Я люблю стоять в переулках, отогревать продрогшую душу сигаретами и дешёвым кофе в бумажном стакане. Не придумаешь лучшего зрелища, чем грязные углы, отёкшие стены, фонарный свет в конце аллеи. После глупого секса, успокаиваю нервы, выписывая круги, сбиваясь с ног.
Он не любит мои привычки, не любит эти глупые жесты, не может терпеть, когда я касаюсь слегка лба, кто-то скажет «он не любит тебя». Перед ним не просто держать ответ, но ещё сложнее молчать. Такой его взгляд один на миллион, он пронизывает все кости и ткани.
Ты веришь в начертанную судьбу? Я – нет. Кому нужно тратить драгоценное время на то, что бы планировать твою глупую жизнь. Сам подумай, кому ты нужен. Не нужен. А кто нужен тебе? Никто.
Сегодняшний день такой же как и обычно, как один из тех, что описывают в глупых романах. Кроме одного. Я потеряла его. Казалось бы, всё сходится – глупый роман. Не суди так преждевременно. Я убила его…
- Не смотри так осуждающе, твоя мораль мне не по силам, - сказала Мэри.
- Ничего из моего тебе не по силам, я бы даже сказал, не по карману. Раздевайся.
Он не любил громких прелюдий. Что хуже всего, их любила она, но настаивать не в её стиле. Эта загадочная покорность устраивала его целиком и полностью. Она не вымолвила ни единого слова, пока Рон трахал её, она знала, все разговоры будут после. По какой-то непонятной причине, Рон любил слушать её девчачьи бредни после секса. Не то, чтобы он чувствовал себя истощённо или вымотано, но говорить после постельной сцены казалось ему глупо. Но вся обычная раздражительность уходила в параллельную реальность. Для Мэри это были лучше часы, скорее это были единственное время для НЕЁ. «Это и есть отношения,-думала она,- момент реальной связи с любимым мужчиной». Мэри знала, что он слушает её, отворачивается, закрывает глаза, потягивает тяжёлый дым своих Marlboro, но слушает. Рон тщательно это скрывал, а она не выдавала его тайны, было довольно редкой ухмылки, что проскакивала в уголках губ украдкой.
- Я не доволен. Ты плохо себя ведёшь, прекрати это! Прекрати думать, что я твой друг. Я тебя не люблю, ты знаешь это, не раздражай меня. Ты нарочно делаешь нежный голос, но это не поможет. Ты просто ложишься в мою кровать. Прекрати улыбаться.
Женщинам свойственен самообман, ведь это то, лакомство, которое отнять не в силах даже самый грубый мужчина, как бы не старался. Мэри не верила грубым словам. С виду утончённой девушкой её не назовёшь.. Но она умела как никто, запускать руку глубоко в сознание и шарить там, в этой бездонной торбе, пока не отыщет тончайшие чувства. Она не леди, но душа стремиться к прекрасному, душу не обыграешь.
Рон был вроде тех негодяев, что приручают котёнка, а после, кидают в него камнями, дескать, уходи, больше не нужен. А животные преданные создания, и люди попадаются такие.
Очередная ссора, он хватает торшер, чтобы спугнуть. Мэри отскочила в угол, вся в слезах, забрасывая его гадкими словами, что ещё больше подогревало гнев. Рон удержался, что ни говори, мужчины блещут самообладанием, ежели имеют здравый смысл. Женщинам не подвластно ни то, ни другое. Им вообще не присуще осознание реальности в той мере, в которой оно даётся мужчинам. Бутылка-вот что подвернулось под руку униженной и оскорблённой. Этой ярости и обиды хватило бы на десятерых, Мэри покраснела и тряслась от злобы, руки будто стали ещё тоньше, пальцы омертвели, зрачки налились кровью на мгновение и тут же потеряли цвет. Она ещё не знала, что сотворила. Противный запах крови. Воздух как будто потяжелел. Мэри потеряла сознание. Открыв глаза, увидела напротив его, его брови в липкой и красной жиже, испуг в глазах, разомкнутые губы. Он почти говорил с ней, но нет, ни звука. Такой тишины Мэри никогда не слышала.
Впервые я стою возле холодной стены и не плачу. Почему? Ничего меня не терзает, даже последний вздох Рона, он отзывается в моей голове снова и снова, но так спокойно и тихо. Боже, не смотри на меня, тебе не понравится. Ты знаешь, что я сделала и осудишь. Все осудят. Только маленькая Мэри знает, что поступила правильно.