ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ
Первое впечатление — блаженство. Ни с чем несравнимое состояние стало моей сутью. Это не безразличие и не апатия, не транс и не прострация, но необыкновенная полнота. Я был наполнен всем — и все было наполнено мной. Прекратилось разделение, и уже нельзя было ничего сказать обо мне как отдельной личности. Капля стала океаном, но и океан стал каплей…
Время остановило свой бег, трансформировавшись в некое свойство Бытия, до сих пор мне незнакомое. Я даже не могу сказать, что попал в мир других измерений — чтобы говорить об измерениях, нужен “измеряющий”, а я таковым уж точно не был, став неотъемлемой составной органичной частью Бытия.
Но, очевидно, это было только проблеском, потому что, как и в прошлый раз, вновь включилось время, и глазам моим, начавшим различать окружающее, предстала величественная картина. Я отчетливо вспомнил пятнадцатый Аркан и сцену искушения Иова, но теперь она для меня предстала в несколько ином свете.
Сидящий в придорожной пыли, все потерявший праведник, покрытый ужасными и источающими отвратительный запах язвами, мучился не сколько телесно, сколько внутренне — он не находил ответа на вопрос “ЗА ЧТО?” И здесь произошло очень важное событие, которое я пропустил в первый раз, а, может, просто был не готов к его восприятию и пониманию.
С огромным сочувствием к Иову подошла жена. Она ничем не могла помочь — но и смотреть на мучения любимого человека была не в состоянии. И ее женский любящий и сочувствующий ум нашел выход. Она сказала:
“Милый супруг! Зачем ты терпишь такие мучения? Ты ведь знаешь, что ни в чем не виноват. Ты знаешь, что любишь Бога всей Душой — так прокляни же его, и будешь убит — по крайней мере, прекратятся твои ужасные мучения…”
Конечно, это был крик отчаяния, вызванный состраданием. Но когда заговорил Иов, все мое естество пронзил заряд какой-то сильнейшей энергии — настолько слова его были наполнены сознанием и властью ЗНАЮЩЕГО человека.
“Дорогая жена! Поступи я так, как советуешь ты — разве честно это было бы по отношению ко всей моей жизни? Когда все у нас было хорошо, то я почитал Бога, возносил молитвы и считался праведником. Так неужели я не приму то, что происходит сейчас? Да, мне безмерно тяжело, и ум мечется в поисках ответа, но душа понимает: Бог — это Любовь, и Он не может быть пристрастным. Поэтому, принимая от Него — я принимаю ВСЕ!”
Дальнейшее было известно, и видение прекратилось. Но во всем моем естестве продолжало вибрировать единственное слово — ПРИНЯТИЕ.
Тем временем изменился окружающий пейзаж — очевидно, он соответствовал моему состоянию. Я стоял на самом краю грандиозного водопада, но шума падающей воды не было, все происходило в величественном молчании. Надо мной было прозрачное звездное небо, покрытое мириадами звезд грандиозного тела неведомого мне существа — и все это было мной.
В немом восторге подняв голову, я наполнился первозданной энергией. И сами собой полились слова некой молитвы. Речи не было, да она и не могла бы выразить всей полноты, но все же облечь в слова происходящее можно. С каждой вибрацией моей Души Вселенная отвечала пониманием и приятием.
“ГОСПОДИ! Я ПРИНИМАЮ ВСЕ, КАЖДЫЙ МИГ МОЕГО БЫТИЯ НЕЗАВИСИМО ОТ ПРОИЗВЕДЕННОГО НА МЕНЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯ! ОТНЫНЕ НЕТ ДЛЯ МЕНЯ ХОРОШЕГО ИЛИ ПЛОХОГО — ЕСТЬ ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ И БЕЗГРАНИЧНОЕ ДОВЕРИЕ! ЭТО НЕ КЛЯТВА — ЭТО ВЫРАЖЕНИЕ МОЕГО СОСТОЯНИЯ! ДА БУДЕТ ТАК!”
Тишина — и ответ. Этот ответ ни с чем нельзя было спутать — он приходил ото всюду — и был мною же. Предстояло нечто важное, но самое важное уже произошло, и я прекрасно Знал — наконец-то мне удалось соприкоснуться, сораствориться с Истиной. Отныне все должно было быть по-другому, и та важность, которая чувствовалась в происходящем, относилась уже не ко мне, а к моему единству с Бытием.
Я парил в небе и был этим небом, а подо мною простирался уже знакомый Эдем