эта гадость. Заактировал сие псевдонаучными словами. Сходил к сосе-дям на другую сторону пирса и под крестное знамение вырвал у них анало-гичный акт. Время прошло уже много и оно постоянно уменьшалось. Был от-лив   и я с добровольцами ломанулся на  осушку (кто из гражданских не знает – это такое место у уреза воды, которое образуется, когда вода  отступает во время отлива). Есть Бог на свете! Нашел я эту трубу, которая впадала из го-рода Североморска в Кольский залив и выплёвывала из себя эту трагедию. Весело звеня пробиркам и потрясая актами я, с неимоверной гордости выра-жением лица, вторгся в кабинет Волобуева к указанному сроку.
- Нашел, товарищ вице-адмирал!!! (вот опять три восклицательных зна-ка)
- Ну и дурак. Так бы я тебя посадил в тюрьму, расписал бы в приказе по всему флоту какой ты гад и какие мы законопослушные, дабы другим непо-вадно было. А теперь придется опять искать крайнего… Пошел отсюда!
Сказать, что я вылетел оттуда как пробка из бутылки Шампанского – это бледное сравнение!

В ноябре 1974 года мой «Скромняга» встал в СРЗ в Росту на текущий ремонт, и, как оказалось впоследствии, плавно перешедший в капитальный. Из всех этих заводских будней особенно запала в память моя первая поста-новка в док. Вообще-то, постановка в док для любого механика – это  сильная головная боль, плавно  перетекающая в поседение (выпадение) волос на ма-ковке. А всё это из-за того, что нужно чистить топливные цистерны. А не чи-стить их нельзя по той простой причине, что нужно выполнять сварочные ра-боты на корпусе и внутри этих самых цистерн. И представьте себе картину маслом: пьяный по определению сварщик завода прикасается электродом с благими намерениями в сугубо износившийся кингстон в ТЦ № 23, в которой по недосмотру и недомыслию трюмного Лёвушкина Н.М. осталось чуть-чуть мазута (а уж про пары топлива в воздухе и не говорю) и тут происходит БА-ДА-БУМ (как это было трогательно сказано Милой Йовович в «Пятом эле-менте»). Надо сказать, что хоть этот шедевр Люка Бесcона еще даже и не пла-нировался к съёмке об это время, но наши отцы-командиры четко знали, что такое вставать в док с грязными цистернами. Поэтому, чистка цистерн перед доком – дело всенародное. И это, товарищи, правильно. Но, маленькое моё трюмное «НО!». Принимать-то работу у всех должен был я, т.е. не было та-кого места во втором дне, которое я не пропахал на своем пузе. А принимая во внимание тот факт, что мы, по ряду причин, с чисткой цистерн не успевали к постановке в док, нам пришлось продолжать это неблагодарное занятие уже стоя в осушенном доке СРЗ. И вот тут я должен вам, други мои, сказать, что началась та самая «не всё коту масленица», ибо одно дело ползать по цистер-нам, когда в ноябре месяце корабль на плаву (+20С за бортом–помните?), и совсем другое дело, когда корабль висит на свежем воздухе в доке и темпера-тура за бортом – 200С. А температура корпуса «Скромняги» внутри цистерн точно такая как и снаружи. Застудился и поморозился тогда страшно, но жив, курилка!(это такое выражение - не курю уже 6 лет).
А потом, в 1975 г., они ко мне и подкатили… Ах, Николай Михайло-вич, да что Вам на этом «Скромном» делать, В.Н.Шевков только назначен командиром БЧ-5, Вам его не пересидеть, корабль здесь сгниет в вечном ре-монте (как оказалось, они были правы), давайте-ка   командиром дивизиона живучести на тяжелый авианесущий крейсер «Минск»! Я, конечно, поко-чевряжился, но потом согласился. И началась совсем другая история…
Если кто думает, что после моего согласия меня с мешком и с кобылой выгнали на новостройку – тот глубоко заблуждается! Поначалу вновь наби-раемый экипаж авианосца собрали на крейсере «Мурманск» для совместного боевого слаживания, а было нас по литеру «Б» 13 офицеров, 2 мичмана и 11 матросов. Слаживание было исключительно информативным, т.к. преферанс в рабочее время на флоте никто не отменял. И основная задача тогда у нас была такая: кто явился к подъему флага на «Мурманск», тот уходит с него в обед, а кто приходит в обед – уходит в ужин. И такая лафа продолжалась до тех пор, пока меня днем в городе по-гражданке не отловил упоминаемый выше зам.командира 7 ОПЭСК по ЭМЧ к.1.р Феоктистов и спросил отеческим го-лосом, что это я, собака колхозная, делаю в рабочий день да ещё во время за-нятий по специальности (это вторник, кто помнит). Вот тут-то всякие по-блажки для нас и закончились. Поначалу, всех про запас разогнали по отпус-кам с последующим прибытием в г.Николаев  на ТАКР «Киев» (головной ко-рабль серии 1143) для стажировки. И повез я Таню с Димкой и готовым вот-вот родиться Денисом в Ленинград. Страшно боялся, что роды в поезде начнутся и, только когда за окном промелькнула Малая Вишера – вздохнул спокойно, т.к. это уже почти Питер. Надо сказать, что Денис родился все-таки в фамильной Снегиревке в день нашего приезда и я, наконец-то, встретил же-ну из роддома.
В марте 1976 г. я уже был на «Киеве» который проходил гос.приемку в Николаеве с последующим перебазированием в Севастополь. Сказать, что я обалдел, попав на эту махину – ничего не сказать. Ну видел я большие кораб-ли – крейсер «Киров» пр.26, куча крейсеров пр.68, на которых мне пришлось побывать, но такое чудо…. Что Вы хотите – 273 м вдоль, 46 м поперек и во-доизмещение как у трёх «Октябрин» (43200 т).
Я по нему ходил, как провинциал из глубинки при первом посещении культурной столицы России, крепка сжимая потной ладошкой суровую руку тамошнего командира ДЖ, у которого я дублировался.
Вообще-то, изучить этого монстра за такое короткое время чисто физи-чески не представлялось возможным. За два месяца, что мы были на нем, можно только напугаться до икоты свалившемуся на меня счастью. Но это было только начало ужаса…
«Киев» был принят госприемкой (а чего бы ему не быть принятым, если этой госприемкой руководил упомянутый выше  «пьяный с бритвой» вице-адмирал Волобуев) и спокойно попылил в сторону Краснознаменного Север-ного флота, а нас, бедолаг, стали от безысходности пинать с места на место сначала в Севастополе, потом в Николаеве. В общем, всё более-менее устака-нилось в 1977 г., когда мы осели на ПКЗ в Черноморском судостроительном заводе, где и строился наш крокодил, дабы принимать непосредственное и ак-тивное участие в этом благородном деле. И все бы было хорошо, НО! В 1978 г. Экипаж «Минска» стали комплектовать до полных норм, а делали это всё на КСФ, котрый выступал в качестве приемника-распределителя. Ну, полбеды – это когда личный состав командами прибывает к тебе, дело, в общем-то, житейское. Но вот огромный ляп североморские кадровики совершили, когда весь выпуск Кронштадтской школы мичманов 1977 года (где-то около ста с лишним человек) отправили  служить на «Минск». Вернее, якобы на «Минск». Т.е. эти пацаны около года валяли дурака в Североморске, исправно получая северную зарплату и НИЧЕГО не делая! Порядочный человек в та-ких условиях просто ОБЯЗАН развратиться, а поскольку молодые мичмана такими и являлись, то они и развратились, а когда эту стаю целиком и полно-стью пригнали в Николаев, я сразу вспомнил замечательный кадр из фильма «Оптимистическая трагедия», когда к основному отряду рев.моряков прибы-ло пополнение анархическое пополнение. Как там говорил Э.Гарин в роли Вожачка: «Смотри, братан, каких орлов я тебе привел, Варфоломеевские ноч-ки делать!». Вот они, примерно, так все и выглядел. Мне такого счастья отва-лилось в количестве шести душ и началось…Ребята они все были свободо-любивые и на службе находились только тогда, когда у них не было денег на береговое отдохновение. Но были и такие, которые вставали на полное поло-вое довольствие у николаевских разведенок – вот тут-то я их и видел. А по-скольку пребывание мичмана вне службы является преступлением для его командования, то и поимка оного является первостепенной задачей. О строи-тельстве корабля я тогда и не вспоминал, т.к. выполнял более ответственную задачу – лежал в бурьяне с группой захвата у дощатого гальюна типа М-Ж в частном секторе Николаева и ждал, когда искомый задрыга выйдет туда справлять нужду. Вот тогда-то мы его и брали, изумленного и тепленького. А всё потому, что в дом его пассии мы вторгаться не могли - private property (частная собственность).
Ну, как было написано на кольце царя Соломона «И это пройдет!». Вот оно как-то и прошло после того как мы переехали с ПКЗ непосредственно на авианосец. И матросы перестали в самоволки бегать, и от части уж самых свободолюбивых мичманов мы избавились, взяв им на замену неиспорченных кронштадтских мальчиков.
18 февраля 1978 г. на «Минске» подняли военно-морской флаг и жизнь приобрела определенный смысл, т.к. начались обычные механические будни командира дивизиона живучести ТАКР пр.1143. Хотя, конечно, в прямой по-становке вопроса такое моё времяпровождение жизнью в обычном понимании этого слова назвать было нельзя. В своей комфортабельной одноместной ка-юте (секретер, журнальный столик, диван, телевизор, ковры и т.п) я практиче-ски не бывал, т.к. если Вы помните, други мои, главу «Содержание корабля» КУ ВМФ, то там четко прописано, что я ежедневно должен был обходить как Мороз-Воевода владенья свои, а уж паче чаяния чего испортится или полома-ется – так вообще тушите свет! Редко когда в течение часа я не слышал ис-тошного крика по трансляции или «Командиру ДЖ наверх!» или «Командиру ДЖ прибыть в …». А если сюда приплюсовать ещё и главу «Обеспечение жи-вучести корабля!, так и вообще страшнее меня зверя на авианосце не было. Такого заведывания я и врагу в страшном сне не пожелаю:
- системы: противопожарная, топливная, пресной, забортной воды, гидравлическая, про прочие балластные, водоотливные, креновые и пр. не го-ворю, причем все это километрами, все системы пожаротушения (пенные, фреоновые, водяные и пр.), и, конечно, фановая – куда-ж без неё, родимой;
- обитаемость: 4 холод.машины МХТМ 235/2000 на 2 млн.килокалорий как во Дворце съездов в Кремле, а в каждой по 2 т фреона (может кто-то помнит, сколько стоит 1 кг этого самого фреона?). Одна радость – на каждую из них положено было по 0,5 кг шила в сутки, что мне беспрекословно и вы-давалось. 60 кг (не литров!) в месяц – это вам не баран чихнул. Вся БЧ-5 на меня молилась;
- камбузы, бани, сауны, прачечные (оборудованы ого-го как), гальюны, душевые по кораблю;
- система кондиционирования и аэрорефрежирации (все вентиляторные – мои!), реф.машины морозильных камер и МОРГА (тоже мое !), системы отопления и бытового пара;
- палубные машины и механизмы, век бы их не видел: шпили, ПОУ ко-мандирских катеров и рабочих барказов (за которые меня чаще всего и дол-бали), лебедки трапов, корабельные краны, которыми, между прочим ракеты грузил Ваш покорный слуга, зажмурив глаза со страху, ПОУ хитрой ГАС на корме, о которой будет отдельная история;
- ремонтная команда, водолазная команда, учебно-тренировочный от-сек, аварийные партии, системы обеспечения безопасности полетов и т.п. и т.д.
Наверное, чего-то забыл – сколько времени прошло. Вот только точно могу сказать, что не мытьем так катаньем так выучил устройство корабля, что вполне мог ориентироваться там в полной темноте. Да и не суть это важно, главное, что четко помню –хорошего было мало, но зато было не скучно. Ко-рабль проходил ходовые и заводские испытания, нас трогательно и нежно «любили» командиры и начальники как КЧФ так и ТОФ (по принадлежно-сти),а жизнь продолжалась.  С сентября 1978 года ТАКР «Минск» временно находился в составе 30-й дивизии противолодочных кораблей КЧФ. 26 ок-тября при взлете с корабля упал в море самолет Як-38; пилота спасти не уда-лось. Так в моем морге появился первый постоялец, а скольких я потом там перевидел, переукладывал…
Никогда не забуду добавившей мне несколько седых волос истории при проведении заводских испытаний. На корме авианосца находились здоровен-ные ворота (3х6 каждая створка), которые открывались гидравлической си-стемой, обслуживаемой моими ребятами, когда нужно было вывалить за борт на сумасшедше дорогом кабель-тросе сумасшедше дорогую буксируемую ГАС по фамилии «Платина», хотя может и вру. В походном положении каж-дая створка этих ворот стопорилась сверху и снизу двумя гидравлическими пальцами толщиной с тело первоклассника. И вот мы проводим сдаточные испытания этой ПОУ, для чего нарезаем галсы в отведенном нам полигоне, где под водой скрытно дефилирует наша субмарина, которую и  должны мы засечь и радостно об этом доложить. Но как-то всё не срасталось и у заводчан и у наших высоколобых научников – ну никак они лодку не видели, хотя она нам чуть ли не  корму бодала своим форштевнем. Бывает такое – кто после ремонта или постройки выходил  из завода и ещё и не то может рассказать. Но дело не в этом. Т.к. задача была супер ответственная, меня запрягли там находиться постоянно, поскольку –НАДО! А вся эта химата длилась уже тре-тьи сутки и всех развлечений там об это время было - открыть ворота, за-крыть ворота. Пост управления гидравликой находился там же  в помещении ПОУ в выгородке, нависающей над палубой. На высоте около 2-х метров над палубой в этом посту управления имелись большие иллюминаторы для наблюдения за всем этим безобразием. И вот в ночи я спускаюсь на палубу к ПОУ, дабы узнать у науки – когда это всё закончиться, как вдруг поступает команда на открытие створок ворот. И тут я слышу противный металлический скрежет и вой гидравлических насосов. Оглянувшсь,…..Господи, вспомнить страшно. Ворота начинают открываться, а пальцы стопоров из зацепления НЕ ВЫВЕДЕНЫ! Вот честно скажу: никогда я не был спортсменом-легко и тяже-лоатлетом, но то, как я с места вспорхнул в иллюминатор на 2-хметровую высоту – это вам не Олимпиада! Попал в окошко я удачно, влепил плюху за-снувшему краснофлотцу левой рукой и нажал большую красную кнопку экс-тренной остановки правой. Это я пишу долго, а по объективному времени прошло всего секунды 2 – 3. Когда утих тремор  в руках и схлынул адрена-лин, я представил себе что было-бы, если бы мы потеряли ворота: внеплано-вая постановка в док, снятие с должности, в лучшем случае, меня и команди-ра и ещё много всяких негативных моментов. Вот где-то так…
13 января 1979 года «Минск» зачислили в состав 175-й БРК ТОФ, и экипаж начал готовить корабль к переходу на Тихий океан. Межфлотский переход крейсера «Минск» (бортовой номер 117, старший на борту — контр-адмирал В.Ф.Варганов) из Севастополя к месту постоянного базирования начался 24 февраля 1979 года. ТАКР сопровождали ВПК «Ташкент», «Петропавловск» и танкер «Борис Чиликин». До Средиземки с нами шел Командующий КЧФ ад-мирал Ховрин Н.И. И вот как-то одним прекрасным днем где-то около о.Китирос меня в очередной раз срывает из каюты вопль корабельной транс-ляции «Командиру ДЖ прибыть в каюту Командующего флотом». Ну нако-нец-то, подумал я и припустил наверх. Тихо постучавшись в салон флагмана, я гвардейски грянул «Товарищ адмирал, командир дивизиона живучести ка-питан-лейтенант Лёвушкин по вашему….» А докладывать-то некому. И где-же, думаю, прячется от меня этот старый проказник? Блок флагмана, конечно, не чета моей каюте: большой салон, кабинет, спальня, гаванна (кто не знает – это гальюн+ванна в одном помещении). Вот там-то я его и обнаружил. Ко-мандующий Краснознаменным Черноморским флотом стоял, согнувшись над унитазом, и что-то с интересом там разглядывал. Орать я не стал, тихо доло-жился – гальюн не такое место, где можно хвастаться своим служебным по-ложением. Диалог был, примерно, такой:
- Лёвушкин, что это? (палец торжественно указывает в таинственную глубину унитаза);
- Это дерьмо, товарищ адмирал! (это я так бодро докладываю, потому-что тоже успел заглянуть туда);
- Это я и без тебя сообразил. Я тебе более скажу, приоткрыв страшную тайну – это моё дерьмо, но ВОТ ПОЧЕМУ ОНО ОТСЮДА НЕ СПУСКАЕТСЯ?!!!
Вывалившись задом из адмиральского будуара, я, конечно, сразу проверил клапанчук забортной воды в районе адмиральского трапа и он, естественно, был закрыт, т.к. советские матросы в то время обладали специфическим чув-ством юмора. Так было спасено душевное равновесие адмирала Ховрина и третья мировая война не началась.
В Средиземном море произошла встреча «Минска» с находившимся на бое-вой службе авианесущим крейсером «Киев» (бортовой номер 802). Впервые одновременно две советские авианосные группы отрабатывали боевые задачи в море, взаимодействуя друг с другом и приданными силами в условиях плотного сопровождения их кораблями и авиацией США и НАТО. Так, за «Минском» долгое время следовал американский ракетный крейсер CG-27 «Дж. Дэниеле», его, в свою очередь, «опекал» БПК «Красный Крым». В воз-духе постоянно находились самолеты и вертолеты супостата, осуществляв-шие наблюдение за всеми маневрами наших кораблей. В таких непростых условиях отрабатывалось взаимодействие авиагрупп, а также взаимодействие ТАКР с другими кораблями, в том числе с ККС «Березина». 8 марта «Минск» принял с ККС на ходу по канатной дороге 8 т продовольствия, а на следую-щий день — еще 1,7 т груза, 800 т мазута, после чего «Березина» отрабатыва-ла передачу грузов на «Киев» и другие корабли. Надо сказать, что прием топ-лива на ТАКР – это малая войсковая операция. Во-первых, для флотоводцев это головная боль экстра-класса, т.к маневрировать такой махиной как ТАКР в штормовую погоду в связке с танкером удовольствие ещё то. Но надо от-дать должное нашему первому командиру капитану 1 ранга Гокинаеву Вик-тору Александровичу – вот уж моряк от Бога! Он настолько хорошо чув-ствовал корабль, что зачастую ассоциировал себя с ним и тогда у него про-скакивали фразы «я подошел к нему своим правым бортом», «и тогда я свои-ми винтам…». НИ ОДНОЙ предпосылки к навигационному происшествию не было во время его командования. Ну, во-вторых, возвращаясь к теме приема топлива вообще и на ходу в частности, должен заметить, что и у меня голов-ная боль наличествовала. Вы прикиньте – принять 8 000 т мазута за 45 минут. Это же акробатический этюд!
  После Средиземки «Минск» вместе с сопровождавшими его кораблями — в Атлантике к отряду присоединился пришедший с Балтики БДК проекта 1174 «Иван Рогов»— начал переход вокруг Африки, совершив по пути дело-вые заходы в Луанду (Ангола), Мапуту (Мозамбик), Порт-Луи (Маврикий) и Аден (НДРЙ). Про африканские страны и вспоминать не буду – кто побывал хотя-бы в одной, тот уже имеет полное представление обо всех других. Един-ственное, что врезалось в память – дикая вонь на местном рынке в Мапуту, куда меня затащили любопытные краснофлотцы. Это я вам скажу, братцы, что-то! Белому человеку там точно не выдержать более 15 минут, а местные ребята очень даже хорошо себя там чувствуют. А в полуцивилизованной Лу-анде меня поразили больше всего (командир я ДЖ или погулять вышел?)  прикрепленные к стенам домов писсуары в центре города, куда  аборигены мужеского пола легко и просто выплескивали ненужное из организма. Но са-мое удивительное это то, что сточных труб у этих благ европейской цивили-зации и в помине не было. Вот такая  вот картина маслом. В Йемене мне в па-мять запали местные худые до безобразия козы, которые с меланхоличным видом жевали старые газеты, т.к. травы в этой пустыне не было по определе-нию. Одна радость – проторчали мы в Адене недолго и пошли на отстой к о. Сокотра. Там и водичка почище (работа для испарителей, хотя на «Минске» они уже были не в моем заведывании), да и морякам какое- ни наесть отдох-новение: мы их по очереди пачками возили на остров загорать и купаться, да и кораллов порубить себе на долгую память, а то как же ДМБ без кораллов – смех один и непотребство. А корабельная жизнь текла своим чередом, гото-вились и сдавались какие-то задачи, неслись вахты, сдавались экзамены по специальности.
Надо сказать, что моряки срочной службы, которые со мной выводили ко-рабль из ЧСЗ в Николаеве, были неплохо подкованы в отношении мат.части, за что спасибо и заводчанам и моим офицерам, командиру трюмной группы Саше Анохину и командиру группы обитаемости Пете Ильченко, т.к. без их постоянной работы в этом плане ничего путного не получилось-бы с этими отличниками БП и ПП.
Далее был Маврикий. Вот это действительно жемчужина Индийского океана. И климат замечательный, и природа, и грязи африканской нет. Чи-стенько, всё ухожено, всё в цветах – ну это просто праздник какой-то, имени-ны сердца! Я словчился с моряками своими несколько раз на бережок спол-зать, так что облазал там всё, что можно. В Индийском океане сподобились оказаться в 10-бальном шторме – вот где апокалипсис был-то. Никогда преж-де не видел, чтобы волны по полетной палубе гуляли, а авианосец болтало, как консервную банку в дворовом футболе, не взирая на всякие там успокои-тели качки, хождение поперек волны и т.п. Шторм как налетел, так и ушел, а нас ещё сутки после этого п инерции валяло.
3 июля 1979 года, спустя четыре с половиной месяца, «Минск», оставив за кормой более 13 261 мили трех океанов и 14 морей, прибыл в залив Стре-лок и вошел в состав 175-й бригады ракетных кораблей Тихоокеанского фло-та. Встали мы, естественно, на рейде на бридель, т.к. система базирования 10 ОПЭСК не была технически готова к приходу такого постояльца. А климат на ТОФе своеобразный, налетают там периодически разные шквалы и ветры, вот и случился со мной как-то очень нервенный случай. Командир БЧ-5 сошел на берег, за него, естественно, остался я, из командования на борту – старпом Соломатин Николай Петрович. Ничего не предвещало неожиданностей. С правого борта у нас стоит грязнуха, с левого – проставка у трапа, к которой швартуются ПСК и  буксиры и чего-то ещё. Этакий остров полупогибших ко-раблей. И тут оно ка-а-а-а-к дунуло! Налетел ТАЙФУН! Нас в одночастье со-рвало с бриделя и вся эта кавалькада довольно быстро и неуклонно направи-лась в гости к 4-й  Флотилии подводных лодок в б.Павловского, на траверзе которой мы и стояли. А там, на всякий случай, стоят три стратега, загружен-ные   ядрен-батонами и с изумлением смотрят на приближающегося к ним се-верного пушного зверька. Никогда, ребята, экстренное приготовление кораб-ля к бою и походу я не проводил в таком темпе. Спасало то, что у нас всегда работал один из главных котлов, т.к. на авианосце вспомогательных котлов нет по проекту. Ну, в общем, пробные обороты я дал через семь минут, а ход мы дали сразу после них. Короче, встали мы в кабельтове от бонового за-граждения базы АПЛ. Командир нам за такое геройство по строгачу со стар-помом влепил - ему за то, что метеообстановкой не интересовался, а мне за то, что я ему об этом не подсказал (вот мне лавров главного корабельного гидрометеоуролога, как говаривал наш замполит, для полноты ощущений не хватало). Правда, командир после нашей торжественной порки оделил каждо-го из нас бутылкой «Джони Уокера» из личных запасов и сказал большое флотское спасибо – он собирался в академию и такого страшного навигацион-ного происшествия только ему и не хватало.
А климат на Дальнем Востоке действительно специфический, никогда не знаешь, что от него можно ожидать. Тут я должен отметить, что надо от-дать должное Дальнему Востоку – наш пароход здесь ждали. Не скажу, что базирование было на уровне, но вот сам факт того, что к нашему приходу по-строили девятиэтажный многоквартирный дом в п.Тихоокеанский (он же г.Шкотово-17, он же г.Фокино) на ул.Усатого и был он предназначен только для нашего экипажа – это дорогого стоит. Там у меня появилась первая в мо-ей жизни своя квартира, пустая, конечно, но своя. Так вот, новый 1980 год я должен был встречать на корабле, а посему всю нашу сходную смену отпра-вили на берег 29 декабря. По предварительному сговору с группой товарищей было принято считать наступление нового года в ночь с 29 на 30 декабря, что успешно и претворилось в жизнь. А надо сказать, что экипаж минский у нас был очень дружный – ещё с Николаева, когда мы все жили в одном общежи-тии, все праздники принято было отмечать всей сходной сменой. Так было и на этот раз. В общем, встретили Новый год на высоком организационном уровне и, кое-как придя в себя, потянулись к вечеру 30 декабря в сторону па-рохода. А не тут-то было! Мы с пьяных глаз и не почувствовали, а там, в мо-рях, стало быть, вовсю заштормило и наш «крокодил» отправили пережидать непогоду в Уссурийский залив. Мы ломанулись на казенной коломбине туда, там не было плав.средств… Короче, с высочайшего соизволения из-за непо-годы мы пробыли на сходе и 30, и 31 декабря, встретили Новый год по вто-рому разу со всем прогрессивным человечеством и, в конечном итоге, на ко-рабль попали только во второй половине дня 1 января 1980 года, переломно-го года в моей флотской судьбе. «Кысмет…», как говорят правоверные му-сульмане. Жалко, конечно, ребят, которые отсидели на корабле и за себя, и за того парня, но вины за собой наша смена не чувствовала, т.к. такое могло быть и с нами. А что поделать?  История не терпит сослагательного наклоне-ния.
М-да! 1980 год был переломным в моей судьбе. Ну, для начала, я за-гремел  в госпиталь с моими проблемными глазами, а потом оказалось, что не только ими я Родине служил долго и честно, но и  ещё всякие разные болезни при этом ко мне прицепились. Короче, не взирая на мои упирания и колотье ногами по пыточному столу с криками «Хочу служить и умереть на «Мин-ске», меня  признали негодным к плавсоставу и выкинули за борт. В букваль-ном смысле. Кадры 10 ОПЭСК не стали заниматься моим трудоустройством, да оно им и не нужно было, по большому счету. И вот я впервые в жизни ока-зался предоставленным самому себе в поисках работы. И куда ж мне, сироте, не предлагали с так волчьим билетом пойти послужить – и на грязнуху «де-дом», и на буксир штурманом (это меня убило!), и на побережье командиром поста СНИС. Правда, мне свезло и на этот раз. Я совершенно случайно зашел в МИС ПрФл (Морская инженерная служба Приморской флотилии разнород-ных сил) на предмет поинтересоваться –
Не нужны ли крепкие руки,
Не нужно ли твердое сердце,
И красная кровь не нужна ли
Республике иль королю? —
как  меня тут же подхватил полковник Завылов Л.И. и сообщил, что они дней и ночей не спали – всё ждали, когда к ним придет такой интересный мужчина в тёмных очках и не займёт вакантную должность старшего офицера – главного энергетика. Я, конечно, купился на такую наглую лесть, да ещё и слово ГЛАВНЫЙ энергетик. И вот я в МИСе. А должен вам заметить, други мои, что эта контора в 1980 году была очень даже серьёзной штучкой по той простой причине, что города Шкотово-17 ещё тогда не было и всем бытом в этом псевдо-городе заправляла вот та самая контора, в которую вне повезло пристроиться. Это была сказка, в которую я попал, не будучи заранее преду-прежден о вредных в это самой морской инженерной службе условиях.
В МИС было только пять офицеров. Всё остальное место по штатному расписанию занимали дамы. И их было около сорока единиц. И все они имели своё собственное мнение на Вооруженные Силы, Военно-Морской флот, Приморскую флотилию, мужиков-козлов-начальников и на меня, естествен-но. Никогда в жизни не сидел полный рабочий день (кстати, для меня только там образовалось понятие «рабочий день» - это когда после работы каждый день можно домой ходить!) с шестью дамами в кабинете, которые нисколько не стесняясь меня, болезного, обсуждали в моём присутствии положительные и отрицательные качества силиконовых вставок во французские лифчики. Вот тот мужик из фильма «Служебный роман», который сидел под лестницей и постоянно вздыхал, глядя снизу на женские прелести – это примерно я так поначалу. А потом служба закрутила, а дамы очень даже оказались свойски-ми ребятами. А пример тому: когда у меня умерла мама в 1980 году, а про-ездные документы у меня уже были израсходованы –      тетки МИСовские пустили шапку по кругу, собрали мне денег на авиабилет, пнули со слезами под зад и я успел на похороны. Это с Дальнего Востока-то!
Служба в МИСе оказалась для меня, любознательного, очень интерес-ной. Я со стороны берега вопросы базирования крупных корабельных соеди-нений никогда не изучал, а вот сейчас столкнулся со всем этим делом в пол-ном объёме. Моей основной задачей было бесперебойное обеспечение соеди-нений кораблей ПрФл в пунктах их постоянной дислокации, т.е. снабжение их водой, паром, электричеством, ВВД и т.п. со стационарных и плавучих при-чалов. Принимая во внимание тот факт, что в составе ПрФл было порядка де-сяти корабельных соединений с дислокацией от залив Посьет до залива Вла-димир (умный – поймёт!) – мотаться мне приходилось по всему Приморско-му краю высоко подбрасывая зад и, зачастую, опережая звук собственного визга. Объехал и перевидел, а равно и пощупал своими руками всё, что мож-но было перевидеть и пощупать в Приморском крае, побывал в двух автомо-бильных авариях – это когда машина в хлам, а на мне ни одной царапины, да я ещё гордо выношу из пламени горящей техники на своих руках военного водителя срочной службы, дабы в последствии не заморачиваться с его ма-мой, а сам себе при этом думаю: куда же это при состоявшейся всеобщей ка-таклизме улетел мой правый ботинок?. В общем, жизнь была полна своими зубодробительными инсинуациями. И это не смотря на такой ОЧЕНЬ важный момент боевой подготовки, как участие в оперативно-тактических и специ-альных учениях флотилии. А это была песня! Вы, друзья мои, не можете представить себе масштаб подготовки и проведения этих учений. Готовился флот, готовилась флотилия, готовился и МИС. Во-первых, сначала была под-готовка. В соответствии с задумкой учения и оперативно-тактическим задани-ем предварительно отрабатывались документы для его проведения: планы, карты, предварительные боевые распоряжения и приказы, пояснительные за-писки , частные планы учений подчиненных частей и служб и многое-многое другое. Потом, по зеленому свистку, объявлялась учебно-боевая тревога, ко-рабли выходили в море, а мы переезжали на защищенный командный пункт в приморской тайге с последующим развертыванием боевого управления. И вот тут, как писал А.С.Пушкин, «Старик Державин нас приметил и, в гроб сходя, благословил». Т.е. меня приметил штаб тыла Приморской флотилии, т.к. у меня нарисовался талант к оформлению всех графических документов (карты морские и топографические, приложения к ним и т.п. и всё это в размерах 2.1 х 1.55 м), а также незамутненный и незашоренный взгляд на всё это оператив-но-тыловое безобразие. Всё это красиво обзывалось «высокой штабной куль-турой». В общем, не спрашивая меня, любимого, назначили меня в 1981 году заместителем начальника штаба тыла Приморской флотилии. И потянул я эту лямку…
В мои обязанности входила организация оперативно-тыловой подготов-ки в самом тылу и в подчиненных соединениях и частях, содержание и разви-тие повседневного и защищенного командного пункта тыла, подготовка офи-церов всех служб тыла, комплексные проверки  подчиненных частей, органи-зация оперативного дежурства и, конечно, разработка боевых документов, век бы их не видеть. Разрабатывались эти документы в тесной комнатке опера-тивного управления штаба ТОФ, без права выхода из неё и все от руки черной тушью. Длилось это месяцами, что мне не очень нравилось, но куда я денусь с подводной лодки?
Еще на меня замыкались чисто тыловские конторки: секретная часть, простое делопроизводство, узел связи и ОТДЕЛЬНАЯ АВТОМОБИЛЬНАЯ РОТА! Это я так потому крупно напечатал, что головная боль эта была по-стоянная: машин мало – заявок много, а попробуй завалить доставку боезапа-са на корабль 1-линии! А в это самое напряженное время очередной отличник срывается в самовольную отлучку и что тогда делает ОАР? Правильно, сво-рачивает подвоз и в полном составе занимается поисками этого обалдуя во главе, естественно, со мной! Пока не найдем. А телефоны разрываются  и подпрыгивают от нахальных вопросов начальников всех рангов, своих и чу-жих – где машины? Почему я срываю работу, стоящую в плане флота? И во-обще, хорошо, что сейчас мирное время, а то бы меня уже бы давно вывели в чистое поле, прислонили к стенке и использовали несколько казенных патро-нов.
Но САМЫЙ кошмар начался, когда на базе тыла ПрФл создали отдель-ный взвод подвоза, отвечать за который с потрохами стал я. Чтобы было яс-но: сухие грузы, продовольствие, шхиперское и вещевое имущество нам в Техас поставляли по железной дороге. Обычно, приходили сцепи по четыре вагона, которые нужно было разгрузить за два часа. И хотя разгрузка вагонов было мероприятием гарнизонным, в котором участвовали все соединения з.Стрелок по графику, но пока пройдет команда, пока соберут народ, пока до-ставят его, к примеру, из б.Павловского (25 км) – глядишь, и время вышло, а за ним  идут ШТРАФЫ за простой и немалые, я вам скажу. Так вот для того, дабы уйти от этих штрафов и был сформирован этот самый взвод подвоза. Команда это была сборная, состояла из одних хулиганов (какой командир от-пустит с корабля хорошего моряка? Нонсенс!), а жили они в здании тыла, где им выделили несколько помещений на первом этаже. Номинально у них был командир, целый капитан-лейтенант, и два разгильдяя-мичмана, за которыми тоже нужен был глаз да глаз. А поскольку за этой анархией ночью никто не смотрел, то они этим и пользовались в полный рост. И когда с утра за ними приезжала «коломбина» для вывоза на выгрузку вагонов мы, с моими офице-рами штаба, занимались чем? Правильно, сворачиваем выгрузку вагонов и ищем гнусных самовольщиков. Хорошо хоть, что все  явки их знали. Ну, да это обычная флотская жизнь, где матросы-то в самоволку не бегают? А настоящий кошмар начался тогда, когда мичман на почве личной неприязни зарезал самым распространенным орудием убийства (кухонным ножом) свое-го подчиненного, который ко всему оказался лицом кавказской национально-сти. Мичмана, конечно, повязали и осудили, а груз 200 кому на малую роди-ну бывшего краснофлотца в славный город Сухуми кому везти? Мне, конеч-но! И вот я, с собранными по подписке деньгами и 4-мя бутылками шила убыл выполнять ту скорбную миссию. Шило грузчикам отдал ещё в Москве, где у меня была пересадка и перегрузка. Вот очень большое человеческое спасибо хочу сказать встретившему меня в Сухуми помощнику военного ко-менданта. На моё невнятное вяканье, что мол начальник политотдела тыла велел довезти груз до места и сказать на похоронах прочувственную речь, ка-питан посмотрел на меня с сожалением и сообщил, что меня там уже ждут родственники погибшего ( а нужно было везти его в какую-то глухую горную деревеньку, где и по-русски никто не говорит), которые о- ч- е- н- ь меня хо-тят видеть как главного виновника гибели их сына, внука, племянника и просто хорошего человека. Видя мою потерянную  физиономию, капитан по-хлопал меня по плечу и сказал: «Не боись, майор, я тебе сейчас расписочку с печатью выправлю, о том что принял груз200, а отвезет его в горы наш чело-век местной национальности, которого никто не тронет, т.к.все его в аулах знают» . А мне, добрая капитанская душа, присоветовала резко сматываться отсюда, т.к.не ровен час кто-то из родственников решит помахать мне в след. Ну я и рванул в обратную сторону со всей поспешностью. «Гарун бежал быстрее лани…»
Надо сказать, что служба на Дальнем Востоке мне нравилась. В Тылу ПрФл она катилась своим естественным ходом, были, конечно и неприятно-сти разной степени гнусности, но были и хорошие моменты, которые остают-ся в памяти навсегда. Природа там – просто чумашедшая! Туда, до Примо-рья, ледник всеобщеобледененский не дошел и там осталась на вольном про-израстании огромная эндемическая флора – женьшень, элеутерококк, лимон-ник, дикий виноград и многое-многое другое. Белые грибы на Востоке произ-растали 1 раз в 5 лет, но как произрастали! Народ после пляжа без штанов пе-реходил дорогу Владивосток – Находка с ножом и пакетом в руках, нарезал там в тайге себе грибов, сколько в пакет влезало и ехал домой. Вот ей-ей не вру! Да ещё и ружьишком баловался с группой товарищей – зимой за козами, летом – за утками, всё какая-то прикормка в доме.
К началу лихих девяностых я уже рулил штабом тыла. В 1991 году к сильнейшему расстройству всех наших политических бойцов путч ГКЧП не удался. Мы тогда все по тревоге опять сидели в тайге на защищенном ко-мандном пункте и следили за развитием событий.
Ну, обошлось!  После этого вообще чехарда началась: были и ВС СНГ, и ВС России, каждые начальники рулили непонятно чем, но в полный рост. Зарплату стали задерживать, как и везде, началась инфляция, в Техасе возник дикий рынок, на котором можно было купить напитки любой страны и ПИ-ВО! Этим напитком нас наш 287 отдел военной торговли не баловал. В об-щем, кто ещё служил в это время – тот помнит.
Под личным призором у меня в тылу было где-то 2,5 тыс.военных и 5,5 тыс. гражданских - госпитали, поликлиники, склады топливные, вещевые , продовольственные, объединенные, отдел вспомогательного флота, поисково-спасательная служба, 750 отдел тыла в з.Владимир и пр. И все они хотели есть!
А централизованных поставок харчей из России с любовью уже не бы-ло. Было сказано – у вас есть продовольственые службы, вот пускай у них го-лова и болит, т.е. попку в горсть и в свободном полете искать жрачку где им заблагорассудится. Нас спасало только то, что начпродом у нас был Валя Ле-вишко, щирый хохол, при появлении которого на «ридной неньке Украине» все вздрагивали. Украина тогда была ещё вполне нормальным и вменяемым государством, майданы никто не строил и харчей было как писал Н.В.Гоголь «…достаточное количество». В общем, благодаря таким простым тыловским героям как Левишко и Лёвушкин (шучу!) Приморская флотилия не голодала, чего не скажешь о топливе. Его просто не было и в 1992 году, чтобы выгнать на срельбы в район корабль, на него сливали всё топливо с кораблей соедине-ний (кроме НЗ, конечно), сажали стрельбовые расчеты со всех однотипных кораблей и, под присмотром гражданских специалистов, проводили все стрельбы, которые можно провести за 1 раз, после чего все корабли получали «зачет» и флотская жизни продолжалась.
Так,1992 году, после 25 календарей, я встал перед выбором – оставать-ся на флоте и тянуться дрожащими ручонками к адмиральским орлам, кото-рым соответствовала должность заместителя Командующего ПрФл по тылу, которую я мог бы занять, или ехать на малую родину, тогда уже Санкт-Петербург, где тёща, светлая ей память, получила после многоходовых обме-нов квартиру на Лиговском проспекте , в доме № 124, старинном, поповском, ранее принадлежавшим Крестовоздвижнской казачьей церкви, а ныне, после капитального ремонта ждавший своего хозяина. Да и пацаны мои в этом году заканчивали в Питере один – школу, второй –Военмех. Так что посоветова-лись мы с Танюшей и двинули в декабре 1993 года осваивать тридцатую и, надеюсь, последнюю квартиру.
Первым делом, я, конечно, с сыновьями и боевой подругой занялся ре-монтам, а апреле уже устроился на работу. Конечно, генеральным директо-ром фирмочки «купи-продай» с капиталом полукриминального дяди: я же крутой приехал, какие там проблемы –вмиг вспомним, чему меня в тылу учи-ли и  проблем нет. Но через неделю ко мне подъехали симпатичные молодые ребята и сказали, что они – моя крыша, а чтобы не было сомнений, сообщили про меня и моих родных всё, чего я сам не знал. Это был рэкет новой форма-ции и мне он очень не понравился. Прикинув, что бедным и живым быть лучше, чем богатым и мертвым, я оставил все поползновения преуспеть в коммерции и работать только там, де надомной есть другие кандидатуры на торжественные речи в скорбном месте.
Потом я работал контролером-охранником на «Монетном дворе» в Петропавловской крепости, слесарем-обходчиком в паросиловом цеху № 29 Государственного Обуховского завода, мастером, а потом начальником ава-рийно-диспетчерской службы ОАО «Гостиница «Спутник», инженером по эксплуатации зданий и сооружений, зав.отделом кадров, ответственным за электрохозяйство и  инженером по охране труда и пожарной безопасности ЗАО «Климат Проф». Хорошая конторка, ничего не могу сказать. Они зани-мались проектированием и установкой внутренних инженерных сетей и очень в этом преуспели: я к ним пришел, когда там было 100 чел., а уходил – 1500. Должность моя уже называлась «зам.генерального по общим вопросам», но сманили меня оттуда коварные люди. А точнее, контр-адмирал Гокинаев В.А. мой минский командир, работавший к тому времени помощником генераль-ного директора ОАО «Пивоваренная компания «Балтика» по ОТ, ППБ, ГО и ЧС. Вот на «Балтику он меня и сманил. И честно, я ни минуты не пожалел об этом. Нашего флотского брата там дофига работало и служебные взаимоот-ношения у нас на «Балтике» были самые человечные, что не мешало нам ра-ботать по своему прямому назначению. Сначала я работал на заводе «Балти-ка-Санкт-Петербург»в качестве специалиста по ОТ,ПП, ГО и ЧС, потом пе-решел в штаб-квартиру Компании. Не скажу, что это была моя последняя мечта. По большому счету, я там занимался тем, чем привык заниматься на Востоке: разработка и проведение учений по ГО и ЧС, разработка локальных нормативных актов, обучение РиС по ГО, ПБ и ЧС, включая занятие с персо-налом по допуске к эксплуатации опасных производственных объектов с по-следующей сдачей в Ростехнадзоре. Но всё когда-то приедается. По долгу службы мне приходилось ежемесячно ездить на наши заводы-филиалы с про-верками. И если шеф выбирал себе не очень далекие места, то всё, что нахо-дилось за Уральским камнем – всё это было моё: Челябинск, Красноярск, Но-восибирск, Хабаровск. Ну, иногда, Тула и Самара, в качестве бонуса. Вот так и мотался, каждый месяц, пока не ушел оттуда на полставки в филиал одной американской фирмы  в СПб ООО «Мэнпауэр СиАйЭс» специалистом по ОТ и ПБ. Потом мои полставки как-то плавно перетекли в полную мою заня-тость.  Собственно говоря, это была моя последняя работа, с которой я ушел в 2012 г. После этого подрабатывал, консультировал, читал лекции в строи-тельных фирмах, ну да это и работой нельзя назвать.
Как оказалось, валять дурака на пенсии – не самое последнее дело. Де-нег нам, с Танюшей, хватает и мы можем себе позволить смотаться для от-дохновения в какую-нибудь не очень дорогую заграницу – Болгарию, Турцию и пр. российские курорты. У детей всё хорошо: у старшего Димки – умница-дочка, которая хочет стать врачом, у младшего Дениса – два архаровца 2-х и 7-ми лет отроду, которые постоянно воюют  друг с другом, причем младший, как  правило, одолевает старшего. Невестки у меня золотые и что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость?. В общем, заканчиваю свою многостра-ничную писанину и в заключении хотелось бы повторить ранее мной выска-занную мысль: если бы Господь  сподобил меня прожить ещё одну жизнь с чистого листа – я выбрал бы ту жизнь, которую прожил!