Моя бабушка и мой отец, теща и зять, недолюбливали друг друга. Это мягко говоря.
Бабушка, работящая, красивая, терпеливая, на удивление молчаливая, но очень твердого нрава, представляла собой ту органичную сельскую культуру, о которой можно прочесть во всех хрестоматиях. Она вышивала и шила, придерживалась традиций быта, кулинарии, календаря, жила по неписанному «звичаєвому праву», тихо и незаметно. Ее главным принципом был «нехай не встидно буде від людей». Она искренне не понимала, как земля носит моего отца и как ее дочь могла на это «клюнуть». Но не говорила об этом.
Отец тоже был по-своему органичен: он был типичным героем городского романса,
«страстный и прекрасный». Он занимался спортом, умел поддержать любую компанию, пил и не пьянел, прекрасно танцевал, виртуозно матерился, постоянно сражался за социальную справедливость, покорял женские сердца и попадал в драки. Он воплощал в себе все самое яркое, что есть в большом промышленном городе: амбициозный, артистичный, контактный, инициативный, с удивительным чутьем на все новое и перспективное. И он тоже не понимал как земля носит таких «Му-му» как бабуля, и как у нее такой пресной и отсталой , могла получиться такая занятная дочь – моя мама.
Единственное совпадение – оба они потрясающе пели народные украинские песни и оба много читали. Но петь друг с другом они брезговали, а за книги у них шла такая же вражда, как и за все остальное.
Естественно, более молодой и менее сдержанный, мой отец в этой постоянной войне слов и дел побеждал. Бабушка, предпочитая с ним не связываться, чаще и чаще сдавала позиции, и даже, как мне показалось, смирилась. Но…
В начале 90х отец заболел и слег. Сперва бронхит, потом бронхиальная астма, потом двусторонний отек легких, потом рак… Он вышел из игры. Он перестал быть бабушке конкурентом в ее хозяйственных делах. Он в 59 лет умер.
Знаете, что сделала бабушка? Она посочувствовала, вздохнула, выпрямилась и методично разрушила все, что построил на даче, что соорудил в сарае и на балконе мой отец. Она избавлялась ото всего ненавистного – трудолюбиво и молча, как она это умела.
Так мы остались без беседки, без мостика, без вырытого отцом прудика, без полочек и вешалочек. У 70тилетней женщины хватило сил и вдохновения, с перекошенным от наслаждения лицом, с побелевшими от усталости глазами, за неделю разрушить все, что ненавистный зять конструировал годами.
Наверное, это единственный поступок моей любимой бабушки, который я вспоминаю с ужасом и недоумением. Я выражение её лица в те дни никогда не забуду. Ведь дело не в том, каким человеком был мой отец, а в том, что нельзя вот так просто взять и стереть с лица земли следы чьей-то жизни, уничтожить то немногое полезное, что кто-то после себя оставил… Я пыталась бабулю остановить, но не смогла: «Не допомагаєш – не мішай, я сама»…
А вот теперь уже нет ни отца, ни бабушки. Бабушка ушла в 83. Я обоих любила и постоянно разрывалась между ними. Да что говорить? Бог им судья.
- - - - - - - - -
Почему я об этом вспомнила? Ситуация в стране навеяла…
Так же, как и моей бабушке тогда, сейчас бесполезно доказывать древней и терпеливой украинской культуре, такой, как мне казалось, мудрой, красивой и милосердной, что молодой и эксцентричный, выросший каких-то 200 лет назад на ее теле, Донбасс – не виноват в том, что там родился Янукович. Что «донецкие» - не ненавидят ее, Украину, просто они не умеют жить так, как она, а потому хотят жить иначе. Что у них есть своя, иная культура и ценности, принципы и цели, просто по молодости и глупости Донецк объединят все это не научился.
Бесполезно говорить… Украина его терпела, как могла и сколько могла Но она никогда не забывала своих претензий и обид. И теперь просто по-женски мстит.
За какой-то неполный год Украина разрушила все, что за 200 лет выросло "там, на шахтах угольных". Она не любила этого, оно ей мешало, оно было чуждым ее хлеборобской душе. И пусть даже без всего этого станет хуже, но больше терпеть она не будет.
Раззадоривая себя клипами, плакатами и агитками, с перекошенным и побелевшим от наслаждения и усталости лицом, моя любимая Украина разрушает и очерняет мой любимый Донбасс – перечеркивает все то, что могло бы работать и приносить пользу…
А мне так же больно, как тогда, в детстве, когда с треском валилась на землю неказистая, смешная беседка моего отца…
Такие они, внутрисемейные дела.