ххх
- Меня избили, - пожаловалась директриса, трогая свое лицо, превратившееся в сплошной синяк.
- А меня нет! – хоть чему-то порадовалась Кора. – Так вам и надо. Хотели зла мне, а получили сполна и сами. Смешно: меня «одели» в дорогие одежды, а сами получили какие-то тряпки. Я бы бросила вас на произвол судьбы, госпожа Немилова, если бы вы не были залогом моего возвращения.
Ее вдруг осенило. Девочка добавила:
- Если я захочу еще вернуться в ваш приют.
- Что ты! Что ты! – словно настоящая простолюдинка из древнейшего мира, высоко поставленная чрезвычайно развитым обществом особа одной рукой прикрыла рот, другой замахала на грозившую ей сиротку. – И думать не смей! Что тебе, будущему специалисту по управлению сверхсовершенными машинами чистки космического транспорта, делать в примитивном веке. Здесь нет даже элементарной утилизационной системы! Если бы в этом затхлом государстве услышали о том, что без колдовства можно подняться в воздух, половина населения умерла бы от страха.
Внезапно стало еще темнее. Это кто-то загородил узкое окошко.
- Эй, есть кто в камере? - раздался шепот, и услышав, что есть, незнакомец спросил: – Здесь ли заключены дамы из свиты графини Голдсборо? Пожалуйста, отвечайте быстро, меня могли выследить, тогда я не смогу вам помочь.
Кора всегда отличалась смышленостью и быстрой реакцией. Она подскочила к окну и зашептала в ответ:
- Да-да, я – Лиз… Улд, ой, нет, Уайлд…
- Как вы сказали?
- Лиз Уайлд, младшая из команды,.. нет… свиты графини…Джейн, - Кора ругала себя, что плохо запомнила новую фамилию.
Неизвестный попросил ее протянуть ему руку. Она исполнила просьбу. Мужчина засомневался:
- Я не знаю имен камеристок и фрейлин, но ни у одной из дам двора не может быть таких ладоней. У вас красивые пальцы, но мозоли…
Кора заторопилась с ответом, вдруг он хотел вытащить ее отсюда, теперь раздумает:
- Мне всего четырнадцать лет. И у меня есть порок, вернее много пороков: я люблю лазать по деревьям и по крышам домов, играть в мяч, стоять на руках, а еще я занимаюсь спортом…
Мужчина онемел. Кора подумала, не наговорила ли лишнего и испугалась:
- А что вас удивляет?
Невидимый мужчина поперхнулся:
- Леди Уайлд, я всего лишь поверенный в делах миледи. Накануне ее казни, мне передали записку, где она просила позаботиться о своих верных помощницах и единомышленницах. Две из вас уже на свободе и почти готовы к отплытию во Францию. Теперь я нашел вас… Но в состоянии ли вы бежать, все ли с вами в порядке?
- Да, да…
- Вам четырнадцать лет, графине было столько же, когда появилась на свет ее старшая дочь. Деревья, крыши, мяч… Не понимаю вас.
Кора отчаялась, застучала кулачком в каменную стену. Директриса оттолкнула ее от окна и горячо заговорила:
- Простите ее, господин. Девушка не в себе. Я ее кормилица. Нас долго мучили. Леди Лиз по мышлению совсем дитя, а тут такое испытание. Она на самом деле проказница, вот и руки у нее стали жесткие от проделок. Спасите нас, вызволите из тюрьмы.
Мужчина решился:
- Я поклялся памятью своей великой госпожи, что выполню ее последнюю волю… Кто-то идет, держите, здесь план, вы должны следовать ему. Прочтете, уничтожьте.
Откуда-то раздался пронзительный крик:
- Куда подевался этот бездельник, новый уборщик мусора! Почему собакам не вынесены объедки?! Трех дней не проработал, негодник, а уже и не сыщешь его!
Директриса развернула сложенную вчетверо бумагу. Что это за значки? Если она, оказавшись в далеком прошлом человечества и в иностранной державе, сразу же получила соответствующую эпохе одежду и знание староанглийского языка, то должна и читать уметь. Это ясно любому идиоту. Но она, увы, читать не могла.
Зато сумела Кора. Девочка вырвала из рук директрисы листок и, стараясь держаться со «служанкой» соответственно статусу леди, высокомерно сообщила:
- Здесь мы поменялись ролями. Я – госпожа, вы – из низов. Похоже, нас не поймут, если я стану звать прислугу «на вы». Придется терпеть. А что касается умения читать, так, похоже, это слишком большая роскошь для простолюдинов, кажется, так называют низшее сословие?
Анна Немилова онемела, а Кора отошла от нее и стала вникать в смысл записки.
- Что там, Мингл, прочти мне! – приказала бывшая госпожа.
- Что-о? – подняла брови бывшая воспитанница приюта, - Ты, кажется, забыла с кем разговариваешь, Анна? Пора знать свое место! Еще раз позволишь себе подобное обращение к леди Уайлд, я оставлю тебя на растерзание тюремщикам.
«А и оставит», - подумала донельзя изумленная властолюбивая женщина. Непросто было ей примириться с новым положением. Но по натуре коварная, хитрая и мстительная, она сказала про себя: «Посмотришь, дрянь, что я сделаю с тобой, когда мы вернемся в свое время».
Пленницам Тауэра нужно было продержаться два дня и две ночи. В записке было написано, что во время свадьбы Марии Кровавой и Филиппа Красивого, короля Испанского, которая и должна состояться в эти двое суток, все заключенные получают передышку от пыток и допросов. Значит, ничего непредвиденного не должно было случиться.
Но вышло не так. В канцелярии тюрьмы обнаружилась вопиющая ошибка. Некая простолюдинка, назвавшая себя Анной Немиловой (странная фамилия: предписано выяснить происхождение), неизвестно как попала в общество аристократов. Ошибку требовалось исправить, не смотря на объявленный праздник.
Анну от разлуки с «любимой госпожой» спасло лишь то, что начальство слишком много выпило за здоровье новобрачных и, с трудом найдя нужную камеру, совершенно забыло, что хотело сделать.
Повальное похмелье стражников, обилие вина, эля и денег для «лечения» свободного коллектива тюрьмы, доставленных новым уборщиком мусора, позволило осуществиться побегу.
Спаситель, тайный поверенный в делах графини, сэр Тимоти Картон сделал все, что было в его силах. Освободил и привез юную леди и ее пожилую служанку к себе в поместье, которое вместе с украденным у него титулом Джейн Голдсборо помогла отвоевать у незаконного владельца. Нашел для женщин достойную горожанок среднего достатка одежду, снабдил деньгами и необходимыми документами и повез в Дувр. Оттуда должен был отплывать корабль к берегам Франции.
Вот здесь и началось то страшное, что было обещано в наказание Коре Мингл.
Карета, в которой дворянин Тимоти Карлтон повез беглянок, не привлекала внимания. Черная, без знаков владельца или какой-нибудь государственной службы, не шикарная, но и не излишне простая, она была запряжена парой выносливых лошадок. Возницей стал сам сэр Карлтон. Его близкий друг и помощник, наряженный в форму слуги из незнатного, но вполне обеспеченного дома, сидел рядом. В одежде мужчины скрывали шпаги.
Внутри кареты находилась еще одна женщина, дочь поверенного, леди Марджори. Ее молодой муж, лорд Нэсвилл, сложил голову на плахе. Восемнадцатилетняя вдова чудом спаслась от ареста и спряталась у отца, который в виду своих особенных поручений держался в тени и не вызывал у властей недовольства. Теперь она вместе с леди из свиты графини отправлялась в путешествие через Ла-Манш.
Поездка проходила в полном молчании.
Внезапно карета остановилась. Второй «возница», Джон Фостер, обругал кого-то, потом спрыгнул на землю и крикнул:
- Эй, вы, что вам угодно? Я спрашиваю, что вам нужно? Это не почтовый транспорт. Карета принадлежит семье купца Вильяма Лингтона. Мы не берем попутчиков.
Ему ответили:
- А мы и не просимся. Помоги нам, добрый человек, советом.
- Совет – не деньги, всегда готов дать и не один.
- Укажи нам дорогу в Дувр.
- Сами туда направляемся. Идите по следам наших колес и лошадиных копыт, не ошибетесь.
- Благодарим, Ваша милость.
Вместо того, чтобы ехать дальше, Джон подошел к путникам ближе и тихо спросил:
- Все в порядке, друзья?
- Нет, не все, господин Фостер, третью ночь на дорогу выходим. Линдер с дамами не проезжал, но вон за тем поворотом вчера бесчинствовали разбойнички. Захватили настоящего купца с семьей. Его самого ограбили и повесили, жену зарубили, девушке удалось убежать в деревню. Но и там беда: папские посланники еретиков и ведьм ищут. По наущению шпионов велено им всех черноволосых девушек с зелеными глазами и родинками возле правого глаза или на подбородке хватать и пытать водой. Кто из них воды испугается, та непременно есть ведьма. А в этих местах головорезам и мучителям не повезло: одни рыжие да светловолосые. Душу не отвели на означенных, так хватают всех молодых и красивых, да глумятся. Ох, и беда будет, если черненькая попадется. Сразу на костер без всякого суда пошлют.
Джон попросил караульщиков подождать. Вернулся к карете:
- Слышал, Тимоти?
- Да, Джон. Ехать дальше опасно. Деревню нам не миновать. Надежда одна, что эти палачи ночью спать будут. С нами три женщины. Старуха, ей, поди, уж лет пятьдесят, хоть и похожа на ведьму, но кому она нужна? А юная леди и дочь моя, как две сестры: красивые, черноволосые, а у девочки моей и родинка есть. На щеке, правда, да кого это остановит?
Джон почесал за ухом, подумал и решительно сказал:
- Корабль стоять долго не будет. Сам знаешь, каков у тебя сынок и каков у него приказ, его на той стороне ждут сотни людей.
Сэр Тимоти улыбнулся в усы, с гордостью подумав о своем двадцатилетнем смельчаке-сыне, перевозившем через пролив в обе стороны непримиримых врагов Марии Кровавой: во Францию слабых и преследуемых, оттуда отважных добровольцев в поддержку добиваемых приверженцев прежней церкви.
- Рискнем. В случае опасности знаешь, что делать.
Женщины в карете слышали все от первого до последнего слова.
Анне стало очень страшно, но сильнее страха был гнев на этих доисторических варваров. Надо же старуха! В их веке 50 лет – старость! Да ей уже 68, в 27 столетии – это средний возраст, у нее и жених есть! Анна вспомнила о сердечном друге, семидесятилетнем директоре приюта для мальчиков «Стоик», и украдкой всплакнула.
Кора-Лиз переглянулась с Марджори. В глазах обеих читалось: «Ну, что ж, подеремся, если что. Так просто не сдадимся». Прекрасная вдовушка показала соседке остро отточенный кинжал. Кора взяла ее нежную ручку и пожала ее своей крепкой мозолистой рукой. Дочь благородного поверенного вскрикнула от боли, потом одобрительно улыбнулась.
- Молодец, а еще придворная дама.
- Какая я дама? Смешно! А, правда, что у вас четырнадцать лет – это уже совсем взрослый возраст для девушки?
- «У вас»?! – Марджори странно посмотрела на спутницу, но потом вспомнила, что отец предупреждал: бедную камеристочку пытали, и она слегка повредилась в уме.
На вопрос только кивнула. Кора весело сказала:
- А у нас замуж можно выходить только после двадцати лет. Да и то такие ранние браки общество не одобряет.
Марджори шумно выдохнула воздух и перестала удивляться…
В деревне подлые инквизиторы не спали. Вдоль дороги горели костры, раздавались жуткие крики.
Карету попытались остановить именем Бога выбежавшие наперерез с воздетыми к небу крестами громилы в черных рясах. Их приспешники с палками, кнутами, пиками кинулись вслед проезжавшим.
Карета преодолела поворот, но дверца со стороны, где сидела Анна, распахнулась, и она вывалилась бы на дорогу, если бы девушки не схватили ее за платье и не втянули обратно.
Они справились, но с трудом, и тяжело дыша, откинулись на спинку сиденья, расположенного против входа. В ту же минуту пика, брошенная умельцем, пронзила обшивку кареты в десяти сантиметрах от левого уха Анны и вонзилась в переднюю стенку как раз посередине между головами Коры и Марджори.
Последняя медленно сползла на пол со стоном:
- Не обращайте внимания, я здесь полежу немного.
Ее не стали беспокоить. Анна несколько минут сидела с выпученными глазами: сначала чуть не погибла под колесами, через мгновение пика едва не пробила ей затылок.
На этом неприятности не закончились.
Перед следующей деревней дорогу загородила процессия. Десятка три стариков в отрепье с посохами в дрожащих руках медленно брели и распевали песни дребезжащими голосами.
Сэр Тимоти крикнул им, чтобы они посторонились. Те не вняли. А позади слышался шум погони. Джон опустил кнут на спины путников. Тогда они расступились, озлобленно крича оскорбления. А их предводитель, человек еще не старый и крепче остальных, клюкой изо всех сил ударил ближайшую лошадь по мелькнувшему перед ним заду.
Карету понесло.
Анна безумными глазами посмотрела на Кору и, забывшись, произнесла:
- Ты видела кто это?
Кора бросила на нее предупреждающий и одновременно удивленный взгляд:
- Ты кому это, служанка?
Та только махнула рукой:
- Брось, девчонка в обмороке. Сейчас не до спектакля. Старик- то вовсе и не стар, а только прикидывается. Это же Самвел!
Кора подскочила и высунула голову в окно кареты. Ее зоркие глаза и при свете звезд сумели разглядеть человека, о котором говорила Анна. Это, точно, был садовник приюта. Вон его куда отнесло.
- И что мы должны сделать? – спросила Кора. – Лично мне без разницы, что будет с ним. Он только и знал, что отравлял своими растениями атмосферу. Злодей, сколько он птиц погубил! Ему самое место в этой, как ее, инквизиции.
- А ты злая…
- Кто воспитывал!
Карета остановилась. Джон и Тимоти соскочили с козел, открыли дверцы и попросили выйти.
Джон отвязал и спустил с крыши сундук. Открыл его и достал рванье, отдал Анне и приказал ей переодеться и помочь леди. Скрипя зубами, «служанка» отвела «госпожу» за деревья у обочины. А Марджори просто накинула одежду нищенки поверх и без того крайне скромного платья горожанки.
- Отсюда мы пойдем пешком, - сообщил нерадостную весть сэр Тимоти. – Джон поедет дальше один и доставит багаж в порт.
- Почему мы не можем ехать с ним, отец? – спросила ожидающая ребенка вдова. – Мне тяжело идти. Я буду задерживать вас в пути.
Тот подумал и разрешил ей вернуться в карету.
- Джон, смотри вперед внимательно. Завидев пост, остановись и высади пассажирку. Если не успеешь, скажи, что бедняжке стало плохо на дороге, и ты сжалился над ней. Что говорить о себе, ты знаешь. Мы пойдем лесом. Встретимся в гостинице.
Забрезжило утро. Сэр Тимоти пошел впереди, его подопечные за ним.
- Леди Уайлд…
- Да?
- Если мы встретим на пути злых людей, помните, вы и ваша матушка – бедные крестьянки, идете в Дувр проситься в услужение к местным торговцам. Ваша деревня сгорела, вы – единственные, кто убежал от пожара. Я – случайный попутчик, странствующий поэт. Лесные братья бедноту и поэтов милуют. Ясно?
- Да… А долго нам идти?
- До постоялого двора, где остановится Джон, дойдем к следующему утру.
Анна взвизгнула:
- Что, по этому дикому саду, наводненному злодеями, и еще без плывущего тротуара?
Тимоти обернулся и сухо сказал:
- Помолчи-ка, несешь какую-то глупость, тетка. Лесной воздух прочистит твои избитые мозги. Вон госпожа твоя давно в себя пришла. Леди, вероятно, вам больше никогда не захочется лазать по деревьям?
Кора промолчала. Ей тоже показалось ужасным идти по невиданным в ее мире зарослям и опасаться встречи с разбойниками. К тому же ей надоели эти длинные юбки и неудобная обувь: сначала узкие-преузкие туфли невероятной длины, теперь рваные тяжелые башмаки. То ли дело привычный невесомый костюм: свободно струящиеся по телу брюки и блузка.
- Я очень голодна, - умирающим голосом произнесла Анна. В этом мире она почему-то стала чувствовать себя старой и немощной.
Коре стало жаль ее, и она поддержала бывшую ненавистницу:
- Нельзя ли чего-нибудь съесть? Хотя бы кусок хлеба?
Сэр Тимоти сжалился, нашел удобное место и достал из холщовой сумы краюху хлеба и большой шмат окорока.
От запаха копченого мяса закружились головы. А его вкус привел в восторг.
- Я никогда ничего вкуснее не ела, - не прекращая жевать, вымолвила воспитанница сиротского приюта, по совместительству благородная леди.
Утробно урча, директриса приюта, она же безродная прислуга, согласно кивала головой.
- Вы просто проголодались, - снисходительно произнес господин Карлтон, однако и сам заправлялся с видимым удовольствием.
Дав немного отдохнуть непривычным и несколько объевшимся спутницам, он повел их дальше.
Анна отставала, а Кора догнала «вожака» и, уже вполне понимая все свои ошибки, обмолвки, несвоевременные замечания в разговоре, решила побольше узнать о веке, в который она попала, благодаря козням Немиловой.
- Господин Карлтон, я понимаю, что после того, что мне пришлось пережить, я стала немного странной. Более того, я боюсь себя: все забываю, заговариваюсь, иногда мне хочется беспричинно смеяться, иногда плакать. Вы говорите, я взрослая. А мне кажется, что я ребенок. Не помню родителей, стали стираться лица графини, моих подруг, их имена. Вот только всплывают в памяти две особы… Эдит… Монтайн и Флора Найз… Не знаю, что с ними стало… Мы познакомились в Тауэре…
Тимоти Карлтон приостановился и погладил девочку по плечу:
- Мне так жаль вас, малышка, простите, что так называю. В тот день, когда я под чужим именем утроился на работу в тюремную кухню, их отправили на эшафот.
- За что?
- Эти дамы ничего особенного не сделали. Вся их вина в том, что они состояли при дворе герцогини Эдинбургской, близкой подруги принцессы Елизаветы и графини Голдсборо. Герцогиня с детьми скрылась, оставив на произвол судьбы всех своих приближенных. Вы и ее не помните?
- Увы, нет… Скажите, из чего сделан окорок, который мы ели? И хлеб?
Карлтон от души расхохотался:
- Извините меня, леди, впервые смеюсь после всех этих страшных событий. Из чего сделано мясо? Из мяса, а из чего бы оно могло быть сделано? Откормили распаренным зерном и объедками свинью, забили ее, закоптили окорока, и вот вам аппетитная еда. А хлеб из муки. Муку сделали из зерна на мельнице. Зерно получили из выращенных на поле колосьев… Да вы не беспокойтесь, моя девочка, в привычных условиях к вам вернется память…Ого-го, постойте-ка.. Быстро прячьтесь за дерево, а вашу дурочку толкните-ка в кусты.
Кора вернулась к Анне:
- Наш дядька почувствовал опасность. Полезайте быстро вон в ту ямку под кустом и затаитесь, да поживей, туша неповоротливая.
- Как ты!..
Но девчонка не стала ее слушать, обрывая и без того рваные юбки, вскарабкалась на дерево и замерла в ветвях.
Тимоти, пораженный ее ловкостью в занятии совершенно неприличном для изнеженных придворных дам, покачал головой и уселся под соседним деревом. Он едва успел достать остатки хлеба и сделать вид, что собирается перекусить, как показался всадник, неспешно лавирующий по извилистой узкой тропе.
Одет незнакомец был небогато, но в посадке и выражении украшенного шрамами лица сэр Тимоти узнал бывалого благородного воина. «Странствующий поэт» согласно своему положению низко опустил голову.
Всадник остановился под деревом, на котором сидела Кора, и требовательно произнес:
- Эй, ты, бродяга, отвечай немедленно: видел здесь кого-нибудь из лесной братии?
- Видеть не видел, господин, но слыхал, что недавно на купца с семьей напали, ограбили и жизни лишили.
- А ты не из них случайно?
- Что вы, благородный господин, я слаб телом и нищ.
- А не стар еще, что ж ты бродяжничаешь?
- Я – поэт, ищу в дороге вдохновения, а заодно по деревням зарабатываю на хлеб тем, что развлекаю людей своими поэмами и услышанными в других местах новостями.
Всадник привскочил в седле, выхватил плетку и со словами:
- Да ты шпион инквизиторов, свинья?! – со всей силой огрел достойного поверенного.
Не успел высокорожденный дворянин вскочить и выхватить из лохмотьев кинжал, которым он заменил оставленную в карете шпагу, как «леди Уайлд» с победным криком рухнула сверху на обалдевшего обидчика.
Оба свалились с лошади и покатились по земле. Кора молотила его своими неслабыми кулаками и старалась ударить коленом, но мужчина был намного сильнее и быстро подмял девчонку под себя. Размахнулся, но рука его замерла в воздухе.
- Ах, разбойница! Ха-ха-ха! Да как ты осмелилась, оборванка, схватиться с таким здоровым детиной, как я!
Он отвел разметавшиеся волосы Коры от лица и ухмыльнулся:
- Да ты хорошенькая!
Хотел резко подняться с земли и поставить девочку на ноги, но почувствовал на спине лезвие кинжала.
- Вставайте осторожнее, мой господин, не порежьтесь случаем. И без шуток.
Сэр Тимоти крепко держал кинжал, острие которого на полдюйма вошло в тело неприятеля.
- Вы оскорбили меня. Оскорбили дворянина, возвращаю вам словесное «свинья». У меня, к сожалению, нет шпаги, чтобы заколоть, как это животное колют на бойне. Кинжал - не слишком достойно для человека моего рождения. Я не шпион! Теперь же я верну вам удар… Леди Лиз, вы молодчина, подайте мне, будьте любезны, плеть этого господина.
Незнакомец гневно вскричал:
- Вы не смеете меня бить плетью! Я – дворянин!
- Я, как сказал вам, тоже. И моя одежда не искупает вашей вины. Бить человека – недостойно. А вас следует проучить.
Сэр Тимоти взял у Коры плеть, оттолкнул от себя мужчину и нанес ему удар не столь сильный, сколь унизительный для чести.
Тот зарычал и бросился на противника. Мужчины схватились, далеко не равные по силе. Но не успели показать себя, Кора бросилась им под ноги с криком:
- Прекратите! Сюда спешат люди, и, судя по голосам, их много.
Анна выползла из-под куста и присоединилась к остальным. Прислушались. Точно.
Незнакомец презрительно посмотрел на Карлтона и произнес:
- Если вы тот, за кого себя выдаете, то посчитаемся потом… Если останусь жив, найду вас, если же нет, то простим друг друга на всякий случай. Я – граф Гарольд Шелд. Разбойники похитили моего пятнадцатилетнего сына. Это была месть за то, что я наказал троих злодеев, истребивших всех оленей в моих владениях. Я хочу оказаться в их рядах и узнать о судьбе моего мальчика.
- Они примут вас?
- Скажусь бежавшим из Тауэра заклятым врагом Марии. Эти хамы тоже ненавидят ее. Попробую…Уходите, похоже, у вас тоже беда. Я отвлеку эту компанию на себя. Прощайте.
Отважный Гарольд пошел на голоса, ведя на поводу покорную лошадь.
Коре очень хотелось посмотреть, что же выгорит из затеи графа, но сэр Тимоти схватил женщин за руки и потянул за собой под спасительный кров начинающейся через несколько метров чащи.
Только когда путники уже были в относительной безопасности, сэр Тимоти попросил Кору ответить на несколько вопросов.
- Леди Уайлд, если это ваше настоящее имя, не скрою, я все больше подозреваю в вас самозванку и подумываю: не напрасно ли я рискую жизнью? Я давал клятву спасти верных друзей графини, но не неизвестно кого. Вы ничего не помните, кроме вашего имени и смутно прежней жизни при дворе вашей госпожи? Зато осведомили меня при первой встрече, что ваши ручки грубы по причинам, среди которых было указано лазание по деревьям. Я убедился, что это – не фантазия ослабленного пытками ума. Леди себя так не ведут, вас бы просто в детстве за это изрядно выпороли и раз и навсегда отучили от подобного неприличия. Кто вы? Сообщите мне о себе хоть что-нибудь, что заставит меня поверить вам. Может, это вы шпионка? И подстава задумана для того, чтобы в самый важный момент предать нас королевским солдатам и инквизиции?
Кора похолодела: сейчас, узнав правду, он бросит их в лесу. И хорошо, если просто бросит, а не убьет. Да и правде он не поверит, ни за что не поверит, ведь здесь нет никакой цивилизации: вместо, на худой конец, электронного управления транспортом – странные животные под названием «лошади».
- Я спросил вас…
Кора все же решилась во всем признаться: а там пусть будет, что будет. Но увидела вдруг позеленевшее лицо мучительницы-директрисы: она хоть и противная до предела, но трусливая, слабая и уже совсем немолодая. А тут еще что-то «зашуршало» в мозгах, словно начитывая незнакомый текст.
- Благодарю вас, наш спаситель, за откровенность, это говорит о том, что вы – человек искренний, честный, неподкупный. После моего прыжка с дерева ко мне вернулась память. Я – действительно Лиз Уайлд, дочь дальнего родственника графини, сэра Артура Уайлда и его супруги Изабеллы. Отец умер, когда мне было десять лет. Я – младшая среди трех его дочерей. Старшую сестру выдали замуж за еще более бедного, чем мы, дворянина. Средняя, очень красивая и гордая, не захотела влачить жалкое существование жены незнатного и нищего аристократа. Мама умоляла графиню взять Астрайн и меня в личное услужение. Это была бы для вдовы большая честь и помощь. Графиня не отказала родственнице в просьбе и послала за нами.
Но Астрайн, любимица отца, уверенная им в том, что ей предназначена высокая роль при ином дворе, отказалась ехать, предпочла свою часть незначительного отцовского наследства внести как вступительный взнос в монастырь. Я же стала младшей камеристкой.
У меня не было врагов в свите графини, ко мне хорошо относились. Но я терпеть не могла свою должность и тосковала по вольной жизни в родном поместье. Там мне нравилось бегать с детьми слуг по парку, охотиться вместе со старшей сестрой на фазанов, исследовать чердаки и крыши нашего ветхого замка. При дворе благодетельницы было скучно. В силу молодого возраста меня не интересовала политика, и в распрях отца, приверженца англиканской церкви, и матери-католички, я выросла совершенно равнодушной к религии. Есть на небе Господь Бог и ладно, я с этим никогда не спорила и изредка молилась. Иногда, как учила мать, иногда по вере отца.
Перед арестом графини я выполняла некоторые ее поручения, но в суть не вникала. Мне хотелось одного: поскорее покинуть двор. Но как? Монастырь меня не привлекал, на выгодное замужество рассчитывать не приходилось: высокородная родственница никогда не обещала мне достойное моего звания приданное.
Когда арестовали графиню и ее дочерей, всех дам свиты заключили в загородном замке под присмотром стражи. Сначала переправили в тюрьму самых доверенных и старших по возрасту. Я попала туда спустя два месяца. Меня избили. Посадили в сырую камеру без окон. Там было очень холодно и страшно. Меня не кормили несколько дней, потом дали что-то ужасное, и у меня, наверное, случилось помутнение рассудка. Перевели в другое помещение, куда бросили и мою служанку. Потом появились вы…
- Анна сказала мне, что она ваша кормилица…
- О, нет, у нас с сестрами не было кормилиц, мама их не признавала. Анна хотела добавить себе веса. Ее приставила ко мне госпожа.
Сэр Тимоти остановился, преклонил перед Корой колено и попросил простить его за недоверие. Кора благосклонно простила, а ошарашенная красноречием воспитанницы Анна только и могла, что открывать и закрывать рот.
Надо сказать, что и сама девочка была не менее потрясена тем, что так складно наговорила о себе и своих «родных» Тимоти Карлтону.
К вечеру верный спутник стал присматривать место для ночлега, и только было выбрал нечто подходящее для отдыха женщин, как столкнулся с обезумевшей от ужаса бегущей девочкой лет десяти-одиннадцати. Она не остановилась, но, пробегая мимо, закричала:
- Солдаты королевы, солдаты королевы!!! Везде! Всех убивают! Мамоньку повесили, сестренку и братишку затоптали. Спасайтесь!
Мужчина помрачнел и велел выбираться на дорогу:
- Там менее опасно. Путников могут не тронуть, а если встретят в лесу, примут за лесных жителей, сразу порешат.
Последовавшую ночь, наступившее утро Кора позже вспоминала с трудом. Все происходило словно в фильме ужасов. На дороге, куда они вышли, было полно растерзанных трупов и доживающих последние минуты людей. Среди них – почему-то опередившие их в пути старики из процессии, возглавляемой Самвелом. И он сам лежал на обочине, пронзенный своей собственной палкой, от которой досталось несчастной лошади. Он еще дышал. Явно не узнавая Анну и Кору, прошептал:
- Я не нашел эту негодницу, не нашел…
Тимоти потряс его за костлявые плечи:
- Что здесь произошло?
Самвел уже едва шевелил губами:
- Бунт… бунт в городе… Мы встретили… бегущих… лю…людей… За ними… солдаты гна…
Он закрыл глаза и перестал дышать.
Но кто-то чуть поодаль, тоже из последних сил, проговорил:
- Спасайтесь, пока солдаты прочесывают лес, - и тоже замолк.
Потом у Коры в голове возник полный туман. Осознала лишь то, что ее посадили в карету Тимоти и Джон, там была и Анна, и Марджори, они снова куда-то ехали, потом она полностью отключилась.
Очнулась Кора в какой-то комнате. Жесткая постель, деревянный стол и стулья. Узкое окно. У окна на стуле – Марджори.
- Где мы?
- В гостинице.
- Анна?..
- Внизу, помогает хозяйке готовить.
- Господа?..
- В порту. Как вы себя чувствуете, леди Лиз?
- Леди Марджори…
- Называйте меня просто Мардж. Я слушаю вас?
- Хорошо, что все живы, да?
- Конечно.
- Как вы думаете, все закончится когда-нибудь?
- Конечно, дорогая Лиз, вы ведь не обидитесь на меня, если я так буду называть вас?
- Я только рада. Мне жаль расставаться с вами.
Молодая вдова удивилась:
- Вы уже хотите расстаться? Нет-нет, мы поплывем во Францию вместе. У брата там есть дом, за ним присматривает наша тетя. Места много. О вас станут хорошо заботиться. А потом мы выдадим вас замуж за какого-нибудь красавца-принца. Думайте о хорошем.
Кора закрыла глаза. О хорошем не думалось. О возвращении домой тоже. Девчонка, за несколько дней значительно повзрослевшая, думала о кратковременности жизни, о том, как страшно порой расстаются с ней люди.
Ее обиды на воспитателей, которые, наверное, по-своему желали ей лучшего, споры и драки с соседками по спальне, по приютскому курсу показались ей такими ничтожными, что она даже всплакнула.
Марджори же думала о своем. Так они провели в тишине несколько часов.
Рано утром, спустя два дня, девушки, Анна и их спутники сели в лодку и поплыли к кораблю, который стоял на рейде и ждал их. Из разговора мужчин Кора поняла, что две женщины из свиты графини, спасенные от Тауэра, увезенные в Дувр ранее еще одним помощником поверенного, до места назначения не добрались. Тимоти решил вернуться в Лондон для поисков пропавших.
- Они погибли, - убеждал друга Джон. – Не стоит менять планы. Подумай, у тебя сын, дочь, будет внук или внучка. Сам ты немолод.
- Я дал клятву, и пока не уверен, что их нет в живых, успокоиться не могу.
Немногим позже капитан корабля, молодой Грэг Карлтон, тоже просил отца плыть во Францию. Но тот был непреклонен. Недолго пробыв с сыном, попрощавшись с Марджори, Корой-Лиз и Джоном, он отправился на берег.
Грэг опасался, что его судно могли выследить королевские шпионы, но Бог спас их от новой беды.
Анна считала дни до возвращения в свой любимый приют «Солнечный путь» и встречи с возлюбленным. А Кора…
Кора потеряла свое сердце в тот же миг, как только увидела высокого, светловолосого англичанина из далекого прошлого. Ее настигла первая девичья любовь.
Молодой моряк-аристократ тоже не остался равнодушен к прелестной камеристке сожженной на костре Джейн Голдсборо. Узнав о том, что у нее нет отца, а свою мать она не видела вот же шесть лет и даже не знает, жива ли она, Грэг горячо пообещал стать ей самым верным другом и защитником.
- Мне всегда так не хватало брата, - печально сказала девушка, стоя на носу судна и глядя в спокойную воду за бортом . – И защитников тоже у меня никогда не было.
Грэг легко дотронулся пальцами до ее локона, спускавшегося от виска к плечу, потом чуть приподнял подбородок:
- Леди Лиз…
- Ох, если бы вы знали…
- Что?
- Нет, не могу пока вам все сказать.
Молодой капитан нахмурился:
- У вас есть друг, которому вы дали слово?
Кора непонимающе взглянула ему в глаза:
- Что вы имеете ввиду?
В этот момент она была так по-детски удивлена и смущена чем-то ей самой не очень понятным.
Грэг рассмеялся:
- Да вы совсем дитя. Значит, у вас нет жениха?
- Ах, вот вы о чем? Ну, мне об этом еще рано думать.
- Рано?
- Я могу выйти замуж только в двадцать лет.
- Это еще почему?
- У нас только с этого возраста можно вступать в брак.
Она снова проговорилась. Но вместо того, чтобы исправить положение, рискнула:
- Грэг, меня не научили разговаривать на эти темы. Вы удивлены. Я уже знаю, что – мне скоро пятнадцать – эти годы у вас считаются вполне зрелыми для создания семьи. Но все дело в том… Скажите, если я вам откроюсь, вы не посчитаете меня сумасшедшей?
- Я удивлен вашими речами, Лиз, не скрою. Но вы мне кажетесь вполне нормальной, и я хотел бы стать для вас опорой на всю жизнь.
- В том- то и дело, что никакой жизни в этом мире для меня нет.
Юноша заволновался:
- Вы больны, хотите сказать, что больны неизлечимо?
- Почти, - кивнула головой Кора. – Больна… будущим. На самом деле я - никакая не Лиз Уайлд, я никогда не видела вашу легендарную графиню. Грэг… вы старше меня на много столетий. Я попала сюда из 27 века в наказание… Не хватайтесь за голову, пожалуйста… Выслушайте меня.,.
Девушка взяла растерянного влюбленного за руку и легонько пожала ее.
- Я абсолютно нормальна. Начнем с того, что меня зовут Кора Мингл, я всего-навсего сирота, мои родители были обычными пилотами космического корабля…
Экипаж судна готовился к скорой высадке на берег. Анна и Марджори дремали в своих каютах. Грэг, забыв о капитанских обязанностях, потрясенно вбирал в себя информацию. А Кора рассказывала о себе, о своем мире. И когда она закончила, он не мог вымолвить и слова. Тогда Кора протянула ему руку и показала на большой палец:
- Осмотрите его, под ногтем датчик, который сработает в последний день назначенного для наказания срока. Анна сказала, что это только часть системы. Вторая, вроде, у нее. Но я не верю: она не должна была отправляться в прошлое со мной. Сначала я этого не сообразила, но теперь точно знаю, если я захочу, могу оставить ее здесь.
Грэг быстро обнаружил место, куда Самвел вживил микроскопический аппарат.
- Я не могу принять ваш рассказ за истину, потому, .. потому что… просто не могу. Так не бывает. Не должно быть.
- Ну, что ж, можете отправить меня в сумасшедший дом. А можете просто дождаться срока.
Кора повернулась и хотела уйти в каюту. Но Грэг остановил ее:
- Лиз… Кора… Нет, не могу вас так называть еще. Но… Скажите мне, даже если это правда... Могли бы вы остаться со мной? Я люблю вас, наверное, я всегда верил в то, что однажды увижу девушку, такую, как вы, ждал ее…вас.
Кора смутилась:
- Я не знаю. Мне сейчас стало очень страшно. Наши миры так не похожи.
- Тогда вот что, подумайте, а я буду рядом.
Грэга призвала команда…
Последующие дни стали большим испытанием для чувств Коры и Грэга.
Она жила в его большом и красивом доме. Училась музыке, заботливо ухаживала за Марджори, которая вот-вот должна была стать матерью, гуляла в саду, где цвели красивые цветы и росли фруктовые деревья, в ветвях которых радостно щебетали птицы.
Он часто был рядом, но больше ни словом, ни намеком не говорил ей о любви. Однако Кора не могла не видеть, как страдает ее нечаянная любовь. Иногда он исчезал на несколько дней, возвращался то хмурый, то радостный, но с ней преображался и никогда не говорил о своих делах.
Один раз его долго не было. Кора не находила себе места. Приближался срок ее возвращения. Об этом часто напоминала Анна. Последнее время она была очень оживленной и спокойнее переносила роль прислуги, а доставалось ей немало: приходилось учиться стирать, гладить, готовить, шить. Старшая прислуга обходилась с ней так же, как и с остальными подчиненными. Пару раз гордой директрисе приюта перепали пощечины за нерадивость. Она терпела, но сама себе грозилась за все отыграться на воспитаннице.
Грэг вернулся из очередного путешествия к берегам Англии, но не показывался на глаза Коре. Она сама добилась встречи.
Юноша лежал в постели. Голова его была перевязана, лицо «украшал» свежий глубокий шрам.
- Не смотрите на меня, леди. Теперь я не гожусь вам в женихи, - горько усмехнулся Грэг. – Солдатская шпага на сей раз достигла цели. Первая рана… Я тоже считал дни. Завтра вас здесь не будет… Если же, если же … вы останетесь, то есть я не хотел сказать, что не верю вам. В общем, я хочу, чтобы вы были счастливы.
Он зажмурился и жестом попросил ее уйти.
Кора сделала к нему робкий шаг, потом еще один и упала на колени возле кровати. Уткнулась головой в плечо юноши. Он с удивлением открыл глаза:
- Вы еще здесь! Кора, вы…
Девушка заплакала.
- Не надо, милая… Ну, что вы! Не жалейте меня, жалость недостойна мужчины и вас. Мне нужна любовь, но я все понимаю.
Кора улыбнулась сквозь слезы:
- Там, где я родилась, у меня не было особенного счастья. И нет ни одного человека, которому бы я была нужна. И мне там тоже никто не нужен. Я уже поняла, что человеческий век здесь гораздо короче, чем в моем, мире. Подумаешь, одной девчонкой в 27 веке будет меньше. Я не хочу жить без вас, Грэг. Только вы немножко погодите, я еще не готова быть женой.
Молодой капитан резко приподнялся с кровати и застонал от боли:
- Я еще и сам не готов даже встать с постели. Кора, я буду ждать столько, сколько нужно. Но вы дадите мне слово, да?
-Да, а теперь отдыхайте, Грэг. И помните: я рядом.
Но Кора и Анна неправильно высчитали сроки. В полночь девушка проснулась от страшной боли в большом пальце. Он вздулся и запульсировал. Кора взметнулась с постели, набросила на ночную рубашку халат и выбежала из комнаты. Нос к носу столкнулась с Грэгом.
- С вами все в порядке? – взволнованно спросил он. – Мне почему-то приснилось, что вам срочно нужна моя помощь?
Кора в отчаянии протянула ему руку:
- Началось! Грэг!!!
По привычке закаленный и наученный в непростой военной жизни юноша никогда не оставался без оружия. Он выхватил из-за пояса маленький кинжал:
- Потерпи, жизнь моя!
Осторожно, но быстро вонзил острие под ноготь и вытащил датчик. Не разглядывая его, понесся на верхний этаж, где располагались комнаты прислуги. Кора не отставала от него. Они вместе ворвались в комнату, которую Анна делила с другой служанкой.
Кора встряхнула директрису, а Грэг вложил в ее руку залог возвращения в привычный мир и зажал ей пальцы.
- Дайте же поспать, я только легла, - спросонья, чуть не рыдая, взмолилась Анна.
- Очнитесь! Вас ждут назад!
- А? Что?..
Но больше ничего сказать не успела. Она просто исчезла…