И не введи нас, Господи, во искушение! -байки

 
Так  уж  сложилось,  что  я  очень  доверчивой   в  молодости  была.  И  ничего  такого  худого  от  жизни  и  от  людей  не  ждала.   И потому  двери   комнаты  своей  в  нашей   коммуналке   на  ночь  никогда  не  запирала.  Не  было  такой  привычки.  И спала,  как  убитая.   Ну,  очень  крепко.  Меня   даже   залпом   из  пушки     Петропавловкой  крепости    было  не разбудить. 

Но  тут...  Вот  ни  с  того,  ни  с  сего,  проснулась  я   среди  ночи.  Как  будто  меня  ангел-спаситель   за  плечико  потряс.  Спасибо  этому  доброму  товарищу  ангелу!  Открыла  глаза  и  вижу   совершенно  уморительную  картинку:  мой  сосед  Борька  в  одних  черных   трусах,  такой  же  длины,  что   и   у  героев  бессмертной  комедии  Гайдая   "Неподдающиеся",  уже  зашел  на  цыпочках  в мою  комнату  и    начал  неслышно  подкрадываться   к   моему  дивану.

Я   была  в  ужасе.  И  не  завопишь  же   от  возмущения.  Потому,  как  моя  комната  была  как  раз  между  двумя  комнатами  мадам  Константиновой.   А  стеночки-то  у  нас   -  тонкие.  Все  ведь  ночью  слышно. Вот  бы  от  моих  воплей  мадам  наша     порадовалась  из-за  моего  …  морального  разложения!   И  тут  же  наряд  милиции  бы  вызвала,  чтобы  пресечь   эту   коммунальную  аморальную   интрижку.  Потом -  не  отмоешься!               
Натянула  я  одеяло   на  себя,   до  горла,   и  со  злостью    тихо   прошипела  Борьке:

 - Пшел  вон,  идиот!  Пшел вон!  Вон  пошел,  кому  говорю!
 Борька,  услышав  мой  звенящий  от  злости   шепот,  удивленно  остановился.   Его  обескураженное  лицо    было  мне  хорошо  видно  в  сумерках  белой  ночи.   Он  очень  смешно   изобразил  жест,  обозначающий – «Тихо! Тссс…!»,     приложив   указательный  палец  правой  руки  к  губам,  махнул  головой  в   знак  согласия.  Очевидно,  поняв,  что  на  любовном  фронте  ему  тут  ничего  не  обломится,  Борька    стал  осторожно    СПИНОЙ  пятиться     к  двери .   Вот  так,  задом, на  полусогнутых  ногах   и  на  цыпочках,   в   своих  умопомрачительных  черных   трусах   до  колен,  Борька    бесшумно    удалился,  тихонько   прикрыв  за  собой  дверь.
               
Утром  я  устроила  этому  половому  гиганту   жуткий    разнос.   В  запале  я  заявила,  что  не  буду  с  ним  не  то,  что  здороваться,  но  даже  кое-что  еще  делать…   Сейчас  мне  смешно,  но  тогда  я,  побуждаемая  праведным  гневом,  поклялась,    что   даже  срать  с  ним  на  одном  гектаре  не  пожелаю.               

Этот  обидный  идиоматический  оборот  из  моей   студенческой  юности  на  Борьку  произвел  неизгладимое  впечатление.  Он  ходил  по  квартире  и   мрачно    молчал  целую  неделю.  Потом  пришел  ко  мне  с  повинной,  с    коробкой   дефицитных  конфет,  которые  ему  достала  его    любимый  бухгалтер   Маша,  и  дико  извинялся.   Сказал,  что  бес  его  попутал.  И  старуха  Константинова  с  дочкой.  Они,  оказывается,  на    кухне  в  деталях  обсуждали  тему  нашего  якобы  уже  доказанного  с  Борькой     адюльтера.  Борька  покаялся:

- Я,  Танюх,  как  это  услышал,  так    и  озверел.  Послал  этих  гарпий…  по  матушке!   Куда  подальше.    А  че?   Эти  две  кошелки  старые,  кости  нам  за  спиной  моют!  Мол,  спим  мы  с  тобой  и  всякое  такое…  А  я  и  ни  при   делах?  Обидно  все  же!   Подумал,  а   что  ж  они  зазря-то  кости    нам  моют?  Ну,  думаю,  раз  такое  дело…   Вот  и  надо  сделать  ТАК,  чтобы  стало,  значит,   не  зазря…    Но  ты   не  думай,  Танюх!  Я  тебя  после  ЭТОГО…  здорово  зауважал.  Ты  баба  -  кремень!               
Я  не  знала,  мне  плакать  или  смеяться?  Убийственная  мужская  логика:  раз  напраслину  возводят  за  спиной,  так  давай  адюльтерчик-то  коммунальный  в  жизнь-то  и  воплотим-с!  Что  бы  не  зазря  страдать  от  напраслины!  Оказывается,  мужчины – заложники  некоего  мифа  о  самих  себе.  Да  уж… 

Воистину,  ввели  во  искушение  Борьку  две  наши  гарпии!
Но  вот   с  тех  самых  пор  я  все  время  дверь  своей  комнаты     на  замок  запирала  на  ночь.