Ulrike Bliefert
Nikes letzter Sieg
Ульрика Блиеферт
Последняя победа Ники
Ника сняла колпачок с ручки и написала ровными, острыми, похожими на печатные буквами свое имя на маленьком картонном ярлыке: Ника фон Редлитц.
Когда отец выбирал ей имя, никто еще и думать не думал о кроссовках Nike. Генерал-майор Эберхард фон Редлитц хотел, чтобы его единственную дочь назвали в честь греческой богини победы Ники – дочери богини подземной речки Стикс и титана Палласа.
– Ника – гораздо оригинальнее римской Виктории, – писал он в своем последнем письме, доставленном полевой почтой. Письмо было датировано 13 апреля 1945 г., и программным было имя дочери. Когда Нику крестили, отец уже погиб. Восточный фронт.
Он оставил вдове три чудом уцелевших после бомбежек доходных дома в престижном районе Кельн-Зюльц и приличную сумму на счете в Швейцарии.
– Вихтерихштрассе 34а, – прилежно писала Ника в следующей строчке, и – 50937 Кельн – в следующей.
Пока чернила сохли, она еще раз взяла в руки рекламный проспект, который пару недель назад ей вручил Свен-Кристоф Флейшхауер. – Вот, г-жа фон Редлитц, – сказал он. – Хотим устроить аби-поездку по случаю сдачи экзаменов на аттестат ;. Решение принято единогласно.
Ника незаметно вздрогнула. – "Тропический рай" – самый большой искусственный купальный курорт республики. Перед воротами Берлина. Групповые поездки. Все включено.
Ее собственная поездка после экзаменов была в Рим. Она жила вместе с другими девочками в монастыре Suore di Santa Elisabetta и в сопровождении фрейлейн Руделиус и г-на д-ра Фейлке бродила по вечному городу; полная изумления и с восемью марками карманных денег в день.
Теперь же вместо этого – нескончаемая вечеринка в райских искусственных джунглях, единогласно одобренная горсткой наглых зеленых юнцов, которым, в довершение ко всему, в ближайшее время должны выдать аттестаты зрелости за знания, в ее время недостаточные для средней школы.
Несмотря на свое имя, Ника знала, когда бесполезно вести бой. Она довольствовалась частичной победой и взамен этого настояла на полутора днях пребывания в Берлине, чтобы класс, не дошел до безвкусно-пестрой зоны развлечений в паре километров дальше.
– Полтора дня в Берлине? Ну, ладно. Но после этого мы просто хотим еще остыть, – объявил Свен-Кристоф Флейшхауер.
"Остыть. Ага. Вряд ли выполнимо из-за сообщений о температуре в этом пластиковом раю". – В "Тропическом раю" с постоянной температурой 26 градусов 365 дней в году лето, – прочитала Ника вполголоса и постучала костяшками пальцев по столу, как делала это в школе, когда непослушание требовало от нее немедленного принятия мер. "Сообщают, что у них круглый год лето? – Ника встряхнулась от неудовольствия. –
Что это за место такое, где можно распоряжаться временами года? В этих глянцевых намыленных джунглях каждое утро кто-то встает, берет мегафон, кричит в него: – Лето!, и в следующие 24 часа повсюду и везде наступает лето?"
Она отправила проспект в корзинку для мусора, вставила ярлык с именем в предусмотренную для этого рамочку и прикрепила ее к чемодану.
Ей удалось также настоять, чтобы в тот день, когда школьники собирались "остыть", они, вместе с д-ром Кольхаазе, учителем английского языка, ночевали в близлежащем отеле на территории пластикового рая, в одном из так называемых "лагерей дождливого леса". – "Чистая романтика", – говорилось в проспекте.
Ника поджала губы. Она была слишком стара для романтики. Во всех отношениях. Она положила деньги для уборщицы на кухонный стол, заказала такси, сняла плащ и капюшон с крючка гардероба и после того, как убедилась, что газовая плита выключена, а дверь в квартиру надлежащим образом закрыта, вошла в лифт.
Перед тем, как выйти из дома, она вынула содержимое почтового ящика и, чтобы письма не помялись, положила их в сумку между "Путями-перепутьями" Теодора Фонтане ; и криминальным романом "Аромат зла" Рут Ренделл ; . Могут у человека быть свои маленькие слабости…
Такси с работающим двигателем стояло во втором ряду. – Доброе утро! – сказала Ника. Водитель, казалось, не расслышал ее. Без слов он отбуксировал Никины вещи в багажник. – Брюкнерштрассе 15, – продолжила Ника и, так как водитель по-прежнему молчал, добавила, повысив голос: – Пожалуйста!
Водитель захлопнул крышку багажника и без видимых эмоций сел за руль. Ника вздыхая села на заднее сиденье.
– Моя последняя аби-поездка, – думала она, дергая туго защелкнутый пояс безопасности. – "Остыть". Какая жалость! И это после более сорока лет службы.
Перед школой уже собралась половина класса; девушки одеты во фрагменты того, что раньше называлось пляжными купальниками, юноши, почти без исключения, – в брюки, которые по причине своей широты не вызывали вопросов относительно нижнего белья их владельцев, равно как и их терпимости к грязи.
– Доброе утро, – сказала Ника.
Свен-Кристоф Флейшхауер временно вынул свой язык из ротовой полости Лауры Радкес. – Привет, – сказал он.
– Привет, – повторила его свита, не сделав ни одного движения, чтобы достать наушники из ушей и продолжить разговор.
Д-р Кольхаазе не упустил случая появиться в шортах-бермудах цвета хаки и гавайской рубашке. – Халло! – приветствовал он Нику, сияя улыбкой, и протянул ей свою волосатую лапу. – Доброго денька!
– Почему, Господня воля, просто не обратиться: "Доброе утро, г-жа фон Редлитц", – в который раз спросила себя Ника. Она деликатно улыбнулась. – Знаете ли Вы, – сказала она, на лету пожимая руку Кольхаазе, – знаете ли Вы, что есть догадка, будто слово "Халло" французского происхождения? Кольхаазе непонимающе уставился на нее. – Не-а, – ответил он. И в слове "Нет", по мнению Ники, не было ничего предосудительного.
– Будто бы это слово происходит от французского ; l'eau, – продолжила она.
– Средневековые горожане выливали содержимое ночных горшков в окна, а прохожих внизу на улице учтиво предупреждали криком – ; l'eau!. В свободном переводе: – Осторожно, вода!. Эвфемизм, без сомнения, но от этого – ; l'eau будто бы и произошло словечко "Халло".
– Ничего себе, – сказал Кольхаазе. – Прикольно!
Ника повернулась и мысленно вручила Кольхаазе наградную карточку – за примерное поведение, потому что как исключение он не использовал в этот раз слово "клевый". Не то, чтобы "прикольный" было намного лучше "клевого" (д-р Фейлке в свое время, наверное, надрал бы уши за оба слова по причине их "содержательной неуместности"), но, по крайней мере, они не были иностранными заимствованиями.
– Эй, народ, г-жа фон Редлитц рассказала мне действительно клевую историю, – обратился Кольхаазе к стоящим вокруг.
Ника мысленно отобрала у него наградную карточку, села в автобус, выбрала одиночное место слева от переднего входа и углубилась в своего Фонтане:
"На пересечении Курфюрстендамм и Курфюрстенштрассе, напротив –Зоологического ;, еще в середине 70-х гг. [19 в. –Г.Х. ] находился большой, простирающийся в поле питомник, в переднем саду которого примерно в ста шагах был маленький жилой дом в три окна. Несмотря на малый размер и уединенное расположение его хорошо было видно с идущей мимо улицы…"
Точки пересечения двух улиц уже давно не существовало. Ника предположила, что идиллический сад Фонтане, если он действительно имел место, должен был находиться где-то между Музеем эротики Беаты Узе ; и кинотеатром "Зоопалас" ;. Но когда после обеда они прибыли в бывший центр Западного Берлина, ей пришлось отказаться от замысла привлечь внимание учеников к литературным или другим достопримечательностям. Уже у памятника кайзеру Вильгельму ; в Порта Вестфалика ее никто не слушал.
Предложение Ники сразу по прибытии в Берлин посетить Музей Пергамон ;, а закончить день экскурсией по Шпрее через Правительственный квартал ; было единодушно отвергнуто. Вместо этого большинство высказалось за посещение Берлинской палаты ужасов ; с последующим ужином в Кройцберге ; в баре под названием "Ангел-истребитель". А потом как раз оставалось достаточно времени, чтобы переместиться на ночную вечеринку в один из самых известных берлинских техно-клубов "Трезор".
– Большинство! – У Ники невольно вырвалось пренебрежительное: – Фи! – "Зачем она вообще связалась с этой поездкой? Да еще добровольно?"
– Что-то не так? – спросил Кольхаазе, от которого явно не ускользнуло ее "Фи!"
– Нет, нет, все в порядке, – заверила Ника. – Я рассчитывала сегодня вернуться домой, потому что…
– Ни в коем случае! – вмешался Свен-Кристоф Флейшхауер.
– Точно! Не жульничать! – пропищала его подружка, и, в конце концов, весь класс выразил протест против отсутствия Ники. Единогласно.
– Это Ваша последняя аби-поездка перед выходом на пенсию. А мы Ваш самый последний класс...
Странно, подумала Ника. Странно, что я им понадобилась. Против собственной воли она была тронута. Однако это длилось недолго, так как, когда автобус остановился перед общежитием на Копеникерштрассе, и Ника приподнялась, чтобы сказать одно-два предложения о Максе и Кэти Крузе ;, которые в начале века жили где-то поодаль, в затерявшемся доме, было уже поздно. Класс, оставив за собой груды мусора, покинул автобус.
– Грязнули, – пробормотал водитель.
Не говоря ни слова, Ника принялась помогать ему собирать пакетики от чипсов, пластмассовые стаканчики, пустые бутылки, использованные бумажные носовые платки. И хотя она не была поклонницей нового словотворчества, она признавала, что недавно вошедшее в обиход понятие – стыд за другого ; имеет определенное основание. Во всяком случае, в последнее время она испытывала это чувство все чаще. Особенно в отношении своих учениц и учеников.
Водитель выбросил туго набитый мешок для мусора в один из контейнеров во дворе.
– Наше вам.
– До свидания, – сказала Ника и поднялась в свою однокомнатную квартиру на 4-м этаже .
Через час, под крики и ухмылки, класс взял штурмом старое бомбоубежище на Ангальтском вокзале ;, прежде чем Ника хоть полслова успела сказать, как мастерски использовал Франц Швехтен ; красный клинкерный кирпич из Греппина ; для архитектурной отделки здания, к сожалению, сохранившегося лишь в виде фрагмента фасада.
Как и ожидалось, само бомбоубежище – исторический Музей-бункер ; на нижнем этаже – проскочили в быстром темпе. на первом этаже мимолетный интерес учеников вызвал патентованный гроб для летаргического сна. Все внимание было нацелено на темный верхний этаж, где, как сообщалось, жил призрак здания. Он носил маску в виде черепа из светящегося пластика, неожиданно появлялся то там, то здесь, угрожающе поднимая к небу руки и неестественно смеясь.
"Смерть меня не напугает, – подумала Ника, – тем более из пластика". Она поискала кратчайшую дорогу к выходу. За спиной у нее пронзительно кричали девушки, громко хохотали ребята. "Аттестат зрелости – так это называлось в мое время. Надо отказаться подписывать эти бумаги".
"Ангел-истребитель" оказался коктейль-баром, названным в честь одноименного фильма, а так как класс никогда не слышал о Луисе Бунюэле, эта ссылка ему ни о чем не говорила. Подавали тапас. Но Нике не удалось в первый раз попробовать экзотических закусок. За одним из соседних столиков поднялся мужчина в возрасте и направился прямо к ней.
– Ни-и-и-ка! Глазам своим не верю! Ты здесь?!
У мужчины была косичка из слегка поседевших волос на затылке, потрепанные джинсы, которым не помешала бы основательная стирка. На рубашке, которая, наоборот, была застирана, виднелся бычий череп и надпись W:0:A 2009 ;.
– Извините, – сдержанно сказала Ника. – Мы знакомы?
Мужчина рассмеялся. – Мы знакомы?! – весело повторил он. – Ну же, Ника, не будь такой!
Ника?! Ника окаменела. Без сомнения, это какая-то путаница. Да и этот тип скорее всего пьян.
– Мне жаль, но боюсь, что мы определенно не знакомы. Ника демонстративно повернулась к тарелке с тапас.
– Мышка-Ника, ну, перестань, наконец! Кельнский университет! 68-ой год!
Ника почувствовала, как в ней поднимается горячая волна, и щеки начинают гореть. Место и время были указаны правильно. Однако с длинноволосыми лодырями и –революционерами в кавычках она не имела ничего общего. Она предпочитала учебу.
Мужчина выжидающе ухмылялся. – Ну, как? Вспоминаешь? – Нет, вспоминать ей было нечего. С другой стороны, некоторые люди развиваются в обратную сторону. Возможно, мужчина с косичкой просто наверстывал упущенное. Наверное, в 68-м году у него была короткая стрижка, он носил пиджак и изучал экономику. Но тот, кто попытался бы записать ее в КСХД ; или в фехтовальный союз ; , ничего бы не добился.
Прежде чем Ника могла собраться с мыслями, мужчина протянул руку к ее тарелке, взял красный перец и понюхал сырную начинку. – Чем кормишь?, – спросил он. Ника стояла, буквально едва дыша.
Он положил перец в рот и, жуя, продолжил: – Куколка! Не надо стыдиться тех диких лет! Это были хорошие времена! – Он обвел всех собравшихся широким жестом. – Это правда! Было клево! Несмотря на печное отопление и итальянские пельмени из банок.
– А, так господин – Ваш бывший товарищ по университету, – сообразил, наконец, Кольхаазе. – Как славно!
Между тем внимание всего класса было приковано к Нике и незнакомцу.
– Я ошибаюсь! ; – пропел кто-то.
– Ну, рассказывайте! ;
– Как съездили? ;
Ника твердо сосредоточилась на тарелке с тапас, но взять кусочек в рот и при всем народе жевать его вдруг показалось ей неприличным.
– Ника, Ника ... – Незнакомец окинул ее взглядом сверху донизу, покачивая головой. – Стала, значит, учительницей ... – Фамильярно ухмыляясь, он повернулся к Свену-Кристофу Флейшхауеру и его компании: – А была когда-то горячей метелкой! Пионером no-bra! У всего факультета глаза вываливались!
Свен-Кристоф понимающе кивнул, ухмыльнулся и через несколько секунд спросил: – Что такое no-bra?
– Восемь лет учил английский язык – и все коту под хвост, – подумала Ника и забрала у Кольхаазе последнюю остающуюся карточку за примерное поведение. Но если она думала таким путем избавиться от дальнейших неприятностей, то ошиблась.
– Bra – сокращение от brassiere – бюстгальтер, лифчик! No bra – без лифчика! Ясно? Феминистки публично сжигают лифчики, – растолковывал незнакомец, – никогда об этом не слышали? Девочки зафыркали. Мальчики изобразили, что их тошнит.
– Нет, нет, – мужчина с косичкой назидательно поднял палец, – не настолько плохо, чтобы внизу тоже ничего не было, и все такое. В дождь ... , – он изобразил обеими руками женскую грудь, – в дождь ни один вопрос не оставался неотвеченным…
Ника почувствовала слабость. Она вскочила на ноги, схватила сумочку, достала кошелек, положила деньги на стол. Охотнее всего она тут же ушла бы из бара, и на какое-то время у нее даже мелькнула мысль просто уйти, оставив здесь свой дождевик. Но победила врожденная бережливость: плащ был новым и стоил 419 евро.
Когда она спешила пройти через зал к гардеробу, то услышала за собой, как отодвигаются стулья. Затем аплодисменты.
Когда брала плащ с крючка, аплодисменты превратились в ритмичное хлопанье.
– А-би- ро-зыг-рыш! A-би- ро-зыг-рыш! – скандировал класс.
Ника повернулась. Все встали. Мужчина с косичкой стоял в кругу. Он поклонился, патетически положив правую руку на сердце. Затем пошел, излучая улыбку, с распростертыми руками, к Нике.
– Армин Клопфер, – сказал он и расшаркался. – Артист.
Ученики взвыли от восторга.
Ника почувствовала, как часть ее мочевого пузыря непроизвольно опорожнилась.
Она размахнулась и ладонью ударила мужчину по лицу – раз справа и раз слева – и стремглав удалилась из бара, до глубины души сама напуганная своим поступком.
С пылающими щеками Клопфер получил обещанный гонорар и бросился вслед за Никой.
На автобусной остановке он догнал ее.
– Г-жа фон Редлитц...
– Немедленно отстаньте, иначе я позвоню в полицию.
Впервые в жизни Ника пожалела, что до сего дня твердо отказывалась от покупки мобильного телефона.
На следующее утро ученики напрасно ждали свою учительницу немецкого языка.
– Может, она сердится из-за вчерашнего и уехала.
– Говорил же я вам, что у старушки нервы не выдержат.
– Почему? Было ведь смешно!
Когда Ника через полчаса по-прежнему не появилась на завтраке, Кольхаазе пошел на четвертый этаж и постучал в дверь ее комнаты. К его удивлению она была не заперта и открылась, как по мановению волшебной палочки. Через щель Кольхаазе увидел собранный в дорогу чемодан Ники.
– Г-жа фон Редлитц? – Нет ответа. Потом он увидел кровь. Не так много, но достаточно, чтобы в панике открыть дверь.
В комнате Ники фон Редлитц был тот хаос, который возникает, когда в большой спешке наводят порядок. Картина над кроватью висела косо. Постельные принадлежности вместе с покрывалом лежали на полу. Одна штора была наполовину сорвана, а ковер собран в складки, как гармоника.
Пятно крови было не больше ладони человека. Оно вело к двери и было четко видно, что к нему прилипли несколько седых волос.
Радио-часы тихо играли "Dancing Queen".
Сильный позыв к рвоте на время лишил Кольхаазе рассудка. Потом он понял, что должен уведомить полицию.
– Где Вы были с ... до ...?
– Были ли в этот день какие-либо особые мероприятия?
– Когда Вы видели г-жу фон Редлитц в последний раз?
– У нее были, по Вашему мнению, враги?
Допросы – более корректно названные должностными лицами опросами – продолжались до предвечернего времени.
Когда вечером были получены первые результаты криминально-технической экспертизы, Кольхаазе был вынужден на один день продлить пребывание в Берлине. Как не позднее, чем через двадцать четыре часа объявил главный комиссар криминальной полиции Вуттке, практически весь класс подозревается в совершении насильственного преступления. Кольхаазе также позвонил в "Тропический рай" и отменил остаток бронирования.
Следов было множество: волосы, текстильные волокна, следы губной помады и отпечатки пальцев на нескольких пластмассовых стаканчиках, которые явно проглядели в спешке, полдюжины скомканных носовых платков – все это не оставляло сомнения, что классный праздник, который состоялся ночью в комнате Ники фон Редлитц, в какой-то момент ппревратился в нечто иное.
– Последний раз мы видели г-жу фон Редлитц в "Ангеле-истребителе". Честное слово!
– В "Ангеле-истребителе". Интересно ....
– Она исчезла, и где она находится, никто не знает.
– Исчезла. Ага. После того, как вы сыграли с ней злую шутку. Согласно показаниям обслуживающего персонала.
– Это был розыгрыш.
– … который вы потом продолжили у нее в гостиничном номере, не так ли?
– Нет!!!
– Что же произошло в ту ночь в комнате г-жи фон Редлитц?
– Ничего!!
На третий день мать Лауры Вайнгартен наняла адвоката, и на следующий день стали прибывать обеспокоенные родители.
– Ищите лучше этого Клопфера! Тот, кто готов выступать с такими шоу в ночном баре, на все может пойти, – сердито заявил Свен-Кристоф Флейшхауер.
– Вот так? Вы же сами его пригласили. Кстати, как вообще осуществлялся контакт с Клопфером?
– Через интернет.
– А точнее.
– На сайте www.professional-partypooper.de.
– Очень остроумно.
С каждым часом Вуттке и его команда наталкивались на все большее количество противоречий и несоответствий: все без исключения следы в комнате Ники фон Редлитц однозначно принадлежали ученицам и ученикам. Тем не менее, все отрицали, что вообще входили в комнату.
Ничего не состыковывалось, ничего не складывалось в цельную картину. Было глупо и дальше задерживать класс в Берлине. Вечером первые ученики отправились домой в сопровождении матерей и отцов, а на следующий день Кольхаазе позвонил в автобусную компанию, чтобы организовать возвращение оставшихся учеников. Настроение было подавленное.
– На самом деле старушка была не так уж плоха, – нехотя признал Свен-Кристоф Флейшхауер.
Его подружка резко потрясла головой: – Зверюгой она была! Высохшей, противной старой девой без чувства юмора!
Кольхаазе увещевающе поднял указательный палец: – De mortuis nil nisi bene! (О мертвых ничего, кроме хорошего!). Это была единственная латинская поговорка, которую он знал, но на учеников она произвела впечатление. Молча, погруженные в свои мысли, они проехали оставшиеся километры.
– До понедельника!
– Да. Пока.
В Хитроу в это время было еще светло.
Ника выбрала черную открытку с красной надписью, заплатила и вытащила авторучку. – Гимназия Св. Терезы, класс ГК 13, написала она в верхней адресной строке и ниже. – Брукнерштрассе 15.
Часы в аэропорту показывали 19 час. 30 мин.
Несколько минут до регистрации.
–…Теотиуакан, Чичен-Ица ... – Ника улыбаясь шептала про себя названия тех волшебных мексиканских мест... – Паленке, Тулум.
Дальше она посмотрит. Времени у нее, наконец, достаточно. Рана на большом пальце почти зажила.
– Потому что он больше всех кровоточит и меньше всех болит, – профессионально объяснил Армин Клопфер.
Он не дал от себя отвязаться, и когда они приехали на Копеникерштрассе, она уже составила свой план до мельчайших деталей: –За деньги вы, кажется, сделаете все....
Он кивнул, обшарил контейнер во дворе и вскоре стоял с мешком для мусора в руке в ее комнате.
– За симуляцию преступления грозит тюрьма ....
– И ваше молчание будет стоить ...?
Сумма было смехотворной. По крайней мере, для владелицы трех доходных домов в Кельн-Зюльце.
И пока Ника героически втыкала маникюрные ножницы в кончик пальца, Клопфер срывал штору с окна.
Ника бросила открытку в красивый, огненно красного цвета почтовый ящик Royal Mailbox. Она дошла в понедельник утром – черная открытка с кроваво-красной надписью: "Лондон ночью". Сообщение на обратной стороне было насколько возможно кратким. Ровными, острыми, похожими на печатные буквами там было написано: – Аби-розыгрыш.
Примечания:
Аби, сокр. от абитур (нем. Abitur < от лат. abiturus – тот, кто должен уйти) – аттестат зрелости, полученный по результатам выпускных испытаний в среднем учебном заведении и дающий право на учебу в вузе.
Теодор Фонтане (Theodore Fontanes, 1819–1898) – немецкий писатель и поэт, представитель критического реализма в немецкой литературе 19 в.
Рут Ренделл (Ruth Rendell, род. в 1930 г.) – британская писательница, автор популярных детективов и триллеров.
Вокзал «Зоологический сад» (Bahnhof Zoologischer Garten или Zoo) – станция Берлинской городской железной дороги. Находится на Харденбергплатц в районе Шарлоттенбург в непосредственной близости к Берлинскому зоопарку. Во время разделения Берлина вокзал был главным транспортным узлом в западной части города.
Музей эротики Беаты Узе (Beate Uhses Erotik-Museum) – музей эротического искусства. Находится в районе Шарлоттенбург возле вокзала «Зоологический сад». Открыт в 1996 г. предпринимательницей Беатой Узе.
Кинотеатр «Зоопалас» (Zoo-Palast) – крупнейший кинотеатр Берлина на 1650 мест в 7 залах. Место проведения Берлинского кинофестиваля. Заново открыт после реставрации в 2013 г. Находится на Харденбергштрассе в районе Шарлоттенбург поблизости от Зоологического сада.
Памятник кайзеру Вильгельму (Kaiser-Wilhelm-Denkmal) в Порта Вестфалика – один из многих памятников кайзеру Вильгельму I (1797–1888). Возведен в городе Порта Вестфалика в земле Северный Рейн – Вестфалия с 1892 по 1896 гг. Архитектор Бруно Шмитц (Bruno Schmitz). Высота памятника 88 м.
Музей Пергамон (Pergamon-Museum). Самый посещаемый музей Берлина. Назван по имени древнегреческого города на западе Малой Азии. Расположен на Музейном острове на реке Шпрее в центре Берлина. Здание музея построено в 1910–1930 гг. по проекту Альфреда Месселя (Alfred Messel) и Людвига Хофмана (Ludwig Hoffmann). В музее собраны коллекции произведений искусства – античная греческая и римская, среднеазиатская, исламская.
Правительственный квартал (Regierungsviertel) – современный архитектурный комплекс правительственных зданий в центре Берлина.
Берлинская палата ужасов (Berliner Grusellkabinett) – выставка «страшилок» в Бункере истории Берлина (3-ий этаж). Открыта в 1997 г. Площадь 700 м2. Посетители проходят через лес, мимо кладбища, голов мертвецов и т.п.
Кройцберг (Kreuzberg) – район в составе административного округа Фридрихсхайн-Кройцберг в Берлине. Значительную часть населения района составляют иммигранты, турецкие гастарбайтеры и их дети.
Макс Крузе (Max Kruse, 1854–1942), скульптор, член объединения берлинских художников и скульпторов конца XIX – начала XX вв. – Берлинский сецессион (нем. Berliner Secession от лат. secessio – отделение, обособление), отвергавших господствующее в то время академическое искусство.
Кэти Крузе (K;the Kruse,1883–1968), его жена, актриса, дизайнер, художница-кукольница. Сама делала куклы для своих детей. Со временем коллекции кукол Кэти Крузе получили всемирную известность.
«Стыд за другого» (нем. Fremdsch;men)– чувство стыда, смущения за поступки или слова другого человека, которыми он ставит себя в неловкое положение, сам этого не замечая.
Поэтически осмысливает тему стыда за других Вадим Шефнер («Стыд за другого»):
Стыд за другого – странный стыд, // Загадочный, особый, // В себе он вовсе не таит // Ни горечи, ни злобы.
Ангальтский вокзал (Anhalter Bahnhof). Находится в районе Тиргартен, округ Митте. Открыт в 1841 г. и перестроен в 1872 г. по проекту Франца Швехтена. До 1945 г. крупнейший железнодорожный вокзал Европы. Здание вокзала в неоготическом стиле было сложено из красного кирпича, украшено барельефами и работами известных скульпторов. В конце войны вокзал сильно пострадал от бомбардировок и впоследствии не был восстановлен. Уцелевший фрагмент фасада сохранен в качестве памятника.
Франц Швехтен (Franz Schwechten, 1841—1924) – немецкий архитектор. Получил образование в Берлинской архитектурной академии. В 1871 г. назначен главным архитектором Берлинско-Ангальтской железной дороги. С 1885 г. преподавал в Высшей технической школе в Шарлоттенбурге. В 1888 г. Швехтен получил звание королевского советника по строительству. Самый известный его проект – Мемориальная церковь кайзера Вильгельма в Берлине, возведенная в 1891–1895 гг.
Греппинский клинкер – красный кирпич, изготовленный по технологии сильного обжига. Греппин – район в городе Биттерфельд-Вольфен), где в 1846 г. при поисках подземных вод были обнаружены запасы глины. В период между 1871 и 1900 гг. кирпич часто использовался в строительстве, но в начале 20 в. в связи с изменением архитектурного стиля потребность в нем сократилась и его производство было полностью прекращено к 1920 г.
Музей–бункер (Bunker-Museum). Музей открыт в Бункере истории Берлина (1-ый этаж) и посвящен бывшему бункеру Ангальтского вокзала, сооруженному в 1943 г. как бомбоубежище для пассажиров железной дороги и связанному с вокзалом туннелем. Площадь бункера составляла 3.600 м2, вместимость до 12 тыс. чел.
Wacken Open Air (W:O:A). Крупнейший в мире фестиваль тяжелой музыки, проводимый ежегодно в предместьях городка Вакен, на севере Германии.
RCDS (Ring Christlich-Demokratischer Studenten. – Круг студентов-христианских демократов). Объединение христианско-демократических студенческих организаций. Образовано в 1951 г.
Фехтовальный союз (Schlagende Verbindung) – корпоративное объединение студентов университета или высшей школы, направленное на сохранение исторических обычаев и традиций данного учебного заведения и рассматривающее в этом качестве академическое фехтование (нем. Mensur < от лат. mensura – измерение; в 16 в. это слово обозначало установленное расстояние между фехтующими).
Слова из песни «Я ошибаюсь» («Is ja irre») немецкой панк-рок группы «Die ;rzte» «Врачи»).
Erz;hlen Sie doch mal. Речевой оборот.
Wie abgefahren is das denn? Речевой оборот.
© Ulrike Bliefert ориг. нем. текст
Георгий Хруслов пер. на рус. яз.
Публикация произведения осуществлена с согласия автора.
Сведения об авторе:
Ульрика Блиеферт (род. в 1951 г. в Дюссельдорфе) – писательница, актриса, член Немецкой киноакадемии. Получив абитур, изучала германистику, англистику и театральное искусство в Кельнском университете, параллельно брала уроки актерского и режиссерского мастерства. С 1974 г. работает как актриса театра, телевидения и кино, а также как театральный режиссер и сценарист.
www.ulrikebliefert.de