Есть на теле Москвы злокачественное пятно с названьем Капотня. Там на берегу Москва-реки соревнуются трубы нефтезавода и ТЭЦ: кто из них больше изгадит атмосферу, от кого снег зимой чернее, а летом смога больше. Конечно, каждый житель московской «коптильни» мечтает летом вырваться из объятий завода и его шипящего факела. Мечтал о летнем отпуске и Валерий, работавший механиком на главном предприятии Капотни. Его жена Тамара настояла на поездке в кубанский хутор к друзьям её родителей. Валерий вначале посчитал, что как-то неудобно заваливаться с двумя детьми к малознакомым людям в отпуск. Потом вспомнил, сколько родственников и знакомых его иногородней жены гостило у них, и решил, что кто-то должен за это ответить.
В хутор со странным названьем Могукорово автобус не заходил, пришлось больше километра тащиться под палящим солнцем через поле томатов по пыльной грунтовке с вещами и детьми. С дороги были видны только зелёные помидорки, потому что, видать, и на хуторе красным знали цену. Отсутствие каких- либо движений и звуков вокруг, производило впечатление безжизненности и Валерий захотел вернуться в дождливую, но бурлящую Москву. Когда же они добрались до места, младший трехлетний сын четко и громко выразил мысли отца:
- Я в этой сранной хате жить не буду!.
Это был тот случай, когда устами ребенка истина просто кричала. Хатенка, крытая камышом, располагалась в большом загаженном скотиной и птицей дворе, по периметру шли низенькие строения: многочисленные клетки, набитые кроликами, сажок, в котором похрюкивали кабанчики, курятник и еще какие-то сарайчики. Не понятно было, почему всё это еще стоит, а не завалилось сто лет назад. Владельцы этих хуторских развалин тетя Катя и дядя Коля внешне им вполне соответствовали. Хозяйка худенькая, очень маленькая тетка с простым деревенским лицом, очень громко балакала по-кубански. Хозяин был чуть выше своей жены, коренастый, с лицом ему вообще не повезло, он все время улыбался и молчал.
- Да заходь-те уже в хату, сумари заносите, мы перед вашим приездом тут усё побэлыли.- щебетала хозяйка.
В хате с низенькими потолками, правда, было свежо и чисто. Гостям выделили комнату, в которой помещался старый шкаф и две железные кровати.
- Располагайтесь, отдыхайте, скоро будэмо ужинать.- сказала тетя Катя и закрыла за собой дверь.
- Мы заложили в ломбард обручальные кольца, чтобы прозябать в этом убогом месте?- негодовал Валерий.
- Здесь: солнце, река, фрукты и всё - бесплатно!- успокаивала жена.
- Да, я думал, что хутор – это маленькая деревенька, а тут, вообще, никто не живёт,- продолжал кипятиться коренной москвич.
- А ты протягивай ножки по одежке, мы же – инженеры, а не – миллионеры!
Этот довод крыть было нечем – с деньгами действительно был «напряг». Валерий попробовал посмотреть на всё под другим углом. Жара, чистый воздух, прозрачная река и свежие продукты – это же мечта любого жителя большого города. Тут он заметил, что под кроватями полно трёхлитровых баллонов, закатанных жестяными крышками.
- Они, что воду на зиму наконсервировали?- удивился Валерий.
- Они самогонку закатали.
- На фига им столько? Они-алкаши!
- Алкаши, уже б давно всё выпили.
- Сорок под каждой кроватью, восемьдесят по три-будет двести сорок литров или четыреста восемьдесят бутылок. Если по два рубля- то почти тысяча получается, мне полгода работать,- оценил инженер закрома хуторян.
Стеклянный склад самогона поднял авторитет хозяев у Валерия.
- Пора вечерить!- громко позвала со двора тётя Катя.
Под огромным деревом грецкого ореха стоял сколоченный из досок стол, накрытый новой клеенкой. Вокруг теснились лавка и разнокалиберные табуреты, сверху по центру свисала лампочка. В трех шагах от стола расположилась летняя печка с низенькой трубой, на ней грелась фляга, из которой извивалась змеёй железная трубка, проходящая через деревянное корыто с водой. На конце трубки торчал хвостик из крученой ватки, по которому с легким журчанием струился легендарный народный эликсир русской души. Он истекал в стеклянную банку и был идеально прозрачен. На той же печке хозяйка жарила на сале картошку и кролика, который еще в полдень не мог и представить, где он будет вечером.
Дядя Коля принёс с огорода овощи и зелень, слегка ополоснул их водой, и начал кромсать витамины крупными кусками в эмалированную миску. Потом посыпал эту строганину крупной серой солью и обильно полил густым душистым подсолнечным маслом. Запах жаркого накрыл половину хутора и соседи поняли: приехали важные гости.
- Ну, сидайте уже!- скомандовала хозяйка и поставила на стол две аппетитные сковородки.
Потом она метнулась в хату и принесла большую красивую бутылку без этикетки.
Дядя Коля вкрутил лампочку, и «сотка» воссияла, и свет её привлёк тысячу мошек, мотыльков и ночных бабочек, которые бились в горячее стекло и припаленные падали на еду и в стаканы.
- Попробуйте, гости дорогие, нашу фирменную водочку!- был первый тост.
Сказать, что самогон был крепкий, значит оскорбить его, он был просто лютый, и сушил горло как спирт. Первая чарка толкнула к еде, вторая оживила общение, третья стёрла разницу в возрасте и интеллекте, после четвёртой началось веселье. У дяди Коли в руках появилась маленькая гармошка, а тетя Катя очень громко затянула:
- Там у зэленэм у гаю,
Там соловэйка щэбетал.
До дому я просылася,
А вон мэнэ всэ нэ пускал.
До дому я просылася,
А вон мэнэ всэ нэ пускал.
Валерий ничего не понял, но у этой маленькой женщины оказался неожиданный для её размеров мощный голос, который разливался по звёздной тихой ночи далеко за пределы хутора. Хозяин сладострастно терзал гармонь с закрытыми глазами. Ни на каком концерте мастеров искусств не получишь столько эмоций, как от живого хмельного народного творчества. Пятая чарка и кубанские песни породили у Валерия уважение к хозяевам, и он подвинулся поближе к дяде Коле.
- Зачем вам столько самогона, вы его продаёте?- выведывал москвич тайну незаконной деятельности хуторянина.
- Мы им строимся! Купили в Славянске-на-Кубани пять соток земли и сами лепим с бабкой домик, а самогоном расплачиваемся за всё. Денег-то на стройку не напасешься.
- Ну, а на самогон же тоже деньги нужны?- допытывался Валерий, потому что не мог понять, в чем выгода.
- Сахар дают в колхозе за работу, а фрукта у нас под ногами валяется, вот тебе и самогон получается,- рассекретила хозяйка затраты своего производства.- Мы из станицы переехали на хутор, чтоб денег заработать и в городе построиться. Завели хозяйство большое: свиньи, куры, утки, гуси, индюки, кролей больше сотни и даже нутрии есть.
После дальнейших откровений стало понятно, почему кругом так всё неухожено. Хозяева здесь не просто жили, а выжимали всё, что только можно из этих покосившихся строений, а главное из тучных колхозных и полей, чтоб старость встретить в городе. Маленькая тетя Катя бесстрашно моталась ночью на велосипеде в сады и привозила по два ведра той самой фрукты. Дядя Коля выделывал из нутрий шапки, которые уходили по сто рублей. По выходным на старом ИЖаке с коляской ездили в Славянск-на-Кубани продавать мясо и ночные дары колхозных земель, после базара спешили на свою ударную стройку. Так, не отдыхая ни днём, ни ночью они за два года подвели свой городской домик под крышу.
После шестой чарки Валерий уже любил этих сельских тружеников, которые как Павка Корчагин ударно прозябали в навозе ради светлой мечты.
- Завтра- воскресенье, и в честь вашего приезда сделаем пикник на речке,- объявила тетя Катя.
- За пикник!- был последний тост.
Кубань- горная река, и хоть в низовье она становится вальяжной и судоходной, все равно русло извивается и берега её то обрывисты, то плавно уходят в воду песчаными косами. Мели сменяются ямами, поэтому речные бакены, указывающие путь баржам и редким теплоходам мечутся от одного берега к другому, и суда движутся медленно.
Хутор был отделён от реки защитной дамбой, сразу за которой вольготно росли мощные ивы, подступавшие зелёной стеной к самой воде. Выбрав близкое к воде дерево, в тени его ветвей тетя Катя расстелила выцветшее покрывало на высоком берегу.
- Вам сразу на солнце нельзя, обгарыте,- объяснила она выбор места.
Теперь гостеприимные хозяева баловали гостей домашним сладеньким винцом и копченой уточкой тоже домашней. Вино устранило негативные последствия посиделок под гармошку, хуторяне расспрашивали про столичную жизнь. В это время дети стали кричать и размахивать руками. Из-за крутого поворота появился теплоход, который с трудом вписывался в габариты, обозначенные бакенами. Место было сложное, двигался он против течения и в какой-то момент практически остановился. Два пикника: на берегу и на воде, глазели друг на друга. Капитан дал длинный гудок и крикнул через динамики:
- Эй, на хуторе! У вас животное за бортом!
Пассажиры теплохода стали указывать руками в направлении отдыхающих на берегу и что-то кричать. Тогда хуторяне оторвались от вина, подошли к берегу и увидели морду коровы, торчащую из воды. Огромные синие глаза её просили помощи. Она цеплялась передними ногами за сушу, но берег был слишком крут, чтобы самой выбраться, а сильное течение стягивало её назад в воду. Животное давно уже боролось с рекой, совсем обессилило и поэтому с надеждой смотрело на людей.
- Без верёвки мы её не вытащим,- сказал дядя Коля и побежал домой.
- Папа, спаси коровку! Она утонет!- пищали дети.
Люди на теплоходе столпились все на одной стороне палубы и тоже требовали от Валерия подвига. Капитан кричал через громкоговоритель, чтобы пассажиры не наваливались на один борт. И только корова молчала. Силы покинули её, и вот вода сомкнулась над маленькими рожками. Наступила тишина, у женщин и детей появились слёзы. И вдруг все ахнули и закричали: голова животного вновь выскочила из воды ниже по течению. Валерий понял, что корова может уже не дождаться дядю Колю с верёвкой, и кубарем слетел с берега. Он, стараясь не попасть под копыта, ухватился за рожки и упёрся ногами в землю. Увидев так близко огромные глаза, полные синего ужаса, Валерий решил стоять насмерть. На теплоходе стали аплодировать. Появился дядя Коля с длиной верёвкой и бросил её конец вниз.
- За рога вяжите!- командовал капитан.
Но верёвка с них соскакивала, и Валерий привязал вокруг шеи. Наверху втроём стали тянуть верёвку.
- Що с вы робитэ! Вы ж задушите скотину!- не унимался капитан.
Корова, действительно, начала хрипеть и закатывать глаза, но гребла копытами навстречу людям. В результате общих усилий бОльшая часть животного оказалась на суше. Валерий развязал верёвку. Всем нужно было отдохнуть. Теплоход попрощался троекратным гудком, но как он не кряхтел, судно оставалось на месте. Видно день был неудачный не только у коровы, но и у капитана, посадившего свой корабль на мель.
Еще целый час хуторяне с москвичами тянули рогатую утопленницу наверх, а теплоход настырно баламутил воду винтом.
- Тёлка не с нашего хутора!- уверенно сказала тётя Катя, осмотрев скотину на берегу.
-Станичники! У вас водка продается?- кричали мужики с палубы, поняв, что застряли надолго.
- Магазина нет!- отвечал дядя Коля.
- А самогон у вас есть?- приставал народ, оказавшийся в плену у реки.
Дядя Коля не стал скрывать свои возможности и ответил конкретно и очень правдиво:
- Самогона полно!
- Почем?
- Три рубля!
- Тащи пять бутылок!- заказали пассажиры после коротких подсчетов.
- Женщины и дети смотрят за тёлкой, а мужики идут на дело!- распределил работу дядя Коля.
Через три минуты Валерий держал бутылку и воронку, а хозяин аккуратно, чтоб не потерять ни капли, лил самогон из банки. Потом он притащил из сарая две доски, соединенные между собой брезентом- это была самодельная складная рыбацкая лодка. Дядя Коля ловко водрузил её себе на спину, москвичу досталась авоська спиртного. Когда они поднялись на дамбу, теплоход на их глазах сделал очередную попытку сняться с мели, которая увенчалась успехом. Пассажиры закричали «Ура», теплоход пробасил прощальный гудок.
- Всё! Уплыли наши денежки!- грустно сказал дядя Коля и тут же весело добавил.- Они уплыли, а тёлка-то осталась!
Скорее всего, тёлочку унесло течением во время водопоя с хутора, что был на другом берегу выше по реке. Вернуть её назад было невозможно, прежде всего потому, что никто не собирался этого делать.
- Её Бог нам послал за труды наши,- философски обосновала тетя Катя своё нежданное обогащение и благодарно посмотрела на небо.
- Оставлять её нельзя, может хозяин объявиться,- рассуждал дядя Коля.- Мы её спрячем, к выходным зарежем, продадим мясо на базаре, а деньги поделим.
- И сколько будет стоить этот божий дар?- спросил Валерий.
- Мяса, конечно, в ней не густо, но, самое малое, рублей по сто заработаем.
- Тогда мы сможем на море в Анапу съездить,- обрадовалась Тамара.
- Ура! Мы поедем на море!- кричали дети.
А тёлочка грустно мычала…
Потом потекли неспешные, однообразные дни блаженства отпуска у гостей и напряженные дни летней страды у хозяев. Вместе они собирались за столом только после захода солнца, чтоб поужинать при ночной прохладе с домашним вином, которое тётя Катя очень ласково называла «наш винчик». Тёлочку привязали в густых зарослях, что тянулись вдоль реки зеленым обрамлением берегов. Хозяева сами кормили её, а Валерий лишь поил в обед речной водой. И чем ближе были выходные, тем тяжелей было общаться с этой несовершеннолетней коровой, обреченной на скорую смерть. Ему категорически не хотелось платить такую цену за свидание с Черным морем.
В четверг хозяин весь вечер точил ножи и топор, чтобы завтра превратить спасенную Валерием тёлочку в кучу разделанного мяса. В роковую пятницу москвичи, как на работу, пошли на речку и расположились на песчаной косе. Ближе к обеду Валерий в одних плавках пошел к дальним зарослям. Пить тёлочка не стала, и свежескошенная трава лежала нетронутой кучкой. Валерию показалось, что смотрела она на него точно так же, как и при первой встрече. Её почти человечьи, но только огромные синие глаза вновь молили: «Спаси меня!». Он решительно стал распутывать узлы на веревке, что обвилась вокруг дерева, потом быстро повёл её вверх по реке подальше от хутора и от дяди Коли-живодёра.
Высокий берег закончился, за ним пошла широкая коса. Валерий снял веревку с шеи коровы и пошел, не оглядываясь в воду, чтобы сплыть по течению вниз. Когда он всё же обернулся, то просто обалдел: телка плыла следом за ним! Она плыла легко и уверенно прямо на другую сторону реки. После середины русла реки течение помогло ей попасть на другой берег, и вот она уже выбегает на песок и исчезает в прибрежной зелени. Валерий понял, что это- её хутор и там- её дом! Он представил, как обрадуются возвращению пропавщей большая семья или одинокая бабулька. Теплые воды Кубани сами несли его тело, он лишь едва шевелил руками и иногда нырял, чтобы охладить голову, которую нещадно палило южное солнце, голову, которую больше не терзали мысли о судьбе тёлочки-путешественницы. Валерий понял, что вот так растворяться в природе лучше, чем толкаться друг об друга на морском пляже и платить за это дурные деньги.
Дядя Коля пил самогон и ругал наглых воров, что лишили его денег в последний день завершения операции.
- Бог дал, бог взял!- философски успокоила его тетя Катя и затянула грустную казачью песню:
- Ой, чие ж то жито?
- Ой, чии ж покосы?
- Ой, чия дэвчина
- Распустила косы?
Дядя Коля утёр слезу.
А на другом берегу Кубани тоже затянули песню, но только весёлую….