Для преподавателя, педагога с высшим образованием, у Ирки был непозволительно легкомысленный вид. Лёгкая, быстрая в движениях, она и одевалась соответственно. Не по-учительски. За что и получила первый втык. На первый раз директриса решила поговорить с ней ласково, по-матерински. Почти как с дочкой. Мол, понятно, что после столичного вуза провинция ей кажется скучной. И вкусы здесь другие, и нравы построже. Порассуждав на общие темы и быстро исчерпав запас вежливости, директриса напрямую сказала, чтобы в прозрачной блузке и мини-юбке Ирка больше в училище не появлялась.
- Я не собираюсь спорить на этот счёт! – она повысила голос в ответ на протестующий Иркин жест . – Я уверена, что вы подумаете и сделаете соответствующие выводы.
Ирка подумала и на следующий день пришла в длинной, на цыганский манер, юбке и вязаном свитере.
-Ирка, ты с директрисой не шути. Она знаешь, скольким карьеру испортила? Сколько крови выпила!
- Да плевать мне, - кипятилась Ирка. – Мне мать замечаний не делает! И вообще, что я, жить здесь собираюсь ? Вот отработаю свои три года – и гуд бай! Что она мне сделает? Ни уволить как молодого специалиста, ни зарплату ниже ставки дать. Вот где она у меня! – смеялась Ирка, потрясая крепким дирижёрским кулачком.
И с шумом, плясками до утра и залпами шампанского отметила свой первый, двадцатипятилетний юбилей. За что получила второй втык.
Ирка жила на чемоданах. На чашки-плошки не разорялась и занавески с рюшечками не вешала. Зачем? Затерянный в прибалтийских лесах приграничный городок не располагал к постоянству.
Мы – мирные люди, но наши бронепоезда стояли не только на запасных путях, но и в лесах под каждой ёлкой . По просёлочным дорогам шарились танковые бригады, из-под кочек взлетали ракеты, а в небе над городом со свистом проносились истребители и с тяжким воем – бомбардировщики. Окраины прирастали офицерскими общежитиями , а в центре, в старом и практически непригодном для жилья фонде теснились по комнатухам молодые специалисты всех профессий. Самое большое общежитие располагалось в здании бывшего гестапо. Где живёшь? – В гестапо! Все жили на чемоданах, потому что строительство единственного жилого дома планировалось в следующей пятилетке и шансы попасть в этот дом или на Луну были практически одинаковыми. Страна жила по плану, и жильё, увы, в эти планы не входило.
А годы шли, кровь кипела, гормоны ударяли в голову, и что делась с этим – никто не знал. То есть теоретически все знали, но практически…
В офицерских рядах общежитские девочки спросом не пользовались. Да, милые, да, образованные. И что? Ну встретились, в кино сходили, пообжимались в парке. А дальше? Нарасхват были солидные барышни – официантки, продавщицы и поварихи, которые имели какой-то шифер над головой и которым было куда парня уложить, чем угостить и что подарить на день Советской Армии.
Ирке плевать было на это. Завести мужика, обрасти бытом?! Для этого она штурмовала столичный вуз да корпела ночами за книгами? Она копила денежки и занималась спортом, то есть бегала в парке. Не распыляясь по мелочам и не беря
ничего в голову, Ирка готовила себя к будущей, интересной и полноценной – в этом не было сомнения! – жизни.
И вот так, на утренней пробежке, с размаху, не заметив по близорукости – очки оставила дома, потому что пот всё равно глаза заливает – налетела на скользком спуске на парня.
Он-то давно её приметил. Засады не делал, но, спиной ощутив летевшую на него Ирку, обернулся, распахнул широко объятия – и, точно рассчитав траекторию Иркиного полёта, принял её в свои объятия.
-Ну вот, попалась, - с удовлетворением заметил незнакомец. – Которая кусалась.
-Почему – кусалась? – прыснула от неожиданности Ирка и подняла близорукие глаза на спасителя. А он был ничего! То есть не просто ничего, а очень даже, по-опасному хорош. Русак. Породистый. Интеллигент. Это было первое, что бросалось в глаза.
Разойтись на узкой тропинке было некуда. Да и ни к чему. Вместе потрусили с горки, потом прошлись по аллее, и, сделав круг по парку, вернулись в город. Ирка и не заметила за разговором, что траектория её точно рассчитанной, продуманной жизни сделала петлю и развернулась на 180 градусов.
Иван был питерский. О себе много не говорил. Закончил что-то по баллистике, попал в научно-исследовательский институт, связанный с обороной, и приезжал в наш город на полигоны, в частые и длительные командировки.
После неожиданного Иркиного знакомства всё женское население общежития потянулось на пробежки в парк. Ну, молодец Ирка! Такого лося завалить! И где? Кто б мог подумать?!
Ирка берегла своё сокровище. В общежитие не приглашала, с нами не знакомила, а при случайной встрече делала вид, что вообще нас не знает. Мы на неё дулись: есть же у него знакомые, сослуживцы, могли бы познакомить! Но в глубине души понимали. Ирка боялась спугнуть своё счастье. Потому что большая это удача, редкое везение - встретить свою половину. И не всем выпадает. Иван останавливался в общежитии, куда на пушечный выстрел не подпускали, но всё же где-то они устраивались, и возвращалась Ирка по утрам взъерошенная, с в кровь расцелованными губами, блудливым взглядом и счастливой улыбкой, погасить которую не могла даже под осуждающим взглядом директрисы.
Так прошло полтора года.
-Ирка, когда ж вы поженитесь? Такая любовь! Хороший парень, тебя любит, что ещё надо?
-Девоньки мои, всему своё время. Он сейчас проект заканчивает, в сроки не укладывается, а это знаете что такое? В министерстве обороны не шутят. Какая свадьба? На нервах? Я и сама хочу, чтоб спокойно всё было , красиво.
-А что ж в Питер не съездите? Хоть бы с родителями познакомил…
-Какой Питер? У него родители старой закалки, как узнают, что мы до свадьбы… А отец- бывший секретарь райкома. Его весь город знает. Как вы себе это представляете?
От нашего города до Питера ночь езды. Мы любили по весне смотаться на денёк в северную столицу, подышать питерским воздухом да посмотреть, что успеется. Поезд стоит у нас долго: меняют тепловоз.
Мы с подругой зашли в полутёмный, мирно посапывающий вагон, уселись на свои места, и, в ожидании отправления уставились в окно. И неожиданно увидели нашу парочку. Они изо всех сил неслись по перрону: впереди Иван с рюкзаком на плече, следом Ирка, вся растрёпанная, в каком-то лёгком, полузастёгнутом халатике и шлёпанцах. Добежав до вагона, обнялись, поцеловались взасос, Иван вскочил на подножку – и поезд тронулся.
Он зашёл в наше купе и сел напротив. Наконец-то мы могли рассмотреть Иркино сокровище. А посмотреть было на что: Иван напоминал героя чёрно-белого советского фильма , рассказывающего об умных, интеллигентных и невозможно обаятельных учёных - шестидесятниках. Не обращая внимания на нас, он принял бельё из рук проводницы, взлетел на полку, - и затих до утра. Заснули и мы, а проснулись на подъезде к северной столице. Иван, уже умытый, причесанный и благоухающий каким-то невозможно волнующим одеколоном, -слишком сильно, на мой взгляд, - искал что-то в рюкзаке. Наконец вытащил маленькую бархатную коробочку, достал и надел на палец обручальное кольцо. А по перрону уже спешила симпатичная, одетая в модный плащ женщина с маленькой девочкой на руках. Соскочив с подножки, он обнял её , чмокнул в щёку и потянулся к дочке:
-Ну зачем ты так рано её подняла?
- Да она почти не спала! Где папа? Когда мы поедем за папой? Ты же знаешь…
Он взял дочку на руки, шепнул ей что-то нежное на ушко, девчонка засмеялась счастливым смехом, и , увлекаемые потоком, они влились в подземный переход, ведущий к метро.
Иван закончил проект и больше в нашем городе не появлялся.
У Ирки не осталось на руках ничего - ни адреса, ни телефона.
Пережила всё молча, одна, а мы не смели приставать к ней с расспросами. Она не пускала нас в своё счастье – не пустила и в горе. Так и застряла в нашем городе. Ждала Ивана? На что-то надеялась? Вряд ли. Ирка была слишком умна, чтобы не понять, что случилось. А может, просто поняла, что именно здесь прожила самую потрясающую часть своей жизни и не хотела с этим расставаться? Кто знает…