Спеценапиток «Серая лошадь»
У меня сейчас вызывает искреннее недоумение – откуда у нас на базарах и в магазинах такое изобилие овощей, - в советские времена с наступлением сезона сельхозработ на поля отправлялись миллионы школьников и студентов, ИТР и прочей творческой интеллигенции, не говоря о всяких служащих. Прополка и особенно уборка – там не касалась рука сельского труженика.
Когда я успешно сдал приемные экзамены, сразу после поступления, на первом же нашем собрании, нам объявили, что мы пока еще не студенты, мы пока все еще абитуриенты, а вот право быть студентом надо заслужить ударной работой на сельхозработах.
Жили мы не в колхозе, это потом познакомились с сараями с насыпанной на полу соломой и матрасами-подушками, набитыми сеном. Жили в общежитии, на сельхозработы возили рано утром грузовиками.
В основном собирали помидоры. Не помню, кажется, норма 50 ведер на каждого, но катастрофически не хватало тары, ящиков.
-Тара-тара-тара-
Тара-рам-пам-пам, - пел Яша Беленький, который позже растворился где-то в недрах профсоюзной деятельности. Когда тары не хватало, мы ссыпали помидоры в кучи, и потом имели возможность наблюдать, как эти курганчики, оседая, гниют и меняют цвет. Нас это не особенно касалось – наше дело было собрать.
Сразу выделились передовики. В основном сельские ребята, которым эта работа все же была не в диковинку, и мы, городские, прошедшие лишь фрагментарную практику школьных каникул, стали явно отставать. Мне эта работа надоела почти мгновенно, и потому, когда бригадир кликнул клич, что нужны грузчики, я, как ни заплетались ноги, оказался в числе первых. Вторым на машине оказался пятикурсник с французского отделения, Леха Карханыч.
Скоро я пожалел о поспешном выборе, понял, что погорячился. Загрузка трехтонки, 5 минут дороги, разгрузка трехтонки – 5 минут дороги. Я старался не отставать от Карханыча, и не особенно отставал. Наконец, рабочий день стал подходить к концу.
-А не выпить ли нам сегодня? – спросил Карханыч, прикуривая, укрывшись от ветра за кабиной.
ВЫПИТЬ…. НАМ… не знаю, что там напевали в залепленные воском уши сирены Одиссею, но из уст пятикурсника это звучало музыкой сфер, хотя я на мгновение не мог поверить.
-Конечно, - я небрежно вытащил из кармана десятку, - хватит?
-Должно хватить, - философски проорал Карханыч, перекрикивая шум мотора, - значит, сегодня в 8 у меня.
Я успел только кивнуть – мы подъехали к пункту загрузки.
Ровно в 8, решительный, мужественный и бодрый, я постучал в дверь на IV-м этаже.
Карханыч был один. Он сидел на кровати и меланхолически перебирал струны гитары. На столе стояли четыре бутылки водки, на газетке имелось грамм 200 хлеба, грамм 100 сала, несколько луковиц. Ящик помидор стоял под кроватью.
Я сел на стул и закурил. Повисла пауза. Я пускал дым, Карханыч перебирал струны и что-то помыкивал.
-А когда остальные придут? – наконец не выдержал я.
-Какие остальные? – бодро сказал Карханыч. – Мы что, не справимся? Наливай!
Я налил. И понеслось.
Карханыч читал мне Аполлинера по-французски, я впаривал ему что-то о судьбах мировой цивилизации, читал Хлебникова и говорил, что он круче Аполлинера, мы мыли кости преподавателям и ноги девчонкам, на половине второй бутылки я ушел в нирвану.
В параллельной реальности я воспринял, как Карханыч вышел и вернулся с магнитофоном и Наташкой, как пел Адамо, и как всю ночь скрипела кровать Карханыча, и раздавались блаженные стоны Наташки.
Утром был индифферентный Карханыч, зверская жажда и необходимость все-таки идти на работу.
Грузить и разгружать…. Не знаю, суждено ли мне было умереть в этот день, или просто свалиться.
-Так, - сказал бригадир, – будешь сегодня воду возить.
Я извиняюще посмотрел на Карханыча – напарник все-таки. Тот успокаивающе кивнул головой и помахал рукой, - мол, все нормально, не обращай внимания, вперед.
-Зовут ее Дунька, - бригадир похлопал по крупу меланхоличную крупную серую кобылу. – Дорогу до воды и обратно она знает Левая вожжа - поворачивает налево. Правая вожжа – направо. Натягиваешь вожжи – тормоз. Кнутом – газ. Понял?
-Да, - неуверенно ответил я.
-Ну, вперед.
Скотина неторопливо почапала по дороге. Мимо плелись кусты, заборы и деревья. Было тревожно – а вдруг она не вывезет? Но она привела меня к колонке, шумно вздохнула, и остановилась. Кран находился на высоте бочки, и меня наполнили быстро. Теперь обратный путь, и надо было помнить и дорогу и про правую и левую вожжи. Но все складывалось прекрасно. Скотина себе не спеша трусИла, я перестал трУсить и наслаждался прекрасным летним днем. На полях меня приветствовали, быстро заправлялись и заправляли емкости, и мы двигались дальше.
Так я сделал три ходки, жажда отпустила – воды все-таки было вдоволь, и жизнь все более казалась прекрасной. И в самом деле – птички поют, ветерок веет, солнышко греет в меру, вокруг прекрасные пейзажи – что еще душеньке угодно?
Скотина немного ускорила шаг. Я отреагировал спокойно – мало ли что, может ей тоже хорошо. Она перешла на рысь. Я попытался притормозить, натянул вожжи – ноль. Скотина все ускорялась. Я натягивал вожжи изо всех сил, но безрезультатно. Дунька перешла в галоп. Стало совсем плохо. Телега дребезжала и раскачивалась, Дунька не реагировала на управление. Как махновская тачанка, мы ворвались в село. Ошарашенные жители прижимались к обочине, домашняя живность резво перемахивала через заборы, я, откинувшись назад, тормозил вожжами, в общем, зрелище, наверное, было феерическое.
Дунька вынесла нас на конюшню, подбежала к корыту, опустила морду в воду и стала пить, блаженно поводя боками.
-О, Дуня, - подошел к ней мужичок.
-Что ж ты ее не выводил, не охладил, - обратился он ко мне, – заболеть ведь может….. Распрягай.
-Так я…. Так я же ж…
-Ладно.
Мужик сноровисто освободил Дуньку от телеги и отвел ее в сарай.
-Вот, студент, - поучающее сказал он, закуривая, - это тебе не мотоцикл. Это живая. Ей и пить и жрать надо.
Читая очередное наше сообщение о повышении коммунальных, транспортных и прочих тарифов, натыкаясь в магазинах на новые ценники, я часто вспоминаю того мужика – скотине же есть и пить надо. Неужели разум наших правителей настолько затуманен нектаром и амброзий (водку они явно не пьют), что они не понимают, что народ же может и понести. По кочкам. Их.