Когда мне было столько лет, сколько сейчас тем, кто ходит в детский сад и без аппетита ест манную кашу, я то же без уважения относился к манке. Потчевали нас этим блюдом почти каждый день.
Воспитательница Ольга Ивановна всегда уговаривала-приговаривала: «Тот, кто много каши ест, силу наберет и вес. Кто не будет кушать кашу, тот поднять не сможет мячик!». Как мы за это ее не любили! А вот няню Пашу обожали. Она не заставляла уплетать за обе щеки манку. Когда отсутствовала Ольга Ивановна, тетя Паша говорила: «Тот, кто много будет кушать, превратиться скоро в Хрюшу!». Она ставила ведро, отворачивалась, и мы быстренько скидывали противную кашу туда.
Танечка Киселева, которая сидела со мной за одним столиком в столовой, рассказала жуткую историю, после которой у меня и у моего друга Кольки Семенова вообще пропал аппетит. Танечка, закатив глаза, шептала: «Мама папе тайком! А я ушастая, я все слышу! Тетя Паша нашей кашей своих детей кормит. Но нет пользы от этого. Подросли они и свиньями стали. Я выпытала, дочка и сын в Хрюшей превратились. В Сараево живут. В сарае, значит!». Колька заметил: «Столько манки лопали! Не только в Хрюшей, в слонов превратиться можно!».
Тогда я хоть и считал себя большим, но, наверное, взрослым не был. Мечтал стать не космонавтом, а продавцом мороженого. В первом классе, правда, изменил своей мечте. Решил стать космонавтом. Полюбилась мне эта профессия. Все тебе радуются, цветы дарят, автографы просят. И таланта никакого не надо! Слетал в небо, и всех дел-то.
Тянуло меня и в артисты. Но петь и танцевать я соглашался, а вот зубрить ноты-букашки и по-разному выкручивать ноги, ни в какую.
Учительница Галина Николаевна с радостью поддержала мое желание стать космонавтом.
На следующий день я не пошел в школу, а стал собираться туда, где засылают людей в небо, чтобы они становились космонавтами. Родители меня не пустили, я в слезы. Вечером пришла учительница и объяснила, что сперва нужно написать Главному Конструктору, который живет на Космодроме. Там посоветуются и пришлют вызов. Я согласился, сел писать письмо. Но тут выясни-лось, что не умею пока еще писать многие буквы. Видно, зря я смеялся над Валечкой Зюкиной, которая в детском саду училась хорошо писать. Я считал, как и моя бабушка, что для этого есть школа, а в детском саду мозги перегружать вредно.
Письмо написать сумел только через год. Слова писал большими печатными буквами. А как иначе? Читать-то будут профессора, а они все в очках, еще чего доброго пропустят какую запятую или букву. А нам Галина Николаевна на примере сказки «Двенадцать месяцев» говорила, к чему это приводит.
На конверте крупно написал: «Космодром. Главному Конструктору». Опустив письмо в почтовый ящик, стал ждать вызов. Родителям о письме не сказал, не хотел волновать. Прошла четверть, вызова не было. Не вытерпел, пожаловался отцу. Сказал ему, что на Космодроме, наверное, ждут, когда им «дадут на лапу». Это мне Витька Узелков с соседней парты объяснил, что обязательно в таких случаях дают. У него двоюродный брат три года в институт поступал и проваливался, пока родители не «дали на лапу» кому следует.
Отец пообещал посодействовать. И слово свое сдержал. Через месяц почтальонша вручила мне лично письмо от Главного Конструктора. Фамилию он свою не называл. И ясно почему, - секретный человек. А все остальное в письме, как положено: печатный текст, заковыристая подпись, огромная печать. Из ответа получалось, что меня готовы зачислить в отряд желающих покорять Космос. Но для этого необходимо выполнить три условия: выслать три справки с печатями.
Я мысленно лишь посмеялся над этими условиями. Был уверен, что выполню их за неделю, а то и раньше. Первое – не иметь двоек и троек, выполнил, как говорится, слету, потому что учился на четверки и пятерки. И со вторым справился в этот же день. Родителей я слушался. И они это подтвердили в письменной форме.
Я стал готовиться к отъезду, потому что третье условие показалось мне самым простым. Я был на сто процентов уверен, что медицинскую справку о том, что я здоров, мне выдадут без проблем. И действительно, все врачи поставили мне «отлично». Оставалось подождать заключение терапевта. Он долго слушал, щупал, цокал языком, а потом сказал: «К сожалению, «добро» дать пока не могу. У вас, молодой человек, большой недобор маннокалорий. Наверстывать придется!». Три года наверстывал. Стал кругленьким и розовощеким. Но в тот день, когда терапевт воскликнул: «Вот теперь хоть на Луну», пришло письмо от Главного Конструктора. Он сообщал, что команда укомплектована, следующий набор через три года.
Через три года я не стал писать Главному Конструктору. Увлекся кулинарией, и мне стало не до космонавтики.
Прошло уже много лет. Порой я грущу о том, что из-за манной каши, от которой отказывался в детском саду, не стал космонавтом. Но успокаивает меня то, что все говорят: повар я отменный. А стал бы хорошим космонавтом – неизвестно.