Сон Артура был беспокоен и тяжёл. Как будто атмосфера давила на мозг всеми космологическими литрами неразведённого спирта, заставляя пульсировать вены на висках и на предплечьях и, даже во сне, дрожать кончиками пальцев.
Может быть, поэтому, а может, просто от расслабляющей душу усталости Артур проснулся ещё до рассвета и, пролежав пару-тройку часов, бессмысленно пялясь то на работающий без звука телевизор, то на серый от предрассветных сумерек и давней немытости пол, всё-таки решил встать и сблевать бесполезные, и даже теперь лишние алкоотходы.
Это было непонятное время. Новый год давно прошёл, но январь так и не начался. Собственно, вообще ничего не начиналось, но при этом грозило закончиться.
Солнце всеми лучами, по-весеннему агрессивно, упиралось в лицо, и Артуру приходилось с каждым шагом преодолевать его ультрафиолет. Этот, идущий через солярные дебри человечек, как ни старался, так и не мог понять, почему светило лепит свой жар исключительно с весенним азартом и энергией, потому что весь его организм утверждал, что в природе максимум стык января и февраля.
Мимо прошла странная старушка в чепце столетнего фасона и с потёртой авоськой с надписью «Олимпиада-80» и кого-то напоминающим, пузатым мишкой.
- Милая бабушка, а какое сегодня число? - почему-то вдруг решил спросить её Артур, удивляясь, как опасливо-отчуждённо прозвучали его слоги, составленные из незнакомых больше букв.
- Восемнадцатое января, касатик, - ответила она, однако голос её был далеко и язык неопознан. При этом хищно поблёскивающий железный зуб нелепо диссонировал с вполне добродушным чепцом.
Опасливо и задумчиво глядя на олимпийского мишку, Артур не удержался и произнёс:
- А век-то какой?
Но его собеседница уже удалялась настойчиво и неудержимо, поэтому ему не удалось услышать странную метафору: «Для тебя, ныне и присно, Осень Господня».
Авоська свободно болталась в её руке, и уже другому прохожему казалось, что текстильный медведь кивает и улыбается.
Однако, несмотря на сказанные впустую, эти слова повисли в воздухе и плавно полетели за пошедшим дальше Артуром. Да только небо-то вокруг и над было уже не то, в нём явно нарушились химические связи и сдвинулись математические матрицы. Сегодня небо было безлюдно. Артур не понимал, как могли смешаться сезоны года, хорошо, что не слышал про Господню Осень, ибо третью вводную мозг не принял бы и породил чудовищ. И только из-за этого он должен был всё время идти быстрей. В итоге он разогнался до того, что его шаги перестали успевать за ним и мотались с гулкими звуками где-то за спиной. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но где-то по соседству уходящий по грудь в природу неопрятный господин произнёс:
«Может, по последней?»
Артур остановился. Задумался, что когда-то эта фраза звучала по-другому, не как сейчас, что-то в ней повернулось не туда, но что – он понять не мог. Перспективы не было вообще. Мир стал плоским. Артур испугался. Страх заставлял двигаться и он вновь побежал…
Была ровно одна минута за полночь, когда он, обмякший и распавшийся, с уже остановившимися зрачками, навсегда безмолвно рухнул в крещенскую прорубь.