Сетры Бубновы

               

                1

    Старшая с трех сестер Бубновых, Надежда, мужа с войны не дождалось. Как было написано в «похоронке» он «он пал смертью храбрых на подступах к Кенигсбергу». Средней – Екатерине, повезло больше. Ее жених, Павел Одинцов, вернулся с войны без единой царапины. А самой младшенькой, Любе, возраст позволял лишь мечтать о близком человеке. Ей предстояло еще долго и упорно искать свою половинку в жизни, чтоб потом, до самой смерти, в активных противостояниях с ней, иногда с привлечением общественного мнения, добиваться взаимопонимания.
    Катя и Паша смотрелись красивой парой. Все, кто их видел вместе, невольно любовались «голубками». Вскоре молодые люди поженились, а через год в них родилась девочка. Счастливые родители назвали нового члена своей семьи Жанной, в честь народной французской героини, историю жизни которой папа и мама недавно услышали по радио. Поселились молодожены в квартире тещи.    
    Жили Татьяна Ивановна Бубнова со своими тремя дочерьми в трехкомнатном  полуподвальном помещении. В послевоенные годы во многих больших старинных городах еще сохранились древние здания, первые этажи которых на целый метр  погружались в землю. Самую большую с комнат мать и сестры новобрачной выделили семейной паре, а сами разместилось в двух остальных, одна с которых служила одновременно и кухней, и прихожей, и спальней.
    Екатерина любила мужа, и была счастливая в браке. Стесненные жилищные условия ее мало беспокоили. Тогда все так жили, а многие даже хуже. Женщине доставляло удовольствие встать рано утром, приготовить что-нибудь вкусненькое, а потом разбудить мужа и кормить его с ложечки. И, убедившись, что, приготовленная, пища пришлась по вкусу дорогому ей человеку, вытирала чистым полотенцем его рот, целовала в губы, и, прижавшись всем телом к мужской груди, сообщала главе семьи, что ему нужно идти на работу. Вечернее общение тоже сопровождалось своим ритуалом, но заканчивалось оно часто не одними только поцелуями, и продолжалась иногда далеко за полночь.
    А какое блаженство было идти по улице рядом с высоким стройным Павликом, в то время, когда у многих женщин мужья были калеками. Сразу после войны, тысячи  безногих мужчин передвигались на низеньких самодельных площадках, с громыхающими подшипниками. Со временем, увечные войной, воины пересели на коляски с ручным приводом. Рычаги с двух сторон инвалидного транспорта позволяли их собственникам, с помощью рук, успешно ехать по, не всегда комфортным, дорогам.
    Когда в городе проводились футбольные матчи, инвалидам разрешалось ставить свои коляски вдоль кромки поля. И тогда люди видели: как много в стране подранков Отечественной войны.
    А еще было очень много женщин, у которых вообще не было мужей. «Великие» победы и поражения, словно коса траву, безжалостно выкосили с лица Земли огромное количество мужского населения.
    Катя и Паша вдвоем купали свою доченьку в деревянном корыте, в свободное время гуляли с ней на улице, и много фотографировались. Целый альбом фотографий на фоне зданий, деревьев парка, пляжей, озер и самых невероятных мест города служил предметом пересмотра вечерами для счастливой пары. Тогда радостные воспоминания и громкий счастливый смех мужчины и женщины долго звучали под сводами старого дома.
    Единственное, что не нравилось Кате, - частые командировки Павлика. Она не раз просила супруга поменять место работы, чтоб все время быть вместе. Он обещал непременно сделать это, но все никак не решался оставить насиженное и хорошо оплачиваемое место, и продолжал время от времени куда-то уезжать. И поездки такие иногда длились неделями.
    Однажды, командировка мужа затянулась на нескольких дней дольше, указанных в его документах срока. И Катя отправилась к мужу на работу, чтоб узнать: скоро ли он появится в Киеве? В отделе кадров женщину заверили, что инженер Одинцов уже двое суток как вернулся со служебной поездки.
    Для Кати такое сообщение было страшнее грома среди ясного неба. До конца дня она ходила мрачней осенней дождливой ночи, а вечером зашла к соседу, Толику Степаненко, и спросила его:
    - Ты еще не передумал жениться на мне?
    Анатолий Васильевич Степаненко всю войну прослужил шофером. Дороги, обрамленные взрывами снарядов и мин, бесконечные буксования в грязи полей и болот, смертельно опасные маневры под прицелом назойливых вражеских бомбардировщиков, прорывы с окружений – требовали сноровки и смелости. Несколько орденов и медалей вполне заслуженно украшали его грудь, и, по возвращению домой, отбою от невест в него не было. Но он с первого взгляда влюбился в соседку, и уже не мог ничего с собой поделать. При виде ее душа отважного солдата сладко замирала, а при встрече – пересыхал язык, и с него почему-то  срывались слова, глупость которых он осознавал сам, и потом корил себя за них. Влюбленного мужчину совсем не смущало, что в женщины были и ребенок, и муж. Он все равно, при каждом удобном случае, предлагал ей выйти за него замуж, обещая будущей подруге жизни быть ей верным рабом до самой смерти, и оберегать от всех жизненных проблем.
    От Одинцова не укрылось повышенное внимание Анатолия к его жене. Но поведение влюбленного мужчины не выходило за рамки приличия, и Павел лишь иногда, в не злобной форме, одергивал его:
    - Сосед, я могу обидеться. Ищи себе подругу жизни в другом месте. Поверь моей мужской интуиции – тебе обязательно повезет. Ты парень видный сам по себе, и какая-нибудь красавица обязательно осчастливит тебя.
    Толик всегда отмалчивался, но не прекращал оказывать знаки внимания, понравившейся ему соседке.
    Катя, как и ее супруг, только посмеивалась с ухаживаний бравого шофера. Невзрачный, низенького роста человечек не шел ни в какое сравнение с высоким стройным Павлом. Будь женщина в состоянии душевного равновесия, она никогда бы не предложила себя ему в жены. А тогда ее разум был раздавлен изменой самого близкого ей человека, и она не нашла ничего лучшего – как таким образом отомстить предателю.
    В первые пятьдесят лет существования Советской власти, оформить брак или развод людям не составляло большого труда, и занимала такая процедура немного времени. Официальные государственные органы, в течение получаса, объявляли бывших холостяков счастливыми мужьями и женами, а некоторых мужей и жен - не мене счастливыми холостяками. Такой несложный подход к формированию брачных пар способствовал иногда появлению семей-однодневок. Встречаются, например, на улице парень с девушкой, и между ними вспыхивает любовь с первого взгляда. Им кажется, что они созданы друг для друга. Молодые люди идут в отдел записи актов гражданского состояния, и регистрируются там как муж и жена. Но тут новобрачная узнает, что ее избранник - офицер Советской армии, и спрашивает его:
    - Дорогой, тебя могут перевести служить в другой город?
    - Естественно! Меня постоянно перебрасывают с места на место. И ты, как верная подруга военнослужащего, надеюсь, будешь всегда и везде следовать за мной. Неужели тебя пугают тяготы и лишения моей службы?
    - Х- х- ха! И не подумаю превращаться в путешественницу! Мне мой город нравиться. Я тут родилась. Тут живут все мои родственники. И менять его на любой другой - даже мысленно не собираюсь! Ищи себе другую дуру, согласную коротать свои молодые годы с тобой в каком-нибудь захолустье.
    - Я думал: ты серьезная девушка. А ты оказалась самой обыкновенной пустышкой, занятая только собой и своей губной помадой.
    - А ты козел в погонах.
    После обмена «любезностями» молодожены шли оформлять развод. В данном случае семейная жизнь двух молодых людей продолжалась ровно сорок пять минут.
    Толик и Екатерина свой брак оформили поспешно, но быстро расходиться не планировали. Правда, новобрачная оставила себе девичью фамилию, но сделала она это только с чувства гордости за отца - красного кавалериста.
    Татьяна Ивановна, узнав о скоропалительном поступке дочери, только руками всплеснула:
    - Ты с ума сошла, что ли? За шибздыка замуж идешь!
    Слова «шибздык» нет ни в одном словаре. Где его услышала женщина? История умалчивает. Но им она награждала всех мужчин, которые ей почему-то не нравились. А таких было не мало.
    - Катя, ты замуж не на один день выходишь. А все время жить с нелюбимым человеком – страшно. Это все равно, что похоронить себя заживо. И это даже не похороны тела, а обречение на невыносимые повседневные пытки своего сознания. Ты этого хочешь? – не унималась Бубнова старшая.
    - Мама, своего решения менять не стану. Пусть Паша знает – как мне изменять! Я не половая тряпка, о которую можно вытирать ноги всем - кому когда как вздумается. Он мне плюнул в душу, и пусть тоже помучается!
    - Остынь дорогая! Святых мужиков не бывает.
    - Толик не будет искать приключений на стороне.
    - Не обольщайся, все мужья одинаковые. А если даже твой шибздык и будет до смерти верен тебе, так жить с ним все равно, что сухую траву вместо хлеба жевать. Лучше жить одной – чем с нелюбимым человеком.
    - Как я сказала, так и будет! А судьба матери-одиночки меня совсем не прельщает. Моему ребенку нужен отец.
    - И умная, а такая дура! – пожала плечами Татьяна Ивановна - Правду люди говорят – в человека нет страшнее врага, чем он сам.
    - Мама, не учи меня жить!
    На этом разговор матери и дочери закончился. А на следующий день их навестил бывший соученик Екатерины, Володя Марченко. Он служил на флоте, жил в Севастополе, а сейчас, на время отпуска, приехал к родителям, и, конечно, не мог не зайти в гости к своей первой любви. С Катей в него был школьный роман. Девчонка и мальчишка мечтали со временем пожениться, но жизнь распорядилась иначе. Мужем «невесты» стал совсем другой мужчина. 
    Парень принес с собой несколько бутылок крымского вина, что послужило началом небольшого, заранее не запланированного, торжества. За столом собрались: Татьяна Ивановна, Катя, Люба и гость. Опорожнив несколько стопок вина, Володя начал увлеченно рассказывать о своих военных приключениях, о других странах, которые ему посчастливилось увидеть, о коварных течениях в Бискайском заливе, о Северном морском пути, о крепости Кронштадт и о многом другом. Естественно, парень немного приврал, но как же без этого? Рассказ должен быть интересным. А когда рассказчик немного подустал, он обратился к Кате с вопросом:
    - А как сложилась твоя семейная жизнь?
    - Никак! – сразу же помрачнев, ответила подруга детства. – Удрал мой благоверный к другой женщине, оставив меня одну с маленькой дочкой на руках. Теперь вот, в гордом одиночестве стираю пеленки, готовлю еду, прогуливаю на свежем воздухе, оставленную папой девочку, и рассказываю ей сказку о колобке.    
    Гость сразу же оживился:
    - Поехали со мной! Будем жить в курортной зоне. Купим свой домик на берегу моря – деньги у меня есть. Решайся.
    - Но у меня не твой ребенок.
    - Долго ли признать его своим? Я все сделаю, чтоб и ты, и она были счастливыми. Решайся.
    - Нет, Володя! У меня уже своя жизнь, и тебе там места нет. Давай оставим эту тему раз и навсегда.
    Отказ Кати очень расстроил парня. Он, молча, сам выпил очередную стопку вина, с минуту помолчал, и, вдруг, обратился к Любе:
    - Люба, выходи ты за меня замуж. Не пожалеешь. Я буду всегда, во всем тебе верным мужем.
    - Нет! – замотала головой девушка. – Я хочу любить и быть любимой, а не просто стать чьей-то женой.
    - Да, да. – понурился гость. – Пусть тебе повезет в любви. Такое счастье дарит Бог не каждому
    После этого, под аккомпанемент всеобщего молчания, выпив еще стопку вина, гость распрощался и ушел.
    - Неужели моряк хуже нашего соседа? – спросила мать Екатерину. – А берег Черного моря ты терпеть не можешь? И климат Крыма ребенку противопоказан? Тебе, видите ли, дым киевских машин и сладок, и приятен?
    - Я не хочу ехать в Севастополь. Тогда Павел не сможет видеть – как я живу с другим человеком, и перестанет мучиться ревностью.
    - Доченька, месть не должна убивать мстителя. Тебе нужно возмездие за обиду, вызывающее собственные слезы?
    - Да, я готова днем и ночью лить воду с глаз на открытые раны обидчика, чтоб они никогда-никогда не заживали. Тебе этого не понять. Ты, наверно, мама, не любила так сильно, как я.
    - Никогда ничего не говори о том, что касается жизни других,  потому что всегда окажешься неправой. А ты сейчас поступаешь не разумно. Так делать нельзя
    - Я знаю! Но я все для себя решила раз и навсегда. Оставь, пожалуйста, при себе свои нравоучения. Я уже не маленькая девочка. Я за себя сама постою. Я так решила – и все. И перестань со мной спорить.
    «Тьфу!» - сплюнула в сердцах Татьяна Ивановна, и больше уже никогда не затевала разговора о втором браке дочери.
    Перед новым мужем Катя поставила одно единственное требование -  снять для них комнату где-то подальше от их места проживания. Не хотела она выслушивать от подруг и соседей разного рода ехидные вопросы. Ее просьба, выраженная в категорической форме, была немедленно исполнена. Тем более что желание жены совпадало с желанием Толика.      
    Через два дня после переезда Кати и супруга на другое место жительства, появился Павел.
    - И где же моя Катюнечка? – спросил он тещу.
    Свою прекрасную половину влюбленный муж имел привычку называть совсем уж необычными именами: Катенька, Катрюсенька, Катеребериночка, Екатебриночка и так далее, и в том же духе. Правда, и супруга, подыгрывая своему благоверному в его словотворчестве, «величала» Павла то Пашей, то Павликом-Равликом, то Павлином, то еще какой-то Павлочепуховиной.
    - Ушла твоя Катюнечка к Толюнечку. – съехидничала Татьяна Ивановна. – Нечего было ездить не известно куда, не известно зачем.
    - Я деньги для семьи зарабатывал.
    - В чужих постелях?
    - Не понял.
    - Ходила Катя на твою работу, и там ей сказали, что свою командировку ты продлил по собственному желанию в нужном для тебя, а не для семьи, месте, и на, запланированное для новых утех, время. А это не всякому может понравиться. По крайней мере, Катюнечка наша была не в восторге от такой твоей самодеятельности.
    - И где она сейчас? Я верну ее себе.
    - Дай боже нашему теленку волка скушать. Не знаю – где дочь. Куда-то перебралась с новым мужем на съемную квартиру.
    Павел поспрашивал всех, кого только знал, и таки разыскал дом, где обитала его Екатебриночка с другим мужчиной. Застал он новобрачных за ужином. Отвергнутый муж стал на колени перед, удравшей от него, женой, и торопливо, боясь, что его перебьют, заговорил:
    - Дорогая, зачем ты так сделала? Я ведь только на пару дней задержался в гостинице после командировки, и ты сразу обиделась! Радость моя, у меня был насморк, и я не хотел  заразить им нашу любимую Жанну. Она же такая маленькая, нежненькая, совсем беззащитная перед грозной армадой коварных и злющих бактерий и микробов. Им ничего не стоило убить нашу крошечку. А мне хочется, чтоб она жила и жила, и выросла в здоровую, красивую женщину. Чтоб мы еще смогли станцевать вальс на ее свадьбе. Чтоб смогли покричать ей «горько». Да, я виноват: не сообщил тебе, что задержусь. Но было это сделано с самых лучших побуждений - мне не хотелось тревожить всех вас из-за нескольких дней своего отсутствия. Согласен – поступил я глупо. Ну, не подумал. Ну, сглупил. Ну, легкомыслие проявил. Каюсь. Но с кем не бывает? Честное слово – такого свинства с моей стороны больше никогда не повторится. Ну, прости меня, дурака. Прошу тебя – пошли домой, дорогая.
    - А в какой гостинице ты останавливался? – спросила Катя.
    - В «Днепре».
    - Это тот «Днепр», что в центре города?
    - Да, да, да!
    - Неправда. Там работает тетя Клава, и она не могла б не заметить тебя.
    Павел вытер ладонью, мгновенно вспотевший, лоб, и затараторил с новой силой:
    - Да, да, да – ты как всегда права. Я был в «Днепре», только не в Киеве, а в Ирпене. Есть поселок такой за городом. Туда нужно обязательно на электричке ехать. Но не долго. Такой городок хороший. Весь зеленый. Там еще дуб столетний имеется. Надо же – проходят века, а он все растет и растет.
    - Просветил, называется! – рассмеялась Катя. – Кто в городе не знает – что есть поселок Ирпень, что «туда нужно обязательно на электричке ехать», и что там растут очень «пожилые» дубы? Только нет там гостиницы «Днепр».
    - И снова ты права! Гостиница в Ирпене называется по-другому.
    - И как же?
    - Я уже забыл. Но какая разница? Она маленькая такая – всего на десять железных коек с твердыми матрацами. Там еще очень толстая уборщица работает. Баба Варя – звать ее. Женщина не вредная – мужикам самогон приносит. Говорят не плохой. Но я его не пил. Я же понимаю: нельзя семейному мужчине тратить деньги на всякую мутную жидкость сомнительного происхождения.
    - В поселке, «куда нужно ехать электричкой», вообще нет гостиницы.
    Катя не знала: существует в Ирпене гостиница, или - нет? Просто – она видела, что Павлик-Равлик говорит неправду, и схитрила. Отвергнутый муж на минуту умолк, но только на минуту:
    - Извини, извини, дорогая! Соврал я, соврал! Так получилось! Не в гостинице я лечился, а в доме одной женщины. Но она старая, горбатая с бородавкой на большом волосатом носу и отвратительно громко сморкается. Но я все терпел, чтоб только не навредить нашему ребенку. Я не хотел тебе говорить о старухе, чтоб ты не ревновала. Вот видишь: хотел соврать в малом, а получилась большая ложь. Прости, прости, прости меня! Еще раз прости! Вот увидишь – я изменился в лучшую сторону, и больше никогда-никогда не буду врать.
    За все время разговора поссорившихся супругов, Толик не проронил ни слова. Он отличался скрытным характером, и все события личной жизни молча переваривал внутри себя. Жизнь научила этого человека не раскрываться перед людьми. Своих родителей Степаненко никогда не видел. Отец и мать его подверглись репрессии со стороны государства как враги народа и растворились где-то в необозримых снежных просторах Сибири. А сам он вырос в детском доме. Его, мальчика, не отличавшегося крепким здоровьем и не агрессивного по натуре, к тому же сына «контрреволюционеров», часто обижали и обманывали. И парень замкнулся в себе. Будучи, человеком не робким, тем не мене, из-за своей наивной скромности, а вернее сказать – чувства второсортности, он старался ни с кем ни конфликтовать.
    Катя, невзирая на беспробудную ложь Павлика, готова была уже простить его. И не будь рядом Толика с его, полным собачьей преданности, взглядом, она бы вернулась к «милому фантазеру», а так… прогнала его. Если бы Павел еще раз пришел, она бы не устояла перед просьбами любимого человека, и ушла бы с ним, невзирая ни на что. Но второго раза уже не последовало.
    Промучившись несколько дней в томительном ожидании повторного появления кающегося грешника, женщина решила проявить инициативу, и организовать «случайную» встречу с ним. В конце рабочего дня она, спрятавшись за кустами городского парка, начала следить, когда бывший муж появится на проходной своего предприятия. Ждать пришлось долго, и с небольшим приключением. В какой-то момент она заметила соседку, Вальку Заянчковскую, куда-то спешащую по своим делам. «Конспиратор» втянула голову в плечи, быстро спряталась за газетный киоск, и там дождалась - пока ее соседка скроется за одним из поворотов улицы. Спустя нескольких минут, немного успокоившись, Катя начала мысленно возмущаться своим поступком и, не понятно откуда взявшимся, страхом:
    - Надо же – Заянчковскую испугалась! Кому, какое дело – где, когда и с кем я прогуливаюсь? Даже, если и любовника встречаю – почему я должна кого-то бояться? Моя жизнь – это моя жизнь! И как я ею распоряжусь – мое личное дело!
    Когда появился Павел, он был не один, а в сопровождении нарядно одетой сотрудницы. Парочка о чем-то увлеченно беседовала, взявшись за руки, и раз, за разом бросала друг на друга восхищенные взгляды.
    - Все ясно! – сделала неприятный для себя вывод Катя. –  Павлику-Равлику гарем нужен, а не вторая его половинка, одна на всю жизнь. И все его клятвы о вечной любви – пустой звук.
    Обида обдала женщину как океанская волна неосторожного купальщика. Она долго сидела на лавочке, и слезы, помимо ее воли, катились по щекам. Остановить их никак не удавалось.
    - Он совсем не мучается расставанием со мной! – непрестанно сверлила мозги Кати одна и та же, обжигающая душу, мысль.
    Ей вспомнились первые встречи с будущим мужем. Каким он был тогда внимательным и нежным. Приносил ей огромные букеты цветов и читал красивые стихи. А за день до ухода парня на фронт, они всю ночь гуляли на Владимирской горке. С восходом солнца молодые люди сделали лезвием надрезы на указательных пальцах левой руки (она ближе к сердцу), и каждый с них поцеловал ранку любимого человека, слегка ее, посасывая, чтоб не причинять боли друг другу.
    - Теперь нас даже смерть не разлучит. – сказал тогда Павел. – Мы навеки повенчаны кровью.
    Оказывается – и общая кровь не спасает от разлуки.
    Павел, во время всех командировок, заводил себе любовниц. Их было много, но все они, по его выражению, «служили ему лишь организаторами бытовых удобств, вдали от семьи». После войны женское население значительно превышало мужское. И «временных жен»,  Паше, с его внешними данными, находить было не сложно. Он любил комфорт, домашнюю, вовремя поданную, еду, и ухаживание за собой обходительных представительниц «нежного» пола. Но любил «многоженец» только Екатерину, и всегда своевременно возвращался к ней. Во время служебной поездки, из-за которой у него возникли проблемы в семье, заболел не он, а его очередная «подруга». Женщина не имела ни родственников, ни постоянно трезвых соседей, и Одинцову пришлось несколько дней ночевать в нее, чтоб не оставлять больную милашку одну в пустом доме. Тем более что новая пассия была ни старой, ни горбатой, ни с бородавкой на волосатом носу, и ни сморкалась отвратительно громко, а выглядела очень даже приятной, аккуратной дамой. Ловелас и предположить не мог, что его непродолжительная задержка «на производственном задании» будет иметь столь печальные последствия.
    - Бдительность потерял! – ругал он потом себя не раз за свое легкомыслие.
    Жилищный вопрос в Советском Союзе всегда стоял остро. И чтоб хоть как-то разрешить его, государство, вновь сформированным, семьям выдавали бесплатно земельные участки (до войны восемь соток, а после войны – шесть). И люди сами себе строили жилье. Такой земельный участок получили и Катя с Толиком.
    Сначала молодожены слепили небольшую глиняную времянку с одной комнатой и кухней, где была печка, шкафчик с посудой, и две веревки под потолком для сушки белья. И только после этого принялись строить дом, в котором планировали разместить четыре комнаты, кухню с погребом и крытое крыльцо.
    Строительство собственными силами оказалось делом дорогостоящим, длительным и утомительным. Приходилось экономить на всем: на питании, на коммунальных услугах, на одежде, на развлечениях, на транспорте и на многом другом. Возводился Катин дом целых три года. Это притом, что Толик работал шофером на стройке и время от времени привозил домой то немного кирпича, то какое-то бревно или доску.
    За это время Катя родила мальчика. Назвала она его Володей.
    Прошло всего несколько месяцев, после несостоявшейся встречи с Павлом, и в Екатерины все больше накапливался в сознании осадок сожаления, печали, горечи и огорчения, что она не уехала с бывшим одноклассником в Севастополь. Ей даже начал сниться один и тот же сон, - словно подходит к ней, одетый в матросскую тельняшку, Марченко и спрашивает:
    - Не передумала ехать со мной?
    - Нет! Не передумала! – радостно кричала она, и …просыпалась рядом со Степаненко.
    Другого имени своему сыну, она просто не могла придумать. А Толик возражать не стал. Он во всем потакал супруге, и смирился бы даже с китайским именем своего ребенка, лишь бы оно нравилось его маме.

                2

    Когда Катя с мужем занялись строительством собственного дома, Татьяна Ивановна перебралась к ним жить. Она помогала дочери по хозяйству: готовила еду, мыла посуду, стирала белье, ходила в магазин за покупками, хозяйничала в огороде и присматривала за детьми.
    Родилась Бубнова старшая в бедной рабочей семье за пятнадцать лет до Октябрьской революции. Ей «посчастливилось» еще живого царя увидеть. Отличалась девочка необычной красотой. Как-то одна панночка, увидев ее на улице, воскликнула:
    - Боже! Почему ты не дал мне такие чудные глаза?
    А еще выделялась она среди своих сверстниц твердым характером и поразительной работоспособностью. Это помогло и ей самой выжить, и спасти детей от смерти во время различных общественных катаклизмов. А на долю будущей жительнице Страны Советов выпало их с избытком. И гражданская война, и безжалостный голод, и жуткий период в жизни страны, отличавшийся своими беспочвенными арестами и дальнейшим исчезновением невиновных людей, и жестокая война с фашистами и нелегкие первые последующие годы.
    Особенно понадобилась твердая воля женщине во время, невиданного в мире, голода тридцать третьего года. Погибали тогда с мечтой о кусочке хлеба, ни сотни, ни тысячи, а  миллионы людей. Многие села встречали гостей черными флагами. Они сообщали всем, что в данном населенном пункте нет ни одного, оставшегося в живых человека. А в городах мертвецы валялись прямо на улицах. Были случаи каннибализма, и поедание детей своими родителями, сошедшими с ума от безвыходного положения.
    Люди погибали даже тогда, когда хлеб стал им доступен. Несчастные набрасывались на еду, и тут же умирали. Их организм уже не воспринимал пищу.
    По поводу разразившейся трагедии на, «провинившихся» перед правительством, территориях страны существует несколько версий. Но все они сходятся в одном: государство преднамеренно обрекло часть своих граждан на вымирание. Зачем? А зачем происходят войны, захват чужих территорий, заговоры, теракты и многое-многое другое в том же духе? Так политики решают «глобальные» вопросы. А в таких случаях сильные мира сего игнорируют разум, жалость, сострадания ко всем, кто стоит на их пути, и делают их заложниками своих амбиций.   
    Татьяна Ивановна занималась спекуляцией, и поездками в области, жители которых не испытывали нужды в продуктах. Чаще всего, это было Подмосковье. В столицу охотница за продуктами не ездила. Она боялась заградительных отрядов, отбирающих на выезде с города в голодных украинцев хлеб.
    Помимо занятий спекуляцией и опасных поездок за многие сотни километров от дома, мать троих детей ухитрилась иметь свой огород на лугу. Перед войной, сразу же за городом, простирались, заливаемые весной водами Днепра, огромные участки земли. Летом они покрывались высокой травой. Там Татьяна Ивановна вскопала себе небольшой участок земли, и засадила его картошкой и морковкой.
    Кроме того, неутомимая женщина занималась рыбной ловлей, собиранием грибов, ягод и дикого щавеля. В пищу шли хвощи, крапива, одуванчики. А такое растение как душица (она же материнка) было вместо чая. С семян какого-то сорняка умелица на все руки давила масло. Оно, правда, сильно горчило, но кушать его можно было. На зиму женщина заготавливала различные варения, соления, копчения, квашения и сушки. Был в нее, в сарае для дров, и небольшой погреб. До войны все дома в городах отапливались дровами. И хозяева всех квартир имели во дворах собственные некапитальные строении для хранения топлива.
    И это еще не все. Она ухитрилась под лестницей на второй этаж держать поросенка. Каждый вечер «городской животновод», в специально пошитом мешке, выносила навоз на пустырь. На пищу для поросенка шли отходы нескольких столовых и трава, которую дети щипали на ближайших холмах.   
    Муж Татьяны Ивановной практически не помогал супруге спасать семью. Кавалерист Красной Армии, Леонид Бубнов, появился в городе, когда гражданская война пошла на убыль, и некоторые воинские части начали расформировать. Стройный, всегда улыбающийся, парень не мог не понравиться Тане.
    Первое время молодожены жили хорошо. Вместе решали все бытовые вопросы, и были неразлучными. Потом, выражаясь словами молодой жены, «Ленечка начал тухнуть». Будучи до мозга костей революционером, он тяжело воспринял новую политику партии, направленную на временное возрождение капитализма. Потом умер Ленин – его земной бог. А дальше разразилась смертельная схватка вождей революции между собой за единоличную власть. Многие геройские командиры, которым бывший боец за светлое будущее своей страны доверял больше, чем сам себе, стали «врагами народа», и стойкий революционер растерялся. Он начал пить, сначала от случая к случаю, потом – запоями. В такие дни Татьяна Ивановна прятала от супруга деньги и ценные вещи, которые тот мог вынести с дома и продать. Отсутствие денег Леню не останавливало, он начинал пить какие-то растворители, предварительно обработав их, ему только известными, химикатами. Когда, обманутый жизнью, революционер немного отрезвлялся, Таня старалась убедить его - бросить пить.
    - Зачем ты губишь себя? Детям отец нужен. Одумайся, пожалуйста. Неужели воевать с врагами легче, чем отказаться от водки?
    - Милая Танечка! Умом я понимаю, что плохо поступаю с тобой, но ничего не могу поделать с собой. Долгое время я считал, что воевал за новый, во всех отношениях необычный мир, где все будут счастливыми. А теперь вижу  - с одного дерьма мы, ценой большой крови, попали в другое. Это очень тяжело сознавать. Ты себе даже не представляешь: сколько хороших ребят заплатили жизнью за мечту, за гениальную идею которая, на наших глазах превращается в обман.   
    - Леня, за всю историю человечества появлялось столько, так называемых, гениальных идей, что сосчитать их все - нет никакой возможности. В действительности, в человечества есть только одна единственная проблема – как выжить! А все теории: марксизм, фашизм, национализм, нацизм, демократизм – только прикрытие для разного рода авантюристов! Встряхнись! Стань собой! Давай будем жить - как сумеем, не думая ни о революции, ни о гражданской войне. Нам голод нужно пережить. Ты хоть понимаешь это? Дети в хлебе нуждаются.
    - Ты не поняла! Лучшие умы всей планеты нашей несколько столетий подряд разрабатывали систему нового, передового общественного устройства. Ради этого был совершен величайший в мире политический переворот. Кажется – нам и карты в руки: врагов нет, что делать дальше? – Знаем. Только работай. Ан, нет – мы дружно погрязли в заботах о своем благополучии за счет других, в стяжательстве, в карьеризме, в вождизме и в других, не менее злых, пороках.
    Супруга совсем не воспринимала восторгов мужа по поводу «величайшего в мире политического переворота». Ей было не понятное желание коммунистов – построить в стране диктатуру пролетариата. Те безграмотные и вечно пьяные рабочие, которых она знала (а в стране, наверно все такие), никакого господства в государстве не жаждали, и не стремились к нему.
    - Ты хочешь, чтоб дядя Коля и Ерофей Матвеевич с соседнего дома правили страной, и это будет «передовое общественное устройство»? Лучшие умы всей планеты нашей – всего лишь жалкие человечки, а не Апостолы Иисуса Христа. И им свойственно ошибаться. И потом, без забот о своем благополучии, без стяжательства и без других, не менее злых, пороков – жизнь не построишь. Не обманывай сам себя.
    - Страной должны управлять честные, образованные люди.
    - Ну, во-первых, образованных людей – называют интеллигентами, а не пролетариями. А, во-вторых, всякое правительство не жуликов перестанет само себя уважать. Нет, не было и не будет такого.
    Но Леня уже не слушал жену, он был морально сломлен. 
    Однажды, вернувшись из поездки в Россию, Татьяна Ивановна застала дома мертвого мужа и грязных, голодных детей. Девочки рассказали матери, что за день до ее приезда папа много пил, уснул и больше не просыпался. От чего умер, вечно пьяный, глава семьи? – супруге узнать не удалось. В то время люди отправлялись на суд Божий массово, и выяснением причины их смерти никто не занимался. «Скорей всего наглотался какой-то ядовитой гадости, и отравился» - подумала вдова.
    Хоронила Таня Леню поздней осенью. Провожающих друга в мир иной было немного. Небогатая заупокойная трапеза состоялась прямо на кладбище. Когда все люди разошлись, вдова еще долго сидела возле могилки одна и думала:
    - Боже, какие глупые люди: они верят в идеалы и всемогущество революций. Умные существа вообще не имеют права - во что-то верить. Они лишь должны ежедневно трудиться по устранению препятствий, мешающих им лучше жить. А где слепая вера, вожди и заоблачные цели – там суеверие и нищета. Вбить себе в голову «великую идею», взять ружье в руки, и побежать убивать всех, кто не согласен с ней – может каждый. А ежедневно работать ради чего-то, преодолевая трудности, раз за разом возникающие в жизни, к сожалению, способны не все.
    После глупой гибели мужа в женщины, независимо от ее воли, начало формироваться пренебрежительное отношение ко всем представителям «сильного» пола. По ее мнению, в сложных жизненных ситуациях «мальчики» теряются, и забывают о терпении, целеустремленности, твердости характера и других качествах разумного существа, стремящегося выжить, и отстоять свою честь. Поэтому, в страшном тридцать третьем году их и умерло в три раза больше, чем представительниц «слабого» пола. Дальнейшие события в стране только укрепили ее в своих суждениях. Жизнь тогда регулярно экзаменовала граждан Советского Союза на мужество, и не все они с достоинством выдержали, выпавшие на их долю, жуткие испытания. 
    Известные всему миру герои революции и гражданской войны, на организованных Сталиным открытых судах, вели себя трусливо и глупо. Жертвы вождя откровенно унижались перед своим палачом, и каялись в грехах, которых никогда не совершали. Татьяна Ивановна понимала, что людей пытали. Да, на следствии с пристрастием, она бы тоже подписала будь какие, позорящие ее, бумаги. Но, на судебном заседании - ни за что бы, не унижала себя. И это притом, что она слабое существо, а не, прославившийся  храбростью и доблестью, мужик.
    Во время войны с немцами, Татьяна Ивановна постоянно поражалась превращению подтянутых, самодовольно улыбающихся победителей, в жалкое подобие живых существ, после поражения. А шествие пленных, всех без исключения национальностей, вообще вызывало тягостное впечатление. Вдоволь насмотревшись на безмолвно бредущие толпы побежденных бывших бравых вояк, женщина не могла уже просматривать художественные фильмы о войне, о том, как выдуманные герои с достоинством переносили плен, и совершали побеги. В действительности, огромные толпы, морально сломленных, людей в шинелях, всегда сопровождали считанные солдаты. А пленные воины только тогда взбадривались, когда замечали на дороге яблоко или морковку. Тогда они толпой набрасывались на, выброшенную кем-то, еду, и дрались между собой за нее. А тот, кто овладевал желанным фруктом или корнеплодом, тут же совал себе его в рот. Какие побеги? Какой моральный облик? Какой патриотизм?
    А как ей было стыдно за коммунистов, по разным причинам оказавшихся в оккупированном городе. Все они по приказу врагов добровольно явились в комендатуру, и погибли в застенках гестапо. И зачем только эти люди вступали в партию, и торжественно давали клятву на верность родине?
    По твердому убеждению Татьяны Ивановной, стойкие мужчины должны быть одинаково стойкими всегда – и в горе, и в радости. А вместо этого, их постоянное самохвальство, при благоприятном стечении обстоятельств, мгновенно превращались в апатию, безволие, угодничество, клевету и другие не лучшие качества «человека разумного», как только судьба отворачивалась от них.
    Разочаровавшись в мужчинах, вдова больше замуж не выходила. Имела ли она «друзей» на одну ночь? Теоретически - без них никак нельзя. Нужно согласиться – истинных джентльменов найти не просто, но природа иногда требует забыть о подобном факте. А как было на самом деле? – никто сказать не мог. Даже всеведущие соседки ничего не знали. И в условиях полнейшего «информационного вакуума» родилась  легенда, сопровождавшая главную героиню всю ее оставшуюся жизнь. Поэтическую сказку люди, знавшие Татьяну Ивановну, рассказывали своим друзьям и детям, а те ее пересказывали всем, кого только знали
    Итак, красивая и сильная духом девушка Таня отправилась добровольцем на гражданскую войну, вознамерившись тем самым помочь стране поскорей расправиться со своими внутренними врагами. В зоне боевых действий волонтер стала медицинской сестрой, и многим бойцам спасла жизнь, вытащив их беспомощных с поля боя. Красота, в сочетании со смелостью сделали девушку всеобщей любимицей. Только она никому не оказывала предпочтение, посвятив себя всю, полностью обновленной революцией, родине.
    Но, однажды, отважная медицинская сестра вынесла, с места жестокого сражения, а потом и выходила, тяжело раненного кавалериста Леню Бубнова. Когда лихой рубака, впервые после последнего, неудачного для него, боя, открыл глаза, и улыбнулся, молоденькая героиня почувствовала, что сердечко ее не на месте. Сопротивляться своему чувству она не хотела. Парню девушка тоже понравилась. И молодые люди поняли, что не могут жить друг без друга.
    После окончания гражданской войны они поженились, и дали друг другу клятву, что никто никогда не станет между ними. Прошло несколько лет счастливой семейной жизни. Но тут старые раны коварно напомнили о себе, и Леня, еще совсем молодой парень, умер на руках своей спасительницы. Будучи заложницей клятвы, Танечка больше не стала встречаться с другими мужчинами. Ей хватило одной единственной любви на всю оставшуюся жизнь.   
    Странное дело – люди живут в окружении всяческих мерзостей, а легенды любят красивые.
    С началом войны, Татьяна Ивановна изредка ходила по селам менять одежду на продукты. Тогда это было широко распространенным явлением. Так многие горожане спасались от голода. Женщины собирались небольшими группами и, с котомками за плечами, отправлялись в дальние деревни. По дороге странницы ночевали в небольших населенных пунктах. Бывшие колхозники всегда пускали незнакомых прохожих домой переночевать, и даже делились продуктами. Времена были тяжелые, а люди как-то старались помочь друг другу.
    Разбойники на дорогах «не шалили». То ли грабить горожан было делом не прибыльным, то ли злодеи боялись новой власти. Немцы, за малейшее воровство, расстреливали жуликов на месте без суда и следствия, невзирая на возраст и пол.                Вынужденные «командировки» длились от нескольких дней до нескольких недель.              Сюрпризы дорог настолько непредсказуемые, что предвидеть все задержки в пути  просто невозможно. В это время девочки оставались дома одни, и вся домашняя работа ложилась на них.    
    Сестры Бубновы красотой и трудолюбием уродились в мать. А «любознательностью» – в отца. Точнее будет сказать, что они, как и их папа, совсем не стремились к приобретению новых знаний. Леонид даже газеты редко читал. А вот Татьяна Ивановна, в этом отношении, была просто губкой, мгновенно впитывающей в себя все, что могло повысить ее интеллектуальный уровень.
    Ее образование составляло всего два класса церковноприходской школы. До Октябрьской революции эти начальные учебные заведения принадлежали духовному ведомству, и были предназначены для обучения элементарной грамоте детей крестьян и других «низших» слоев населения. Так как образование бедноты тогда было не обязательным, то девочке стоило героических, без преувеличения сказать, усилий, чтоб отстоять свое желание – научиться читать и писать. Родители считали, что бабам грамота не нужна, и долго упорствовали в своем мнении.
    При Советской власти образование, как начальное, так и университетское, стало доступным всем слоям населения. И когда дочери Татьяны Ивановной пошли в школу, то в нее появилась возможность учиться вместе с юными школьницами. Маме-ученице больше всего давалась математика. Ей доставляло удовольствие доказывать теоремы и решать алгебраические уравнения. Однажды, заочнице-самоучке попался в руки учебник высшей математики. Но изложенный в них материал оказался для нее тайной за семью печатями. Чтоб в нее проникнуть – требовалось новое мышление, которое выработать в себе, без посторонней помощи нельзя. Тогда женщина очень сожалела, что не родилась на двадцать лет позже,  что в жизни  не встретила мужчину-друга, во всем поддерживающего супругу, что девочки ее не захотели учиться дальше, после окончания школы.
    Татьяна Ивановна внимательно слушала научно-популярные передачи по радио, в меру своих возможностей посещала публичные лекции и много читала. Соседи удивлялись: сидит на табуретке многодетная мать, качает одной ногой колыбель с очередным ребенком, правой рукой помешивает суп на примусе (был тогда такой прибор для приготовления пищи, сжигающий через горелку керосин), а в левой – держит книгу.
   Любила она побеседовать с людьми, побывавших в разных местах страны, или за рубежом. Каждый раз, после командировки, любознательная теща расспрашивала Павла Одинцова: чем примечательный город, в котором он был? А моряка, школьного друга средней дочери, просто забросала вопросами: какая высота волн в океане? Видна ли церковь святой Софии в Стамбуле со стороны моря? Могут ли разминуться два корабля в проливах Босфор и Дарданеллы? Правда ли, что одна с улиц Кронштадта выложена подковами лошадей? И так далее, и тому подобное.
    Собеседником мог быть не только знакомый человек. Татьяна Ивановна обладала даром – разговорить каждого, с кем ей захотелось поболтать на нужную ей тему. Однажды среди них оказался даже иностранец. Во время обороны гитлеровцами правобережной Украины от наступающих советских дивизий, в квартире Бубновых поселился какой-то штабной офицер. Всех женщин разместили в первой комнате, а две дальние «оккупировал» бесплатный квартирант. Выбрал штабист для своего обитания полуподвальное помещение, скорей всего, из соображений собственной безопасности. Погруженная на метр в землю, квартира выглядела как блиндаж. И при возможных бомбардировках города, там, конечно, чувствовалось спокойней, чем в новых домах. Ни метро, ни широкой сети бомбоубежищ в Киеве, к тому времени, еще не было. Как-то офицер разложил на столе карту, и что-то на ней рисовал. К нему зашла Татьяна Ивановна с вопросом:
    - Печку топить не нужно?
    - О! – радостно воскликнул немец (он хорошо, правда, с акцентом, говорил по-русски). – Садись, Тимошенко, покажу тебе – как мы укрепились вокруг вашей столицы.
    Тимошенко, Маршал Советского Союза, бывший Министр обороны в то время числился главным Сталинским надзирателем в Красной армии.
    Когда женщина присела, офицер провел карандашом линию на бумаге с указанием населенных пунктов, и произнес:
    - Здесь мы укрепились, и будем твердо стоять до нового наступления на Москву.
    Татьяна Ивановна немного подумала, уткнула пальцем в название одной из деревень, и произнесла:
    - Тут обороняться нельзя.
    - Почему? – удивился немец.
    - Я эту местность хорошо знаю. Ни окопы рыть, ни пушки ставить там нельзя. Деревня лежит в низине, и вокруг сплошные болота.
    - Действительно! – рассмеялся постоялец.
    Дальше разговор продолжался в том же духе.
    Конечно, никаких военных секретов штабист незнакомой женщине не раскрывал, и в ее советах не нуждался. Военное искусство (к сожалению, есть и такое), как и всякое другое, имеет свои законы, свою историю становления, свой язык, свои термины, свои традиции и многое другое, что не позволяет неподготовленному человеку понять его суть. Штабист, просто, нуждался в умном собеседнике, с которым можно было поговорить на разные темы. И он его нашел в лице Татьяны Ивановной. В разговорах с сослуживцами нужно было всегда соблюдать осторожность. Армии всех народов мира очень жестоко расправляются с инакомыслием. И сомнения в правильности действий генералов – могли стоить жизни. А выговориться людям всегда нужно.
    - Чем объяснить, что после успешного наступления, вы, вдруг, повернули вспять? – поинтересовалась как-то хозяйка квартиры в своего квартиранта.
    - Мы переоценили собственные силы и недооценили экономическую мощь своего соперника. Сейчас только слепой не видит, что война с вами – чистейшей воды авантюризм.
    - Неужели никто не мог подсказать Гитлеру, что не нужно идти войной на нас, что это чревато нехорошими последствиями?
    - Может, кто-то бы и решился в сорок первом году протестовать против нападения на Советский Союз, но его никто бы тогда не поддержал. Всеобщая эйфория, после громких побед в Европе, не позволяла немцам здраво мыслить.
    - И вам тоже?
    - И мне тоже.
    - Вы же умный человек.
    - Все люди умные. Глупыми их делает среда, в которой они живут. Для меня фюрер был полубогом, как Сталин сейчас для вас. И на то были свои веские причины. За несколько лет руководства государством он справился с разрухой в стране, с нищетой и безработицей. Наша армия выглядела самой сильной в мире. И казалось – нет силы на Земле, которая остановит нас.
    - У нас не все считают Иосифа Виссарионовича небожителем. Многие советские люди встречали немцев хлебом-солью.
    - Да, я знаю. Жаль, что мы не воспользовались таким удобным случаем приобрести себе новых союзников. Нужно было раздать всю землю крестьянам, и объявить их полноценными гражданами нашего рейха, а не отправлять бывших колхозников на принудительные работы и в концентрационные лагеря. Но руководство нашей страны проявило высокомерие. А как же – мы арийцы! Славяне же существа второго сорта. Борьба за чистоту нации сыграло с немцами злую шутку. Скоро народы «низшей» расы вторгнутся в Германию, и вольют свою кровь в кровеносные сосуды наших потомков. Вообще-то жизнь умеет зло насмехаться над людьми. Гитлер и его приспешники, не арийцы, они лишь возомнили  себя такими. А вот истинных арийцев – цыган, они приказали безжалостно уничтожить. Признавая Библию Божьим посланием землянам, «сверхлюди» приказали своим подданным избавиться от евреев – создателей святой книги, которой сами поклоняются
    - Вы считаете, что советские воины возьмут в жены ваших женщин?
    - Нет, не возьмут, но изнасилуют обязательно. Крепкие здоровые парни, чудом уцелевшие в кровавых битвах с коварным агрессором, не станут церемониться с их женами и сестрами.
    - Нельзя быть таким пессимистом. Наша армия не банда же, выскочившая с леса. Там есть и командиры, и дисциплина.
    - Конечно, конечно! Я все это понимаю. Но мы, к большому сожалению, столько зла принесли другим народам, что невольно ожидаешь мести от них. И мести справедливой, и беспощадной.
    - А чьи солдаты лучше сражаются: ваши или наши?
    - Солдаты не сражаются. Они лишь исполняют чужие, часто не разумные, приказы своих начальников, не всегда умеющих командовать. Если бойцы протестуют – их расстреливают без суда и следствия. Во всех сводках, отчетах и донесениях о военных действиях рядовых, сержантов и младших офицеров называют живой силой, а ехидные журналисты – «пушечным мясом». И поле боя – театром военных действий. Надо же! – театром. А вот ваши маршалы управляют войсками не то что лучше, а я бы сказал – страшнее, чем это делают наши главные стратеги.
    - Хуже относятся к бойцам?
    - Да. Не жалеют они своих подчиненных. Складывается впечатление, что командуют советские военные авторитеты не своими соотечественниками, а неграми с Африки или вообще инопланетянами. Очень часто жертвы, понесенные вашими армиями, неоправданно большие.
    - Вы знаете, и в мирное время, декларируя лозунг: «Все для народа!», наше государство меньше всего беспокоилось о своих гражданах. Я бы сказала так – оно беспокоилось о людях вообще, а не о каждом, конкретно взятом человеке. Мне иногда казалось, что и голод правительство организовало с намерением осчастливить тех своих сограждан, которые выживут после длительного недоедания.
    - Ну, и странный же у вас ход мыслей! А голод, действительно, был страшным, и людям никто не помогал выжить?
    - Официальной статистики жертв нет, но, по-моему, несколько миллионов людей точно погибло. Целые села вымирали. Неужели вы ничего не слышали о нашей трагедии? Неужели газеты всего мира умалчивали о ней?
    - Газеты кричали. Но, во-первых, как-то не вкладывалось в голову, что какая-либо страна способна преднамеренно уничтожать свой народ, да еще и таким жестоким способом. Во-вторых, некоторые известные писатели с мировым именем приезжали тогда в Советский Союз, и видели магазины полные продуктов.
    - Голод был организован не на всей территории страны. Бушевал он, в основном на Украине. А любопытным высокопоставленным гостям показывали только благополучные области, где был и хлеб, и мясо.
    - Странно. Какие нужно ставить перед собой цели, чтоб безжалостно истреблять своих людей? Мы, например, ради чистоты расы, массово убивали чужих подданных, но не соотечественников.
    - Есть такая цель: сделать всех счастливыми.
    - Действительно, благими намерениями выстлана дорога в ад.
    Как-то постоялец Татьяны Ивановны сообщил ей, что русские перехитрили немцев:
    - Им удалось тайно ночами перебросить свои основные силы с южных, неудобных для наступления, окраин Киева, на северные позиции, где сложились более благоприятные условия для  активных действий. Сопротивляться Советской армии стало проблематичным занятием, и мне, со своим непосредственным начальством, нужно срочно перебираться в Житомир.
    С этими словами штабист, оставив хозяйке квартиры две банки мясных консервов, куда-то уехал. А, спустя нескольких дней, советские танки победоносно промчались улицами и площадями столицы Украины.
    Татьяна Ивановна считала себя не воинственной атеисткой. В церковь не ходила, но детей крестила. После смерти мужа помянула его на девятый и сороковой дни, и попу заказала молитву «за упокоение души раба божьего Леонида». Всех девочек, по достижению десяти лет, заставляла запомнить наизусть молитву «Отче наш», и учила их – как нужно креститься. Но, после своей лекции по «закону Божьему», всегда говорила «ученице»:
    - Как общаться с Богом – ты знаешь. А будешь ли креститься, и молиться после этого – твое личное дело.
    Дочери быстро забывали мамину науку. Как известно, Советский Союз провозгласил себя страной сплошного неверия. Церкви тогда или массово приспосабливались под разные хозяйственные нужды, или сносились. В одном только Киеве власть из-за своей наивной бездумности уничтожила свыше десяти храмов, многие с которых имели большую историческую и культурную ценность. Однажды Татьяна Ивановна долго стояла, и размышляла у развалин одного, еще совсем недавно красивейшего, здания, и размышляла:
    - Интересно, чем закончится противостояние коммунистов-безбожников и религии? Наверно вера во всесильного Бога все-таки победит. Какое бы счастливое общество ни построили атеисты, но люди все равно всю свою сознательную жизнь останутся наедине сами с собой. И им страшно будет, по окончанию своего жизненного пути, уходить в никуда. Да и государству выгодно, чтоб какая-то сила сдерживала его подданных от неразумных поступков, и оно вновь отстроит, все разрушенные им, храмы.
    Все так и произойдет со временем. А пока юное поколение послереволюционной России, дружно распевая: «Залезем мы на небо, разгоним всех богов», уничтожало общественное достояние, и не задумывалось о загробной жизни.
    Татьяна Ивановна, по-видимому, побаивалась ругаться с Небесами, и предпочитала соблюдать нейтралитет с ними. Она рассуждала приблизительно так:
    - Страшные муки Иисуса Христа – искупительная жертва за все грехи наши. Зачем же тогда ходить в церковь и молиться? Но и воевать с учением Сына Божьего незачем. Всякая война, с кем бы то ни было, – дело не хорошее.
    Когда она подавала милостыню нищим, то делала это не с расчета, что добрый поступок зачтется хорошему человеку после его смерти, а чисто по доброте душевной. Ведь люди поддерживали ее в трудную минуту, почему же и ей не помочь кому-то другому, если позволяют возможности? После войны самым тяжелым годом для выживания был сорок седьмой. Многие люди существовали впроголодь. Иногда, увидев на улице вконец измученную голодом нищенку, сердобольная женщина приглашала ее домой, и кормила. Мужчин она не жаловала.
    С годами интерес Татьяны Ивановны к окружающему миру не угасал. Когда в старости женщину начало подводить зрение, и чтение книг стало занятием не из легких, она вступила в общество слепых. Там новому члену государственного объединения незрячих выдали в личное пользование магнитофон. При обществе имелась большая библиотека кассет с магнитными лентами, на которых артистами с хорошей дикцией были наговорены произведения художественной и научно-познавательной литературы. Давать с возрастом покой своим мозгам Бубнова старшая не хотела.

                3

    Надежда, первая дочь Татьяны Ивановны, была главной помощницей матери по хозяйству. Она присматривала за младшими сестрами, рано научилась готовить еду, стирала и мыла полы. Но, ежедневно помогая маме, девочку все больше одолевала мысль, что она нелюбимый ребенок в семье. Ей казалось, что Катю и Любу так не «эксплуатировали» дома как ее, и внимания ей уделяли меньше. Такого мнения Надя придерживалась всю свою жизнь. Поэтому, единственной и главной мечтой обидчивой выдумщице было – поскорей выйти замуж и уйти от матери. И мечта ее скоро осуществилась.
    Как-то, во время празднования дня рождения подруги, к Наде подсел один с гостей, Петя Григорьев. Парень много шутил, постоянно подливал новой знакомой вино в бокал, и делал все, чтоб ей понравиться. Потом он попросил девушку выйти с ним «подышать свежим воздухом». Во дворе ухажер набросился на Надю, и сразу же принялся грубо срывать с нее одежду. После некоторого замешательства девушка собралась с силами, вырвалась с цепких рук парня, и наотмашь влепила ему пощечину. Праздник был испорчен, и гостья ушла домой, молча проклиная подругу, ее день рождения, ее друзей, и придурка Петю, убежавшего куда-то «залечивать травму».
    На следующий день насильник явился к жертве своих эротических фантазий с букетом цветов, и начал просить прощение за свою глупую выходку:
    - Извини, пожалуйста! – взмолился он. – Сам не знаю, что на меня нашло вчера. Честное слово – я тебя больше пальцем не трону.
    Девушка простила «мерзавца», но поставила его перед выбором: или стать мужем, или немедленно уйти и больше никогда не приближаться к ней на пушечный выстрел. Парень избрал первый, предложенный ему, вариант заглаживания своего проступка, и через неделю состоялась свадьба. Семь дней семьям Бубновых и Григорьевых понадобилось для заготовки продуктов, составления списка гостей и решения других организационных вопросов. Со стороны невесты на торжество, кроме родственников, пригласили соседа – дядю Васю. И не без умысла. Он когда-то имел неосторожность заявить с пьяной ухмылкой Татьяне Ивановне, что все ее дочери останутся старыми девами, а ей не суждено понянчить внуков:
    - Нет никакого приданного в твоих милашек. Будут они до самых седых волос напрасно высматривать на улице своих женихов, и…не увидят их. Все мужчины им скажут: ку-ку, и помашут на прощание ручками.
    - А если все они выйдут замуж? Что тогда ты скажешь? – поинтересовалась мать, «обреченных на вечное одиночество», дочерей в, наводящего грусть, предсказателя чужих судеб.
    - Ничего говорить я не буду, но каждой с них на свадьбу принесу огромнейший торт, и сто рублей в придачу.
    Пришлось дяде Васе раскошелиться. Свое странное обещание он торжественно объявлял в присутствии многих свидетелей, и не исполнять его - не позволяло чувство собственного достоинства. Долго еще потом, неосторожный в своих высказываниях, сосед крутил головой, и приговаривал сам себе:
    - Кто же мог подумать, что Танькина нищета кому-то понравится. Девочки-то красивые, но их кормить же нужно.   
    Любила ли невеста жениха? А кто ее знает? Скорей всего – нет. А много ли девушек выходит замуж по любви? Ладно, ладно – не буду наводить скуку на читателей. Но то, что молодая жена стремилась поскорей покинуть родительские пенаты, это – факт. Вскоре молодожены получили от государства земельный участок на окраине города, и занялись строительством собственного дома. Обитала супружеская пара в просторной палатке, и, по свидетельству соседей – была счастлива.
    Мать Нади отговаривала дочь от ее поспешного переезда на новое, еще не обставленное для нормального существования, место жительства. Между женщинами состоялся неприятный для обоих разговор:
    - Зачем тебе сидеть в шалаше? Рай не только там! – возмущалась Татьяна Ивановна  - Демонстрировать свою любовь к мужчине можно и в более благоприятных условиях для жизни. Поселяйтесь со своим благоверным в одну с наших комнат. А когда построите свое жилье, переберетесь в него. Кто же возражать будет? Наоборот, поможем все вместе кое-какую мебель приобрести.
    - На стройке больше свежего воздуха! – огрызнулась дочь. – И какая разница: тут варить кушать на примусе, или там?
    - Тут стены, дом с дверьми и запорами, уют, тепло, своя семья, где все свои люди. А там холодные ночи, никакой защиты от воров или пьяных хулиганов. И кто вам поможет, если, не дай бог, ты или Петя заболеете?
    - Тут, пока, только я всем помогаю. А моими проблемами почему-то никто не спешит интересоваться. Там же я буду сама себе хозяйкой, а не домашней работницей в своих сестер.
    - Зачем ты так говоришь?
    - А разве не правда? Катька в тебя Катенька, Любка – Любонька и только я всегда Надька. Им и кофточку модную нужно купить, и что-то вкусненькое скушать. А мне новая заплата на старом платье сгодится, и суп позавчерашний сойдет за деликатес, и работа, какая потяжелей, достанется.
    - Сестры же меньше возрастом, и им, естественно, больше внимания нужно. Разве не ясно?
    - Они всегда будут меньше меня возрастом! И я всю жизнь должна горбатиться на них? Нет, мамочка, прислуживай своим любимицам сама.
    - Мне все вы дороги.
    - Не правда.
    - Вот родишь своих детей, тогда я и посмотрю: как ты их будешь делить на любимых и нелюбимых? И с чего ты взяла, что я никогда не забочусь о тебе? Свадьбу же справила, хоть и влезла в долги.
    - Теперь ты будешь мне, всю оставшуюся жизнь, глаза колоть своей добротой. За что еще я должна быть тебе благодарна?
    После этих слов Татьяна Ивановна надолго замолчала. Потом, вдруг, как-то странно скривилась, махнула рукой и спросила:
    - Окончательно решила уходить от нас? 
    - Окончательно!
    - Иди, но как уходишь – так и жить будешь!
    Какой смысл вкладывала мать в свои слова, провожая дочь на самостоятельную жизнь – так и осталось тайной. Но сказаны они были с огромным злом.    
    Обживать свой участок Надя с Петром принялись с завидным рвением. Первым делом они выкопали яму и оборудовали туалет. «Архитекторы» и строители первого для себя сооружения долго ходили вокруг него, и высматривали – нет ли в деревянной будке щелей, могущих принести зимой неприятности всем, кто захочет ее посетить. И остались довольные своей работой.
    Потом новые собственники земельного участка позабивали колышки по периметру всего имения, и поверх их натянули проволоку. Порадовавшись окончанию столь важного для себя мероприятия, семейная пара принялась обустраивать жилье. Петр купил на своем производстве, бывшую в употреблении, брезентовую палатку. Укрепив ее, как положено, он выстлал пол досками и уложил на нем матрац. Возле него поставил три табуретки. На одной с них стояла керосиновая лампа, освещающая «помещения». Вторая исполняла роль стола. А третья служила бельевым шкафом. Примус находился возле входа, и на нем готовили пищу только в плохую погоду. А когда не было дождя или сильного ветра, кастрюли и сковородки подогревались в летней кухне, выложенной на скорую руку Петром с кирпича. Топилась она дровами. А когда образовывались угли, молодожены пекли в них мясо или картошку.
    Для кастрюль, тарелок и ведер с водой хозяин участка соорудил навес возле палатки. Водопровода на улице в то время еще не существовало, и воду приходилось носить издалека. Для жителей всего «микрорайона» городская власть оборудовала всего одну скважину. Вода с нее подавалась в трубу с помощью большого металлического колеса водяного насоса, которое крутил каждый, кто хотел наполнить влагой свою посуду. Но перед этим нужно было выстоять длинную очередь.   
    Дом, который затеяли строить молодожены, вырисовывался в их воображении настоящим дворцом. А как же: ширина его была - целых шесть метров, а длина – все восемь! Муж и жена принимали самое активное участие в осуществлении своей мечты. Они помогали строителям рыть канаву под фундамент, делать раствор, строить леса, подносить строительный материал. Взрослые люди радовались как дети каждому кирпичу, вложенному в стены «семейной крепости».
    После того, как строители заканчивали работу, и по выходным дням, Петя и Надя обходили свежую кладку, и заполняли швы раствором, где, по их мнению, были пустоты. Вскоре кончики пальцев добросовестных исправителей «брака» были до крови изъедены известью, и им пришлось покупать резиновые рукавички.
    Когда в имении Григорьевых появились стены нового дома и крыша над ними, Надя родила девочку. Родители единогласно назвали ее Ларисой. Отец и мать души не чаяли в ребенке. Они попеременно носили малютку на руках, постоянно говорили ей ничего не значащее слово «агу», и восхищались ее умным взглядом. Петр помогал супруге стирать пеленки  и ходил по ближайшим оврагам в поисках, для купания Лары, траву «череду». Соседки утверждали, что для маленьких детей она очень полезная.
    Раньше, наблюдая за молоденькими мамками, Надя удивлялась: «И что они все время сюсюкают над своими чадами?». Теперь же сама не могла отойти от Ларисочки ни на шаг. Особенное блаженство составляло для женщины – кормить ребенка грудью.
    С рождением Ларисы, стройка застопорилась. Как-то стало не хватать денег на покупку строительных материалов. И дом долго потом представлял собой помещение без пола, посреди которого стояла печка. Но, все равно, Григорьевы радовались, что живут уже не в палатке. Теперь можно было одежду развешать на гвоздях, вбитых в стены, хорошо вытопить печку, и радоваться теплу в промозглые осенние и зимние ночи. Правда, дров хватило только до средины февраля, но Петр ходил в лес, и привозил на санях большие охапки хвороста. Лесной массив начинался в двух километрах от дома, но это не пугало счастливого папу.       
    Весной Петр с Надей скопали огород, и посадили картошку. А вдоль проволоки, обозначающей границу их «поместья», посадили первые деревья: сирень и сливу. В дальнейшем мелкие земельные собственники намеревались приобрести еще яблоню «антоновку», грушу «лимонку» и три куста смородины.
    Урожай осенью выдался знатным. Картошки было много. Счастливые Григорьевы, после окончания сельскохозяйственных работ натопили печку, уложили спать дочурку, распили бутылку вина, и долго потом строили планы на будущее. Первым делом, решили они, выкопать погреб. Картошки целая гора, и ее нужно куда-то спрятать на зиму. Там же можно хранить и другие продукты. Необходимо еще купить кирпич для внутренних перегородок. В доме должны быть комнаты, кухня и прихожая. И еще – Ларечке нужны теплые вещи.
    Поздно вечером Надя задвинула заслонку в печке, и семя уложилась спать. Наружная дверь осталась не закрытой на засов. Еще не пришел Игорек, брат мужа. Петр вырос в многодетной семье. В его родительском доме люди спали «покатом», выражаясь иначе, рассматривали свои сны на матрацах, расстеленных на полу. Игорь, перед призывом в армию, попросился пожить в брата «в нормальных условиях». Будущий солдат вел себя скромно, часто помогал невестке по хозяйству, и возражений против его присутствия в доме – никто не высказывал. Единственное неудобство - родственник иногда приходил поздно, но…иначе и быть не могло. Кто в его годы рано ложился спать? Как говорил старший брат: если мужчина в юности не нагуляется, в зрелом возрасте хорошим семьянином он не станет.
    Когда Надя и Петр очнулись, они лежали на земле возле дома. Вокруг толпились люди. Среди них была и врачиха, проживавшая недалеко от Григорьевых. Как потом выяснилось, хозяйка дома перекрыла дымоход домашнего очага тогда, когда дрова в нем еще полностью не прогорели, и семья отравилась угарном газом. Первым это понял Игорь, пришедший за полночь к месту своего обитания. Он разбудил всех, кто жил рядом, и привел врача. «Скорая помощь» существовала в Киеве еще с дореволюционных времен, но вызвать ее оказалось для парня проблематичным делом. Телефон тогда считался предметом роскоши, и устанавливался в квартирах только высокопоставленных чиновников. Для общего пользования в городе имелись телефоны-автоматы, но их было мало, и невольный спасатель не знал – где находится ближайший с них.
    Мужчину и женщину спасти удалось, а девочка умерла. Надя была на грани безумия. Ее дочь лежала в гробу как живая. Смерть совсем не изменила чудные черты лица Ларисы. Женщина раз за разом клала свои ладони на руки дочери и ждала, что они вот-вот потеплеют. Но чуда не происходило. На кладбище, когда неизвестные угрюмые мужчины взялись за крышку гроба, чтоб навсегда спрятать от нее ее дитятко, она бросилась к дочери и завопила:
    - Подождите! Ребенок сейчас встанет!
    К Наде подошел Петр, и тихо ей сказал:
    - Дорогая, врачи уже делали вскрытие нашему солнышку, и оно уже никогда не согреет наши души.
    - Так она уже больше не встанет! – закричала женщина, и потеряла сознание.
    Муж усадил супругу на ближайшую лавочку, и долго приводил ее в чувство.
    Каждый свободный день Надя ходила на кладбище, приносила на могилку цветы и игрушки. Как-то она уснула на горбике над гробом своей дочери, и ей приснился сон, что к ней подошла покойница, и сказала:
    - Мама, не переживай! Скоро у меня появится братик, Гриша. Я буду каждый день посещать вас, и нам всем будет весело.
    Женщина не дала себе труда подумать о том, что дочь ее была не в том возрасте, чтоб так здраво рассуждать. Но, тем не мене, на второй день она посетила женскую консультацию, и узнала, что снова беременная.
    Чем ближе приближалось время родов, тем беспокойней вела себя беременная. И как-то, однажды, она попросила мужа:
    - Давай переберемся жить к моей матери.
    - Зачем? – искренне удивился Петр.
    - Я боюсь ее.
    - Приехали! По моим соображениям, каждый человек старается подальше удрать от объекта, вызывающего в него страх. А тут все наоборот. Как это понять? Ты что-то не договариваешь или скрываешь от меня?
    - Мать когда-то сказала, что нам не будет счастья, если мы уйдем от нее. Слова ее подтвердились самым зловещим образом – умерла наша Лариса. Я не хочу рисковать и жизнью сына.
    - Она так и сказала?
    - Ну-у-у, не дословно так. Но смысл ее слов был именно таким. Петя, я прошу тебя – не отказывай мне в моей просьбе.
    - Мать твоя - ведьма?
    - Не говори так.
    - А как же наша стройка?
    - Мы будем продолжать строить свое гнездышко, и посещать его в свободное время. А пока пусть в доме временно поживет один с твоих братьев.
    Петр долго крутил головой, но перечить беременной супруге не стал. А лишь только поинтересовался в нее:
    - Откуда ты знаешь, что у нас будет сын?
    - Знаю, и – все! – не стала распространяться будущая роженица о своих догадках. – И назовем мы его Гришей.
    - Гришей – так Гришей! – не стал возражать муж, и начал собирать все необходимые семье вещи на новом месте жительства.
    В глубине души Петр надеялся, что теща рассудит здраво, и скажет дочери:
    - Вы уже наладили свое житье-бытье на новом месте. Зачем же вам переезжать ко мне? Живите и дальше – как жили.
    Тем более что, действительно, полуподвальное помещение было перегружено обитателями.
    Но, Татьяна Ивановна обрадовалась возвращению дочери, и отвела ей для проживания с мужем дальнюю комнату.
    - Черти что! – мысленно выругался зять. – Ну, подождем. Обязательно еще одна Бубнова выйдет замуж, сестры переругаются за место под крышей родительского жилья, и тогда новый дом придется как нельзя кстати. А сейчас не стоит своими возражениями расстраивать беременную жену.
    Расстроиться Петру был еще один повод.
    - Будем спать отдельно! – твердо заявила супруга. – Не нужно постоянно беспокоить ребенка в животе, и опрыскивать его всякой гадостью. Ничего с тобой не станется – потерпишь пару месяцев!
    - Всех детей опрыскивают, и это не мешает им родиться крепкими и здоровыми! – возмутился будущий папа.
    - Что значит – всех? Он наш ребенок, и издеваться над ним я никому не позволю! Незачем его пугать всякими страшно шевелящимися предметами. Так дите заикой может стать. Ты этого хочешь?
    Пришлось Петру примириться с длительным отлучением от женского тела. Он не хотел, чтоб его дите росло заикой.   
    Надя, действительно, родила мальчика. Только, странное дело, такого всепоглощающего восторга, как она испытывала к Ларисе, у нее уже не было. Нет, Гришу она любила, но чувство это можно было сравнить с костром, вновь разведенного на давно угасших углях. Пламя грело, но сознание того, что под ним лежат уже перетлевшие головешки, все равно оставалось. Если так можно выразиться, в нее пропала чувственная острота событий. Мальчику уделяли больше внимания отец и две тети, чем мать. Она дите купала, меняла и стирала его пеленки, убаюкивала, чтоб спал, но никогда не возражала, когда этим занимались другие. И что интересно: за всю свою жизнь женщина ни разу не взяла ребенка на руки, и не сказала: «Какой ты хороший! Я тебя люблю!». А когда он подрос – никогда не прижимала мальчика, плачущего от детских обид, к груди, и не утешала. И со временем, не считала нужным заглядывать в дневник сына-школьника. Складывалось впечатление, что со смертью дочери, Надя и себя частицу похоронила.
    Стройка дома продолжалась, только очень уж медленно как-то. Катастрофически не хватало денег. И, тем не менее, Петр начал понемногу выпивать. Сначала от случая к случаю, а потом и регулярно он приходил домой выпивши.
    До войны порадовать душу сто граммами водки или стаканом вина, не представляло никаких сложностей. На многих перекрестках улиц стояли киоски, где продавали спиртное в разлив. Снаружи торговых точек, прямо на земле, красовались бочки с маринованными помидорами или с селедкой. Закуску выбирал каждый клиент сам себе, и передавал продавцу для взвешивания и установления ее стоимости.
    «Окультуривание» процесса погружения в мир фантазий и неисполнимых иллюзий начнется через многие годы после установления мира на многострадальной российской земле. Государство запретит продавать спиртное на улицах, вокзалах, в тесных помещениях, а также возле школ и детских садиков. Будет даже попытка сильных мира сего сделать всех своих подданных трезвенниками. Но безуспешно. Власти не всегда всесильные. 
    Петр работал слесарем на одном с механических заводов. Он видел как его друзья, по дороге домой после работы, останавливались у киосков, но участия в попойках никогда не принимал. И только с переездом к теще перестал почему-то вести полностью трезвый образ жизни. Все началось с участия его в дележе регулярных поступлений от так называемых «халтур».
    В Советском Союзе производство ширпотреба находилось в заброшенном состоянии. А в домашнем хозяйстве каждой семьи постоянно возникала потребность в различного рода полках, подставках, ручках, ножках для мебели, крючках, уголках и в других мелких и крупных вещах. В продаже их не было. И, естественно, люди обращались за помощью к рабочим. И те, за бутылку водки, старались, как могли, им помочь. Такой, неучтенный заводскими нормировщиками труд, получил название «халтура», а универсальным платежным средством за него всегда служили спиртные напитки.
    Друзья в Григорьева, в основном, были люди семейные. Все они, как могли, маскировали свое «преступление» перед тещами и женами. Кто-то после дружеской попойки жевал какую-то, только одному ему известную, травку, кто-то брызгал в рот одеколон, кто-то гасил запах своего желудка мятной конфеткой, а кто-то просто старался дома не дышать в сторону женщин. Петр перепробовал многие, испробованные другими, способы - как выглядеть трезвым после стакана горячительного напитка, и…безрезультатно.
    - И как ты узнаешь, что я выпил? – всегда искренне удивлялся муж.
    Надя не говорила Петру, что от малейшей доли спиртного в него один глаз становился меньше другого.
    В семье начались споры, нередко перерастающие в угрозы, со стороны жены, - немедленно развестись. Как бы дальше развивались события, и чем бы закончились словесные перебранки супругов, вызванные пьянками главы семьи – трудно сказать. Весь дальнейший ход событий бесцеремонно прервала война.
    Первое время треугольные солдатские письма с фронта приходили регулярно, но потом почтальон, вдруг, перестал их приносить. Как выяснилось позже, рядовой Григорьев попал в окружение, и долго скитался по вражеским тылам, радуясь каждому сухарику, раздобытому в голодного населения. А спустя нескольких месяцев, после начала войны, в Киеве появились немцы. Перед этим официальная пропаганда торжественно заявляла, что столица Украины была, есть и будет советской. Но в один прекрасный день войска ушли за Днепр, и взорвали за собой все мосты.
    Жизнь под властью захватчиков продолжалась, только сделалась она какой-то тягостной. На дверях многих общественных учреждениях появились объявления: «Только для немцев». Поползли слухи об облавах и расстрелах мирного населения.
    Как-то Надя встретила своего бывшего одноклассника.
    - Чем ты занимаешься сейчас? – поинтересовалась она в школьного товарища после продолжительных рукопожатий.
    - В полиции служу. – будничным тоном ответил бывший сосед по парте, словно говорил о том, что погода в последнее время что-то не радует его.   
    - Ты же комсомолец!
    - Уже – нет. Самоустранился. А куда деваться? Воевал в тридцать седьмой армии. После ее разгрома, попал в окружение. Перейти линию фронта не удалось. Пришел домой, а тут в бедственном положении семья. Как ни крути, а мать, жена и двое детей кушать хотят.
    - На войну с партизанами выезжал.
    - Да. Один раз. Немецкая разведка как-то обнаружила в районе дачного поселка Немешаева большой отряд вооруженных людей. Но в бой я, слава богу, не вступал. Неизвестные лесные обитатели куда-то исчезли еще до нашего приезда.
    - А если бы дело тогда дошло до стрельбы, как бы ты поступил? Неужели бы убивал советских партизан?
    - Надя, сейчас идет война. Или ты кого-то лишаешь жизни, или тебя отправляют в ад на забаву чертям. Другого не дано.
    - И в Бабьем яру охраняешь безоружных евреев, обреченных на смерть?
    - Нет. Там работают люди с Западной Украины.
    - И ты не боишься так откровенно рассказывать всем о своей службе в немцев? Как ни как, они все-таки оккупанты.
    - Бойся – не бойся, все равно меня расстреляют, по окончанию войны. В твоих словах звучит осуждение, и совсем напрасно. Такие люди, как я, всего лишь жалкие, загнанные в угол, беспомощные щепки от леса, который рубят «мудрейшие из мудрейших» фюреры и вожди. За одно только то, что я оказался в окружении, меня моя страна уже причислила к гражданам второго сорта, а для немцев полицай всего лишь подстилка, о которую нужно вытирать ноги.
    - Бросай свою службу.
    - И что будет? Во-первых, семья пострадает. А, во-вторых, меня, в лучшем случае, отправят на принудительный труд в Германию. Власть, какая бы она ни была, шутить не любит.
    Расставшись с одноклассником, Надя долго не могла прийти в себя от слов бывшего комсомольца, ставшего полицаем. Как он спокойно говорил о присутствии в Бабьем яру своих сослуживцев!
    - Они там, видите ли, работают! – раз за разом гневно выкрикивала женщина, ни к кому конкретно не обращаясь. – Дожились! Убийство людей сейчас называется работой! И ордена, наверно, «За трудовую доблесть» изверги получают. Никакого другого занятия они себе найти не могут, щепки дьявольские! Гореть вам всем, душегубам, в адовом огне. Нет, хуже! Вами, щепками, черти огонь под котлами с грешниками будут всегда разжигать. Потом воскрешать, и снова разжигать. И так до бесконечности.
    В страшном овраге погибла лучшая подруга Нади, Зоя Хайкина. И хладнокровных убийц, добрейшей души человека, она никак простить не могла.
    Менять одежду на продукты в селах Надя ходила с матерью всего один раз. По возвращению домой через шесть дней, она твердо заявила Татьяне Ивановне:
    - Мама, больше меня в свои походы не бери. Катька уже корова здоровая, вот ее и приучай к полезному труду. А я не ходок. В дороге за Гришку так переволновалась, что жить не хочется. То мне кажется, что он замерз на улице, то слышу его голос: «Мама, спаси?». Я одного ребенка уже потеряла из-за своей глупости, и еще одной трагедии в своей жизни не переживу.
    После смерти Ларисы Надя, действительно, надолго лишилась душевного покоя. Девочка ей часто снилась. И только суровые события последнего времени несколько притупили боль потери первого ребенка. Татьяна Ивановна не могла не видеть страданий дочери, но считала, что чрезмерным беспокойством за сына заботливая мать прикрывает свое нежелание помогать ей. Поэтому, она возразила Наде:
    - За Гришей девочки присматривают. Они мальчика любят, и за его жизнь ты можешь быть спокойной.
    - Присматривают, присматривают! Может, и присматривают! Но мысли-то разные в голову мне лезут! И вообще, почему ты Катьку не хочешь с собой брать? Ходить она уже научилась, и даже бегает неплохо.
    - Катя молодая. Ей еще замуж нужно выйти. А в дороге мало ли что может случиться с девочкой.
    - Ах, так! – вспылила Надя. – Если со мной что-то где-то случится – на это всем начхать! Я старая никому не нужная кляча. Меня можно использовать как тягловую силу, и насиловать всем, кому не лень. А Катю нужно беречь в целости и сохранности для принца на белом коне.
    - И почему ты такая злая?
    - А почему ты всех жалеешь, но только не меня? Что я тебе плохое сделала? Откуда в тебя такая ненависть ко мне? Из-за твоих проклятий, моя Ларечка погибла! Ты этого хотела?
    - Да бог с тобой! – испугалась грубых слов своей дочери Татьяна Ивановна. – Никого никогда я не проклинала, и никогда не собиралась этого делать. Успокойся, пожалуйста, не буду я больше брать тебя с собой.
    Мать свое слово сдержала, но и среднюю дочь, в вынужденные командировки за хлебом, не приглашала. Ходила одна. В долгие бессонные ночи в чужих домах, она долго размышляла о причинах нервного срыва Нади, и, в конце концов, объяснила его переживаниями дочери за мужа, находящегося на фронте:
    - Боится, что погибнет Петр – вот и психует.
    Гриша рос общительным ребенком: всем, кого он видел, - протягивал ручонки, чтоб брали его на руки. Если взрослые не обращали внимания на малыша, он что-то невнятное бормотал себе под нос, и уползал куда-то на четвереньках «по своим делам». А было их в него много: нужно осмотреть углы всех комнат, и узнать, что делается под кроватями в шкафах и в мусорной корзине.
    Большой удачей для «следопыта» было – найти кружку, ложку или черпак. Тогда появлялась возможность постучать находками по всему, что было рядом. Такие «творческие» минуты обычно сопровождались руганью взрослых между собой. Тети, мама и бабушка громко и настойчиво, допытывались друг в друга: кто дал ребенку в руки посуду. В конце концов, выяснялось, что маленький «террорист» сам как-то утаскивал ее со стола. Только не было понятно – как?
    Не меньший шум в женском коллективе возникал и тогда, когда в руки, единственного в доме «мужчины» попадали книги. Читать он, конечно, их не читал, но испытывать на прочность страницы пытался.         
    Кушал Гриша много, но не толстел. Бабушка лишь удивлялась:
    - И как только в такого маленького «шпингалета» столько много картошки вмещается? Да я меньше его ем!    
    Не редко подрастающий Григорьев напихивал желудок, сидя на горшке. В такие «ответственные» минуты жизни он сразу становился деловито серьезной личностью. Ни люди вокруг него, ни различные посторонние звуки не могли отвлечь тогда мальчика от его любимого занятия.
    К штабисту, поселившемуся в квартире Бубновых, во время оккупации города, каждый день заходили офицеры. Это были озабоченные чем-то люди. Они молча проходили в дальнюю комнату, и так же молча, ни на кого не глядя, уходили. Но, однажды, в доме появился не очень поглощенный делами военнослужащий. Он с возгласом: «О, майн гот!» остановился возле малыша на детском «троне», и долго восхищался им. Немец что-то быстро лепетал, но женщины со всех слов незваного гостя поняли только одно – киндер. Гриша не обращал ни малейшего внимания на незнакомого дядю. Это так понравилось гостю, что он вынул с кармана фотоаппарат и начал фотографировать мальчика. Через несколько дней фотограф вручил Наде несколько снимков ее ребенка за едой. Когда переписка с Петром снова возобновилась, она отослала их мужу на фронт, хоть к тому времени мальчик уже значительно подрос и кушал только за столом. Григорьеву старшему очень понравились снимки Григорьева младшего, и писал, что они «согрели солдатскую душу».
    До войны Петр не был сентиментальным человеком. А в последних посланиях с фронта начал такие ласковые слова писать, что солдатка часто плакала, перечитывая их. Когда Надя получила сообщение о смерти мужа, то подумала, что Петр, наверно, чувствовал неизбежную, скорую гибель, и поэтому старался успеть выразить свою любовь к ней и своему ребенку. 
    О смерти мужа Надежда узнала не только с официального документа, но и по негласному телеграфу. Мужья некоторых жен писали им с фронта, чтоб они сходили к Григорьевой, и сообщили ей, что Петра ее уже нет в живых. Поэтому, после войны, Надя знала к кому обратиться, чтоб узнать место последнего пристанища мужа? Она хотела съездить туда, пожаловаться дорогому ей человеку, что доля вдовы тяжелая и положить на его могилку цветы.    
    Но, странное дело, все бывшие сослуживцы Пети отводили свои взгляды в сторону, и не сообщали конкретного места захоронения тела «павшего смертью храбрых, гвардии рядового Григорьева Петра Алексеевича»? Один говорил, что погиб боец в чистом поле, и где могила его – никто не знает. Другой утверждал, что трагедия случилось в городе Кенигсберге, под развалинами которого не только Григорьев, но и многие другие советские воины оказались раздавленными, как неизвестные солдаты. Третий вообще нарисовал жуткую картину: Петр наступил на мину и был разнесен в клочья. Так и осталось для Нади тайной - истинное место гибели ее мужа.
    - Господи, как же так? – мысленно возмущалась женщина. – Человек погиб во время всеобщего наступления, а не отступления, и никто не знает – где его косточки? Когда люди поспешно уносят ноги от противника, тогда все понятно – они не в состоянии подбирать и хоронить своих товарищей по оружию. Но при победоносном преследовании врага – как такое может быть?
    После освобождения от гитлеровцев Киева, она и мать, по дороге к новому дому Григорьевых, наткнулись на труп молодого немца. Красивый парень словно отдыхал на холодном пригорке. Ветер игрался его густыми волосами, и казалось, что он вот-вот встанет.
    - Ни мать, ни отец, никогда не узнают – где лежит их сын, а жена, если она в него была, никогда не проведает мужа? – мрачно сказала Татьяна Ивановна. – И наших жалко и немцев тоже.
    - Не дай бог, и Петя мой так же лежит где-то на холодной земле, и чужие женщины с состраданием смотрят на него. – подумала тогда Надя. – И кому только нужны все эти войны и издевательства друг над другом? И почему люди хотят, чтоб их страна заканчивалась ни за ближайшим бугром, а за нескольких тысяч километров дальше? Зачем? Ну, зачем? Какая им от этого радость?
    Наверно таких, не преданных земле, погибших воинов фашистской Германии, во время их бегства, было много. Но когда немцы  хозяйничали в Киева, они хоронили своих солдат в центре города, в самом красивом парке на высоком правом берегу Днепра. Правда, через год после освобождения города, все трупы захватчиков были выкопаны и сожжены. Но в пригороде бывшего Кенигсберга воинских кладбищ никто не разрушал. Город стал русским Калининградом. 
    Скорей всего, в Советской Армии был не очень хорошо поставлен учет убыли «живой силы». Соседка Бубновых, как вдова, убитого в бою, сержанта, два года получала от государства помощь на своих троих детей. А он возьми, и появись домой целым и невредимым. С Григорьевым получилось хуже. Он, уже мертвым, каким-то образом, выпал с поля зрения своих сослуживцев.
    После ухода немцев с города, Надя перебралась в свой дом, и только изредка наведывалась к матери, где жил Гриша до переезда бабушки к тете Кате. Домашнее хозяйство требовало постоянного ухода. Нужно было что-то где-то подправить, вскопать огород, посадить картошку, потом прополоть ее несколько раз, подсыпать, выкопать и спрятать на зиму.   
    С некоторых пор Надя начала сеять поверх картошки редьку. Она предназначалась на продажу. Как только корнеплод приобретал товарный вид, его требовалось, как можно быстрей, вырвать с грунта (пока он не перезрел, и существовал на него повышенный спрос), повязать в пучки, помыть, отнести на рынок и продать. Такой большой объем работ забирал много времени в одного человека. Тогда Надя шла к Екатерине, где жила мать, и требовала от нее помощи.
    - Мама, хватит одной Катьке зад заносить! У тебя еще дети есть! Помоги мне с редькой справиться.
    Татьяна Ивановна тяжело вздыхала, и в помощи не отказывала. Как ни крути, дочь живет одна, и этим все сказано. 
    Надя никогда не ругалась с Катей, и всегда поддерживала с ней дружеские отношения, а вот завидовала ей черной завистью.
    - Один муж, второй муж, любовников куча, а я чем хуже ее? В доме некому даже кровлю починить. Хоть сама лезь на крышу, так высоты боюсь. А рабочих нанимать – денег нет.
    Все сестры Бубновы, каждая по-своему, отличались необыкновенной красотой, только самая старшая с них, своим жестким характером, отпугивала от себя возможных женихов. У нее, в отличие от основной массы представительниц «слабого» пола, отсутствовал талант приемлемого для себя проведения первой встречи с представителями «сильного» пола. Женщины в совершенстве обладающие умением контактировать с мужчинами ухитряются, при мимолетном знакомстве, не роняя собственного достоинства, вселять в души и грубиян, и стеснительных скромников, и глупцов, и умников надежду на возможность повторной встречи.
    Надя не обладала таким талантом. Обычно мужчины видели в ее глазах нетерпение -  скорей закончить разговор с ними, или читали немой вопрос: «Что тебе нужно?». Она могла сказать, пришедшему в гости, новому знакомому:
    - Ты по делу пришел? Если просто так, то приходи в другой раз. Сейчас я занята, и у меня нет времени на разговоры с тобой.
    Или:
    - Вот хорошо, что ты наведался! На лопату, и скопай мне участок хотя бы от сливы до сирени, а я пока сбегаю на базар.
    Поэтому многие холостяки смотрели ей вслед, но подходить к красивой женщине для дальнейшего знакомства или боялись, или стеснялись, или считали делом мало привлекательным. С Петром у Нади встреч, как таковых не было. Вполне возможно, что если бы свадьба четы Григорьевых не состоялась так мгновенно, парень бы со временем, постоянно испытывая на себе равнодушный взгляд своей избранницы, не захотел бы сделать ей предложения руки и сердца.
    Многие женщины ведут двойной образ жизнь. Будучи замужем за нелюбимым человеком, они, при общении со своими, официально зарегистрированными, сожителями излучают любовь и уважение, стряхивают с их одежды невидимые пылинки, заглядывают в глаза, хихикают и сюсюкают, а за их спинами поносят свои «вторые половинки» разными нехорошими словами. Надя была человеком прямолинейным, и не скрывала, что особых чувств к мужу не питает. Может поэтому Петр и пить начал? А может и не поэтому. У нас люди чаще всего становятся алкоголиками без всяких на то причин. Пьют – и весь разговор. А жены, папы, мамы, сестры, братья, друзья, знакомые, психологи и врачи – пусть сами ищут им оправдание.

                4

    После рождения сына Катя не захотела «сидеть дома» и пошла работать. Начала она свою трудовую деятельность простой работницей у станка. А несколько лет спустя, произошел бурный рост ее карьеры. Все началось с того, что новая работница вступила в ряды Коммунистической партии.
    - Зачем она тебе нужна? – спросила мать, когда счастливая Екатерина сообщила ей свою радостную весть.
    - Мама, членство в партии сейчас первая необходима ступень для всех, кто хочет хоть чего-то достигнуть в нашей жизни.
    - Наверно, бравый красный кавалерист Леня Бубнов от твоих слов сейчас в гробу перевернулся.
    - Почему?
    - Потому что членство в партии он считал ответственной и бескорыстной работой на благо родины.
    - Мама, ты не хочешь, чтоб я жила хорошо? Ты хочешь, чтоб я вечно прозябала в нищете?
    - Бог с тобой дочка! Поступай - как знаешь. Разве я враг тебе? Отец жил в одно время, ты – в другое. Тогда были одни ценности, сейчас – другие. Раньше одними идеями люди были сыты, сейчас им нужны должности и положение в обществе.
    Несмотря на кажущийся цинизм в словах Кати, она искренне верила, что коммунизм будет построен в Советском Союзе, что обязательно произойдет мировая революция и что Сталин – верный ученик Ленина - гений, знающий дорогу в светлое будущее для всего человечества. Ну, а жизнь – есть жизнь, и каждый в ней устраивается - как может. Почему она должна себе во всем отказывать, если есть возможность не существовать, а роскошествовать.
    Когда умер Иосиф Виссарионович, новый член партии принял ее как трагедию всемирного масштаба и свою личную.
    - Теперь, точно, американцы нападут на нас, и мировой империализм сделает советских людей своими рабами! – со страхом думала она.
    Проплакав навзрыд несколько часов подряд дома, Катя пошла, разделить свое горе с близкими людьми: старшей сестрой и матерью, в то время находившейся в Нади. Но никакого сочувствия от них она не дождалась.
    - Нечего плакать! Свято место пусто не бывает. На наши шеи обязательно еще найдутся новые мудрые, и мудрейшие правители и вожди. – махнула спокойно рукой Татьяна Ивановна. 
    - Нашла за кем плакать! За усатым тараканом, чьи руки по локти в человеческой крови? – еще жестче высказалась Надя. Она очень хорошо помнила голод тридцать третьего года, и не могла простить Сталину и гибель своего мужа, и то, что даже могилки нет в бывшего солдата.
    Потом были громогласные разоблачений множественных преступлений «отца всех народов». Многочисленные памятники ему люди уничтожили, многотомные труды изъяли со всех библиотек и сожгли, города, площади и улицы, названные в честь вождя срочно переименовали. Во всем мире стало модным ругать, когда-то грозного, Сталина разными нехорошими словами.
    Невзирая на это Екатерина продолжала преклоняться перед прославленным советским генералиссимусом. На всех домашних торжествах она обязательно пела сама, и просила гостей подпевать ей две ее любимые песни: «Выпьем за родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!» и «Артиллеристы, Сталин дал приказ!». Музыкальные восхваления вождю создали, знающие свое дело поэты и композиторы, и при хоровом исполнении их, дрожь пробирала тело. Висел в нее на самом видном месте и портрет, когда-то всемирно почитаемого, советского диктатора.
    Бывший фронтовик беспрекословно поддерживал супругу. Он считал, что только железная воля Иосифа Виссарионовича помогла Советскому Союзу выстоять в самой страшной войне за всю историю человечества. Толик был единственным человеком, кто выпил с Катей, в день смерти «верного ленинца», за упокой его души.
     Быстрому продвижению по карьерной лестнице Екатерина была обязана начальнику отдела кадров предприятия, где начала работать. Алексей Иванович Муравьев, кавалер двух орденов «Славы» влюбился в молоденькую работницу с первого взгляда, и на второй же день ее трудовой деятельности отправился «морально поддержать», понравившуюся ему, женщину.    
    - И как вам, Екатерина Леонидовна, работается на нашем предприятии, в новом для вас, коллективе? – вежливо поинтересовался заботливый начальник в своего, недавно принятого на работу, «кадра».
    - Привыкаю, Алексей Иванович. – приветливо улыбнулась ему в ответ новая работница. – Стараюсь – как могу.
    - Вас не обижают? Шкаф для одежды, чтоб можно было переодеться, выделили? По технике безопасности на рабочем месте - проинструктировали?
    - Да, да. Все нормально. Люди у вас хорошие.
    - Приятно это слышать. Буду рад, если вы у нас задержитесь надолго. Вдруг, возникнут какие-то проблемы, не стесняйтесь – обращайтесь напрямую ко мне. Помогу – чем смогу. Я всегда рад поддержать в трудную минуту хорошего человека.   
    - Спасибо. Буду иметь это в виду.
    На следующий день начальник отдела кадров задержался возле новой работницы на несколько минут дольше. Побеседовать с Катей приходил он и в следующие дни. А когда подруги по работе начали переглядываться между собой и хихикать, при появлении Алексея Ивановича в цеху, он принялся поджидать Катю за проходной, и подвозить ее домой.
    Собственную легковую машину тогда мало кто имел. Но в бывшего офицера-фронтовика, несколько раз раненного и контуженного в боях с фашистами – она была. Женщине нравилось такое внимание, особенно в осеннюю слякоть. Одно дело – толкаться в общественном транспорте, и совсем другое – находиться в теплом салоне, рядом с приятным, остроумным мужчиной, расточающим комплименты, и откровенно желающим ей понравиться.
    Дальше отношения между Муравьевым и Бубновой развивались по, веками протоптанному, пути мужчинами и женщинами, которые не противились своим чувствам – они стали любовниками.
    Интимные отношения Кати с мужем никогда не вызывали в женщины положительных эмоций. Свой долг жены она исполняла беспрекословно, но как досадную обязанность. С Алешей все было по другому. От касания его рук все тело, словно током, пронизывало блаженством приятной расслабленности. А какое доставляло женщине удовольствие лежать на груди героя-танкиста, и поглаживать руками тугое мужское тело везде, где только ей вздумается.
    Любовники проявляли чудеса изобретательности, чтоб оставаться вдвоем. Арсенал их вранья был очень широк: совещания, сверхурочные работы, ночные дежурства, командировки, курсы повышения квалификации и многое-многое другое. Молодые люди часто выезжали на природу - к речке или к озеру, где в безлюдных местах, словно дети, бегали голыми по траве и воде, а потом в изнеможении лежали на песку, после любовных утех.
    Иногда Алексей снимал на несколько дней номер в гостинице, и потом эти дни влюбленная пара не выходила с него, а вечерами она появлялась в ближайшем ресторане, и танцевала там не жалея ног.
    Не редко любители острых ощущений, во время обеда, когда муж Екатерины был на работе, приезжали  к ней домой, и устраивали любовные оргии. Однажды, любовники не заправили за собой постель. Вечером Анатолий, указав супруге на скомканное постельное белье, мрачно произнес:
    - Убирать за собой нужно.
    Как всякий любящий человек, он догадывался, что между ним и женой есть еще кто-то посторонний.
    - Ты меня в чем-то обвиняешь? – вспылила Катя. – Я плохая жена? Одежда и постель всегда выстираны и поглажены, в доме порядок, огород посажен, дети присмотрены, еда  на столе – что тебе еще нужно?
    - Любви.
    - Я же сплю с тобой! – Какой еще особенной любви ты от меня требуешь? Может мне на четвереньках бегать по дому и кушать на полу? Живешь со мной – и живи. А не нравится – ищи себе другую дуру, способную обхаживать твою персону каждый день лучше меня! Да, я сегодня приходила в обед домой, и прилегла немного отдохнуть на кровати! И что с того? Или я уже не имею права полежать в собственном доме? Работаешь с утра до вечера как вол, и никакой благодарности за это! Перестань устраивать дикие сцены ревности. А не то – я точно заведу себе любовника.
    Толик, солдат, прошедший всю войну от начала до конца, не раз, побывавший под огнем вражеских пулеметов, минометов и пушек, награжденный за, проявленные в
сложных ситуациях, смелость и находчивость многими орденами и медалями – боялся супруги. Катя, приходя в безудержную ярость, не помнила, что творит. Однажды, во время семейных разборок, разбив о голову супруга тарелку на две, почти равные половинки, она, придя в себя, вполне серьезно спросила Толика:
    - Что это за тарелка? И почему она не целая?
    - Ее тебе принесла соседка, Валентина Заянчковская, чтоб ты ее склеила. – мрачно пошутил тогда муж.
    Но это был смех сквозь слезы. В мужчины имелся очень горький опыт разрешения домашних ссор. Когда жена входила в раж, она метала в своего обидчика все, что ей только попадалось под руку: тарелки, горячие кастрюли с едой, кружки, ложки, вилки, ножи и все остальное, что можно было бросить. В такие минуты сознание буйствующей дамы отделялось от ее тела, и куда-то улетучивалось. Несколько шрамов на теле Анатолия оставили по себе не осколки вражеских снарядов, а кухонная утварь любимой женщины. Заканчивались все «невинные» потасовки супругов перемирием на условиях жены. Чтоб избавиться от матриархата в доме, нужно было развестись. А вот этого, как раз, муж и не хотел делать.
    Чувства Степаненко к супруге приобрели, со временем, настолько сложный характер, что он и сам не мог в них разобраться. Нежность, ревность, ненависть, горечь обманутого мужа, любовь к детям, привязанность к собственному жилью, радость семейных отношений – все смешалось в такую сложную кучу страстей, в которой трудно жить, но и выбираться с нее - еще трудней.
    Катя не стала скрывать от Алексея свою ссору с мужем, и заявила, что ездить к ней на обед они больше не будут.
    - Все правильно! – сразу же согласился любовник. – Если в мужа возникли хоть малейшие сомнения в твоей верности, - слежки с его стороны не избежать. Так делают все мужики. Да и соседи твои могут увидеть нас вместе. Кому это нужно? Я поговорю со своей сестрой, чтоб она разрешала мне днем приезжать к ней на квартиру чайку попить. Женщина она добрая – возражать не станет. Там нас никто искать не станет.
    Это Муравьев посоветовал своей любовнице вступить в партию. А когда бригадирша Кати, однажды, опоздала на работу, он сделал все, от него зависящее, чтоб «нарушительницу трудовой дисциплины» уволили, и ее место заняла Бубнова. Не без помощи Алексея Ивановича Екатерина стала мастером, а потом и начальником цеха.
    Сразу после войны руководителями самого разного уровня могли работать граждане вообще без образования. Лишь бы они умел читать и писать. Но потом был принят закон, согласно которому, все должности в народном хозяйстве, начиная от мастера цеха и выше, люди, без высшего или специального среднего образования, занимать не имели права. Всем «непросвещенным» должностным лицам давался срок, в течение которого они обязаны были или повысить уровень своего образования, или расстаться с, милыми их сердцу, должностями.
    Как всякое постановление на государственном уровне, новые условия допущения граждан к управлению предприятиями страны имели свои как положительные, так и отрицательные стороны. Конечно, хорошо, когда руководитель грамотный человек, кем и где бы он ни работал. Но плохо, что образовательный барьер превращался в непреодолимую преграду деятельным гражданам, не способным осилить или историю, или географию, или другой какой-то школьный предмет. Например, Сталин и многие его министры, которых язык не поворачивается назвать бездарями, никогда бы не возглавили государство, оставшись навеки никому не известными недоучками.
    Кате не давалась математика, и двери в техникум или в институт ей были закрыты раз и навсегда, а, значит, пришлось бы распрощаться и со своей должностью. И, только благодаря стараниям и связям Муравьева, начальница цеха стала учащейся вечернего отделения торгового техникума.
    Купля и продажа товаров не входила в обязанности начальницы Бубновой. Но советские законы не требовали строгого соответствия образования командиров производства профилю работы предприятия, где они командовали. Медик, например, занимал пост Министра иностранных дел. Геолог мог  возглавить слесарный участок, а выпускник кулинарного техникума – руководить кирпичным заводом.
    Времени для учебы в Екатерины было мало. Кое-какие учебники она, конечно, читала, только все оценки получала, в основном, благодаря ходатайству начальника отдела кадров солидного завода перед своими друзьями. Приходилось  за некоторые пятерки и деньги платить. Так многие делали.
    В Алексея Ивановича тоже была семья и двое детей. Он как-то спросил Катю:
    - У тебя еще не возникло желание, чтоб я развелся с женой, а ты – с мужем? И чтоб жить нам дальше вдвоем?
    - Нет. Зачем?
    - И я тоже подумал – зачем? Начнутся суды за передел имущества. Дети возненавидят нас. Мы окунемся в болото бытовых мелочей, и яркая мозаика наших встреч померкнет навсегда.
    С некоторых пор бывший танкист позволял себе высокопарные выражения и даже  пытался сочинять стихи.
   Любовники вполне серьезно считали, что они честно выполняют свой долг перед людьми, посланными им судьбой, дома. А, уединившись, он и она лишь «отдыхают телом и душой» от ежедневных семейных проблем.
    Если до последней ссоры с женой в Степаненко еще теплились сомнения в том, что в его любимой женщины есть другой мужчина, то теперь они полностью испарились. Невиновный человек не станет так нервно реагировать на безобидное замечание, и «городить» всяческие глупости, от которых уши вянут. Как можно такое сказать: «бегать на четвереньках по дому, и кушать на полу»? Уму не постижимо!
    И Толик решил понаблюдать за супругой. Начал с того, что купил за деньги в участкового врача «больничный лист», и несколько вечеров «проболел» возле проходной Катиного завода. Но ничего необычного узнать не удалось. Подозреваемая в супружеской измене женщина сначала шла в магазин или на рынок за покупками, а потом домой. Просидев безрезультатно три дня в засаде, «сыщик», вдруг, вспомнил, что вся ссора в семье возникла из-за того, что жена в обеденный перерыв приходила домой, и не застлала  постель после отдыха неизвестно с кем. И он перенес свои наблюдения на более раннее время.
    В половине двенадцатого, первого же продленного «рабочего» дня сыщика, с завода выехала легковая машина, где рядом с шофером сидела Катя. Толик тут же бросился к охраннику на проходной с вопросом:
    - Кто только что выехал с ворот на легковушке?
    - Тебе, зачем это знать? – опешил, слегка выпивший, страж главного входа людей, и въезда транспорта на предприятие.
    - Как будто лицо знакомое, а где видел – вспомнить не могу. Мне кажется – мы воевали с ним в одной воинской части.
    - А ты кем был на фронте?
    - Шофером.
    - Могли и встречаться раньше. Это поехал бывший танкист, а в настоящее время наш начальник отдела кадров, Алексей Иванович Муравьев. Рядом с ним была его дама сердца. Дело житейское – любит парочка съездить домой, позаниматься любовным массажем. Начальству нужен полноценный отдых. Иначе мысли его будут постоянно путаться, и от этого пострадает производство.
    Следующие три дня Толик вел наблюдения с кабины своего грузовика. Дождавшись нового выезда знакомой ему машины, он проследовал за ней до ее остановки возле нового пятиэтажного дома. Людей нигде не было видно. Даже вездесущие бабушки не сидели на лавке, лишь возле мусорного бачка работала дворничиха. «Сыщик» подошел к ней и спросил:
    - В этом доме Муравьев Алексей Иванович живет?
    - С чего вы взяли? – возразила женщина.
    - Я смотрю – его железный конь тут на приколе.
    - Нет. Здесь квартира его сестры, на третьем этаже. Просто брат в обед сюда частенько наведывается - свеженького супчика покушать.   
    Поблагодарив всезнающего борца за чистоту придомовой территории, Толик отправился в ближайшее «справочное бюро» (были тогда такие), где узнал номер домашнего телефона начальника отдела кадров, и имя его супруги.
    Дождавшись очередного выезда любовников «на отдых», неутомимый «сыщик» позвонил на квартиру Муравьевых. Когда Зоя, супруга Алексея, взяла трубку в руки, незнакомый ей голос сообщил:
    - Ваш муж попал в автомобильную катастрофу, и сейчас в тяжелом состоянии находится на квартире своей сестры. Если хотите увидеть его еще живым, срочно отправляйтесь туда.
    Услышав нервные настойчивые звонки, Алексей подумал, что сестре что-то очень срочно понадобилось в доме, и в одних трусах побежал открывать дверь. Какое же было его удивление, когда супруга, вся в слезах, бросилась ему на грудь, и громко запричитала, всхлипывая и шмыгая носом:
    - Слава богу, ты живой! Что, родненький, случилось? На тебя кто-то наехал? Ты не покалечился? Машина целая?
    На истерические женские крики вышла Катя, и тоже не очень одетая. «Наверно в семье Муравьевых что-то нехорошее случилось» - подумала она.
    Увидев незнакомую полураздетую женщину, Зоя застыла в недоумении. Но так продолжалось не долго. Как только в сознании супруги сложилась картина истинных событий – ей стало плохо, и она медленно опустилась на пол. Алексей, как мог, начал успокаивать свою прекрасную половину, смотревшую на него, ничего не видящим взглядом. А Катя, быстро одевшись, удалилась, убрав тем самым все препятствия для  семейной пары – в ее поисках выхода из создавшегося положения.
    На следующий день мать двоих детей отправилась в партийный комитет завода, где работал Алексей, с единственным требованием: его мужа нужно лишить права называться коммунистом за его аморальное поведение в быту. Убеленный сединами, секретарь партийной организации  предприятия внимательно выслушал Зою, и спросил:
    - Вы не боитесь, что Алексей Иванович, в таком случае, больше не сможет занимать руководящие должности?
    - Нет. Не боюсь! Так нужно! – зло отреагировала жалобщица на слова хозяина большого кабинета. – Пусть мерзавец идет работать простым слесарем. Тогда в него не останется ни сил, ни времени на интрижки на стороне.
    - И заработная плата вашего мужа существенно пострадает.
    - Не страшно. Рабочие в нашей стране еще от голода не умирают. Перебьемся как-нибудь. Главное, что в детей отец будет.
    - Хорошо. Мы ваше заявление разберем на расширенном бюро нашей организации, и о решении, которое примем там, поставим  в известность вас не позже следующей недели.
    Секретарь партийной организации завода был хорошим другом Муравьева. Он сразу же отправился к начальнику отдела кадров, сообщил ему о визите в администрацию предприятия его супруги, и сказал, что, в создавшейся ситуации, в боевого танкиста есть только два выхода. Или срочно уволить любовницу, и тогда, обиженную изменой супруга, жену можно будет как-то успокоить. Или он перестает быть членом партии, лишается хорошо оплачиваемой должности, и начинает с любимой женщиной, в дальнейшем, свою жизнь с ноля.
    Алексей Иванович остановился на первом варианте своего дальнейшего существования. Он любил детей.
    В указанное Зое время, ей сообщили, что ее мужу партийные органы вынесли строгий выговор с предупреждением, а его любовницу заставили уволиться с предприятия «по собственному желанию». И женщина не стала жаловаться дальше по инстанции. То, что нарушительница семейного спокойствия не будет находиться рядом с главой семьи – ее вполне устраивало.
    На хозяйственном дворе, возле контейнеров с металлической стружкой, однажды, некоторые любопытные труженики завода могли видеть мужчину и женщину о чем-то увлеченно беседующих между собой. В случайных наблюдателей складывалось впечатление, что два начальника решают проблему утилизации промышленных отходов. На самом деле так прощались друг с другом бывшие любовники.
    - Только кто-то с очень близких сотрудников мог сообщить Зое о наших встречах. – тяжело вздохнув, высказал свое предположение Алексей.
    - Я тоже так думаю. -  согласилась с ним Екатерина.
    - Хорошо, хоть твой муж ничего не знает о наших отношениях.
    - Это единственное, что радует меня сейчас.
    - А как ты думаешь: с нас бы получилась хорошая семейная пара, если б мы встретились намного раньше?
    - Вряд ли. С тебя плохой муж – ты не любишь заботиться о семье.
    - А твой Толик – хороший муж?
    - Представь себе – да. Жаль только, что я его, как мужчину, не могу полюбить. И очень об этом сожалею. Вот бы смешать вас вместе в одном теле – это был бы идеальный супруг – мечта всех женщин.
    - Пересиль себя, и полюби его.
    - Хороший совет, беззаветно преданного женщине, мужчины. Мне любовь свою вырвать или родить? Или, может быть, одолжить в твоей супруги? Как лучше? Подскажи мне! Ты такой у меня умный.
    - Извини, я сам понимаю, что «сморозил» глупость. Интересно – в дальнейшем мы еще сможем когда-нибудь побыть вместе?
    - Скорей всего – нет. Разве тогда, когда тебя бросит жена, а меня – муж.
    - От меня Зоя никогда не откажется.
    - А Толик, наверно, может уйти от меня. И я его не стану осуждать за это, а только пожелаю счастья с другой женщиной. Тяжело, все-таки, постоянно осознавать, что твой любимый человек равнодушный к тебе.
    - Ну, прощай!
    - Прощай. Целоваться не будем, чтоб не давать людям очередного повода для сплетен. Пусть твоя Зоя останется довольной. 
    Дома Екатерина объяснила мужу, что уволилась с работы потому, что ей стало тяжело работать с тридцатью женщинами, которые вечно недовольные условиями работы, постоянно жалуются на начальство, на цены на картошку, и ежедневно опаздывают на работу, потому, что их дети плохо кушают.
    Толик посочувствовал супруге:
    - Да, да, да. С женщинами очень тяжело находить общий язык! Ты правильно сделала, что уволилась. Дорогая, ты непременно подыщешь себе более спокойное место работы, достойное твоего образования.
    Устраивать сцены ревности не входили в планы, довольного проделанной своей работой, «сыщика».
    Возомнив себя способным организатором производства, Катя первым делом, в поисках работы, отправилась в центральный универмаг. Там женщине предложили полгода поработать продавцом. А потом, если она понравится начальству, ей позволят возглавить один из отделов торгового предприятия, начальник которого, к этому времени должен уйти на пенсию.
    За шесть месяцев нахождения за прилавком, общительная и дельная женщина, член партии со средним специальным образованием  всем пришлась по душе, и маленький, но уютный, кабинет на многие годы стал ее местом работы.
    К этому времени государственная торговля, с все возрастающими темпами, приобретала социалистический характер, другими словами – многие товары становились  «дефицитными». Дефицит – это когда нужной вещи в открытой продаже нет, но ее можно приобрести или в знакомых торгашей, или в спекулянтов за завышенными ценами.
    Подобное положение в торговле всех, без исключения, коммунистических стран мира создавалось, хоть как это не звучит парадоксально, плановой системой и заботой государства о благе своих подданных. Например, возникает мода на серые пиджаки. Партия и правительство, идя навстречу пожеланиям трудящихся, ориентирует одну с фабрик на массовый выпуск, пользующийся повышенным спросом в населения, очень важной части мужского костюма. План для производства заложен большой – миллион штук, полюбившихся всем, курток. И через три года все советские люди обязательно будут одеты в серые пиджаки. Но, столько долго ждать любимой вещи в свое распоряжение нетерпеливые «несознательные» граждане не желают. И они настойчиво ищут незаконные пути приобретения ее сегодня, сейчас в сию минуту. Через несколько лет входят в моду джинсовые штаны, и все начинается сначала: «дефицитным» становится другой товар, а на серые, еще совсем недавно желанные, «сюртуки» никто и смотреть не хочет.
    Очень быстро Екатерина Леонидовна превратилась в уважаемую персону среди известных в городе людей: юристов, врачей, учителей, и некоторых депутатов районных советов. А все потому, что реализация многих предметов домашнего обихода контролировалась ею.
    Практически, каждый день в доме Степаненко собиралось не менее двух-трех гостей, и  велись всегдашние деловые, дружеские и застольные беседы. Анатолию не нравился постоянный шум в его жилье, построенным  им для тишины и семейного уюта. Он не был привередливым в быту человеком, и не нуждался, в разного рода, «дефицитах». Бывшему фронтовику всего лишь хотелось спокойной и размеренной жизни, когда, в конце трудового дня, можно было сесть и обговорить с женой семейные проблемы без назойливых гостей. Еще ему хотелось иногда куда-то пойти прогуляться вдвоем или с детьми. Просто так – не зная куда, не зная зачем.
    Став хозяином небольшого земельного участка, Толик мечтал, со временем, поковыряться на нем в свое удовольствие. Теперь же он вынужден был ежедневно терпеть во дворе чужих людей, с которыми даже не знал – о чем говорить? Это раздражало, и морально угнетало.
    Первое время глава семейства еще выходил к посетителям супруги, и пытался встревать в их разговоры, но, со временем, начал закрываться от нежелательных ему людей в спальне, притворяясь больным. От постоянного притворства мужчина, действительно, начал выглядеть намного старше своих лет. Иногда, в разговоре с приятельницами, выпив несколько рюмок коньяку, Катя жаловалась им:
    - Что-то муженек мой ненаглядный в последнее время начал сильно сдавать. Хотя бы еще немного протянул, чтоб детей окончательно на ноги поставить. Без него мне будет худо.
    Гости сочувствовали подружке, но не долго. Другие темы для разговоров их интересовали больше.
    Детей своих Степаненко не притесняли ни учебой, ни работой. И отец, и мать считали, что кропотливо и назойливо воспитывать детей нельзя, им нужно предоставлять простор для самостоятельного осмысливания окружающей среды. Естественно, от случая к случая давать советы чадам нужно, но – не более того. То ли Катя и Толик придерживались правильной педагогической тактики и стратегии в воспитании своих детей. То ли Жанна и Володя сами по себе были не «тяжелыми» подростками. То ли среда, в которой обитали мальчик и девочка, не позволяла им быть непослушными сорванцами, но взрослым членам семьи их наследники больших огорчений не причиняли. По крайней мере, жалоб на них ни от кого не поступало.      
    Правда, родителей несколько смущало преувеличенное мнение дочери о своей внешности. Жанна рано начала следить за объемами собственной талии и груди, подрисовывать глазки, и репетировать перед зеркалом «неотразимый взгляд принцессы». Но супруги все «баловство» девочки объясняли влиянием на ее мозги отвратительных генов отца, доставшихся ей в наследство, и считали, что ребенка за это ругать бесполезно. В ее возрасте все дети считают себя умней родителей.
    - Ничего страшного, - говорили они, - суровые причуды жизни-насмешницы все расставят на свои места.
    В такое беззаботное для себя время Катя снова встретила Павла. Она столкнулась с ним нос к носу в центре города.
    - О, Катеребериночка! Сколько лет, сколько зим? – воскликнул бывший муж, широко расставив руки.
    - Ты так громко и радостно завопил, словно бесконечно счастлив оттого, что увидел меня. – рассмеялась Катя.
    - И не сомневайся!
    - Мог бы раньше порадовать себя. Представляешь: стольких счастливых минут в своей жизни ты лишился из-за своей глупости!
    - Все верно: был дураком, поэтому и не подсуетился. Боже, какой ты стала красивой – словно пион в саду.
    - А все потому, что были в моей жизни настоящие мужчины, стараниями которых я так вот расцвела.
    - У тебя есть сейчас свободное время?
    - Нет. Меня в сию минуту сотрудники ждут на оптовой базе. Работа, знаешь ли, иногда интересней встреч с бывшими мужьями.
    - Дорогая, давай сегодня после работы немного посидим в ресторане. Обменяемся историями своего жития-бытия, ты мне расскажешь о нашей Жанне. Большая уже, наверно, девочка выросла? Сейчас и не узнал бы ее. Как она хоть учится? Парни домой ее еще не провожают?
    - Кто бы мог подумать – заботливый папа вспомнил о дочери! В какую это летопись записать столь грандиозное историческое событие? 
    - Не язви. Текучка заела. А так я все время думал о ней. Ну, как: ты согласна - сегодня вечером немного пообщаться со мной?
    - За твой счет?
    - Конечно, конечно, конечно, дорогая! Как ты только могла подумать, что я, я стану пить и кушать за деньги такой прекрасной дамы, как ты.
    - Тогда, ровно в шестнадцать часов жди меня на этом месте с большим букетом белых роз. Именно – роз, а не фиалок или ромашек.
    Одинцов, после того, как его прогнала жена, не долго горевал, очень быстро приобрел душевный покой, и с головой окунулся в любовные приключения. По выражению его соседок: «самозабвенно пошел по женским рукам». Они знали, что говорили.      
    И, вдруг, жизнь ему такая надоела. Об этом первым узнал восьмидесятилетний сосед донжуана, дядя Вася:
    - Понимаете, жизнь закоренелого холостяка не такая уж и хорошая штука. – начал Павел «просвещать» старика, пьяным заплетающимся языком. – Покупай всем любовницам цветы, вино, угождай их капризам, а постирать носки или рубашку – никто не хочет. Приходят такие, с позволения сказать, подруги жизни в дом, кувыркаются в кровати, а постирать или, на худой случай, хотя бы заправить постель – их заставить никак нельзя. Мало того, они еще и пугают, что могут забеременеть. Разве это жизнь? Буду жениться. Жена – есть жена. Ей точно не отвертеться от выполнения всех бабских работ в квартире и на кухне.
    - Но ты, кажется, уже был однажды женатым? – напомнил дядя Вася соседу его, еще не очень далекое прошлое. – И развелся почему-то.
    - Э-э-э, тогда вырисовывалась совсем иная ситуация. В то время я был влюблен, и боялся, что мою девочку кто-то другой пригреет на своей груди. И мне пришлось предложить ей руку и сердце. Бросил же я ее потому, что любовь не бывает вечной. А сейчас мне все равно – кто будет заботиться каждый день о моем благополучии. Главное –  такой «кто-то» должен быть постоянно рядом, стирать трусы, вытирать пыль с подоконников, готовить кушать и во всем слушаться меня.
    - Да, да, да. – соглашался с соседом старик. -  Все мужики, рано или поздно, стремятся завести семью. Но все равно женщину в жены нужно выбирать такую, чтоб она хоть немного нравилась мужу.
    - Так и будет.
    Был ли бывший стойкий холостяк, влюбленный в свою вторую жену – никто точно не знает, но жил он с ней мирно. Один за другим появились в Одинцовых два мальчика. Казалось – жизнь не давала повода разочаровываться в ней, но неожиданная встреча с первой женой заставила думать Павла несколько иначе.
    Пообщавшись немного с Павликом-Равликом, Катя удостоверилась в правильности пословицы: «Старая любовь не ржавеет». Только сейчас это уже было чувство зрелого человека, научившегося смотреть на себя со стороны, и способного контролировать собственные эмоции. К тому же, сердечная рана, нанесенная изменой первого в жизни мужчины, не до конца зажила. И жажда мести за исковерканную молодость нет-нет и, вдруг, шевелилась, словно проснувшийся змей, в душе женщины, когда-то униженной в самых сокровенных своих чувствах.
    В ресторане, выпив немного шампанского «за встречу», Павел положил свои ладони поверх Катиных рук, и спросил ее:
    - Рассказывай: ты по-прежнему замужем за Толиком?
    - Да. В меня все без изменений. – ответила Екатерина. – Мы с мужем стареем, дети растут, приключений никаких. А как твоя жизнь сложилась?
    - Я женат и дважды папа. Но жену не люблю. Ты мой единственный кумир в жизни. О тебе я все время думаю, часто вижу во снах, и постоянно мысленно разговариваю с тобой, когда вокруг никого нет.
    «Врет, сукин сын, но слушать приятно» - подумала «единственный в жизни кумир», и начала успокаивать своего собеседника:
    - Ничего страшного. Мы снова скоро не увидимся. Меня ты забудешь. А с супругой свыкнешься. Как говорят: «Стерпится - слюбится!»
    - Я не хочу тебя забывать. Давай в первую субботу выедем на природу, и вспомним наши былые шалости
    - В тебя есть машина?
    - А как же! Я работаю на высокооплачиваемой должности. Помимо того, мне поступают солидные добровольные пожертвования от благодарных клиентов за, добросовестно выполненные мной, услуги.
    - Взятки берешь?
    - Зачем так грубо? Какой ты все-таки прямолинейный человек. Ну, как – прогуляемся в выходной день?
    - Милый, я уже не в том возрасте, чтоб прятаться в лесу под кустами орешника от любопытных грибников.   
    - Хорошо. Я подыщу другое место для нашей встречи.
    - Только, пусть это будет не твоя квартира.
    - Ни в коем случае. Я еще не лишен здравого смысла. Где тебя можно увидеть для конфиденциального разговора?
    - В центральном универмаге, на втором этаже, спросишь меня в продавщиц.
    Через день Павел разыскал Катю и сообщил ей, что ему удалось в общежитии своей организации арендовать на длительное время одну из комнат. Осмотрев место будущих свиданий, бывшая супруга возмутилась:
    - Куда ты меня привел? Стены облупленные, окна грязные, полы не мытые. А постель, какая? Один матрац и тот, наверно, кто-то выбросил на свалку, а ты его подобрал. Ни подушки, ни наволочки, ни простыни. Наведи тут маломальский порядок, и тогда приглашай меня сюда.
    Целую неделю, по заданию ухажера, в его арендованном жилье рабочие клеили обои, белили потолки, красили полы. Постельное белье хозяин комнаты принес с дома, но оно не понравилась будущей любовнице:
    - Пусть супруга твоя ее хорошенько постирает, покрахмалит, не забыв предварительно подсинить, и погладит.
    В очередной раз Кате не понравилось, что на стенах нет ни одной картины, а на окнах -  занавесок и вазонов с цветами.
    Когда все пожелания женщины были учтены, состоялся праздничный обед, после которого Павел начал раздеваться. И тут гостя всплеснула руками:
    - Да у тебя трусы в полоску!
    - И что с того? – возмутился без пяти минут любовник. – Я все равно их снимать буду.
    - Да, но такая странная твоя одежда мне совсем испортила настроение, и я, в полном расстройстве чувств, иду домой.   
    - А что же мне нужно теперь одевать?
    - То же самое, но разрисованное треугольниками.
    - Я тебя сейчас убью!
    - Тебе подсказать, где можно не дорого купить пистолет? Заметь - каждую третью пулю мои знакомые продавцы отдают бесплатно
    - Не нужно. Мне достаточно обыкновенной веревки, чтоб кое-кого задавить. Я даже на мыло не буду тратиться.
    - Вы только посмотрите на этого скрягу! Ему жалко всего тысячи рублей, чтоб сделать смерть любимой женщины красивой!
    - Нет. Дело не в деньгах, а во времени – когда состоится казнь. Она произойдет немедленно, сейчас.
    - Ладно, снимай свои трусы, но чтоб такую гадость я видела в первый и последний раз!
    Во время очередной встречи, увидев нижнее белье Павла все сплошь покрытое разноцветными линиями, образовывающие большие и малые углы, заметила:
    - А знаешь, обыкновенные полоски смотрятся на твоем животе красочней, чем  скрещивающиеся между собой разноцветные черточки.
    - Перестань издеваться.
    Переставать издеваться Катя не собиралась, и что удивительней всего, отвергнутый ею, мужчина беспрекословно угождал всем женским капризам. И только однажды он возмутился. Как-то лежа в постели и поглаживая свою первую жену по щеке, он предложил ей:
    - Давай снова сойдемся. Я разведусь, ты навсегда уйдешь от Толика, купим домик, и будем жить вдвоем долго и счастливо.
    - Разводись. – не стала возражать Катя.
    Быстро расторгнуть свой второй брак Одинцову не удалось. Суд дал ему на примирение с супругой месяц времени. В мужа начались нелегкие дни. Приходилось каждый день встречаться с женщиной, с которой не хотелось жить вместе, выслушивать ее упреки, жалобы и просьбы подумать о детях. Одна только мысль, что придется расстаться с мальчиками, холодила душу мужчины, но он успокаивал сам себя: «Видеться с ними, и помогать им материально я буду всегда».
    Сидя в ресторане, спустя неделю после суда Павел поинтересовался в Кати:
    - Как Толик отнесся к твоему желанию уйти от него?
    - Я не собираюсь расставаться с ним.
    - Разве мы с тобой ни о чем не договаривались?
    - Развестись ты захотел, так как супруга твоя тебе надоела. А я никому ничего не обещала.
    - Ну, ты и стерва!
    - Пожалуйста! Это новый способ признания в любви? А как же розы? А трусы в полоску и треугольники?
    - Ты знаешь – как тяжело уходить из семьи?
    - Не уходи. Помирись с женой. Зачем тебе портить себе свою жизнь? Она такая короткая.
    Минуты две Павел гневно смотрел на свою собеседницу, потом бросил на тарелку вилку, и быстро ушел, даже не попрощавшись.
    Оставшись одна за столиком, не по-джентльменски покинутая ухажером, дама, о чем-то думая, несколько раз то выпячивала губы, то возвращала их обратно в естественное состояние. Потом она налила в свой фужер вино, выпила его залпом, произнесла, ни к кому не обращаясь, ей только понятные слова: «Значит – не любит», поднялась, и тоже ушла.
   
                5         
               
    Надя отдыхала на табуретке у дома после трудной работы: она перед этим помогала соседке, Соньке Закревской грузить на двухколесную тележку ее мужа, Федьку. Этот идиот, как только напивался сверх здравомыслящего состояния, приходил признаваться ей в любви. Сегодня он еле приполз во двор, пробормотал, что пришел навсегда «к давней мечте всей своей жизни» и никуда уходить больше не собирается, упал на землю и уснул. Пришлось идти к его жене, и просить, чтоб она явилась с тачкой, и забирала «свое счастье». Потрудиться двум женщинам пришлось немало. Горе-любовник был парнем большим и тяжелым. Он несколько раз выпадал с «кузова» хозяйственного транспорта и при этом сильно матерился. Его приходилось несколько раз, то за руки, то за ноги, запихивать в деревянное корыто и там связывать веревками, чтоб во время транспортировки он не вывалился на землю, и не дай бог, не покалечился. Проводив гостей, и немного придя в себя, Надя начала размышлять:
    - Наверно небольшой кусок участка нужно засеять щавелем. На редьке можно немного заработать только весной. А листья кислой травы для зеленого борща люди охотно покупают летом. Но все придется делать одной. Сын, хоть уже и большой, да толку с него мало: зимой пропадает в библиотеке, а летом не известно где. Вот и сейчас на какую-то Карпатскую Гаперлу поперся. На крышу дома не хочет взбираться, ему, видите ли, все - некогда. Он постоянно занят! Оно и понятно: на гору залез, и тут же слез, а на крыше работать нужно.
    И такое умопомрачение в сына началось еще с детства. В четыре года он отправился на Днепр смотреть «большие лодки». Хорошо, хоть соседи увидели ребенка возле реки и привели его домой. В тот день она хотела хорошо отхлестала ремнем Гришу, чтоб в мальчика пропало всяческое желание без спроса уходить с дома, но тут, совсем некстати вмешалась мать. Татьяна Ивановна тогда сказала: «Если хочешь себе врага воспитать, - ты на правильном пути». И где она только находит такие злые слова, которые превращаются в реальность? Сын, действительно, не стал родительнице близким  человеком, хоть как она и не старалась приблизить его к себе. И подарки ему дарила, и в желания его пыталась вникнуть, но – все напрасно. Так и остался он «внутренне чужим членом семьи», не желавший делиться с самым близким ему человеком ни своими планами  на будущее, ни мечтами.
    Не личного врага хотела воспитать Надя, а послушного ребенка, который, выходя с дома, говорил бы ей – куда он идет. Да вот не получилось. Первое время мать очень переживала: где Гриша? Не заболел ли он, не голодает ли в дороге, не попал ли в плохую компанию? Но потом страхи за жизнь ребенка как-то притупились.
    И еще, что сильно не нравилось Наде в сыне – он вечно был занят своими мыслями. И вывести его с такого «умного» состояния не представлялось легким делом. А, главное, хотя бы учился отлично, а то одни тройки в табеле светились, и учителя вечно жаловались, что глупые вопросы задает им. Последний раз, например, спрашивал классную руководительницу: почему за границу нельзя свободно ездить, и почему колхозникам паспортов не выдают?
    - Ну, как мы можем удовлетворить любопытство учеников в таких, политически сложных, моментах нашей жизни? – высказывал педагог свое возмущение матери любознательного ребенка. Объясните ему, пожалуйста, что не все стороны нашей жизни мы можем комментировать. Нам это грозит большими неприятностями. Учителя – просто люди, а не сверхъестественные существа.
    Придя, домой, после беседы с учительницей, Надя спросила сына:
    - Ты в Америку собрался ехать, или в Австралию?
    - Ни туда, ни туда.
    - Тогда какого черта ты головы морочишь своим преподавателям? Они не министры, чтоб отвечать на твои дурацкие подковырки. Если тебе, в очередной раз, приспичить что-то выяснить сверх школьной программы, обращайся за разъяснениями к своей бабке. Она у нас знает все. А учителей не трогай. Эти люди, всего за копейки, целыми днями мучаются с вами, оболтусами, и не нужно их дополнительно огорчать. Им и без тебя живется плохо.
    Но слова матери никак не подействовали на сына.
    Невеселые размышления женщины прервал вопрос неизвестного мужчины:
    - Вы не подскажете: тут поблизости нигде нельзя комнату снять? Я согласен и на койку  на кухне или в чулане.
    Пиджак и штаны, «застиранного» цвета и галстук, вообще никогда не знавший мыла, выдавали в нем холостяка.
    - У вас нет семьи? – на всякий случай уточнила хозяйка дома.
    - Нет. Я один.
    - А почему так?
    - Милая женщина, я водочку люблю, а поэтому не хочу никому жизнь портить. Но вы не беспокойтесь – я алкоголик не буйный.
    « Да что такое? – От выпивох отбоя нет. Магнит их какой-то тянет сюда? Или строители в стены дома бутылку замуровали?» - подумала Надя, и продолжила свои расспросы:
    - А кем же вы работаете?
    - Прорабом на стройке.
    «О! Сам Бог послал мне этого человека. Его-то я точно уговорю – крышу починить и кое-что по дому сделать!» - обрадовалась женщина, и сделала предложение незнакомцу – поселиться в нее:
    - Я могу сдать комнату. Зайдите, посмотрите – понравится ли она вам? Между прочим, как вас звать-величать?
    - Имею честь представиться - Иван Иванович Иванов. Запомнить, меня вам будет не сложно.
    Помещение для проживания будущему квартиранту понравилось.
    - Да. – поспешила предупредить мужчину хозяйка съемного жилья. – В этой комнате имеется небольшой недостаток: во время сильного дождя, вода с потолка капает на постель.       
    - Ничего страшного. – заверил женщину будущий постоялец. – Я фанеркой прикроюсь. Сколько мне ежемесячно платить рублей за ваши апартаменты?
    «Я надеялась, что этот алкоголик захочет крышу починить, а он решил под фанеркой прятаться! Прораб – называется!» - подумала Надя, но прогонять незнакомца не стала. В ее душе еще теплилась надежда, что истинный строитель не станет терпеть, вполне устранимые, помехи в своей жизни. К тому же деньги квартиранта пришлись бы ей как нельзя кстати. Надя работала на обувной фабрике. Труд там был не тяжелым, но мало оплачиваемым. Небольшую прибыль приносил огород. И это – все! С учетом того, что немного средств нужно было откладывать на дальнейшие работы по строительству дома, женщина еле-еле сводила концы с концами. Мать ей помогала мало. Татьяна Ивановна, не понятно - по каким причинам, только изредка общалась со старшей дочерью. Она больше бывала в Кати. Такое поведение матери раздражало Надю. Она даже, от случая к случаю, выказывала ей свое недовольство, но легче женщине от этого не становилось. 
    - Пятьдесят рублей – для вас не очень обременительная плата? – с затаенным беспокойством в глазах спросила хозяйка жилья.
    - Нет, нет, нет. Я согласен! – поспешил согласиться с арендной платой комнаты ее съемщик.
    - Тогда завозите сюда свои вещи.
    - У меня - их нет. Все свое - ношу с собой.
    «Хорошо мужикам: все свое спрятали в штанах, и ни за что голова не болит. А тут думай: что каждый день кушать, как сына в школу вырядить, как дров на зиму завезти, как чертовую крышу починить, которая все течет и течет?» - подумала Надя, и поинтересовалась в Ивана Ивановича:
    - И что вы сейчас строите?
    - Дом на Васильковской улице. 
    Женщина захотела узнать место работы своего квартиранта не просто так. Ну, никак ей не верилось, что невзрачный «плохо стираный» пьянчужка способный руководить строительством чего-либо. «Тут что-то не так. Не иначе как какой-то аферист или даже иностранный шпион поселился у меня. Английский – наверно. Наши люди ругаются, хамят на каждом шагу, а этот тю-тю-тю, тю-тю-тю» - все время думала она. И через неделю, отпросившись на день с работы, отправилась на Васильковскую улицу разоблачать вранье подозрительного ей алкоголика.
    По указанному квартирантом адресу, действительно, велось строительство высотного здания. Остановив первого трезвого строителя, Надя спросила его:
    - А кто у вас прораб?
    - Иванов Иван Иванович. Зачем он вам?
    - Хотелось бы его увидеть.
    - Он ушел в контору.
    Рабочий рассказал незнакомке – как и где, искать его высокое начальство.
    Контора городской строительной организации находилась в двухэтажном здании в глубине большого, совсем неухоженного, двора. Там стояло несколько грузовых машин, сломанная бетономешалка и еще что-то железное. Возле главного входа, среди бурьянов палисадника, стояла, давно не крашенная, «Доска Почета». На ней красовалась, выгоревшие на солнце фотографии незнакомых мужчин и женщин. Среди них был и снимок Ивана Ивановича. Но и он не развеял подозрений женщины, что ее квартирант не тот человек, за которого себя выдает.
    - На такой, всеми забытый, щит общественного уважения передовиков производства, каждый бандит может повесить и свою морду! – упорно мысленно сопротивлялась неопровержимым фактам Надя.
    Она зашла в помещение конторы, и начала заглядывать во все кабинеты. В одном с них настойчивый «сыщик» таки увидел прораба-алкоголика. На удивление – трезвый, он что-то писал за столом.
    Надо же! – удивилась женщина. – Такой невзрачный человечек, и, пожалуйста, - он руководит здоровыми крепкими людьми.
    Непривлекательную внешность Ивана Ивановича не могла ускользнуть от внимания Татьяны Ивановны. Увидев его как-то в доме старшей дочери, она всплеснула руками и воскликнула:
    - Уму не постижимо! И где это только мои красавицы себе таких шибздыков откапывают?
    Вел себя квартирант очень спокойно. Каждый день, в одно и то же время, приходил пьяным домой, и молча ложился спать. Утром вставал рано, чистил зубы, молился и шел на работу. Но, однажды, Иван Иванович не пришел вовремя с работы, и Надя вышла на улицу посмотреть: не отдыхает ли добропорядочный алкоголик где-то на земле?
    В тридцати метрах от дома она увидела своего квартиранта целым и невредимым. Он, пошатываясь, стоял посреди переулка, а перед ним подпрыгивал соседский щенок, и, еще не совсем окрепшим голосом, лаял на мужчину. «Жертва нападения» время от времени уговаривал собачонку:
    - Собачка, ну что я тебе плохое сделал? Пропусти меня, пожалуйста, домой. Я наморился за день, я спать хочу.
    Женщина решила понаблюдать за противостоянием «Слона и моськи». Шавке нравилось пугать очень большого человека, а тому была непонятна ненависть к нему животного. При попытке мужчины обойти гавкающее существо слева или справа, оно тоже меняло место своей «дислокации», и ставало на его пути. Понаблюдав десять минут за «холодной войной» животного с пьяным человеком, Надя, поняв, что она так и до утра не закончится, прикрикнула на щенка, и тот, поджав хвост, тут же спрятался за ближайшим забором.
    - Милая женщина, зачем же вы обидели живое существо? – запротестовал мужчина. – Оно бы само поняло, что не право, и ушло бы к себе в будку
    - Идите домой, Иван Иванович. – успокоила расстроенного квартиранта квартирохозяйка, - Я завтра обязательно помирюсь с собачкой, которая обижала вас.
    Оставлять в покое прораба-алкоголика не входило в планы Нади. И при первом же удобном случае, она затеяла с ним разговор, начав издалека:
    - Вы когда-нибудь любили кого-нибудь?
    - А как же! Еще в школе одной девочке носил портфель домой. Да вот – предпочла она меня совсем другому человеку. Жизнь – вещь не предсказуемая. Как-то встретил я ее – несла бедненькая две тяжелые сумки. Маленькая, тоненькая, вся согнувшаяся в знак вопроса. Я поздоровался с ней, и предложил свою помощь. Но она испуганно посмотрела на меня, и в страхе замахала двумя своими ручками, как лебедь крыльями. Тут, где не возьмись, появился ее муж, да как заорет: «Ты с кем это, сука, разговариваешь? Откуда ты его знаешь?». Я ему говорю: «Как вам не стыдно - стоять рядом с женщиной, держащей полные сумки, и не помочь ей?». А он мне: «Иди, пока в морду не получил. Я же дома разберусь со своей женушкой – почему и, главное, о чем она с тобой говорила?». Что возьмешь с грубияна? Ему на всех наплевать! А моя единственная в жизни мечта, стоит в сторонке, и в глазах бедненькой читается мольба: «Замолчи!». Я и умолк. И с тех пор, при виде ее, перехожу на другую сторону улицы. Зачем любимой женщине приносить лишние неприятности?
    - Полюбите другую женщину.
    - Не могу. Я однолюб.
    - И никогда-никогда вы не встречались с другими женщинами? Так ведь нельзя, насколько я понимаю, жить.
    - Я не хотел бы говорить на эту тему. Есть девушки, которые – пьют. С ними мне иногда удается находить общий язык. Встречи подобные редкие, непредсказуемые и заканчиваются они ничем.
    - Иван Иванович, как вас рабочие слушаются? Вы совсем не умеете приказывать. Ведь наши мужики задание на работу, не подкрепленное матом, часто воспринимают как что-то не серьезное.
    - Я работаю не с простыми рабочими, а с мастерами или бригадирами. Каждый с них дорожит своим положением на стройке, и поэтому слушаются меня.
    - Так помогите мне крышу перекрыть. Мне очень надоело таскать на чердак ведра, тазики и ведра, чтоб собирать в них дождевую воду.
    - Милая женщина, как же я вам помогу?
    - Прикажите своим бригадирам поработать у меня. Вам ведь тоже может надоесть – все время, прятаться под фанеркой от дождя.
    - Милая женщина, лучше прятаться все время под фанеркой от дождя, чем скрываться под постоянными оправданиями от злых обвинений.
    - Но, ваши подчиненные дорожат же своим положением на стройке? И ослушаться вас они не могут.
    - Дорожат. Только такой приказ им дать я не могу, не хочу и не буду. Хоть режьте меня, хоть пытайте меня, хоть презирайте меня.
    - Хорошо! Давайте сделаем по-другому. Вы скажите одному со своих толковых бригадиров, что есть баба, которая нуждается в услугах хороших мастеров. И пусть человек сам решает – хочет он немного заработать сверх своей заработной платы на предприятии, или – нет. А вы никакого участия в этом деле принимать не будете, потому что вы и не можете, и не хотите себя отягощать всяческими злыми обвинениями со стороны своих подчиненных.
    - Ну-у-у, так поступить я могу. Только с одним условием.
    - С каким же?
    - Люди, которые будут чинить вашу крышу не должны знать, что тут место моего временного проживания. И на весь период их работы, я буду скрываться где-нибудь за городом, чтоб не попадаться им на глаза.
    - Да, ради бога! Пусть только работу свою они сделают хорошо. А вам прятаться можно и на вокзале. Зачем же куда-то за город ехать.
    Парни, появившиеся со стройки, внимательно осмотрели крышу, и сообщили заказчице -  во что обойдется ей ремонт ее дырявого укрытия от атмосферных осадков. Таких денег в Нади не было.
    - А за меньшую сумму мы не сторгуемся? – спросила она.
    - Нет, тетя, мы не на базаре, и торговаться не намерены. – возразили строители. – Если вас не устраивает цена наших услуг – ищите себе более сговорчивых ребят. А мы уступать не намерены.
    - Хорошо, хорошо! – поспешила согласиться с мастерами хозяйка крыши, и начала лихорадочно думать: в кого можно одолжить деньги?
    После долгих мучительных размышлений Надя пришла к неутешительному для себя выводу: помочь ей может только Катя. В глубине души старшая сестра не любила меньшую, а точнее сказать – по-черному завидовала ее успешной жизни. И чувство собственного достоинства бедной родственницы не позволяло женщине раньше обращаться за помощью к «богатырке». Но теперь, припертой обстоятельствами к стенке, ей пришлось поступиться своими принципами. Катя, узнав, зачем пришла к ней сестра, спросила ее:
    - Зачем тебе деньги?
    - Крышу нужно починить.
    - Для такого важного дела, сестричка, я выделю тебе безвозвратную ссуду. Мы же свои люди и должны помогать друг другу. Садись, дорогая, выпьем для начала по сто грамм коньяка.
    - Катя, я же не пью, и тебе это хорошо известно
    - Ты сердишься на меня за что-то?
    - Нет, нет, нет – успокойся! Все мои мысли сейчас заняты одной единственной проблемой: как рассчитаться со строителями?
    - Не переживай, - деньги в тебя будут. А не хочешь сама заработать после работы, не особо напрягаясь?
    - Что нужно делать?
    - Приходи ко мне в универмаг, покупай дефицитные вещи по государственным ценам, и перепродавай их немного дороже.
    - Ну, какой с меня спекулянт?
    - А ты попробуй. Не святые горшки лепят.
    - Нет. И пробовать не буду.
    Иначе ответить Надя и не могла. Она была подлинным дитем своего времени. А тогда спекулянты не пользовались уважением широких слоев населения.
    Раздобыв, такие ей нужные, деньги, старшая сестра ушла домой с твердым намерением – возвратить, со временем, свой долг. А младшая - проводила ее мысленными комментариями: «Родная кровь, а дура – дурой».
    Надя переживала, что Гриша, возвратившись с Карпат, не обрадуется появлению в доме чужого человека. Но, к большой радости матери, сын и квартирант быстро достигли взаимопонимания. Только первоначальное чувство внутреннего удовлетворения, очень быстро, начало омрачаться тревожными размышлениями.
    - А что, если Иван Иванович начнет приучать ее сына к водке? – забеспокоилась женщина.
    И однажды, она строго предупредила своего квартиросъемщика:
    - Если я увижу, что вы с Гришей будете распивать спиртные напитки – вам не поздоровиться.
    - Милая женщина, - успокоил ее прораб-алкоголик, - я придерживаюсь строгого правила: ни к Богу, ни к водке подталкивать никого нельзя. К ним люди должны прийти только сами.
    - К Богу – понятно. А почему мы должны стремиться к пьянству?
    - Не к пьянству, а к другому, более разумному, пониманию мира. Вино – кровь Иисуса Христа. И оно нужно в теле каждого в смутную минуту, когда тоска, безысходность и разочарование жизнью полностью овладевают рабами божьими. Тогда возрождается разум, и нас снова радует наше бытие. А юноше Грише еще далеко до кризиса душевного, который нужно вытеснять алкоголем.
    «Как выпивохи умеют оправдывать свое свинство. – подумала женщина. – Врет старый алкоголик как сивый мерин, причисляя вино к Божественной крови. Да черт с ним! Главное – чтоб сына не спаивал».
    Помимо этого Надя так же тревожилась, что под влиянием квартиранта Гриша начнет бояться в городе всех Тузиков и Шариков. Она стала внимательно присматриваться к отношениям мужчины с юношей, и осталась довольной увиденным. Иван Иванович ничему плохому не учил сына. Он только всегда внимательно, не перебивая, выслушивал своего «юного друга». Женщина никогда бы не смогла так терпеливо, с умным видом, воспринимать бессодержательные рассуждения своего отпрыска, и на его детские вопросы, вполне серьезно, отвечать часто не своими, а, какого-то очередного «великого» ученого словами. 
    А когда Гриша упорствовал в своем каком-то мнении, добровольный учитель возражал ему очень дипломатично, даже, можно сказать, деликатно:
    - Ваша точка зрения, на обсуждаемую нами проблему, вероятно, имеет право на существование. А вот один известный философ по этому поводу высказывался совсем иначе. И мне кажется, в его суждениях есть резон.
    Дальше следовало изложение слов человека, которого уважал Иван Иванович. И столько звучало неподдельного уважения пожилого человека к своему «юному другу», что Надя только крутила головой:
    - Наверно, каждому мальчику нужен отец, хоть каким бы плохим он не был. Внимание старшего за возрастом мужчины не заменят ребенку, по-видимому, ни книги, ни учителя, ни даже мать.
    Но не об этом затеяла она разговор с квартирантом, оказавшись, однажды, с ним с глазу на глаз, а совсем о другом:
    - Откуда вы знаете так много изречений разных мудрецов? У меня сложилось  впечатление, что ежедневно, подчиненные вам, каменщики и штукатуры собираются на стройке вместе. И каждый с них декламирует, перед товарищами по работе, цитаты с трудов известных грамотеев, которые они прочли ночью. А вы слова их запоминаете.
    - Милая женщина, у вас богатая фантазия. Все намного проще. Мне, в наследство от родителей, досталась хорошая квартира с прекрасной библиотекой, и я много читал.
    - А потом пропили свое жилье?
    - Нет. Водка не всегда неотступно следовала за мной по жизни. Милая женщина, когда-то круг моих интересов был намного шире, чем сейчас.
    - Так что же случилось?
    - В нашей квартире, после смерти отца и матери, проживали я и сестра Яна. В одно прекрасное время девушка вышла замуж. А по истечении нескольких лет молодожены посчитали, что им тесно со мной сосуществовать, и было бы хорошо, чтоб я куда-нибудь ушел. Пришлось уходить.
    - И вы не судились с Яной?
    - Зачем? Ей, наверно, нужно больше, чем мне. Женщина ведь не одна живет Хорошо, хоть ни она, ни муж ее не придумали убить меня, а только прогнали с дома.
    - И вы с Яной, после своего изгнания, так никогда и не виделись?
    - Она избегает встреч со мной. И сестру можно понять – ей, наверно, стыдно за свой нехристианский поступок. Только – Бог ей судья.
    - Да, да, да, знаю я таких кающихся грешников – они живут в тепле и добре! И знаю тех, кто может их понять – они или перебиваются с хлеба на воду, или живут на улице. Мужчина вы, или не мужчина? За себя постоять не можете! Ну, как же так? – возмутилась Надя.
    - Милая женщина, вы тут правы. Не получается у меня почему-то уклоняться от всяческих происков нехороших людей.
    Вскоре хозяйка дома наглядно продемонстрировала своему квартиросъемщику – как нужно себя защищать.
    Однажды, дело было в субботу, Гриша пошел в библиотеку, Надя отправилась на рынок за покупкой недостающих овощей для борща, а Иванов, не спеша, распивал возле дома бутылку водки, любуясь пышными цветами георгины. И в это время появился пьяный Федя Закревский.
    - Ты что тут делаешь? – спросил незваный гость квартиранта, вплотную приблизившись к нему.
    - Уважаемый вы мой, вот водочку пью. Погода хорошая, и я отдыхаю душой и телом. – доброжелательно ответил тот.
    - Почему именно здесь, а не в другом каком-то месте? Тебе мало городских парков, или оврага на соседней улице?
    - Я живу тут. Зачем же мне куда-то уходить? Да и не удобно в овраге сидеть: там можно штаны запачкать.
    - Ты с Надькой живешь?
    - В Наденьки, в милой, хорошей женщины, я снимаю комнату по цене, которая устраивает и ее, и меня.
    - Ах! Она милая, хорошая! – возмутился Федя.
    - А разве – не так? И очень красивая.
    - А в глаз не хочешь получить? В левый глаз? В него легче попадать. В правый можно  промахнуться.
    - Уважаемый, за что? Я сижу и никого не трогаю. Вам я никакого зла не причинял и причинять не собираюсь
    - За то, что ты успел распробовать Надюху  как милую, хорошую женщину. Настоящие мужики такой личной обиды никому не прощают.
    - Уважаемый, ничего я не пробовал. Какая и кому личная обида? Разве со стороны не видно, что хозяйка этого дома необыкновенная женщина, способная одна преодолевать все трудности нашей беспокойной жизни?
    - Ах, видно!
    И с этими словами непрошенный гость нанес кулаком удар в лицо Ивана Ивановича. После этого, заверив прораба: «Сейчас ты вообще ничего не увидишь», еще два раза ударил его в область носа. А потом, немного полюбовавшись своей работой, удалился восвояси.   
    Возвратившись, домой, Надя увидела очень задумчивого Ивана Ивановича с разбитым носом и опухшим лицом.
    - О чем задумались? – поинтересовалась хозяйка дома в своего квартиранта
    - Вот - побили меня. И я все думаю: как с моей пострадавшей «витриной» идти в понедельник на работу?
    - И кто вас так отколотил? Вы его хоть знаете?
    - Знаю, конечно. Это тот приятный мужчина, что, время от времени, приходит признаваться вам в любви.
    - Федька, что ли?
    - Да, да, да, Федор, Федор.
    - И вы ему сдачи не дали?
    - Ну, как же так можно. Он ведь живой человек.
    «Я знаю – как! Хоть он и живой человек!» - гневно проговорила Надя, взяла в руки палку, и пошла к соседу. Пьяного горе-любовника разъяренная женщина застала одного в своем жилье.
    - Где Сонька? – прерывающимся от гнева голосом спросила она.
    - В магазин пошла, скоро не придет. – радостно осклабился хозяин дома. Неожиданное появление соседки доставило ему удовольствие.
    - Хорошо, буду лечить тебя одна. Это тебе за Ивана Ивановича! – воскликнула гостя, и со всей силы влепила  своим первобытным оружием соседа по лбу.
    Мужчина схватился за голову, и инстинктивно, спасая ее от очередных неприятностей, согнулся, резко повернулся к «агрессору» спиной, и тут же получил по ней сзади два увесистых удара.   
    Результат стремительной атаки поразил драчунью - Федор заплакал, медленно опустился на пол и запричитал:
    - Из-за какого-то безродного пьяницы ты готова меня убить. А я же тебя боготворю и люблю еще со школьной скамьи. Я даже хотел с женой развестись, чтоб с тобой сойтись. Твоего Гришу, как родного сына, намеревался на своей груди пригреть. А ты меня, за мое глубокое преклонение пред тобой, бьешь палкой по голове?
    В это время в дом вошла Соня. Увидев плачущего мужа и соседку с палкой, она несколько минут пребывала в недоумении, а потом спросила Надю:
    - Подруга, что случилось?
    - Как видишь – твой ненаглядный муженек мне в любви признается.
    Глаза хозяйки дома резко сузились, и, подперев бока рукам, она медленно направилась в сторону мужа.
    - Кого ты слушаешь? – испуганно взвыл Федор. – Какие признания? Какая любовь? Она все врет.
    - А кто же хотел моего сына пригреть на груди как своего родного? – съязвила гостя, тяжело дыша.
    - Х-хе! Нужно мне чужое, не известно с кем нагулянное, недоношенный щенок! – огрызнулся, как-то быстро отрезвевший сосед.
    Мать «неизвестно с кем нагулянного щенка» с, высоко поднятыми, кулаками бросилась к обидчику, но ее поймала своими цепкими руками Соня, и, удостоверившись, что крепко держит в объятиях «мстителя», прохрипела:
    - Ты зачем сюда пришла?
    - Да, да, да! – радостно затараторила «спасенная жертва». – Ходят тут всякие и пытаются нарушить счастливую жизнь благородных людей.
    - Соня, - немного успокоившись, заговорила незваная гостья, - Федор, полчаса назад, в порыве ревности, избил моего сожителя. Избитый им мужчина может сейчас пойти снять побои, и твоему благоверному светит, как минимум, три года тюремного заключения. Ты хочешь чуть-чуть одна пожить?
    - Это – правда? – обратилась жена к мужу.
    - Какой там еще – порыв ревности! – возмутился тот. – Ну, шел я мимо Надьки, а ее хахаль начал насмехаться надо мной. Вот я и сорвался – стукнул его разок по физиономии. На следующий раз будет более уважительно относиться к хорошим людям. Преподал наглецу урок вежливости – и что?
    - Откуда и куда тебе идти нужно, чтоб оказаться возле моего дома? – намеренно растягивая слова, поинтересовалась Надя.
    - Да, да, да? – поддержала ее Соня.
    - Ну-у-у, прогуляться я решил, и пошел дальними улицами. А что – нельзя? У меня, может быть, голова тогда болела.
    - Прогуляться! – завопила хозяйка дома, и вцепилась двумя руками в густую шевелюру мужа. – Ты же обещал мне, что забыл Григорьеву.
    Между супругами завязалась борьба. Когда они оба устали и немного успокоились, Надя предложила им компромисс:
    - Соседка, пусть твой любитель чужих юбок даст слово, что с сегодняшнего дня будет обходить мой дом десятой дорогой, а я уговорю своего квартиранта не обращаться с жалобой в милицию.
    - Клянись, негодяй! – грозно глянула Соня в сторону своего супруга, сунув при этом ему кулак в нос.
    - Клянусь обходить и саму Григорьеву, и жилье ее не только десятой, а тысячной дорогой. – угодливо осклабившись, поспешно согласился Федор.
    - Вот и хорошо. – обрадовалась Надя. – Будем надеяться, что моя палка больше не будет знакомиться с твоей головой.
    Хозяйка дома провела гостью до калитки, где два часа потом женщины подробно обсуждали недавние события, и по-дружески расстались.
    Проживая рядом с двумя мужчинами, Надя как-то не задумывалась: насколько они ей дороги? Поняла она это только после того, как тяжело заболела. Как-то на рабочем месте ей стало плохо, и она не доработала до конца смены. По дороге домой в женщины крутилась голова, и даже шла кровь носом. С трудом, добравшись до постели, новая клиентка врачей упала в изнеможении на кровать, даже не раздеваясь. Ей не хотелось ни кушать, ни шевелиться, ни думать.
    Появившись, как всегда, вовремя домой, Иван Иванович внимательно посмотрел на свою благодетельницу, приложил к ее лбу руку, и бросился к телефону вызывать «скорую помощь». Так Надежда попала в районную больницу с диагнозом «воспаление легких». Мать и сестры проведывали ее и приносили передачи, но больше всех она ожидала появление сына и квартиранта. Первый раз они пришли вдвоем с единственным цветочком гвоздики.
    - Приперлись, - отчитала их больная, - с одним прутиком от веника. Кушать ничего не придумали сварить? А я, между прочим, голодная – как волк.
    Надежда, конечно же, не голодала. Но она, сама не зная – зачем, решила раззадорить своих «бездельников» на «трудовой подвиг».
    - Извините, милая женщина, мы как-то не подумали. Честное слово исправимся. – начал извиняться Иван Иванович.
    Гриша промолчал, но по его пасмурному лицу было видно, что он тоже переживает за свой необдуманный поступок. 
    На следующий день мужчины принесли с собой макаронный суп. По их словам, часть магазинных изделий с муки, во время их приготовления, «вылезла» с кастрюли. Ее пришлось скушать. А то, что осталось в алюминиевой посудине для приготовления еды, «повара» разбавили водой,  добавили подсолнечного масла, посолили, подсахарили, посыпали перцем и доставили «милой женщине» для поддержания ее жизненного тонуса и ослабевших физических сил.
    Как только за двумя посетителями больницы закрылись двери, больная, которую они проведывали, сначала громко рассмеялась, а потом, так же громко, разрыдалась. Все обитательницы больничной палаты бросились ее успокаивать и расспрашивать: «Что случилось?».
    Придя немного в себя, Надя показала им стряпню сына и квартиранта. Женщины все вместе заглянули в кастрюлю, понюхали ее, ужаснулись, и начали успокаивать соседку по койке:
    - Мужики народ бестолковый, и от них ничего хорошего ждать не приходится. Зачем же так убиваться?
    - Я бабы, - возразила Надя, - плачу не от несъедобности еды. А оттого, что впервые в жизни увидела в глазах мужчины беспокойство за меня, и на душе стало хорошо-хорошо, как в детстве, когда мама рассказывала сказки.
    Женщины начали дружно вздыхать, вспоминать истории из собственной жизни и жалеть свои «загубленные» молодые годы, бездумно посвященные неблагодарным «козлам в штанах».
    В очередной раз Иван Иванович и Гриша принесли в больницу целую сковородку жареной картошки, одна половина которой была сырой, а вторая – сплошные засохшие корки.
    - Все! – заявила им больная. – С завтрашнего дня тащите сюда только газированную воду с магазина.
    Когда новые мастера по приготовлению пищи ушли, рядом лежащая с Надей, старушка заметила:
    - Вы же могли сказать своим посетителям, чтоб они вам чай приносили. Ведь нет смысла тратить деньги на разные бесполезные напитки?
    - Ну, их к черту! – последовал ответ. – У них и вода подгорит
    Выздоровев, Надя принялась «цивилизовать» своих мужчин. Она следила, чтоб Гриша каждый день чистил зубы, стирал носки, мыл ноги, чтоб регулярно ходил в баню, «беззвучно» кушал, культурно вел себя с девушками и готовился, после школы, к поступлению в высшее учебное заведение. Сын, не очень активно сопротивлялся своему «очеловечиванию».
    А вот с Иваном Ивановичем - все было намного сложней. Приходилось месяцами уговаривать его расширить свой личный гардероб, состоявший до этого всего с одного костюма и двух рубах. Доказывать, что лучше ужинать дома, а не «перебиваться» под магазином бубликом после выпитых ста граммов водки, от чего не долго заполучить и язву желудка.
    И, самое главное, Надя повела очень активную борьбу за трезвый образ жизни любителя водочки, и достигла некоторых успехов: квартирант один день даже не пил. Но это была пиррова победа. На второй день трезвой жизни «излеченный от пьянства» прораб заявил:
    - Милая женщина, вы так много мучаетесь со мной, что мне стыдно за себя. И я решил уйти от вас. Нет моих сил – не пить спиртное.
    - Если – решил, тогда – уходи! Задерживать не стану. Как говорится: вольному – воля. – ответила спокойно хозяйка дома, стараясь не выдать своей полнейшей растерянности от неожиданного заявления квартиранта. 
    Надя не понимала: как можно оставить ухоженное жилье, внимание и заботу женщины ради дурно пахнущей жидкости, от которой на второй день голова болит. Она надеялась, что свой поступок Иван Иванович совершил в запальчивости, и вскоре, одумавшись, обязательно придет обратно. Но дни шли за днями, а беглец не появлялся.
    И тогда Григорьева решила действовать. Первым делом, она разузнала новое место жительства «бестолкового алкоголика». А потом обратилась за помощью к самой молоденькой Бубновой:
    - Люба, помоги мне. Понимаешь, у меня был квартирант, и он удрал. Нужно за всякую цену вернуть «жеребца» в опустевшее «стойло».
    - Как же я его верну? – искренне удивилась девушка.
    - Мы сходим сейчас к хозяйке новой квартиры «дезертира», и ты наговоришь ей много плохих слов о ее постояльце. Женщина испугается, прогонит моего знакомого вон, и он, тут же вернется ко мне, так как деваться ему будет больше некуда.
    Сестры разработали подробный план своих действий, и на второй же день принялись воплощать его в жизнь.
    Первым делом заговорщицы, за углом дома, где теперь обитал беглец, дождались – когда он уйдет на работу. Увидев Ивана Ивановича, Люба удивленно глянула на старшую сестру, и спросила:
    - Из-за такого замухрышки столько много шума?
    - Найди мне Геракла. – огрызнулась Надя.
    - И ты с ним спала?
    - Не твое дело.
    - Как в засаде, словно шпионка, сидеть – это мое дело. А как получить ответ на простой вопрос – уже не мое дело! – обиделась Люба.
    - Ну, было, было. И я сама к нему приходила.
    - Правду люди говорят: любовь зла – полюбишь и козла. Обмельчали мужики. Такие точно Берлин бы не взяли.
    - Ради Бога, видела я и русских и немецких «чудо-богатырей». Среди них были дистрофики похуже Ивана Ивановича. Наша мать правильно говорит: «Солдаты не воюют».
    - А кто?
    - А черт его знает. Кончай философствовать, иди пугай хозяйку дома.
    Войдя в чужое жилье, Люба увидела женщину лет сорока.
    - Это с вашей калитки только что мужчина вышел? – поинтересовалась в нее девушка, стараясь выглядеть крайне удивленной.
    - Да, а что?
    - И вы не боитесь жить с больным человеком?
    - Чем же он болен?
    - И сифилисом и чахоткой. Родная сестра его с дома выгнала, чтоб самой не заразиться. Если не верите – пойдите ее саму спросите. Почему в него жены нет? Не знаете? Так я вам скажу: с таким человеком рядом жить даже алкоголички боятся. А впрочем – зачем я все это вам говорю? Хотите быть чахоточной с язвами по всему телу? – Будьте ею. Каждый умирает так – как сам хочет.
    - Откуда у вас такие сведения?
    - Моя лучшая подруга, по наивности своей, связалась с ним на работе, и теперь два года излечиться никак не может.
    - Ну, если наша выдумка не сработает, - смеялись по дороге домой сестры, - тогда точно: русские бабы неустрашимы.
    Удивлению Ивана Ивановича не было предела, когда, после работы, на дверях нового жилья он увидел кулек со своей «запасной» одеждой и записку на нем со словами: «Ищите себе другое пристанище».
    Мужчина покрутил в руках бумажку, со странным для него содержанием, и постучал в окно дома, чтоб вызвать на улицу его хозяйку. Только напрасно – разговаривать с ним никто не собирался. Изгнаннику ничего другого не оставалось – как прийти к Наде, и попроситься в нее на ночлег.
    - Милая женщина, - взмолился он, - меня, не знаю почему, прогнали с новой съемной квартиры. Можно у вас переночевать всего одну ночь?
    - Почему – всего одну ночь? – не стала возражать бывшая доброжелательная квартирохозяйка. – Живите в меня постоянно. Я ведь вас не прогоняла. Ваша комната свободная.
    - Да. Но вы же со мной так много намучились.
    - Мои мучения были вместо развлечения. Так что не стесняйтесь, и снова располагайтесь на своем прежнем месте.
    После того как старый новый квартирант поужинал, он сознался Наде:
    - Милая женщина, я так за вами скучал! Вы себе даже не представляете – как!
    - Приходили бы в гости.
    - Не хотел вас беспокоить. Теперь я буду стремиться - не доставлять вам излишних неприятностей, и даже постараюсь меньше пить.
    - Какая невообразимая жертва! – подумала Надя.
    Но только подумала, а говорить ничего не стала, чтоб своим язвительным замечанием не расстраивать вновь появившегося беглеца.

                6 
    
     Самая младшая с сестер Бубновых познакомилась со своим будущим мужем в трамвае. И произошло это знакомство по воле непредвиденного случая. Парня кто-то толкнул в толпе, и он наступил на ногу, рядом стоящей, Любы.
    - Извиняться нужно? – поинтересовалась в неловкого пассажира девушка, внимательно заглядывая ему в глаза.
    - В следующий раз. – ответил тот.
    Тогда Люба, как могла, высоко подняла правую ногу, и, со всего разгону, опустила ее на ботинок наглеца.
    - У-у-у! – взвыл парень от боли. – Что же ты делаешь?
    - Что делаешь? Что делаешь? Творю предлог просить в тебя прощения во время повторной совместной поездки.
    После этих слов девушки, лица многих пассажиров расплылись в непроизвольных улыбках.
    Парень вышел с общественного транспорта на той же остановке, что и, пострадавшая от него, незнакомка, и сразу же предпринял попытку с ней познакомиться:
    - Девушка, остановитесь, пожалуйста, я передумал, и решил, не откладывая в долгий ящик, извиниться перед вами сейчас. Как вас звать? Меня – Вадим.
    - Я – Люба. Доброжелательность за доброжелательность: передайте своей больной ноге мои искренние соболезнования.
    Между молодыми людьми завязался приятный для обоих разговор, результатом которого стали дальнейшие встречи.
    Вадим Кузнецов приехал с провинции в город с намерением - получить высшее образование, и поступил учиться в Политехнический институт. Перед приключением в трамвае он был уже на пятом курсе, и готовился к выпускным экзаменам. В юную, бойкую киевлянку студент влюбился сразу и бесповоротно. А Люба просто растворилась в своих чувствах к высокому стройному парню, и в душе ее навсегда поселился страх потерять его. Первые неприятности, вызванные ее чрезвычайной привязанностью, не заставили себя долго ждать
    Как-то молодые люди направились в гости к матери девушки. Во дворе ее дома им повстречалась школьная подруга Любы, Зоя, дочь дяди Коли, отъявленного пьяницы и драчуна, дважды отбывавшего срок тюремного заключения за хулиганство. Многие соседи его боялись и старались без нужды не попадаться ему на глаза.
    Соседке юной Бубновой Вадим тоже понравился, и она начала с ним знакомиться, не обращая ни малейшего внимания на его спутницу. Люба обиделась и решила наказать нахалку. Она отвела ухажера в дом, усадила его за стол пить чай с Татьяной Ивановной, а сама побежала к Зое. Вызвав ее на улицу, девушка схватила навязчивую соперницу за волосы, нагнула головой вниз и нанесла удар коленом в лицо. В детстве Любе приходилось часто выяснять отношения с мальчишками, и некоторые приемы уличной драки ей были известны. Показав себя умелой драчуньей, защитница своих «неотъемлемых» прав на жениха твердо заявила своему первому врагу на любовном фронте:
    - Еще раз увижу, что ты «строишь глазки» моему парню – убью! Запомни это раз и навсегда.
    Увидев свою дочь с разбитым носом, и узнав – кто так поиздевался с его ребенка, дядя Коля помчался вершить «справедливое» возмездие. Ворвавшись без спроса в чужое жилье, мститель застал, беседующих за столом, хозяйку квартиры, обидчицу дочери и ее парня. Ни слова не говоря, непрошенный гость приблизился к Любе, схватил ее за волосы и замахнулся, чтоб ударить в лицо. Но в эту минуту Вадим перехватил руку хулигана. Дядя Коля удивленно посмотрел пьяными глазами на смельчака, посмевшему ему сопротивляться, и хрипло произнес:
    - А ну, сопляк, выйдем во двор, и там поговорим.
    Вадим улыбнулся и ответил:
    - Можно и поговорить.
    Женщины с криками набросились на соседа, но парень успокоил их:
    - Не переживайте – все будет хорошо.
    Как только мужчины покинули квартиру, дядя Коля попытался первым нанести «сопляку» удар кулаком в нос, но чуть-чуть опоздал, и тут же почувствовал острую боль в районе солнечного сплетения. Несколько минут «агрессор», словно рыба на суше, хватал ртом воздух, покуда пришел в себя. Но сдаваться он не собирался, и только вздохнул на полную грудь, сразу же, неизвестно откуда, вытащил кинжал.
    Мужчины начали передвигаться по кругу. Старший с них намеревался вонзить обоюдоострое лезвие ножа в живот своему противнику, а тот или вовремя отскакивал в сторону, или делал замысловатые движения руками, спасавшие ему жизнь. Вокруг драчунов начали собираться ротозеи. Они, комментируя, происходящее на их глазах, событие, отмечали, что студент держится молодцом. В них даже складывалось впечатление, что парню доставляет огромное удовольствие, опасная для жизни, схватка с вооруженным рецидивистом.
    В конце концов, Вадим выбил с рук дяди Коли его холодное оружие, и, хорошо поставленным ударом правой руки в подбородок, отправил на землю обезоруженного им врага. Не известно – как бы дальше развивались события, если бы в это время не подъехала милицейская машина, и двух драчунов не забрала с собой.
    Вызвала милицию Татьяна Ивановна. Она прекрасно знала своего соседа, и не разделяла оптимизма будущего зятя, что в него все хорошо закончится в назревающей драке с большим любителем острых ощущений.
    В комнате для допросов и Кузнецов, и дядя Коля в один голос заявили, беседовавшему с ними, старшему лейтенанту, что не дрались. Они просто восторженно обнимались, радуясь, встречи друг с другом. И кинжалом никто с них не размахивал. Разве можно такое вытворять взрослым солидным людям? Стражам порядка ничего другого не оставалось, как отпустить «задушевных друзей» на все четыре стороны.
    Оказавшись на свободе, дядя Коля хлопнул ладонью своего нового приятеля по плечу, и по-дружески предложил:
    - Оказывается, ты не плохой хлопец. Пошли, посидим в пивной, и познакомимся поближе. Я угощаю.
    После первых сто грамм водки между бывшими противниками завязалась оживленная беседа. Первым заговорил старший «друг»:
    - Будем считать, что мы в расчете: и ты, и я защитили, как могли, своих близких женщин.
    - Все правильно, только с маленькой поправкой. – возразил Вадим. – Вы намеревались воевать с бабой, а я – с мужиком.
    - Да, не хорошо получилось. – согласился мститель за дочь. – Понимаешь – психанул я. Очень мне стало жалко Зою. Ведь кроме нее у меня никого нет – ни матери, ни отца, ни брата, ни сестры, ни жены. Друзей и тех нет. Всех растерял по жизни. Вот таким несчастным я родился.
    - Не переживайте! - начал парень успокаивать своего собеседника. – Сообщите своей кровинушке, что разобрались со мной как мужчина с мужчиной, и я больше не буду защищал ее обидчицу. И мы останемся друзьями, и вашей девочке это будет приятно слышать. Только попросите, пожалуйста, Зою больше не ссориться с Любой. Скажите ей, что милиция из-за таких скандалов не даст вам покоя.
    Расстались бывшие враги очень тепло.
    Когда патрульная машина забрала с собой Вадима и хулиганистого соседа, Люба и Татьяна Ивановна отправились пешком свидетельствовать в пользу своего гостя. Но, по своей неосведомленности, вместо районного забрели в городской отдел милиции. А там, естественно, никто ничего не знал.
    По дороге домой мать поинтересовалась в дочери:
    - Ты, действительно, била Зойку?
    - Да. Била и еще буду бить. И сильно буду бить, если она снова вздумает заглядываться на моего парня.
    - Одумайся! С такой любовью можно с ума сойти.
    - Ты же при своем уме осталась после встречи с моим отцом.
    - Я Леню, мужа своего, очень обожала, но никогда бы не стала оберегать его от соседок и подружек. Жить с человеком, которого нужно постоянно охранять – не в моих правилах. Мужчина и женщина должны одинаково хотеть быть вместе, невзирая на все искушения, случающиеся в жизни на каждом шагу.
    - Мама, я знаю, что делаю!
    На следующий день, прогуливаясь в центре города с Вадимом, Люба беспрерывно восхищалась его вчерашним поступком. Парень посчитал, что более удобного случая может не быть, и предложил девушке выйти за него замуж. Люба, счастливо улыбаясь, посмотрела на ухажера и ответила:
    - Как можно отказать такому смельчаку?
    Когда молодые люди сообщили Татьяне Ивановной о своем намерении стать мужем и женой, она в тот же день поехала к родителям Вадима, договариваться о свадьбе. Отец и мать жениха встретили будущую сваху приветливо, и вызвались принять самое активное участие в предстоящем семейном торжестве. Деньгами помочь они не могли. Тогда колхозники за свой труд заработную плату не получали. Им только начисляли, так называемые, трудодни. Исходя с их количества, каждому сельскому труженику, в конце года, выдавали небольшую часть, собранного на полях, урожая. А вот, продуктами и самогоном многочисленные родственники жениха порадовать горожан пообещали. И слово свое они сдержали.
    Свадьба получилась многолюдной. Прямо во дворе были расставлены, наскоро сколоченные с досок, столы и лавки. Патефон не умолкал целый день. К основной массе, официально приглашенных на гуляние, людей время от времени присоединялись соседи. Они без спроса садились на свободные места, выпивали, закусывали и уходили. Как-то невольно Татьяна Ивановна подслушала разговор двоих, наглядно знакомых ей, мужчин, она иногда видела их, праздно шатающихся, возле магазина:
    - Умеют люди гулять: самогона хоть залейся! – заметил один с них.
    - И главное, выпивка хорошая: после двух стаканов спать хочется! – подтвердил слова своего собеседника другой любитель спиртного.
    Гости пели, произносили тосты, часто кричали «горько». Катя, узнав, что жених умеет танцевать лезгинку, предложила ему сплясать кавказский танец вместе. Танцующей паре хлопали все. Необычные для многих подвыпивших зрителей ритмичные движения мужчины и женщины вызвали всеобщий восторг…за исключением невесты. Когда танец закончился, она отвела Катю в сторону, и потребовала:
    - Толика можешь оставить, а сама уходи отсюда.
    - Что случилось? – удивилась сестра.
    - Я видела, как ты смотрела, во время танца, на Вадима, и мне это не понравилось. Танцуй дома с мужем. И тебе и ему приятно будет.
    - Сестричка, честное слово, я больше даже не гляну на твоего избранника. У меня своих поклонников целый паровоз и маленькая тележка. Стану ли я отбивать парня в самого близкого мне человека?
    - Нет. Уходи. Мне так будет спокойней.
    - Никогда бы не подумала, что ты такая дура!
    - Какая есть.
    Уходя со свадьбы, Катя попрощалась с Татьяной Ивановной:
    - Мама, мы с Толиком идем домой. Люба нас прогнала. Приревновала меня к Вадиму. Любовь в нее такая беспокойная, что не позавидуешь.
    - Она что, с ума сошла? – всплеснула руками Бубнова старшая.
    - Не знаю. Но ты ей ничего не говори. Не нужно. Не порть нашей девочке праздник. Как-никак это ее личный день торжества, который быть может никогда-никогда больше не повторится
    Татьяна Ивановна, промучившись около часа, таки выбрала момент, чтоб упрекнуть дочь в беспочвенной ревности:
    - Как тебе не стыдно - подозревать родную сестру  в намерении переманить к себе твоего мужа?
    - Я всех подозреваю, даже тебя, в желании украсть Вадима у меня.
    - Свят, свят, свят! – испуганно перекрестила мать свою наименьшую дочь, и больше на эту тему с ней не разговаривала.
    После свадьбы Татьяна Ивановна приложила немало усилий, чтоб помирить сестер. Если Катя на Любу зла не держала, и только смеялась:
    - Я сама первый раз любила очень страстно, и могу ее понять. Подождем - пока жизнь нашу девочку немного на землю грешную осадит. Тогда мы и достигнем с ней взаимопонимания.
   То с Любой матери пришлось долго разговаривать, чтоб заставить ее приехать к сестре, и извиниться за свой необдуманный поступок.
    Поселились молодожены в дальней комнате, где когда-то обитали Таня и Леня, потом по очереди Надя и Петя, немецкий штабист, Катя и Павел и несколько лет Гриша, в ожидании - когда мать приведет свой дом в пригодное для проживания состояние. Эта часть жилья была не проходной, и нравилась всем, кто стремился к уединению.
    Люба всеми помыслами, телом и душой вообразила себя и Вадима двумя частями единого, невидимого существа. Только рядом с мужем она чувствовала себя в своей естественной среде. А если он отсутствовал, женщина замыкалась в себе, как-то напряженно вслушивалась в пространство, и каким-то непонятным образом незримо находилась рядом с ним.
    Однажды, по дороге с магазина, Татьяна Ивановна увидела зятя, беседующего с какой-то незнакомкой, и не придала этому никакого значения. Мало ли кто, где и с кем разговаривает. Но дома она застала Любу, беспокойно бегающей по комнате. Говорить с матерью дочь не захотела. А когда пришел Вадим, она набросилась на него с конкретным вопросом:
    - С кем ты только что любезничал?
    По спине Татьяны Ивановны пробежал холодок. Ее испугали, обременительные для жизни, способности своего дитяти.
    - Одна прохожая дама расспрашивала: как пройти на Крещатик и в Лавру. – ответил муж, и супруга успокоилась.
    После окончания института Вадиму разрешили остаться в Киеве. Обычно высшие учебные заведения своих выпускников рассылали на работу по городам всего Советского Союза, а тут сделали исключение из-за бурной деятельности Любы. Она попросила Катю, приобрести ей, через знакомых врачей, справки о ее «беременности» и «тяжелой болезни». С такими серьезными «документами» она несколько раз посещала ректорат и добилась нужного ей результата.
    Как только Вадим устроился на работу, туда же пошла трудиться младшим лаборантом и его «вторая половина», хоть Татьяна Ивановна настойчиво уговаривала Любу не делать этого.
    - Нельзя, - говорила она, - супругам вдвоем работать на одном предприятии. Так они сделают жизнь друг другу издерганной и беспокойной.
    Но дочь не слушала мать. Она хотела всегда и везде быть рядом с мужем. И только с мужем. И все разумные советы кого бы то ни было отскакивали от нее как градинки от железной крыши. Очень скоро «вещие» слова Татьяны Ивановной исполнились самым неожиданным образом.
    Однажды работники отдела, служащим которого числился и Кузнецов, решили отметить день рождения своей сотрудницы. На советских предприятиях это обычно происходило так: за час до окончания трудового дня все члены коллектива устраивали складчину, и отправляли нескольких женщин в магазин за спиртными напитками и закуской. Потом посланницы нарезали продукты ломтиками, раскладывали их по тарелочкам, и старательно прятали от посторонних глаз. И только стрелка часов указывала на время, когда все желающие могли идти домой, люди жаждущие отмечать круглые даты, дружно садились за стол. Разрешения на подобные гуляния на территориях производственных учреждений – не существовало. Но, обычно, руководство самых разных уровней такое нарушения трудовой дисциплины старалось не замечать
    И вот в самую торжественную минуту, когда мужчины уже потирали руки в предвкушении хорошего застолья, а женщины заканчивали «подготовительные» работы, нагрянула Люба. Она увидела как ее Вадим увлеченно беседует с посторонней особой не мужского пола. Это стерпеть, самозабвенно влюбленная в мужа, супруга никак не могла. Она взяла первую, подвернувшуюся ей под руку, тарелку с колбасой, и перевернула ее на голову незнакомки. Поднялся визг. Двое мужчин схватили хулиганку за руки, и несколько минут уговаривали ее успокоится. Но только они перестали удерживать незваную гостью, как она, в мгновенье ока, смела на пол и выпивку, и закуску.
    Тут уже вмешался Вадим. Он обхватил супругу рукой за талию и вынес ее в коридор. Там поставил на ноги, и начал рассказывать – как она не права:
    - Ты хоть понимаешь, что своим поведением испортила людям праздник. Что они тебе плохое сделали?
    - А люди эти хоть понимают, что унизили и тебя, и меня? – возразила организатор скандала.
    - Это чем же?
    - Тем, что посадили тебя, семейного человека, одного за праздничный стол. А твою супругу они, значит, игнорируют?
    - Не обязаны же муж и жена везде быть только вдвоем. Хоть изредка, они ведь могут позволить себе немного расслабиться от семейных уз.
    - Зачем? Почему они тогда сходятся? – возмутилась женщина.
    - Все, все, все – успокойся, дорогая! Ты, как всегда, права! – начал успокаивать возмущенную супругу Вадим.
    Он понял, что ему никогда ее не переспорить.
    - Вот и хорошо. – обрадовалась Люба. - Пошли домой. По дороге купим бутылку водки, и будем пить вдвоем. А твоим сотрудникам будет урок: нельзя приглашать на различные юбилеи семейного человека без его законной пары.
    Люба никогда не разговаривала с мужем на повышенных тонах, и не устраивала ему громких истерик.
    На второй день, чтоб хоть как-то устранить неприятный осадок у сослуживцев за глупую выходку супруги, он извинился перед ними, и вызвался компенсировать все расходы коллектива на несостоявшееся торжество. Товарищи по работе денег не взяли, коллегу простили, но с тех пор начали ненавязчиво отговаривать его от участия во всех своих общих торжественных мероприятиях. 
    Такое уклончивое отношение к себе сотрудников первое время раздражали Вадима. Но вскоре он успокоился, начал прятать в рабочем столе бутылку хорошего вина, и время от времени радовать себя любимого стопкой приятного напитка в гордом одиночестве, демонстративно закусывая при этом шоколадной конфеткой.
    С некоторых пор лаборантка Кузнецова начала замечать, что ее муж по четным пятницам на нескольких часов где-то исчезает с территории завода. То, что удалось выяснить ей после двух месяцев слежки, напугало Любу больше, чем, если бы она узнала о существовании в мужа любовницы. В определенные дни Вадим сопровождал грузовую машину за квартал от проходной предприятия. Потом он заходил в кафе с незнакомцем с улицы, и тот передавал мужу сверток, скорей всего – с деньгами. Оказывается, ее «вторая половина» всего-навсего жулик. Теперь Любе стало понятно: почему Вадим все время носил с собой пистолет. Он говорил, что оружие ему нужно для защиты от бандитов, а оказывается, он сам нападал на людей.
    Первым делом обманутая жена решила разоружить своего благоверного, а потом уже действовать по обстоятельствам. И такой удобный случай для «миролюбивой» операции скоро представился. Во время вечернего похода в кино, Вадим, выходя со двора, решил почему-то спрятать пистолет на верхнюю балку ворот. Он, наверно, боялся, что, во время каких-либо непредвиденных недоразумений, милиция сможет обнаружить оружие. И тогда от неприятностей избавиться не удастся. Еще долго после войны город сплошь состоял с отдельных дворов, где обязательно были ворота, на ночь закрывающиеся на замок. Вот они и послужили мужчине местом хранения ценной для него вещи
    Отойдя метров тридцать от дома, Люба сказала, что ей нужно срочно в туалет, и пока Вадим поджидал ее на улице, она перепрятала «пушку». После кино «домашняя интриганка» так заговорила мужа, что он вспомнил об оружии только утром. Поиски его, по известным причинам, ни к чему, ни привели.
    - Наверно кто-то с местной шпаны украл пистолет. – решил расстроенный, теперь уже бывший, владелец пистолета.
    На второй день Люба отнесла свою добычу к Наде, и попросила ее надежно спрятать, подальше от людских глаз.      
    - На кой черт мне твоя железяка? Чуть что – неприятностей с ней не оберешься! Выбрось ее куда подальше. – возмутилась сестра.
    - А, вдруг, ее найдут, и тогда милиция выйдет на его владельца, другими словами, на моего Вадима, и его точно посадит в тюрьму. Помоги мне. Я не хочу стать матерью-одиночкой. – с этими словами Люба погладила руками свой пополневший животик.
    - Выбрось свое «добро» в Днепр. – последовал от сестры очередной совет. – Там его точно никто не найдет.
    - А, вдруг, бандиты поставят мужу условие: «Или отдай оружие, или мы тебя убьем», что тогда мне делать?
    Женская логика – тоже логика. И Надя согласилась спрятать оружие, не забыв при этом заметить сестре: «Подведешь ты меня, дорогая, под монастырь опорожняться! Ну, да ладно. Кто тебе еще поможет – как ни близкие люди?».
    Когда Люба ушла домой, Надя завернула пистолет в тряпку, пропитанную подсолнечным маслом, положила в старое ведро, засыпала сверху речным песком и зарыла под сиренью.
    «Обезоружив» супруга, Люба потребовала, чтоб он рассказал ей все о своей криминальной жизни, заметив при этом, что видела - как он получал деньги за ворованную продукцию, и препираться ему нет смысла.
    И Вадим посвятил жену во все тайны своей жизни. Будучи студентом, он жил впроголодь. Стипендии в советских высших учебных заведениях были мизерные, и полагались они только за хорошую успеваемость учащихся. А в Кузнецова всегда были тройки по некоторым предметам. Родители деньгами помочь не могли, а продукты привозили сыну только время от времени. Поэтому летом приходилось подрабатывать или проводником на железнодорожном транспорте, или на стройке. А зимой, когда парню было совсем уж туго, он, темными вечерами, длинными палками снимал с окон домов сумки с продуктами. Дело в том, что многие горожане в то время, не желая перегружать холодильники, некоторые съестные скоропортящиеся припасы свои, в разных обертках, через форточки, вывешивали на мороз. Их-то и воровал бедный студент. А что было делать? Как говорится: голод – не тетка.
    Однажды ученый мелкий жулик, по своей неосведомленности, можно сказать, «плюнул в душу» Пете Морозову, главарю банды, специализирующейся на обворовывании государственных предприятий. Студент стащил в него огромную сетку любимого, настоящего швейцарского, сыра. Морозов был очень уважаемым в городе человеком. Постовые государственной автомобильной инспекции отдавали честь его машине, когда он проезжал мимо. Стерпеть пренебрежительное отношение к себе ни в большом, ни в малом - он не мог.
    С открытыми врагами советская власть умела расправляться основательно. Вооруженные до зубов бандиты, нападающие на людей, магазины и банки и идеологические противники вычислялись быстро, и беспощадно уничтожались. А перед экономической преступностью марксисты были бессильны. И, в конце концов, спекулянты таки похоронили Советскую власть. В стране воровство процветало от низов до самых верхов. Колхозники и рабочие тянули домой то, что можно было спрятать в карманах. Руководители страны самого разного уровня воровали машинами. А ловкачи, посвятившие всю свою жизнь кражам, воровали народное добро такими большими масштабами, что некоторые с них, шутки ради, обклеивали свои спальни купюрами вместо обоев. Таким был и Петя, которого самым бесстыдным образом лишили обожаемой им еды. Он тут же обратился к местной шантрапе – найти ему, за хорошее вознаграждение,  «обидчика». И его нашли. Деньги – великая сила.
    Во время очередной охоты за сеткой с продуктами в глухую зимнюю ночь, он, неожиданно, потерял сознание. А когда очнулся, то увидел перед собой Морозова. Главарь умельцев хорошо жить за счет государственных предприятий, увидев, что гость по принуждению пришел в себя, спросил его:
    - Ну, рассказывай – зачем ты своровал у меня мой любимый продукт? Я очень расстроен твоим поступком.
    - Ничего ни в кого я не воровал! – запротестовал Вадим.
    - Врать умеешь – это хорошо. – констатировал Морозов. – А теперь рассказывай – кто ты такой?
    Когда жулик высокого полета узнал, что его «обидчик» бедный студент, он немного подумал, а потом решил:
    - Будешь работать у меня, и впредь по мелочам воровать тебе не придется. Большому кораблю – большое плаванье.
    - А что нужно делать?
    - Будешь вечерами перегружать грузы с одной машины на другую. Работа не тяжелая, но хорошо оплачиваемая.
    - Хорошо! – согласился парень.
    - Хорошо-то хорошо, но сейчас я продиктую тебе текст документа, полностью тебя позорящего.
    - Я вообще ничего писать не буду.
    - Будешь. У меня есть пять свидетелей, а если понадобится – их будет больше, что ты грабил квартиры. Длительный срок тюремного заключения, при моих связях, тебе обеспечен. И твое высшее образование накроется большущим медным тазом. Как тебе такая перспектива? Ты хочешь пять лет своих институтских занятий пустить козе под хвост, и пополнить ряды арестантов?
    - Ладно, диктуйте. – махнул обреченно рукой студент.
    В записке, написанной Вадимом, сообщалось, что он чистосердечно сознавался в воровстве имущества гражданина Петра Ивановича Морозова на общую сумму - две тысячи рублей.
    - А не многовато ли стоит ваш, плохо пахнущий, сыр? – возмутился кляузник сам на себя в пострадавшего «честного труженика».
    - Нет. – назидательно ответил тот. – Настоящий продукт и запах имеет особенный и стоит много, плюс расходы на твою поимку, плюс стоимость сетки-тары, плюс моральный ущерб, плюс мое драгоценное время, потраченное на разговоры с тобой. Так что -  посчитано  все честно, по-людски.
    Когда Вадим перегрузил одну машину, Морозов сообщил ему, что груз был ворованным. А значит, новый работник доказал своей «общественно полезной деятельностью», что достоин быть членом коллектива, стремящегося хорошо жить. После этого работодатель выделил грузчику большую сумму денег, и прочитал ему целую лекцию: как он должен в дальнейшем распоряжаться вознаграждением за свой «непосильный» труд:
    - Ни в коем случае ты не должен менять в дальнейшем свой образ жизни. Никаких ресторанов, никаких девочек, никаких цацек с блестящего железа. Как жил раньше, так и живи дальше, только питайся лучше. Иначе милиция быстро выйдет на твой след. Ты думаешь – я не смог бы купить себе несколько чудных дворцов? Как бы не так! Но я живу в простенькой квартире с трех маленьких комнат, где даже бассейна нет. И таких людей как я – великое множество. Немало их и в нашем правительстве. Один очень известный, и пользующийся уважением широких масс населения член партии, фамилию его тебе знать не нужно, имеет, спрятанную в степи, дорогую американскую машину. Ездит он на ней только один, и вдали от больших населенных пунктов. Идиотизм социализма заключается в том, что он не позволяет людям с коммерческой жилкой, умным и деятельным творчески трудиться, и пристойно жить. Обществу, которое сварганил Ленин, нужны лишь вечно бедные, покорные труженики, не задающие лишних вопросов. Рано или поздно народ захочет жить хорошо и предаст марксистов проклятию, а сейчас нужно играть за их правилами. И если ты вздумаешь, например, купить себе золотую цепочку, то            не вешай ее на свою шею, а прячь где-то дома, потому что будешь болтаться на ней сам. Я лично об этом позабочусь.
    - Зачем же тогда нужны деньки? – пожал в недоумении плечами Вадим. – Не проще ли быть таким как все?
    - Что за глупый вопрос! Зачем альпинисты взбираются ни на одну, а на десятки гор? Ничего нового там они не увидят. Зачем ловеласу много женщин? В постели они все одинаковые. Зачем коллекционеру масса антикварных вещей? Все равно потомки, после его смерти, их выбросят на свалку. Не лучше ли всю жизнь любоваться одной старинной монетой? Зачем рыбак ловит много рыбы? Для утоления голода человеку достаточно всего лишь нескольких окуньков. Все дело, мой дорогой, в азарте. И в каждого он свой, особенный, ему только понятный. Со временем ты узнаешь – как приятно держать в руках пачки купюр или большой прозрачный бриллиант! Тогда ты чувствуешь себя умным, сильным и счастливым. Людей, которые не способны понять такого сказочного блаженства – мне просто жаль. Они не живут. Они существуют. Даром только наше голубое небо коптят.
    Как только Вадим окончил институт, Морозов, подключив своих знакомых, и ничего не зная о бурной деятельности Любы, добился, через Министерство высшего и специального среднего образования, права выпускнику на свободный поиск работы. После этого он устроил своего «подопечного» на нужный ему завод. Там уже числилось несколько «работников» главаря банды, и им нужен был помощник.
    Узнав всю подноготную жизни супруга, Люба поинтересовалась:
    - И много сейчас у тебя денег?
    - Много. Я даже не знаю – сколько. Какой смысл – их считать? Одно только расстройство.
    - И ты ничего-ничего с них не тратишь?
    - По чуть-чуть. Больше всего средств я расходовал на свадьбу. Купил нам обручальные кольца и тебе сережки с александритом.
    Камушки со стеклянным блеском очень нравились молодой жене. Они в течение дня меняли свой цвет. Будучи в сумерках светлыми, минеральные капельки становились темно сиреневыми при ярком освещении.
    - И где же ты прячешь свои секретные, необлагаемые налогами, доходы? – не унималась супруга.
    - Сначала плату, за ворованную продукцию, я сберегаю на вокзале в камерах хранения. А когда набегает большая сумма, то складываю ее в стеклянные банки, отвожу в деревню к родителям, и там закапываю на огороде.
    - И тебе нравится такая жизнь?
    - Нет, конечно, но я не знаю – как ее изменить?
    - Брось своего Морозова.
    - Это не просто сделать. С банды можно уйти только ногами вперед. Я как-то заикнулся ребятам, что больше не хочу с ними работать, так они возмутились: «Ты нажился, и мы тоже хотим обогатиться. Попробуй только уйти от нас!». Мне деньги не нужны, а их несут и несут. И попробуй отказаться от своей доли в краже – это сразу насторожит моих, так называемых, сотрудников: не хочу ли я их предать?
    - Давай, убежим! – твердо заявила Люба. Взгляд ее выражал решимость, и непоколебимую уверенность в том, что мужчина обязательно ее поддержит.
    - Куда? – постарался остепенить жену Вадим.
    - Куда глаза глядят.
    - Это как же?
    - Придем на вокзал. Возьмем билет на, первый попавшийся, поезд дальнего следования, и уедем. Не будем ждать - пока арестуют всю вашу банду. Я не хочу каждый день носить  передачи в тюрьму.
    - Для этого нужно уволиться. А на заводе, некоторые начальники, работают по совместительству жуликами. Только мы подадим заявление об уходе, они сразу же узнают о нашем намерении.
    - И директор среди них?
    - Нет. Только главный инженер.
    - Вот и хорошо! – обрадовалась «заговорщица». – Заявление об увольнении подписывает не он, а руководитель предприятия.
    - Да. Но твой прямой начальник первым узнает о нашем желании покинуть предприятие. А он - один из ближайших приятелей Морозова.
    - Давай сделаем так. – не собиралась отказываться от своих намерений Люба. – В пятницу я подойду к своему заведующему лабораторией, с заявлением об увольнении. При этом заверю его, что увольняюсь одна, по состоянию здоровья. А ты в это время беседуешь с директором, и уговариваешь его – отпустить тебя на все четыре стороны. Наши обходные листы буду подписывать я одна. Возьму с собой несколько бутылок коньяка, для «смазки» процесса, который должен пройти без сучка и задоринки. А чтоб главный инженер ничего не узнал, и не нарушил наших планов, я позвоню ему утром по телефону, и сообщу, что горит его дача. На работе нашего главного тайного наблюдателя в этот день точно не будет. Его земельный участок находится за сорок километров от города. И в понедельник, когда твои друзья, по сомнительной трудовой деятельности, пожелают тебя увидеть, мы будем очень-очень далеко.
    План по исчезновению с города, разработанный четой Кузнецовых, был успешно воплощен в жизнь. Правда, не обошлось без неприятного события, способного полностью разрушить, хорошо продуманное, мероприятие: начальник Любы, вдруг, решил зайти в отдел кадров. Но, по дороге туда, его перехватил Вадим, и, под надуманным предлогом затащил  в свой кабинет, где уговорил приятеля выпить сто грамм коньяку. Когда в товарища по кражам развязался язык, он сразу же спросил:
    - Почему жена твоя увольняется?
    - Ей врачи посоветовали - как можно больше находиться, на свежем воздухе. И я решил отправить беременную супругу в деревню к своим родителям. Там будущей матери и ребенку будет намного лучше, чем здесь - в нашем пыльном городе.
    Такой ответ готовился беглецами заранее для всех, кто станет расспрашивать их о причине увольнения Любы. И он вполне удовлетворил любопытство одного из лучших помощников Пети Морозова.
    Сразу же после увольнения счастливые Кузнецовы отправились на вокзал. Первый поезд, на котором они могли уехать с Киева – отправлялся в Баку. В двоих пассажиров, вскочивших в вагон, в последнюю минуту перед началом движения состава, имелся чемодан с деньгами. Мужчина и женщина побеспокоились о нем заранее.
    Чем дальше удалялся поезд от Украины, тем беспокойней становилось на душе Вадима. А когда он увидел заснеженные вершины Кавказских гор, блестевших вдалеке, то совсем пал духом: как теперь сложится жизнь в другой стране, среди чужих людей? Найдет ли он новых друзей, работу по душе и спокойное удобное жилье? Путешествия Кузнецова никогда не интриговали, в школе по географии всегда были тройки, и видеть заморские достопримечательности ему ни в кои времена не хотелось. Он был неисправимым домоседом. И если бы не инициатива супруги, беглец по принуждению никогда бы не покинул родных мест, невзирая на все неприятности, ожидавшие его там. Выпускника Политехнического института интересовали только машины, механизмы, моторы и все остальное, что двигалось, шевелилось, летало и вздрагивало.
    Совсем с другим настроением ехала в неизвестность Люба. Рядом был ее любимый человек, и никакие возможные и невозможные бытовые проблемы ее уже не волновали. Подумаешь, если будет плохо в Баку, можно поехать куда-нибудь в Сочи или в Магадан. Главное – чтоб вместе.
    Итак, молодые люди убежали от банды, которая, по их мнению, рано или поздно, должна была попасть в поле зрения государства. Но жизнь, иногда, самым невероятным образом распоряжается судьбами людей: Морозов и его «соратники» счастливо дожили до распада Советского Союза. Только столь ожидаемое ими событие, обернулось для Петра Ивановича трагедией.
    Как только «рабоче-крестьянское» государство перестало существовать, произошел мощный всплеск разгула разбойных шаек, обогащавшихся с помощью кулака и оружия. Удивительное дело, Советская власть семьдесят лет убеждала свое население, что деньги не самое главное в их жизни. Но только она канула в лету, как золото стало божеством. И многие добропорядочные граждане, вдруг, превратились в спекулянтов, аферистов, рэкетиров, народных лекарей, гадалок, экстрасенсов, жуликов, бандитов и других активных добытчиков нетрудовых доходов. Вновь созданным, уже капиталистическим, государствам понадобится хорошо потрудиться, чтоб заставить трудно управляемых жителей, плюющих на уголовный кодекс, снова сделать законопослушными гражданами и патриотами своих стран.
    И вот, однажды ночью, главаря банды советских времен, посетил вожак с товарищами нового преступного формирования, не признающего законность и порядок, только-только появившейся страны, и потребовал:
    - Выкладывай, дядя, все свои сбережения, нажитые трудами тяжкими. Мы ими лучше распорядимся. Мы их не станем прятать дома, как ты это делаешь, а пустим в дело на благо родины.
    - У меня ничего нет. – соврал подпольный миллионер. – Разве в кошельке несколько сот рублей, так забирайте их.
    - Ты не понял! – возразили ему. – Нас интересуют алмазы, золотые кольца и все остальное, что ты прячешь в тайниках.
    После такого заявления ночные визитеры начали подробно перечислять хозяину квартиры все ценные вещи, которыми он владел. Кто-то с близких людей жертвы хорошо проинформировал грабителей о его, спрятанном от посторонних глаз, кладе. И это понятно. Чем ближе приятель, тем больших неприятностей от него можно ожидать.                Постороннему человеку тяжело навредить тому, кого он не знает.
    Но Морозов упорствовал. И тогда его начали пытать. Новоявленные душегубы не баловали себя, как средневековая инквизиция, разнообразием орудий пыток. Им больше нравились подручные средства. Наиболее популярным среди них был обыкновенный электрический утюг. Его нагревали до большой температуры и прилагали к голому телу несговорчивого человека, добром которого интересовалась банда. И Петр Иванович отдал все свои сбережения, умоляя не убивать его. К сожалению для него, грабителям нового поколения не нужны были лишние свидетели.
    Но когда молодая семья мчалась поездом в неизвестность, до того трагического дня было еще очень много времени.   
    Спустя три дня после побега Любы, к Татьяне Ивановне наведались два парня, отрекомендовавшись лаборантами лаборатории, где работала ее дочь, и поинтересовались: как ее найти?
    - Даже не знаю, что думать? – ответила убитая горем женщина. -  Ушла, как всегда, утром с мужем на завод, а вечером не вернулась.
    - В милицию обращались? – спросили, расстроенные пропажей товарища по работе, незнакомцы.
    - А как же! – всплеснула руками мать. – Там мне пообещали сделать все возможное, чтоб найти мою дочь.
    Гости тогда молча ушли, но через неделю появились снова, и в очередной раз поинтересовались известиями о Любе.
    - Милиция мою девочку еще не нашла. – печальным голосом сообщила им мать.
    - Жаль, - сказал один с парней, - я хотел ей долг отдать. Неудобно, получается: взял в займы у женщины крупную сумму денег, а возвратить ее никак не могу. Как честному человеку - мне не хочется быть неблагодарным должником.
    - Оставьте деньги у меня. Лишь только моя девочка отыщется, она будет очень рада им.  Как вас звать?
    - Видите ли, - замялся «честный сотрудник», - я привык лично разговаривать с теми, кто помогал мне в трудную минуту.
    «Как хотите» - не стала настаивать хозяйка дома на своем предложении, провожая гостей к дверям. А сама в это время размышляла: «С каких это пор должники начали беспокоиться судьбой своих кредиторов?».
    Беседуя с незнакомцами, Татьяна Ивановна искусно врала. Жизнь научила ее притворяться. Она знала – куда уехала дочь, и в милицию не ходила. Письма от беглянки приходили на имя Нади. Домой, в целях конспирации, Люба не писала. И Кате она побоялась посылать письма. В нее было очень уж много друзей, и она могла хоть кому-то с них невольно проговориться о месте нахождении сестры. А Надя личность не словоохотливая, гостьям никогда не рада, близких подруг не имеет, и сплетничать или делиться семейными тайнами с соседями не любит. И секреты доверять ей можно, точно зная, что они не станут достоянием посторонних людей.

                7
       
    После бегства Любы с мужем в Азербайджан, Татьяна Ивановна осталась дома одна, но к дочерям перебираться для дальнейшего спокойного проживания не собиралась. В Кати дети выросли, и присматривать за ними давно уже отпала необходимость. К тому же в нее постоянно толкались очень уж деловые гости со своими проблемами. Поговорить с ними ни о чем нельзя, а беспокойства от них много. А в Нади, с ее Иваном Ивановичем, можно было одуреть со скуки.
    Дочери на дни рождения, Новый год, Рождество и Пасху звонили матери и приглашали к себе – посидеть за праздничным столом. Но она обычно ссылалась на плохое здоровье, и оставалась дома. Покидала домоседка свое жилье только во время походов в библиотеку и на рынок за продуктами. Да еще каждый год, поздней осенью, когда светило солнышко, она наведывалась на кладбище поправить могилку мужа, и, выпив рюмку вина, помянуть его. Годы сгладили остроту обиды на покойника. Хоть горький осадок душевной боли никуда не делся. Выходя замуж, Татьяна Ивановна думала, что приобретала друга на всю оставшуюся жизнь. Она мечтала красоваться, словно куст дикой розы, в объятиях разлогого дуба. А Леня оказался сухой немощной камышинкой, сломавшейся после первой же невзгоды, оставив ее одну, как былинку в поле, противостоять всем безжалостным ветрам множества ненастий.
    Боязнь одиночества не донимала стареющую любительницу почитать. Тишина в доме – была ее естественной средой обитания. Единственным, кого Татьяна Ивановна ждала с нетерпением в гости – был Гриша. Парень жил своей, не такой как во всех, жизнью. Закончив исторический факультет университета, он работал токарем. В начале каждого лета несостоявшийся историк приходил к начальству предприятия, где на то время числился, и просил, чтоб ему предоставляли, честно заслуженный, отпуск и два месяца отгулов за свой счет. Такого длительного освобождения от работы для отдыха ему, естественно, никто не давал. Но непокорный токарь все равно покидал свое рабочее место на все теплое время года и вновь появлялся только осенью. Руководство фабрик и заводов поступало с прогульщиком по-разному. Одно выгоняло недисциплинированного рабочего на улицу, другое ругало его на общем собрании, объявляло строгий выговор с предупреждением, лишало премии по итогам года и разрешило трудиться дальше.
    Перед каждым путешествием Гриша собирал все доступные ему сведения о территории, куда намеревался поехать или пойти пешком. А, добравшись туда, посещал музеи, общался с местными краеведами и просто пожилыми людьми. Так он коллекционировал легенды, имевшие хождение, в разных концах страны, стараясь понять: как и почему возникают поэтические предания. Увлечение парня началось после того, как он сопоставил две, выдуманные людьми, истории с жизни Ленина. Одна с них утверждала, что вождь мирового пролетариата приказал не казнить женщину, покушавшуюся на его жизнь:
    - Человека этого не убивайте. Пусть через много лет террористка увидит, – против какого прекрасного будущего она боролась.
    Со временем такая прекрасная, добрая легенда как-то забылась сама собой, и ее сменила другая, очень злая: Ленин – германский шпион, и на деньги с Берлина сделал государственный переворот. Тут все понятно: первая небылица возникла тогда, когда страна была на подъеме, в процессе бурного развития. Вторая тогда, когда Советская власть начала терять свою привлекательность в широких слоях населения. Но чем объяснить появление, выдуманного людьми, утверждения, что жена Сталина была дочерью еврея? – не понятно. Вызывали в историка вопросы и другие красивые сказки сограждан о своем прошлом.
    Татьяна Ивановна как-то спросила внука:
    - Почему ты не работаешь учителем в школе или техникуме? И работа легче, и отпуск полагается больший, чем токарю.
    - Для этого нужно вступать в партию. А мне ее деятельность никак не нравится. Она ведет страну в никуда.
    - Кто тебя заставляет говорить всем, что тебе нравится, а что - нет? Работай, не афишируя широко своих взглядов.
    - Никто не заставляет меня говорить всем, что мне нравится, а что - нет. Только каждый день врать себе и детям – утомительно как-то. Мне больше нравится такая жизнь, как она в меня есть.
    - Боже, как деформируются общественные ценности! – подумала бабушка капризного внука. – Когда-то революционеры были готовы умереть за всеобщее равенство или терпеть нужду столько, сколько понадобится для воплощения великой, как им казалось, цели в жизнь. Их дети, прикрываясь неправдивыми заявлениями, что являются верными последователями своих отцов, строили свои карьеры. А дети детей уже отвергают идеалы, обильно политые кровью и потом своих дедов. Поразительно!
    Но всего этого бабушка внуку говорить не стала, а только заметила ему:
    - Мне когда-то говорил отец, что перед Октябрьской революцией многие богатые люди начали стесняться своего буржуазного происхождения. И огромной страны, которая тогда была, можно сказать – не стало. Не случится ли что-то похожее с Советским Союзом, если все начнут поступать так, как ты?   
    - Не думаю, что наша страна погибнет. – рассмеялся Гриша. - Сила в нее огромнейшая, это показала Великая Отечественная война.
    - Не будем говорить за все государство, а по отношению к себе ты делаешь плохо. Выбери тему, не связанную с деятельностью Коммунистической партии, поработай над ней, защити докторскую диссертацию, и живи себе припеваючи. Участвуй в раскопках древних цивилизаций, или выискивай в летописях не известные еще науке факты. Ты же историк в душе, а не рабочий.   
    - В нашем обществе не все так просто происходит. Но дело даже не в этом. Меня одна, отдельно взятая, тема совсем не интересует. А насчет того, что я поступаю плохо по отношению к себе – так говорить нельзя. Ни один человек не станет обижать себя.
    - Не могу с тобой согласиться. Бандита, например, вешают за то, что он кого-то убил. Разве своим преступлением человек не навлек на себя неприятности.
    - Нет. Неприятности ему доставило общество. А сам убийца веселился, когда кому-то отрезал голову. Но не переживай, бабушка, моя личная жизнь никому зла не приносит, а мне она нравится.
    - Нельзя жить среди людей, и ни в чем себя не ограничивать.
    - Итак, ты рекомендуешь мне вести двойную жизнь?
    - Так уж и двойную. Немного в чем-то поступись. Ты же не на необитаемом острове живешь. А в людской толпе обязательно кто-то толкается, кто-то дорогу не уступает. Подумай над моими словами 
    - Подумаю. Может, к старости лет, и стану таким же мудрым как ты. А пока погуляю в собственное удовольствие.
    Каждый раз, ожидая внука с очередного путешествия, Татьяна Ивановна покупала вино и настаивала его на пшене. По ее мнению, так оно ставало крепче. И потом, долгими зимними вечерами, пожилая женщина и молодой парень вели, интересные обоим, беседы, попивая понемногу приятный дурманящий напиток. Иногда, засидевшись допоздна, Гриша ночевал тут же, расположившись, на раскладушке, на кухне. Мать уже привыкла к такому поведению сына, и не очень переживала, когда в очередной раз он отсутствовал дома. А только ворчала:
    - Двум детям наговориться времени не хватает. В старухи мозги уже высохли, а в молодого недоросля – еще не сформировались, вот они и находят общий язык. Парочка – скубент и на метле Одарочка.
    Особенный интерес вызвала у бабушки поездка внука в Якутию. И когда он приехал, она, первым делом, спросила путешественника:
    - Что собой представляет вечная мерзлота?
    - Замерзший грунт на большую глубину.
    - И на сколько метров?
    - Бери глубже, бабушка. Полтора километра вглубь простирается закоченевшая от холода земля. И внутреннее тепло почему-то не хочет согревать ее.
    - Может это работа древнего ледника? – высказала свое предположение Татьяна Ивановна.
    - Ледник и в Европе был. И вряд ли б он смог так глубоко проморозить землю.
    В конце концов «ученый совет», после долгих споров, пришел к единому мнению: вечная мерзлота создавалась веками в результате отложения различных твердых осадков на территории с холодным климатом, и где, почему-то отсутствует внутриземное тепло. Так ли это на самом деле? – Одному Богу известно! Главное, что самозваные исследователи природы нашли для себя «разгадку» одной из ее тайн.
    После этого Татьяна Ивановна поинтересовалась в «землепроходца»:
    - Значит, в больших городах Якутии нельзя строить высокие здания? Ведь мерзлый грунт разрушит их.
    - Можно. Я в Якутске видел девятиэтажные дома. Все они стоят на высоких сваях, между которыми гуляет ветер. Но не это меня поразило в столице якутов. А то, что в стране, самых страшных на Земле, морозов живут бичи.
    - А где же они, бедненькие, зимой прячутся? У них же, наверно, и одежды теплой нет. – всплеснула руками женщина.
    - В канализационных трубах. Там тепло.
    - Если бы я не знала, что эти люди – обыкновенные лодыри, то восхищалась бы их необыкновенной стойкостью.
    Бичами в народе называли людей, которые не хотели работать на предприятиях народного хозяйства. После смерти Сталина таких добровольных безработных становилось все больше и больше. Партийные работники и чиновники всех уровней пытались долго, но безуспешно бороться с, неизвестно откуда взявшимся, «чуждым социалистической системе хозяйствования», явлением, позорящим первое в мире рабоче-крестьянское государство. В конце концов, по решению правительства, всех трудоспособных лежебок начали высылать на вольное поселение за сто километров от больших городов. Сделало оно это, так сказать, для того, чтоб нехорошие члены нового передового общества не мозолили своим бездельем глаза советским горожанам и иностранным туристам. Стыдно все-таки за них. Тут коммунизм на носу, при котором каждый будет работать по способности, и получать благ по потребности, а в стране масса граждан, обладающих единственной способностью – ничего не делать 
    Места обитания, отвергнутых обществом, бездельников были разбросаны по всей территории Советского Союза, начиная от южных границ и кончая полярным кругом. Но ни гонения со стороны государства, ни пренебрежительное отношение к ним большинства населения, ни жара, ни холод, ни голодное существование вдали от цивилизации не могли вдолбить в сознание лентяев один из принципов общества, в котором они живут: труд – дело чести, дело славы, дело доблести и геройства.
    Гриша часто беседовал с якутскими бичами. Среди них были и русские, и украинцы, и молдаване, и представители других национальностей. Он старался понять: почему эти люди не любят общественный труд? Но так и не добился вразумительного ответа на свой вопрос.
    - Удивительно! – поражался историк. – Люди совсем не хотят трудиться. И глупыми их никак нельзя назвать: все рассуждают здраво, в каждого, как минимум, среднее образование, некоторые имеют хорошую специальность, в кого-то где-то есть семья. Невероятно – но факт.
    Питались отверженные обществом бездельники, чем придется. Немного, по мелочам, воровали овощи и фрукты с частных огородов и общественных полей. Ненавязчиво просили в знакомых и незнакомых людей «несколько копеечек на хлеб». Собирали объедки в столовых. Не брезговали продуктами с мусорных бачков. Иногда собирали пустые бутылки, и сдавали в приемные пункты. И, что интересно, не отказывались от самой разной работы, хорошо, и сразу же оплачиваемой, и которую можно было выполнить в течение нескольких часов. Так, дачники и граждане, проживающие в частном секторе, обычно нанимали их чистить туалеты.
    Проживая в таких нецивилизованных условиях, люди деградировали как внешне, так и внутренне. Всегда обтрепанные, дурно пахнущие личности, с которыми не было о чем поговорить, производили на всех, кто с ними стыкался, тягостное впечатление. 
    Выяснив для себя суть вечной мерзлоты, Татьяна Ивановна сразу же поинтересовалась увлечением Гриши:
    - Легенд много привез на этот раз?
    - Да. И среди них большое количество рассказов на криминальные темы. Ведь Якутия служила природной тюрьмой для «врагов отечества» как царской, так и советской России. Некоторые перлы народного творчества поражают глубиной содержания, красочностью изложения и сочностью языка. И еще, там сохранилось много сказаний дохристианского периода. Истинный кладезь сказок.
    - И что ты дальше с ними делаешь?
    - Провожу анализ в горизонтальном их понимании и вертикальном.
    - Проще не можешь объяснить?
    - Чтоб было понятно, возьмем для примера всем известную печальную повесть о Ромео и Джульетте. Несчастная любовь была во все времена на всех континентах. Это, по моей трактовке, горизонтальная составляющая повествования. А вертикальная – вражда двух семей.
    - А почему ты не учитываешь период создания легенды? Трагедия влюбленной пары разворачивалась не тогда, когда о ней писал поэт. И поэтому она имеет привкус времени, в котором жил творец красивого повествования.
    - Верно! – немного подумав, согласился внук со словами бабушки. – Спасибо за толковую подсказку.
    После этого собеседники занялись чтением записей Гриши.
    Небольшие путешествия в черте города и его окрестностям бабушка и внук нередко совершали вдвоем. Самые дальние поездки их были в Умань и Канев на пароходе. И везде любознательная парочка находила темы для размышлений. Даже находясь в ботаническом саду, в месте, где все посетители полностью отдавались наслаждению в общении с природой, они выяснили, что не все красивые цветы пахнут. И начали долго строить разные предположения: как цветы знают – нужно им издавать запахи, или – нет? Не придя к единому мнению по этому вопросу, бабушка и внук заинтересовались папоротниками: почему они растут кустами? Ведь, во время образования каменного угля, они красовались огромными деревьями.
    - Наверно им сейчас холодно у нас. – высказал свое предположение Гриша. – Ведь за полярным кругом сосна, например, больше метра в высоту не растет.
    - Почему же в Африке нет высоких папоротников? Там всегда тепло. – возразила Татьяна Ивановна.
    - Действительно! – согласился со столь веским аргументом новоявленный ботаник. – Наверно, во всем виновата современная атмосфера. Раньше она состояла, в основном, с углекислого газа. А сейчас папоротники произрастают в неблагоприятной для себя среде. Был бы я миллионером, построил бы огромную оранжерею без кислорода внутри, и точно бы выросли там деревья далекого нашего прошлого.
    Как-то Татьяна Ивановна и Гриша пошли смотреть церковь, где хранились росписи на стенах, исполненные Врубелем, и четыре его большие иконы. Рассматривая, прекрасно исполненный образ Божьей Матери, парень заметил:
    - Художник тут нарисовал супругу своего хорошего товарища, в которую страстно влюбился.
    - Нежные чувства к чужим женам – очень распространенное явление в среде творческой интеллигенции. – отметила Татьяна Ивановна. – Левитан, Маяковский, Некрасов, Тургенев, Пушкин – все увлекались замужними женщинами.
    - И Лермонтов тоже?
    - За Лермонтова не знаю, а вот наш земляк – Тарас Григорьевич Шевченко - очень даже отличился на этом поле деятельности, если так можно выразиться.
    - Любовные приключения художников, писателей и поэтов -  всего лишь элементарные проявления инстинкта самца, и высокие материи тут не при чем. – возразил бабушке внук. – Я, например, знакомясь с понравившейся мне девушкой, меньше всего думаю о том: замужем она или – нет, и чем закончатся наши встречи?
    - Ты можешь не задумываться, а моралист Шевченко – обязан это делать. Он же, написав в своей, всемирно известной, поэме-плаче о судьбе матери-одиночке горькие слова: «Любитесь чернобровые, но не с москалями. Они, шутя, любят и, шутя, бросают», поступает по отношению с женщинами не самым лучшим образом. Позволяет себе, как, им заклейменный позором, «москаль» забавляться с невестой лучшего своего друга, без намерения на ней жениться.
    - И чем же, по- твоему, можно объяснить такой нехороший поступок нашего, всеми уважаемого, Кобзаря?
    - Разговор идет не только о нем. Подобным образом ведут себя многие деятели культуры и искусства. Все дело в том, что они считают себя, чуть ли не пророками «И слышат Бога в небесах». Они не говорят, а глаголют, и смотрят на всех остальных людей свысока. Они считают, что им все позволено, и все их действия освящены небесами. Как-то один известный художник сказал: «Даже мой плевок – произведение искусства, так как я -  творец». Поэтому нет ничего удивительного, если он считает, что «такой необыкновенной личности» все должны во всем уступать.
    И так ведут себя не только мужчины, а и женщины тоже. Не будем говорить о российских царицах – это люди-небожители. Но, например, широко известная украинская писательница, русского происхождения, Марко Вовчок, сочиняя высоконравственные рассказы, вела диаметрально противоположный образ жизни.
    - Да, ну! – не согласился с бабушкой внук. – По-моему, все намного проще. Наш мир есть, был и будет двуличным. Родители требуют от детей, чтоб те говорили правду, только правду и ничего кроме правды, а сами врут на каждом шагу. Депутаты везде трубят о своих страданиях во имя блага народа, а сами его обворовывают. Судьи судят взяточников, а сами живут не по средствам. И все потому, что в каждом из нас сидит дьявол, а обществу нужны ангелы. Деятели же искусства, из-за всеобщей народной любви к ним, пользуются некоторым снисхождением к своим поступкам. Вот и пишут они о возвышенных чувствах, а сами распутничают.
    Дальнейший спор двух «умников» ни привел их к общему знаменателю, и каждый остался при своем мнении.
    После того, как Гриша провел Татьяну Ивановну домой, он, вдруг, вспомнил, что три месяца назад плохо поступил с одной девушкой: назначил ей свидание, и забыл о нем. Находясь под впечатлением экскурсии в церковь, парень решил пойти извиниться за свою забывчивость.
    Через полчаса Гриша уже находился на третьем этаже, знакомого ему дома, и звонил в квартиру Клавдии, девушки, на свидание с которой не соизволил явиться. Жертва невежливого поклонника была дома, и на звонок вышла, но, увидев своего обидчика,  испуганно замахала руками, и быстро скрылась в глубине прихожей. Через мгновение, вместо нее выскочили ее отец и брат.
    - Ты зачем пришел сюда? – дружно заорали они, и вытолкали «визитера» на лестничную клетку.
    Там родитель обиженной девушки схватил непрошенного гостя за отворот пиджака, и начал высказывать ему все, что в него накипело на душе:
    - Из-за тебя, скотины, девочка неделю ни ела, ни пила и лишь рыдала. А как только в нее появился другой ухажер – ты тут же нарисовался. Как это объяснить?
    - Никак. Я пришел извиниться.
    - Еще раз придешь извиняться – уйдешь без головы. Понял?
    - Понял.
     Кающийся грешник, почувствовав, что его больше никто за одежду не держит, развернулся, чтоб уйти, но сразу же почувствовал сильный удар в зад от одного с мужчин. Жертва чужого гнева пытался схватиться за перила, но безуспешно, и вскоре оказалась на площадке между вторым и третьим этажами. Болело все тело, ныла спина и с носа хлестала кровь.
    Выйдя на улицу, забывчивый ухажер забрел в укромное место, расположился на старом заброшенном диване, и начал успокаивать кровотечение. Посидев так немного, он, за неимением других собеседников, обратился к стеблю высокого чертополоха:
    - Понял! Не дурак! Теперь, встречаясь в дальнейшем с женщинами, буду учитывать преподанный мне только что урок. И вот скажи, дружище, - как объяснить мой поступок в отношении Клавы? Пророком я себя не считал, и пренебрежения к девушке, вызванного небывалыми успехами в рифмоплетстве, у меня не было. Никакого двуличия с моей стороны тоже не наблюдалось. Да и подстрекательства чертей – посмеяться с кого бы то ни было, я не испытывал. Тогда – чем вызвана моя забывчивость?
    И не получив от растения с плохим названием никакого ответа, парень поплелся прочь, раз за разом шмыгая носом, и успокаивая себя: «хорошо хоть, во время падения с лестницы, кепка на голове была, а забудь я ее сегодня дома – точно страшное сотрясение мозгов сталось бы у меня».
    Последний раз бабушка виделась с внуком, когда провожала его в Среднюю Азию. Сильно парню захотелось увидеть Бухару, Мараканду, Самарканд и многое другое. Распрощавшись с Гришей, Татьяна Ивановна, к своему ужасу, почувствовала, что питает к нему совсем не родственные чувства. Придя домой, она упала на колени, подняла руки к небу и закричала:
    - Боже, такого не может быть! Боже, мне это не нужно! Боже, ты решил помститься мне за мое неуважение к мужчинам?
    Немного остыв, женщина начала корить себя:
    - Совсем сдурела баба! Бог, если он есть, не соседка Нюра, что станет кому-то мстить. Не будет он обращать внимание на такую мелюзгу, как я.
    И совсем уже успокоившись, твердо решила:
    - Нужно внука женить. И ему, и мне тогда спокойней будет. Иначе пропадет хороший парень. Сопьется, бичом  станет.
    С этих пор Татьяна Ивановна нет-нет, и отложив в сторону очередную книгу, начинала обдумывать - как воплотить свою навязчивую идею в жизнь. Первым делом бабушка  занялась поиском, достойной внука, пары, перебирая в уме всех знакомых ей холостячек:             
    - В соседки Кати дочь есть, тоже Катей звать. Только она и в подметки не годится своей   тезке: лентяйка – супа мужу не сварит, мечтает за миллионера замуж выйти. Пусть и дальше мечтает. Тревожить ее не стоит.
    Там же недалеко живет мать-одиночка. То, что в нее ребенок – не страшно, просто, злая она какая-то. Ей поругаться, что другому - высморкаться. Не подойдет она нам, хоть и красивая очень. Будет учить нашего мальчика нехорошим словам, и дурному отношению к другим женщинам.
    В Дуси с соседнего двора есть взрослая девочка. Но в нее высшее образование. Такая «профессорша» будет обязательно вечно спорить с моим Гришуткой, и постоянно доказывать ему – какая она умная. Знаю я этих образованных дамочек. Насмотрелась на них с пистолетами в гражданскую войну. А если ученая баба, не дай бог, еще и дура, тогда нормальному человеку совсем хоть с дому убегай. Семейного уюта с ней точно никакого не видать.
    Катя говорила, что в ее знакомого прокурора есть дочь, которая ждет, не дождется – когда ее выдадут замуж. Но это не нашего огорода фрукт. Бедному жить с богатой – хуже, чем с иностранкой. Никогда общего языка, в такой семье, не будет налажено. Хоть и  существуют фильмы о золушках, и многочисленные повести о них насочиняли великие, и не очень известные, писатели – все это сказки для не далеких людей. Нищий в среде богатых всегда будет инородным телом.
    И, вдруг, сваха на добровольных началах вспомнила, что в ее дальней родственницы, проживающей на другом конце города, есть дочь Люся, очень красивая девочка, только с немного заторможенным мышлением. Тяжело сказать, что стало тому причиной: то ли мать, жившая одна без мужа, угнетала ее в детстве, то ли какая-то болезнь дала осложнение. Но, как бы там ни было, девушка была покладистой, не прихотливой в быту, не капризной, без малейших амбиций, умеющая хорошо готовить, и, главное, спокойная и неагрессивная. С нее, точно, получится жена, покорно ждущая мужа с далеких и продолжительных странствий, не давая ни малейшего повода для ревности. И не будет ни в чем ему перечить.
    Окончательно остановившись на кандидатуре будущей невесты, Татьяна Ивановна решила, не откладывая в долгий ящик, съездить к родственнице, и обговорить с ней дальнейшую судьбу ее дочери.
    Когда бабушка, обеспокоенная судьбой своего внука, села в автобус, он уже был наполовину  заполнен пассажирами. Места для сидения ей никто не уступил. Через нескольких остановок люди в салоне стояли одной сплошной массой, которая не позволяла даже пошевелиться. Татьяне Ивановной, сначала, перехватило дыхание, потом помутилось в голове, а дальше - она провалилась в пустоту, но этого никто не заметил. И только тогда, когда внутри транспорта стало немного просторней, люди увидели, что пожилой женщине сделалось плохо. Ее вынесли на свежий воздух, и на одной из остановок усадили на лавочку. На этом помощь, потерявшей сознание, незнакомке закончилась – все куда-то торопились.
    Пробыла на улице Татьяна Ивановна долго. Сначала она сидела, потом свалилась на землю. Только тогда прохожие по телефону-автомату вызвали скорую медицинскую помощь. Врачи, приехавшие через короткий промежуток времени, констатировали смерть пассажирки автобуса, и отвезли ее в морг. Там тело «неизвестной гражданки» пролежало три дня. Документов в карманах одежды трупа не было, а заявления в милицию от жителей города о пропаже, похожего на него, человека – не поступало.
    Первыми тревогу забили соседи Бубновой, заметив, что ее квартира все время закрыта. О своих нехороших предчувствиях они сообщили Кате и Наде, а те уже разыскали тело умершей Татьяны Ивановной.
    Проводы в последний путь близкого человека в России всегда требовали значительных трат. Из-за этого между сестрами возникла размолвка. Катя, взявшая на себя основные заботы, связанные с похоронами, спросила Надю:
    - Какую сумму ты можешь выделить на прощальный обед?
    - Никакую. У меня нет денег.
    - Дорогая, побойся Бога! В твоей семье три человека и все они работают. Вот убей меня – я не поверю, что ты ни копейки не отложила на «черный» день.
    - У меня каждый день черный. Иван Иванович уже сто пятый раз бросает пить, и никак не бросит. Гришка подался в какую-то посредственную Азию на могилу какого-то Тимура- завоевателя. Ему наших кладбищ мало. А до этого он целую зиму откладывал всю заработанную плату на свою поездку. Мне на работе копейки платят. Кушать же нужно регулярно, и за квартиру платить, и одеваться, и в кино хоть раз в месяц сходить. Я могу, только, помочь готовить еду.
    - Дома обеда не будет. Не хочу возиться с продуктами, посудой и всем остальным. Помянем маму в ближайшей столовой.
    - Извини, сестричка, денег, действительно, нет у меня.
    - Нет – так нет! – зло ответила Катя, и больше вопросами старшую сестру не донимала.
    Похоронили Татьяну Ивановну рядом с бывшим мужем, красным кавалеристом Бубновым Леонидом.

                8

    По возвращению со Средней Азии, путешественник первым делом посетил могилку бабушки. С собой он принес бутылку хорошего вина и две рюмки. Одну Гриша наполнил себе, другую – покойнице, и поставил ее на могильном горбике. Выпив сто грамм ароматного напитка, внук начал рассказывать бабушке:
    - Находится усыпальница, грозного когда-то, хромого завоевателя в Самарканде, не далеко от речки Зеровшан. Вода в ней холодная-холодная. Вокруг жара, а в речке вода как в бутылке с холодильника. Одним из своих походов полководец спас государство Византию от турков. И, благодаря этому, его внук, занимавшийся астрономией, смог опубликовать там свой главный труд, прославивший его на весь мир, как великого ученого. Да, бабуля, интересное течение событий придумали небеса? А в дальнейшем все было уже не так интересно. Турки уничтожили Византию, а астроном погиб от рук заговорщиков во главе с правнуком Тимура.
    Просидел внук на могилке бабушки до позднего вечера, рассказывая ей обо всем, что увидел во время своего путешествия, и, читая легенды, которые записал в далеком краю. А ночью ему приснился странный сон: Татьяна Ивановна спала с ним. Она вышла откуда-то с темноты в одной рубашке, и сразу же легла к нему под одеяло.
    Свой сон Гриша никому не рассказывал, и старался поскорей забыть его. Слишком он был необычным. Но, совсем неожиданно, парню все равно пришлось вспомнить свой, приснившийся, кошмар. Как-то ему в руки попала книга древнеримского историка, повествующая о жизни первых двенадцати императорах когда-то самой мощной в мире империи. Там он вычитал, что однажды Юлия Цезаря смутил увиденный им сон – ему привиделось, будто он насилует собственную мать. Когда будущий император обратился к предсказателям за разъяснением своего ночного видения, те заявили, что «сон предвещает ему власть над всем миром, так как мать, которую он видел под собой, есть ни что иное, как земля, почитаемая родительницей всего живого».   
    Узнав о пикантном случае из жизни всемирно известного римлянина, Гриша долго смеялся. Оказывается, сны, в которых происходят любовные приключения с близкими людьми, видят и другие люди. А то, он уже начал бояться, что его мозги начали морально разлагаться. Юлия Цезаря токарь-историк не считал необычной личностью. Просто человек оказался в нужное время в нужном месте. Если государству, на определенном историческом отрезке времени его существования, нужны полководцы, цари, императоры или другие какие-то, освященные массами лица, которым все захотят дружно поклоняться – они будут. А кто конкретно станет баловнем судьбы – дело случая. Ко всем советским вождям он тоже относился критически, и никогда не восхищался их «мудрой деятельностью».
    Григорьев, сам, не ведая того, принадлежал к потерянному племени. Совокупность людей, образующих эту многочисленную прослойку населения, поражала разнообразием  своего состава. Старики и молодежь, семейные люди и холостяки, рабочие и ученые - не зная друг друга, мыслили и поступали одинаково. Объединяло их равнодушное отношение к обществу, в котором жили эти люди, и не восприятие его законов. Они вели пассивный образ существования: в партиях не состояли, в массовых демонстрациях и собраниях участия не принимали, на выборы не ходили, и чувством долга перед родиной  не проникались.
    К потерянному племени не следует причислять диссидентов. Те, как могли, протестовали и воевали, всеми доступными им средствами, против Советской власти. А когда ее не стало, на обломках Советского Союза заняли высокие должности. На законодательном уровне назначили себе непомерно большие заработные платы, и начали жить припеваючи, скуки ради иногда поругивая коммунистов, и разрушая, ими установленные, памятники. Люди же, равнодушно взиравшие на гибель социализма, не восприняли как что-то свое и капитализм. Они не вписывались в старое «пролетарское» общество, и не собирались вписываться в новое.
    В свою бытность студентом Гриша близко сдружился с одним со своих сокурсников. И тот его как-то спросил:
    - Не хочешь стать членом одной из антибольшевистской организации, где собирался весь цвет украинской интеллигенции?
    - Не имею ни малейшего желания.
    - Почему? Я знаю, что ты не в восторге от мерзостей, творящихся в нашем государстве, и с которыми никак нельзя мириться.   
    - Все верно. Но я не знаю – улучшится ли наша жизнь после того, как мы разрушим то, что имеем?
    - Дорогой, главное разрушить, ныне существующую, систему ведения народного хозяйства, а время потом покажет: что нужно возводить на его развалинах?
    - Точно так же говорил один известнейший революционер, Владимир Ильич Ленин. Но его новое строение оказалось ничуть не лучше, разрушенного им, старого.
    - Как хочешь. Только я тебе ничего не говорил.
    - На этот счет можешь быть спокойным. Ты не только ничего не говорил мне, но я даже не видел тебя сегодня.
    Прошло много времени, приятели, однажды, чисто случайно, встретились в центре города. Один с них был простым токарем, второй, полный достоинства, депутат Верховного Совета, уже ставшей буржуазной, Украины. И тогда народный избранник обратился к своему бывшему сокурснику:
    - Григорьев, скажи, только честно, ты чувствуешь, что в стране нашей стало много легче дышать?
    - Представь себе - нет. Основная масса людей как была бедной – так нищей и остались. Чему радоваться?
    - Сейчас свобода слова.
    - Да. Ругать правительство людям разрешили. Но ни один рабочий не позволит себе высказать свое мнение собственнику предприятия, где он работает. Потому что завтра такой «умник», с волчьим билетом, окажется на улице. А раньше этого не было. Так появилась свобода слова, или ее нет?
    - Сам стань бизнесменом. Кто тебе мешает?
    - В каждом, отдельно взятом государстве, общее количество бизнесменов не может охватывать более двадцати процентов населения. Остальные граждане должны быть или наемными рабочими, или совсем - безработными.
    - Но, в конце концов, ты же не можешь не заметить, что нет дефицита товаров, который донимал раньше людей, и вокруг нас изобилие продуктов питания.
    - Но, каких продуктов питания? Я смотрю на пачку масла, а там написано, что оно шестидесяти процентное. Это как же? Масло в пачке, или не масло? Или как тебе такой состав колбасы: картошка, крахмал и какие-то, вредные для здоровья, красители?
    - Все это временные трудности. Ведь мы на пути к прогрессу.
    - Не на том ли, что и Латинская Америка и Африка? Да и в Европе не все страны богатые.
    - И что, по-твоему, нужно делать?
    - Если б я знал! Если б я только знал!
    - Не знаешь – тогда молчи! Не мешай другим людям жить спокойно, и хоть что-то делать для родины.
    - Молчать-то я молчу. Только меня возмущают миллионеры в нищей стране. И еще мне не нравится, что капитализм бедный на легенды.
    Бывшие друзья расстались недовольные друг другом.
    Пропащее племя имеется во всех странах. Нет еще государств, способных преодолеть равнодушное отношение к своим проблемам в умах некоторой прослойки собственного населения.
    Гриша, по своей натуре, бездельником не был, только часто не доводил начатую работу до ее полного завершения. Как специалист, он был на хорошем счету в начальства по месту работы, имел несколько рационализаторских предложений, и в свободное время корпел над  шарнирным механизмом собственной конструкции. Свою фантазию, воплощенную в металл, изобретатель показал, однажды, главному конструктору предприятия, и признался, что хочет ее запатентовать. Ведущему заводскому специалисту по созданию новой продукции творческое изделие токаря понравилось. Он заверил рабочего, что его изобретение может найти применение в машиностроении, и, указав несколько небольших недоработок в конструкции, пообещал сделать чертежи ее, после устранения всех недоделок. Но новый Кулибин не стал усовершенствовать свое «детище». Он вполне был удовлетворен тем, что оно оказалось работоспособным
    Делал историк-путешественник и попытку опубликовать собранные им легенды с собственными комментариями, но не был до конца настойчивым в своем намерении. В научном журнале, куда он принес свой труд, попросили рецензию на него от какого-нибудь известного ученого. Такого порядка публикации на своих страницах всех, поступающих им, материалов придерживается большинство, уважающих себя, периодических изданий, чтоб отсевать, откровенно слабую писанину фантазеров-самоучек от умных статей. Правда, как все хорошее в человеческой деятельности не обходится без примеси плохого, так и тут случались казусы. Бывали случаи, когда гениальные идеи не могли пробиться к своему обнародованию, потому что их не понимали ученые мужи того времени, и не хотели давать на них своих критических отзывов. Не обходилось и без воровства чужих идей. Но все это никоем образом не влияло на, отработанную временем, систему публикации грамотных статей. Получение  беспристрастной оценки известных ученых, первой в жизни своей научной работы, для каждого человека было, конечно, сложным, но не безнадежным занятием. Для этого предстояло, всего лишь, немного походить по кабинетам нескольких докторов наук. А такое мероприятия как раз и было не по душе собирателю творений устного народного творчества. Больших амбиций – стать известным человеком, у него не было. И, записанные им, поэтические предания разных народов остались навсегда пылиться на его полках.
    Женить Гришу хотела не только бабушка. Такую попытку, однажды, предприняла и мать. По ее твердому убеждению, виновником затянувшейся холостяцкой жизни мальчика был Иван Иванович. «Это он вдолбил в голову сына мысль, что можно жить без баб!» - думала она. Поэтому, перед тем, как сватать Гришу к, понравившейся ей девочке, Надя провела «беседу» с квартирантом, исполняющим по совместительству роль гражданского мужа:
    - Ваня, чтоб между нами не возникали в дальнейшем недоразумения, сходи сейчас в комнату к моему грамотному оболтусу, и разъясни ему в доходчивой форме, что каждому мужчине нужно не водку пить, а деток растить. И что одинокому человеку и тяжело, и тоскливо жить на белом свете.
    Иван Иванович упорствовать не стал, и сразу же отправился к сыну хозяйки дома учить его уму-разуму. Гриша в это время сидел за большой бутылкой вина, и читал какую-то книжку. Увидев гостя, он усадил его за стол и налил ему стакан «напитка богов». Посланец мамы отказываться от угощения не стал, стакан опорожнил, утерся рукавом, кашлянул в кулак, сделал виноватое лицо и заговорил:
    - Милый юноша, мне сказали, чтоб я вам передал, что пить и не жениться очень нехорошо для молодого человека. Так даже дети не родятся. А это очень-очень плохо для дедушек, бабушек, жен, государства и всего человечества вместе взятого. Я лично пришел к такому же мнению после многих лет своего пьяного одиночества.
    Гриша внимательно выслушал Ивана Ивановича, и когда тот закончил свою речь и стер тыльной стороной ладони пот со лба, успокоил его: «Я все это уже знаю». И немного подумав, обратился к нему с вопросом:
    - Как, по-вашему: что есть – истинная истина? И существует ли она вообще?
    Моралист по принуждению с удивлением посмотрел на Гришу и возразил:
    - Истина - и есть истина. Она не может быть истинной или неистинной.
    - Не скажите, господин прораб. Позвольте мне с вами не согласиться. Все мы воспринимали утверждение, что будет обязательно построен коммунизм, как истину. А оказалось, что  истина – не истинная. А ведь целое поколение думало иначе. И что же? – их жизнь нужно считать прожитой напрасно?
    - Эта истина была провозглашена людьми.
    - А других мы не знаем.
    - Есть еще слово Божье.
    - О нем мы осведомлены с четырех Евангелий. И все они противоречат друг другу. Как тут быть? А как с нескольких, ныне существующих, религий выбрать одну – единственно правильную? А как нам относиться к людям, поклонявшимся когда-то Зевсу и Ра? Их нужно предать анафеме? А как воспринимать Варфоломеевскую ночь, события которой были освящены именем Всевышнего?
    - Истина в том, что Бог есть.
    - Это вы сказали. А как я проверю ваши слова?
    Когда Надя заглянула в комнату к мужчинам, она увидела за столом сына, держащего перед собой указательный палец правой руки, и сидящего напротив него квартиранта. Иван Иванович внимательно смотрел на руку собеседника, и что-то говорил о божественной непререкаемости. Женскому негодованию не было предела, но прерывать мужского «ученого» диспута она не стала, а только молча выругалась:
    - Два шибздыка собрались, до зеленых чертиков надрались и в Бога что-то ищут. Идиоты. Иначе не скажешь.
    Сватанье пришлось отложить на, более удобное для этого, время.    
    Цели: совсем не жениться, Гриша перед собой никогда не ставил. Более того, влюбившись в десятом классе в девочку с соседней школы, он мечтал расписаться с ней после окончания учебы. А чтоб материально обеспечивать свою будущую семью, влюбленный школьник, намеревался пойти работать на ближайший завод. Но девушка предпочла его другому ухажеру. А больше он не влюблялся. Непродолжительные связи с женщинами случались. Только они всегда быстро налаживались, и не менее стремительно расстраивались. Почему так получалось? – парень сам не знал. За это даже, однажды, немного физически пострадал.
    Как-то, путешествуя по Крыму, уже после службы в армии и окончания университета, Гриша на несколько дней задержался в Ялте. Там он решил отдохнуть от долгих скитаний по горах. Прогуливаясь вечером набережной моря, путешественник вдруг услышал радостный возглас: «Григорьев, ты?». Оглянувшись, он увидел Галю, свою первую и единственную любовь. Молодые люди искренне обрадовались друг другу, и между ними завязалась оживленная беседа. А точнее сказать, в основном говорила девушка, а парень только, время от времени, вставлял в разговор отдельные фразы.
    Галина взахлеб хвасталась –  какой большой чиновник ее муж, хоть сам по себе и тюфяк тюфяком, какая в нее большая квартира в центре города, и какая шикарная дача на берегу реки Десны. О том, как она умело подобрала свою прислугу, и как профессионально следит за их работой.
    - Воруют бестии. Никакого спасения от домашних работниц нет. Но я хитрее их! – щебетала, довольная собой чиновница. – Знаю как незаметно пометить продукты в холодильнике.
    Наконец, немного устав от собственных словоизлияний, она поинтересовалась в своего бывшего ухажера:
    - А как ты устроился в жизни? Как воспользовался приобретенным образованием? Женился, или – нет?
    - Никак. Работаю токарем. Живу один.
    - О! – обрадовалась Галя. – Мне нужен честный дворник на даче. Приходи – не пожалеешь. И хорошую заработную плату тебе гарантирую, и не тяжелую работу, и свежий воздух, и еду бесплатную, и личную благосклонность.
    Гриша пообещал подумать над, таким заманчивым для себя предложением, и поспешил распрощаться с недостижимой мечтой своих далеких школьных лет.
    - А раньше я считал ее умной девочкой! – размышлял потом кандидат в честные дворники. – Может потому, что она постоянно молчала при встречах со мной? Боже, как повезло девочке, что не вышла за меня замуж! Сколько бы она намучалась со мной, простым токарем. А потом, в конце концов, я ее еще и бросил бы, хоть в замужестве она и красивей стала.
    С некоторых пор в Гриши появилась якобы, если так можно выразиться, гражданская жена, Аня. Выражение: «якобы, если так можно выразиться» требует своего, не очень краткого разъяснения. Эта женщина считалась хорошей знакомой Екатерины Бубновой, и нет ничего удивительного, что она обратилась именно к ней со своей необычной просьбой:
    - Подруга, у тебя нет знакомого, бесхитростного, холостого мужчины, который согласился бы на нескольких месяцев стать моим фиктивным супругом?
    Дело в том, что дом Ани намечался под снос. Государство, в таких случаях, выделяло жителям ветхих строений новое жилье, и площадь его зависел от количества членов семьи. Чтоб получить просторную квартиру, женщине нужно было срочно выйти замуж, и, после переселения на новую жилплощадь, развестись. Катя долго не думала:
    - Лучше моего племянника тебе кандидатуры на должность, временно исполняющего обязанности, официального главы семьи не найти.
    - А он, точно, потом не будет претендовать на мои квадратные метры? – на всякий случай спросила будущая владелица просторной квартиры.
    - Да мой родственник не будет претендовать даже на собственные штаны, если ты его выгонишь на улицу в одних трусах.         
    По просьбе тети, Гриша расписался с Аней, и она вскоре, действительно, получила новую двухкомнатную квартиру. «Молодожены», к большому удивлению Кати, договорились проживать вместе «до того момента, пока кто-нибудь с них не найдет себе  пару по любви». Детей в женщины уже не могло быть, после неудачного аборта. На нем настоял когда-то ее бывший муж. А когда она стала бесплодной – бросил ее. Случаются еще мужчины, желания которых не отличаются постоянством. И фиктивная семья вела вполне реальную интимную жизнь. Женщина не боялась остаться матерью-одиночкой, а мужчина не переживал, что ребенок заставит его изменить свой образ жизни.
    Вскоре бывший муж Ани узнал, что она неплохо живет: у нее такая квартира – хоть в футбол играй. А он вместе с новой гражданской женой ютится в маленькой коммунальной комнате вместе с тещей. Это, по его мнению, было не справедливо. И у мужчины, не без подсказки близких ему женщин, созрел коварный план: наладить связь с покинутой женой, потом повторно развестись с ней, и отсудить себе одну ее комнату. Не откладывая в долгий ящик воплощение в жизнь своего замысла, первый супруг Ани устроил спектакль. В нем он исполнял роль  влюбленного мужчины, совершившего в жизни ошибку, и теперь делавшего все от него зависящее, чтоб реабилитировать себя в глазах любимой женщины. Цветы, вино, шоколад, униженные просьбы на коленях и стоя - простить его, – возымели действие. И, однажды Аня затеяла разговор с Гришей:
    - Ты меня, хоть немного, любишь?
    - Что за странный вопрос? – удивленно воскликнул «временный муж».
    - Ты можешь бросить свои библиотеки, путешествия и присутствовать в доме не только в качестве мебели?
    - Наверно – не получится. Я обречен, как справедливо заметила моя, любимая мной мама, умереть умным дураком.
    - Тогда нам нужно развестись. Ко мне хочет вернуться Феденька – мой первый муж. Он, мне кажется, сейчас искренне сожалеет, что развелся со мной.
    - Не имею ничего против твоего предложения. Не хочу стоять на пути к счастью ни одного человека. Только в суд заявление о разводе подавай ты, и готовь речь, позорящую меня. Можешь сказать, что я регулярно пью, домой денег не приношу, бью тебя, завел себе любовницу, короче – полный негодяй. Иначе нас не разведут. А я за плохие слова, в свой адрес, в обиде на тебя не буду.
    Прожил Феденька с любимой супругой душа в душу всего полгода. За это время, он, со своим приятелем, разработал второй акт спектакля. Помощник постановщика трагикомедии, в один прекрасный день, на правах приятеля, заявился к Федору, когда того не было дома (он находился за дверью на лестничной клетке), и набросился на Аню. Естественно, тут же появился муж. И, оскорбленный в лучших своих чувствах, мужчина подал заявление в суд на развод, и потребовал для своего проживания одну комнату. Суд первой инстанции удовлетворил просьбу истца. Судья, приняв во внимание супружескую измену женщины, расторг брак Ани и Федора. Помимо этого, служитель правосудия, вдохновленный взяткой, учел, что муж раньше, много лет подряд, проживал в общем, частном доме с женой, и признал его право на одну из комнат в новой квартире неверной супруги
    Аня бросилась за помощью к Кате. Тетя Гриши подняла на ноги всех своих знакомых юристов, и те за большие деньги с трудом отстояли ей квартиру.
    Как только закончилась судебная эпопея с жильем, Аня тут же позвонила своему фиктивному мужу, и предложила ему:
    - Перебирайся, дорогой, снова жить ко мне. Я одна боюсь оставаться дома, особенно вечерами. Пойди, знай, что стукнет в голову Феде, и не придет ли он мстить мне за проигранный суд. А ты все-таки какой-никакой, а мужик.
    Гриша упираться не стал, но не прошло и года, как в его «ненастоящую» гражданскую жену влюбился новый работник на ее предприятии. И снова, по просьбе, жаждущей счастья, женщины, Гриша перебрался жить к матери. 
    Новый муж действительно любил Аню, но очень уж…крепко: ревновал ко всем и всюду, и следил за каждым ее шагом. А после одного случая вообще перестал выпускать свою благоверную с дома, превратив ее жизнь в очередную разновидность тюремного заключения. Как-то она встретила пьяного Федю, и тот, по старой памяти, полез к ней целоваться. На их беду это увидел второй официальный муж, и обоим расквасил носы и поставил синяки под глазами.
    Так жить - Аня быстро устала, и, в очередной раз, бросилась за помощью к своей подруге. Катя посмеялась, но в беде ее не оставила. И в очередной раз фиктивная супруга позвонила фиктивному супругу с пропозицией – перебраться жить к ней:
    - Гриша! – радостно кричала она в трубку. – Судьба, наверно, не взирая ни на что, хочет, чтоб мы существовали вместе. Я уже, слава Богу, холостячка. Какое это сладкое слово – свобода! Если никто другой не овладел твоим беспутным сердцем – жду тебя у себя. Твое любимое вино - уже на столе.
    Только, вероятно, судьба сама не знала, чего она хочет. Через нескольких месяцев совместной жизни, Аня попросила Гришу покинуть ее.
    - Снова кто-то влюбился в тебя?
    - Еще не знаю. Один мужчина на работе очень внимательно поглядывает на меня. Бабы говорят, что я ему нравлюсь, но он не решается заводить со мной знакомства, так как не хочет связываться с замужней женщиной.
    - Тебе мало меня? Или ищешь новых приключений?
    - Ну, какой ты муж? Молчишь целыми днями, о чем-то думаешь своем, а я вечно сижу рядом и не с кем поговорить. Смотришь – и не видишь меня, словно я стеклянная. Мне нужен живой человек в доме, а не музейный экспонат. Извини, женщине без любви, без постоянного внимания - никак нельзя.   
    - Это ты, Анечка, извини меня за то, что я не смог разнообразить твою монотонную жизнь. Раз нужно – уйду.
    - Нам незачем извиняться друг перед другом. Давай лучше выпьем на прощание, пожелаем каждому из нас найти свое счастье в жизни и разбежимся в разные стороны, но останемся друзьями.
    Когда Гриша в очередной раз с вещами появился дома, мать угрюмо спросила:
    - Снова тебя выгнали?
    - Да. Что поделаешь – это судьба всех неприкаянных бродяг. Таких людей - как я, гонят везде всегда и всюду.
    - Ты мужик, или – не мужик? Пора возвращаться с небес на землю, найти себе бабу по душе, и быть настоящим главой семьи, которого никто никуда не посмеет гнать.
    - Твоими устами, мама, глаголет истина. Я хорошенько подумаю над твоими словами, и обязательно сделаю соответствующие выводы.
    - «Устами», «глаголет»! – перекривила Надя сына. – Нахватался умных слов, чтоб глупость ими свою прикрывать, и довольный как слон, растоптавший огромную кучу  конского навоза
 
                9

    Катя обедала в кафе, когда туда вошел Павел. Он упал перед ней на колени, и простонал, протягивая перед собой руки:
    - Прости меня, дорогая, я виноват!
    - Одинцов, сядь за стол! Не весели посетителей! – взмолилась женщина. – Ты уже не мальчик, чтоб так себя унижать.
    Павел сел напротив Кати, долго смотрел на нее печальными глазами, и, в конце концов, жалобно промолвил:
    - Ты простишь меня? Позволишь снова встречаться с тобой – как раньше? Я не хочу тебя терять.
    - Что это тебя прорвало сегодня? Почему раньше не подходил ко мне? Я с города никуда не уезжала.
    - По глупости своей, люди говорят: с глаз долой, и с сердца – вон. Врут они как сивый мерин. Вспоминаю прошлое – и ты перед глазами! Иду в магазин, и непременно думаю – какую колбаску ты предпочитаешь кушать. Пью чай – и вижу перед собой твои губы. Смотрю на чужих детей, а на душе тревога и неимоверная тоска – как там моя бедненькая Жанна без родного отца растет?
    Катя слушала, и думала:
    - Смотришь на него, и видишь – любит тебя человек. Но, с другой стороны, - врет же сукин сын! В него тревога за нашу дочь! Откуда она взялась? Да он не узнал бы ее сейчас, увидев на улице. Боже, как в одном человеке сосуществуют рядом ложь и правда, любовь и предательство? И все равно, лежит душа моя к нему. Как это объяснить? Толик в жизни ни разу не соврал, а чувств моих к нему никаких нет. А должно ведь быть - все наоборот. Наверно, ложь между людьми всегда была есть и будет. Это как щепотка соли для салата. Она придает остроту человеческим отношениям.
    После долгих извинений и излияний в любви, снова влюбленный в женщину своей далекой молодости, мужчина предложил ей:
    - Давай сегодня встретимся после работы. Трусы у меня будут самые разные. Какие захочешь – такие и одену.
    - В твоем распоряжении еще до сих пор находится комната наших бурных встреч? Ты туда кого-то другого водил?
    - Как ты могла такое подумать? Нет у меня сейчас никакого съемного жилья. Но для места наших встреч я что-то придумаю.
    - Хорошо. Жди меня после пяти часов вечера возле универмага. Скрывать не буду, я за тобой тоже соскучилась.
    С этого дня бывшие муж и жена начали встречаться снова. Однажды Павел поинтересовался жизнью своей дочери.
    - Не балует судьба нашу девочку. – пожаловалась Катя отцу Жанны. – Вышла замуж она сразу после окончания школы, но семейная жизнь ее оказалась не долгой. Как-то молодожены ехали в гости к свекрови в деревню, и попали в автомобильную катастрофу. Муж погиб сразу, а жена отделалась только ушибами, но потеряла еще не рожденного ребенка. Сейчас, злая на весь мир, и на меня тоже, перебралась жить во времянку, и редко с нее выходит на улицу.
    - А что плохого ты ей сделала? – удивился Павел.
    - Ничего. Понимаешь, женщины существа нежные, легко ранимые, вам грубым мужланам этого не понять. Им нужна постоянная ласка, и надежная поддержка во  всех случаях жизни, не говоря уже об элементарном внимании со стороны близких людей. А без всего этого они чувствуют себя лишними, как принято говорить, на всеобщем пиру человеческих желаний. И им кажется, что в бедах, обрушившихся на них, виноваты все, и матери, в том числе, потому что родили их несчастными. Если б я была царицей, обязательно объявила бы один день недели женским. И всех семейных мужчин насильно гнала бы на поле любви, где их могли бы брать в свое временное пользование все холостячки. Так одинокие представительницы прекрасного, но слабого пола имели бы
возможность хоть изредка чувствовать себя женщиной.
    Павел расхохотался.
    - Ты чего ржешь? – возмутилась Катя.
    - Представил себе на минутку, как по воскресениям жены и дети провожают своих мужей и пап на сексуальные забавы. Все вытирают платочками слезы и махают им на прощание ручками.
    - Тебе смешно, а мой ребенок, как одинокая канарейка в клетке, пропадает от отсутствия любви.
    - Ваше царское величие, не лучше ли будет уровнять, на законодательном уровне, права любовниц и гражданских жен? И разрешить всем мужчинам иметь внебрачных связей столько, сколько им позволяет здоровье?
    - Нет. Тогда я буду видеть тебя раз в месяц. И это в лучшем случае, потому что здоровье в тебя отменное.
    - Пусть Жанна найдет себе другого мужчину. Она хоть красивая девочка? Если уродилась в отца – должна быть писаной красавицей. И никаких проблем на любовном фронте в нее не должно быть.
    - Ты от скромности не умрешь. Другого мужчину не просто найти. Они на дороге не валяются и гроздями на деревьях не растут. К тому же вы, козлы царя небесного, чем угодно занимаетесь, только не любовью. То пьете, то наркотики нюхаете, то калечите и убиваете друг друга или, стыдно сказать, в невесты мужиков, а не женщин берете. А то вообще, как мой племянник, всю жизнь ищете самого себя. А зачем себя искать? Ты – это ты. Если не веришь – в зеркало посмотри, или ущипни  себя за зад. Баб искать нужно, а не себя.
    - Неужели ты не можешь поговорить с дочерью как женщина с женщиной?
    - Если бы у Жанны муж загулял, или не смогла бы она борщ сварить, тогда моя моральная поддержка сгодилась бы ей как нельзя кстати. А от чувства одиночества, к сожалению, лекарства нет. Только в моей матери был иммунитет от этой страшной болезни, а остальные люди его не имеют.
    - А сын как живет?
    - Тоже - обижен на меня.
    - Он-то почему? Любовью женщин, я думаю, парень не обделен.
    - Хотел, после армии, в милицию поступить на работу, а туда не принимают людей, в которых родители имеют высшее и среднее специальное образование. Так я, по его мнению, испортила ему жизнь. Недавно женился, и сейчас живет у тещи, и ко мне в гости наведывается очень редко.
    - Пусть учится на юриста, и работает следователем.
    - Учеба, как теперь говорят, не его хобби. Слово-то какое глупое. Короче – не в бабку мальчик уродился. Через своих хороших знакомых, я, за деньги, конечно, договорилась, что его без экзаменов зачислят в студенты. Так он, вместо благодарности, заявил мне: «Почему я должен учиться там, где у тебя блатные связи налажены?». Что бы ты ему после это сказал? Папины гены взяли верх: крутит сейчас где-то баранку какого-то самосвала. А головой работать не хочет.
    - Дорогая, не переживай. Пройдут годы, и он пожалеет о своем поступке. Работа шофера не может не надоесть.
    - Мне тогда легче не станет.
    Первый, после этого разговора, день был выходным. Но поспать жене в свое удовольствие не дал Толик. Он утром разбудил ее, и мрачно произнес:
    - Что он тут делает?
    - Кто?- недовольным голосом спросила Катя. Она хотела спать.
    - Пойди, посмотри.
    Еще не совсем проснувшись, женщина выглянула в окно, и увидела возле времянки Жанну и Павла. Такого странного поступка от своего любовника она никак не ожидала, и сразу растерялась. Но быстро взяла себя в руки, и, как могла, спокойно сказала мужу, стоящему рядом:
    - Отец дочь проведывает. Что тут странного?
    - Раньше, почему-то он не приходил. Что сегодня случилось? Чем вызван его визит к нам именно у воскресение?
    - Ты мужик? Пойди и спроси его. – зло ответила Катя, и снова пошла спать.
    Но уснуть ей уже не удалось. Пришлось вставать, умываться и заниматься домашними делами. Присутствие бывшего мужа во дворе, прибавило проблем. Лишний раз выйти с дому нельзя было, чтоб не раздражать мужа. И весь день женщина чувствовала себя на собственной кухне не уютно. В это время не было таких плохих слов, которые она не посылала в адрес Павлика-Равлика. Раздражал и Толик, сидевший молча рядом, с недовольным видом. Встречаться с непрошенным гостем, а тем более – ругаться с ним, он не захотел.
    Выйдя утром на стук в дверь, Жанна увидела незнакомого человека.
    - Вам кого? - спросила она, зевая, недовольным голосом.
    - Вы Жанна Одинцова?
    - Да, именно, она, собственной персоной.
    - Тогда я к вам. Давайте знакомиться – перед вами ваш настоящий отец, Павел Максимович Одинцов.
    - И что мне теперь делать: огорчаться, прыгать от радости или восторженно бросаться вам на шею, и целоваться?
    - Ни то, ни другое, ни третье. Давайте, сначала, просто поговорим. Мне бы хотелось знать – как сложилась ваша судьба?
    - А раньше это тяжело было сделать? Как рос, брошенный вами ребенок с мамой – вам до сегодняшнего дня не интересно было знать?
    - Начнем с того, что ни я маму бросал, а она меня.
    - Это моя мутер променяла вас на Степаненко? Что-то не верится. Слишком уж неравноценный обмен. Что-то тут не так.
    - Никуда не денешься – любовь зла.
    - Какая любовь! Мама к папе не питала никаких симпатий. Ладно, сходите в гастроном, он тут недалеко за углом, купите бутылку хорошего сухого вина, и приходите снова. А я за это время оденусь, и что-то приготовлю покушать.
    - Предложение принимается. Признаю у вас свою деловую хватку. Дочь достойная толкового отца.
    После нескольких рюмок душистого напитка в хозяйки времянки и ее гостя развязались языки, и они, общаясь, быстро перешли на «ты». Жанна пожаловалась биологическому отцу на неустроенность в жизни, а тот пообещал помогать ей во всем, по мере своих возможностей. На прощание Павел дал дочери адрес места своей работы, и просил приходить к нему и за помощью, и просто так – поговорить.
    - А домой к себе не хочешь пригласить? – поинтересовалась Жанна, заглядывая гостю в глаза.
    - Приглашаю, можешь приходить, моя жена знает о твоем существовании. Только вряд ли ты найдешь с ней общий язык.
    На второй день Катя набросилась на «заботливого отца» с громкими упреками:
    - Ты глупее ничего не смог придумать. Если хотел испортить мне выходной день – тебе это удалось сделать. Радуйся дорогой.
    - Извини, пожалуйста! – начал оправдываться Павел. – Все получилось как-то само собой. Мне захотелось еще раз тебя увидеть. Это был крик души.
    - Увидел?
    - Увидел.
    - Так вот - больше так никогда не делай, а не то – зреть будешь меня, в дальнейшем, только на нашей совместной фотографии.
    - Обещаю больше не встречаться с дочерью на твоем подворье. Я вот что думаю: давай съездим на недельку далеко-далеко отсюда, где будем только мы с тобой. Ты в Карпатах была когда-нибудь?
    - Нет. Не привелось как-то.
    - Вот и отправимся туда. Снимем домик в горах. Попросим, чтоб нам готовили еду. На короткое время забудем семейные и производственные проблемы, и будем угождать друг другу.
    - В командировку поедем?
    - Можно и так сказать.
    - Нужно подумать.
    Карпатские горы Кате не понравились, а вот так называемые полонины – альпийские луга, приводили ее в восторг. Там на всем пространстве, сколько можно было измерить взглядом, простиралось царство цветов. Огромные оранжереи под открытым небом. Горным разноцветьем можно было, без устали, любоваться часами
    А как хорошо сидеть на окраине леса после длительной дневной прогулки. Ночи в горах темные. Там уже ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. И не видеть, но чувствовать всеми фибрами души присутствие близкого тебе человека – истинное блаженство. А светлячки, раз за разом проносящиеся мимо, делают темноту торжественной и сказочной. Катя как-то заметила:
    - Была бы тут моя мать, она обязательно начала бы рассуждать: «Зачем светятся светлячки? Они все равно не освещают местность вокруг себя».
    - Так насекомые, наверно, сообщают о своем существовании друзьям и подругам. – сделал свое предположение Павел.
    - Им дня мало?
    - Не знаю. Как-то не спрашивал их.       
    - Мы с тобой тоже как светлячки среди людей. – немного подумав, заметила Катя. – Нам хорошо только ночью, когда нас никто не видит. А ведь могли бы жить долго и счастливо, ни от кого не прячась днем. Но, нет! Нам нужно было сделать все возможное и невозможное, чтоб разрушить собственное счастье. Да разве только свое? Я сделала несчастливым своего мужа, а ты искалечил жизнь супруге. Думаешь – она не чувствует твоего обмана? Совсем напрасно! Если мать твоих детей и молчит, то это не значит, что червь сомнений, отчаяния и внутреннего протеста не разъедает ее душу и старит раньше времени.
    - Да, накуролесили мы с тобой в жизни. – согласился с Катей Павел. – Особенно я постарался. А что, спрашивается, искал в жизни? – сам не пойму. Сейчас мы сидим вдвоем, и мне больше ничего не нужно: ни орденов, ни званий, ни машин, ни бриллиантов ничего-ничего.
    - И других женщин?
    - И их – тоже. Конечно, от какой-нибудь красавицы глаз не стану отводить какое-то мгновение, но не более того. А в жизни нужна мне одна только ты. Такого душевного спокойствия, как с тобой – я ни с кем не найду.      
    После поездки в Карпаты, любовники поняли, что не могут больше жить врозь. Они долго обговаривали различные варианты своего дальнейшего существования, и, в конце концов, решили купить небольшой домик, и поселиться в нем. А все, что у них сейчас есть, и жилье в том числе, оставить своим семьям.
    - Ты себе не представляешь, - призналась Катя Павлу, - как тяжело слышать за своей спиной постоянное шушуканье соседок: мол, жена Толика еще та шлюха, и бедный-бедный супруг терпит все это. А ехидные вопросы на работе! А каждый день притворяться дома невинной овечкой. Да и перед детьми как-то неудобно – мать изменяет отцу! Кому это понравится?
    - А ты знаешь: какие самые невыносимые моменты моей теперешней семейной жизни? – спросил Павел Катю.
    - Какие?
    - Когда вечером я ложусь спать. Жена начинает ластиться, и тогда мне хочется ее убить. И так каждый день. Это каторга. Она раздражает меня одним только своим присутствием: запах волос мешает дышать, дряблое тело вызывает досаду, а, отвисшие, как тряпки, груди – отвращение.
    Катя каждое утро занималась физическими упражнениями, и тело ее, с годами, не теряло своей упругости.
    Частный дом купить «заговорщикам» не удалось. Зато Павел приобрел на свое имя однокомнатную квартиру в центре города. В ней будущие жильцы сделали капитальный ремонт. Особенно долго Катя подыскивала обои. Ей хотелось, чтоб цвет их был мягким, и  обязательно с цветочками, но не крупными, не бросающимися в глаза. Наконец ей удалось  найти то, что она хотела. В обновленное жилье были завезены телевизор, два кресла, диван-кровать, и единственная комната квартиры сразу же превратилось в уютный приют для  влюбленной пары.
    Довольные своим приобретением, мужчина и женщина купили шампанское, и отпраздновали новоселье. Осталось, только, сообщить Кате – мужу, а Павлику – супруге, что они навсегда уходят от них.
    Толик угрюмо посматривал на окна – уже темно на улице, а жены все нет дома. Она, в последнее время, начала поздно приходить с работы, но сегодня слишком уж надолго задержалась. И командировки частые появились в нее.
    - Снова женушка впала в блуд. – невесело размышлял обманутый муж. – И возраст солидный, а все никак не уймется. Не напрасно, видать, наведывался к нам (якобы к Жанне), ее бывший благоверный. Наверно, с ним любовь закрутило мое, вечно гулящее, счастье. Бросить все нужно, и уйти. Что меня держит в этом доме? Необходимо решаться на что-то. Дальше так продолжаться не может. Нельзя всю жизнь делать вид, что в семье ничего необычного не происходит.
    С такими мрачными размышлениями Толик вышел на улицу, и направился на автобусную остановку. Ключ от замка дверей он машинально сунул в карман. Через квартал от дома мужчина увидел такси. В нем, на заднем сиденье, целовались, сильно охмелевшие, Катя и Павел. Оскорбленный до глубины души легкомысленным поведением жены, муж на мгновение застыл в недоумении, а потом молча развернулся, и отправился в ближайшее кафе. Там залпом проглотил полный стакан водки, и задумался:
    - Да! – сделал он для себя печальное умозаключение. – Жена меня никогда не любила. Что же делать? Развестись, или пусть все остается – как есть?
    И первый, и второй вариант разрешения семейного конфликта нагонял на охмелевшего посетителя кафе неимоверную тоску. Прервал его печальные мысли голос бармена:
    - Извините, уважаемый, мы закрываемся. Уже поздно. Вас, наверно, семья заждались, пора вам уходить.
    Когда Толик пришел домой, Катя лежала под дверью. По-видимому, она ждала его с ключами и уснула. Злой на жену муж не стал ее будить, а переступил через неподвижное тело, и пошел тоже спать, но в постели.
    Проснулся «мститель» в четыре часа утра, долго в раздумье ходил по комнате, потом все же выглянул за дверь. Катя, по-прежнему, лежала возле порога, скрутившись калачиком. На дворе уже стояла глубокая осень, и, непроизвольно свернувшись в клубок, она хотела так согреться.
    Толик разбудил супругу, завел ее в спальню и уложил спать. Днем в неосторожной «ночевальщицы» поднялась высокая температура, и постоянно тревожило чувство озноба под теплым одеялом. Пришлось срочно вызывать доктора на дом. А он уже отправил женщину в больницу.      
    Когда через день муж пошел проведать больную жену, ему сказали, что она умерла. Как объяснили врачи – они не знали, что их пациентка, помимо простуды, больная еще и сахарной болезнью, и поэтому неправильно ее лечили.
    - Неужели медики не в состоянии сейчас точно определить: есть в человеческом организме лишний сахар, или – нет его там? – удивился Толик. – Люди уже в космосе летают, а простых вещей не умеют делать.
    - Мы поверили больной, - возразили ему, - она заверила нас, что не болеет диабетом. Вот и случилась трагедия.
    Самым тяжелым испытанием в жизни для Толика оказалась последняя ночь покойницы в своем  доме. Гроб стоял на столе зала, и в квартире никого. Степаненко видел много мертвецов на войне, и их не боялся. Но в ту ночь бывшего солдата переполнял страх. Сначала он долго не мог уснуть. А когда сон таки одолел его, ему приснилось, что жена приподнялась в гробу, и заговорила:
    - Да, я не любила тебя. Только ты не Бог, чтоб лишать меня жизни. Кто тебе давал на убийство человека право?
    - Ты сама себя убила! – заорал, просыпаясь, Толик.
    Вскочив на ноги, он посмотрел на гроб. Катя неподвижно лежала на своем последнем ложе. Только, в осиротевшего главы семьи не было ни малейшего сомнения, что покойница, только что, разговаривала с ним. И гневное выражение ее лица, было тому подтверждением. Вдовец забегал по комнате, и начал оправдываться:
    - Сколько я мог терпеть твои измены? Шла бы в проститутки, если тебе одного мужчины мало. Я двоих твоих любовников знаю, а скольких их было на самом деле – только догадываться можно. Сколько? – не скажешь? Не стесняйся – говори. Больше побеседовать по душам нам уже не придется. Молчишь! Стыдно? Зачем ты вообще за меня замуж выходила? Увидела слабовольного мужика, и думала, что его легко обманывать? Вот Бог и покарал тебя за это, а не я.
    До рассвета Толик уснуть уже не смог.
    Похороны Екатерины вылились в многолюдную процессию. Не мене трехсот человек пришли проводить ее в последний путь. Были тут ближние и дальние родственники, друзья, соседи и многие люди, которым покойная помогала в жизни. Не было только Любы с мужем. Они побоялись приехать с Азербайджана.
    На кладбище, все присутствующие на похоронах люди подходили к оградке будущей могилы, и молча попрощались с покойницей. Когда гробокопатели наконец-то взялись за крышку гроба, чтоб навсегда закрыть последнее пристанище Кати, жалостливые старушки остановили их:
    - Дайте мужу попрощаться с женой.
    - Я уже простился с ней. – тихо промолвил Толик, низко опустив голову.
    У него был вид человека, испытывающего огромное облегчение от разрешения какой-то, очень важной своей проблемы. Поступок вдовца оставил в душах людей неприятный осадок. Настолько неприятный, что поведение Толика на похоронах никто даже не решился обсуждать – так всем было стыдно. Он лишил покойницу, в самом начале ее пути в мир иной, единственного, последнего права: услышать от близкого ей человека сожаление, что она умерла.
    Павел наблюдал похороны Кати издалека. Так он хотел сохранить память о первой своей любви, как о вечно живом человеке. Недавно купленную, на свое имя, квартиру он отдал Жанне, и потом очень часто там бывал. Чтоб хоть как-то разнообразить жизнь дочери, часто вытягивал ее на прогулки.
    Единственным мужчиной, поцеловавшим покойницу – был Алексей Иванович Муравьев. Сделал он это так страстно, словно перед ним лежал не труп, а живая женщина. После того, как все уехали с кладбища, мужчина еще долго сидел на могилке, пил водку, и плакал.
    Когда, люди начали садиться в автобус, чтоб ехать на поминальный обед, к Грише подошла Аня, и предложила:
    - Пошли ко мне поминать твою тетю.
    - Я не против. Только мать предупрежу.
    Надя, узнав, что сын собирается снова жить в Ани, всплеснула руками, и, укоризненно глянув на него, спросила:
    - Она тебя гонит, а ты все равно к ней идешь? И сколько так будет продолжаться?
    - Откуда я знаю.
    - И тебе это нравится?
    - Конечно. У меня с Аней не самый худший вариант совместного проживания. Другие женщины могли бы мне еще и детей нарожать.   
    - Ты хочешь жизнь пустоцветом просуществовать?
    - Мама, а, вдруг, мой ребенок окажется еще неприкаянней меня? Что тогда делать?
    - Ладно, черт с тобой, - иди. Правильно люди говорят: «Горбатого могила выправит».
Воспитала бабка внука на мою голову. Все время кричала: «Не бей ребенка, не бей ребенка». И я, дура, слушалась ее. А нужно было каждый день драть тебя розгами как сидорову козу, тогда ума в тебя, точно, прибавилось бы.
    Прошло всего два месяца после похорон Кати, и в ее бывших комнатах появилась другая женщина. Вторая жена Толика красотой не отличалась, но была домашним существом, и во всем слушалась мужа. Готовила она хорошо, и дома в нее был идеальный порядок.
    Вдовец словно помолодел, и выглядел на своем земельном участке крепким, знающим себе цену, хозяином. Пережил он Катю на долгих шестнадцать лет.

                10

    Сосуществование Нади и Ивана Ивановича чем-то было похоже на пребывании в одном террариуме удава и кролика. Роль кролика обычно доставалась квартиранту. Женщина ежедневно что-то хотела делать или в доме, или в огороде, и своим помощником обязательно жаждала иметь сожителя. Тот с неимоверной тоской выслушивал новые планы фантазерки, и вначале сопротивлялся, как мог. Но каждый раз, под напором женских аргументов, сдавался, и с обреченным видом приступал к обязанностям «сотрудника». Выглядели переговоры «на высоком семейном уровне» приблизительно так:
    - Ваня, на кухне нужно забить в стенку еще один гвоздь. Ты помоги, пожалуйста, мне, а то я одна не справлюсь с такой трудной задачей.
    - Милая женщина, зачем он тебе там нужен?
    - Я подумала, подумала и пришла к выводу, что нам надо еще одну веревку, для сушки белья, протянуть над плитой.
    - Там же две уже висит.
    - А, вдруг, понадобится третья? Вдруг нагрянет большая стирка? И куда, прикажешь мне цеплять наши простыни и наволочки.
    - На дворе. Там много места.
    - А зимой?
    - Милая женщина, на морозе тоже происходит высыхание влаги. Вспомните, уважаемая, свои уроки физики в школе.
    - А если дождь пойдет, или даже ливень. По телевизору вчера показывали, как Австралию водой заливало. Десять человек погибло. Просто жуть. Нужно и нам, на всякий случай, к непогоде приготовиться. Поди, знай – какой сюрприз нашей стране небеса приготовят через день, через месяц или через год.
    - Всегда можно подождать – пока распогодится. Спешить нам-то некуда. Сиди себе и жди – когда солнышко выглянет.
    - Грязное белье не может ждать. Оно тогда делает плохим воздух в комнатах. И ты всем этим хочешь дышать?
    После такого разговора, хозяйка дома искала гвоздь и молоток. Потом подставляла к стенке табуретку, загоняла на нее своего помощника, и указывала место, где должна в дальнейшем цепляться веревка. Иван Иванович нехотя взбирался на деревянную подставку, и начинал бить молотком то по металлическом стержню, то по собственным пальцам. Через нескольких минут такой работы, он чуть ли не со слезами на глазах начинал доказывать «работодательнице», что, в данном случае, не в состоянии оправдать ее, возложенные на него, надежды. Тогда Надя великодушно разрешала помощнику прекратить издеваться над самим собой, и спрыгнуть с табуретки на пол. Потом влезала на его место, и приказывала крепко ее держать. Иван Иванович со всех сил обхватывал женщину двумя руками, и покорно ждал, пока она забьет гвоздь.
    Часто в доме передвигалась с места на место мебель, против чего тоже постоянно возражал Иван Иванович:
    - Милая женщина, шкаф не испортится, если мы его оставим в покое. Тем более что он уже недавно стоял там, куда вы хотите его передвинуть.
    - Я знаю. Но тут он никак не смотрится. И буфет тоже нужно переставить на старое место. Там ему будет лучше.
    Каждую весну Надя вручала квартиранту лопату, и говорила ему:
    - Пойдем копать огород. Уже тепло.
    - Милая женщина, наука недавно доказала, что землю рыть нельзя. Из-за этого почва становится тощей.
    - Мало ли в науке дураков? И что – всех их нужно слушаться? Нет, мы себе такого позволить не можем.
    Копал Иван Иванович, не торопясь. Раз за разом останавливался, и, опершись на деревянный черенок своего рабочего инструмента, о чем-то думал. Хозяйка дома, практически, переворачивала весь грунт одна. Напарник рядом с ней выполнял, в основном, роль собеседника. Что интересно – все работы женщина затевала тогда, когда сына не было дома.
     Однажды Надя собралась пойти в кино вместе с Иваном Ивановичем. Соседка перед этим сообщила ей, что на днях ходила с мужем смотреть новый фильм, и не пожалела о своем культпоходе. Увиденный кинороман,  потряс ее до глубины души: и наплакалась она, и насмеялась, но, и это самое главное, экранное повествование закончилось очень хорошо.
    Квартиранту идея хозяйки дома – идти наслаждаться чужой любовью, не понравилась. На этот счет у него было свое твердое мнение:
    - Милая женщина, все кинофильмы в нашей стране снимаются режиссерами только по, разрешенным государством и цензурой, шаблонам. Если создается сказка о шпионах – то их всех обязательно ловят, если о войне – то мы обязательно побеждаем.
    - Сегодня последний день в кинотеатрах  города демонстрируется, история о большой любви.
    - Милая женщина, я вам заранее скажу – закончится она свадьбой.
    - Разве это плохо?
    - Нет, конечно. Но зачем наблюдать за событиями, конец которых тебе хорошо известен?
    Надя пошла на хитрость, и налила упрямцу, с которым намеревалась пойти в кинотеатр, сто грамм водки. Против такого убедительного аргумента, мужчина уже устоять не смог, и даже, по указанию женщины переодел пиджак.
    Фильм, действительно, оказался интересным, Надя не отрывала от экрана восхищенных глаз. И тут, в самый, возбуждающий повышенное внимание зрителей, момент, когда герои любовной истории начали целоваться, сидя на диване, Иван Иванович уснул и захрапел. Надя резким движением локтя разбудила своего соседа по скамейке, мысленно выругалась, и пообещала себе – никогда больше не водить квартиранта ни на какие культурные мероприятия.
    Дорогой домой мужчина и женщина молчали. Каждый был под впечатление своего «выхода в свет». Надя остро переживала, вполне разрешимые, проблемы чужого счастья, а ее спутник был недоволен тем, что ему не разрешили спать. В темном переулке молчаливая пара встретила двух подростков. Старший с них, наверно, желая произвести впечатление на младшего своего спутника, небрежно произнес, обращаясь к неизвестной ему женщине:
    - Старуха, срочно меняй своего старого хахаля на более молодого. Посмотри на меня, может я тебе сгожусь?
    - Мальчик, ты мне в сыновья годишься! – заметила Надя.
    - Надо же! Старая вешалка брезгует мной! – взвизгнул, криво ухмыляясь наглый «мальчик».
    - Уважаемый, извинитесь перед женщиной. – возмутился Иван Иванович.
    - Что? Козел, ты на кого топаешь своей кривой ногой.
    С этими словами незнакомец толкнул в грудь, немолодого уже Ивана Ивановича, тот упал спиной на асфальт, и больше не поднялся.
    Надя бросилась к своему спутнику, но он уже не дышал. В это время улицей проезжал милицейский патруль. Женщина описала милиционерам, напавших на них молодых парней, и показала – куда они ушли. Хулиганов задержали быстро. Они даже не думали скрываться.
    Хоронила своего квартиранта Надя одна. Гриша, как всегда, куда-то запропастился. По словам Ани, - «он месяц назад, уехал камчатскими херзерами любоваться». С работы сотрудники проститься не пришли. Они, наверно, ничего не знали о гибели своего прораба. Родственников покойного никто не искал. Некоторые соседи заходили на минутку, выказывали свое сочувствие, и тут же уходили. У каждого с них были свои неотложные дела.
    На кладбище, перед захоронением, Надя произнесла над телом Ивана Ивановича короткую прощальную речь:
    - Вот и все. Теперь тебя ни один Тузик не побеспокоит. Спи спокойно. Двигать мебель в доме мы с тобой больше будем.
    После этих слов женщина вытащила с сумочки бутылку водки с бубликом и со словами: «Дорога у тебя длинная», положила их в гроб.
    Следствие, начатое после гибели Ивана Ивановича, длилось долго, но судебным разбирательством так и не закончилось. Как потом разъяснил следователь гражданке Григорьевой, после ее настойчивых требований объяснить ей: «Почему не судят преступников?», - гражданина Иванова никто не убивал. Он сам, будучи в нетрезвом состоянии, неудачно упал на асфальт, и получил травмы, несовместимы с жизни. И винить тут некого. В деле имеются заключение экспертов и показания свидетелей.
    - Какие свидетели? Вокруг нас тогда никого не было! Какое – сам упал? Его толкнул юный оболтус, которого потом, по горячим следам, вместе с его приятелем, задержала милиция. – возмутилась тогда Надя.
    - Умная? Да? – взъерепенился Шерлок Холмс нового поколения. – Если будешь и дальше меня напрягать, сделаю тебя убийцей твоего сожителя. Оболтус, как ты позволила себе обозвать невиновного человека, не мог толкнуть, кого бы то ни было. Он сын очень уважаемого работника Центрального Комитета Коммунистической партии Украины. Будешь и дальше мне голову морочить?
    - Нет. Не буду. – сникла беспокойная посетительница следственных органов. – Я полностью прозрела.
    - То-то. – обрадовался сыщик. – Хорошо иметь дело с умным человеком. Ты свободна. Иди, поправляй могилку своего алкоголика.
    Придя домой, сторонница справедливого наказания преступника отрыла пистолет, протерла его тряпочкой, и начала ждать, когда на улице будет гроза. Дождавшись непогоды, она залезла в погреб, чтоб там, впервые в жизни, потренироваться стрелять. Выстрелы получились громкими, даже в ушах заложило. Но переживать по этому поводу стрелок-самоучка не стала. Главное: орудие возмездия было в полной боевой готовности, и она умеет им пользоваться. С этих пор пистолет всегда находился в сумочке женщины, рядом с носовым платочком, зеркальцем и другими мелочами.
    В Советском Союзе высокопоставленные партийные работники жили в отдельных, находящихся под постоянным наблюдением работников охранных органов, зданиях. Дети их учились в закрытых, для остальных граждан страны, школах. И проводили они свое свободное время на государственных дачах, куда посторонним был вход запрещен. Таким образом, советские вожди и их ближайшее окружение, числясь гражданами страны, обитали отстраненно от основной массы «простого» народа.
    Но отдельным молодым людям с когорты «небожителей» иногда хотелось посмотреть – как живут «плебеи», и они «шли в народ». Одним с таких «путешественников» и был убийца бедного прораба. «Любознательные открыватели» чужих миров относились к «туземцам» как к людям второго сорта, и вели себя, по отношению к ним, с огромной долей пренебрежения.
    Прошло несколько месяцев после похорон Ивана Ивановича, и Надя снова встретилась с его убивцем. Юноша не забыл о своей хулиганской выходке, приведшей к гибели человека. Поэтому подошел к Наде как к хорошей знакомой, взял ее за подбородок, и похотливо улыбаясь спросил:
    - Что, мамка, нам теперь никто не помешает притереться друг к другу? Твой муженек, говорят, копыта отбросил.
    Молодой человек не имел опыта половой жизни, а пытался показать себя ловеласом перед женщиной, намного старше его, которую совсем не уважал. Вырос юноша в условиях вседозволенности, и правила нравственности воспринимал как глупую выдумку учителей его школы, мешающую жить в собственное удовольствие.
    Приятель наглеца стоял в сторонке, и глупо хихикал.
    Надя вынула с сумочки пистолет, и выстрелила перед собой, никуда не целясь. Юноша вздрогнул, весь обмяк, медленно опустился на колени, и взмолился, униженно заглядывая в глаза своего палача.
    - Тетя, не стреляйте. Я больше не буду к вам приставать. Вызовите скорую помощь – мне очень больно.
    Мстительница молча оттолкнула от себя несостоявшегося «любовника», и направила оружие в сторону второго хулигана. Тот вмиг избавился от оцепенения, и в страхе бросился бежать, но, после выстрела упал и больше не шевелился.
    Женщина не стала выяснять: живы или мертвые незнакомцы, и пешком отправилась в сторону Днепра. Сейчас ей не давала покоя одна единственная мысль:
    - Пистолет нужно выбросить так, чтоб его никто не нашел. Иначе милиция начнет интересоваться сестрой Любой и ее мужем.
    Когда Надя с высокой набережной швырнула в воду кусок железа, еще недавно изрыгавшего смерть, она почувствовала огромное облегчение, и в полном изнеможении опустилась на землю. Теперь время для нее остановилось, все стало не нужным и неинтересным. Хотелось полностью раствориться в ночи. Душу, словно ртуть, заполнила тяжелая пустота, и медленно расползлась по всему телу, отдаваясь в кончике пальцев рук покалыванием многочисленных игл. Когда мстительница возвратилась домой, ее уже ждала машина с милицией.
    Началось следствие. Подследственная сразу во всем созналась и написала явку с повинной. Расследовал ее преступление, уже известный ей, следователь, который выяснял причину гибели Ивана Ивановича.
    - Как я жалею, что не сделал тебя (слово «вы» он не любил) виновницей смерти твоего сожителя! – с горечью в голосе высказался сыщик Наде при первом ее допросе. – Тогда мальчики были бы живыми и невредимыми. А ты находилась бы там, где тебе и положено быть – в местах не столь отдаленных.
    - Они недостойные жить! – возразила подследственная. – Таких шакалят нужно давить еще в колыбели.
    - Ты не Бог, чтоб это решать.
    - А вы не ангел на службе дьявола, чтоб делать виновных невиновными.
    - Философствуешь, сука, я мигом отучу тебя быть умной. А ну, быстро говори: где пистолет взяла?
    - В доме после немцев остался. Они там жили, а когда убегали от Красной армии в сорок третьем году, то впопыхах  забыли о нем.
    - Почему его в милицию, после войны, не отнесла?
    - А зачем? Подумала, что он может когда-нибудь в хозяйстве сгодиться. Так и получилось, как сами видите.
    - И куда ты его дела?
    - Выбросила в Днепр.
    - Зачем?
    - Хотела скрыть свое преступление. Я же не думала, что вы так оперативно меня поймаете. Мне не хотелось в тюрьме сидеть.
    - Мы свое дело знаем. – самодовольно произнес сыщик. – Сейчас поедем, и ты покажешь место, с которого швыряла в воду «пушку».
    Надя не призналась – где конкретно утопила пистолет. И водолазы, целый день обследовавшие дно речки, ничего не нашли.
    - Ну, не помню, где я точно стояла, когда бросала чертову железяку в Днепр. – все время повторяла подследственная. – Да, и не стояла я тогда на одном месте, а в страхе бегала по всему берегу.
    После неудачных поисков оружия в речке, следователь организовал тщательный осмотр дома и земельного участка преступницы. В помещении были полностью сорваны полы, исковыряны все стены и потолки, проверены чердачные перекрытия. А на огороде, длинными металлическими штырями, сыщики истыкали каждый квадратный сантиметр земли, и все – напрасно. Ничем не могли помочь и соседи – они никогда не видели в руках Нади оружия, и она им о нем ничего не говорила. В конце концов, следствие передало дело в суд без приложения к нему орудия преступления.
    На суде, после завершения всех формальностей, судья спросил обвиняемую:
    - Вам понятна суть, объявленного вам, обвинения?
    - Да. – очень даже спокойно ответила убийца.
    - Вы полностью признаете свою вину?
    - Да.
    - Чем вызваны ваши противоправные действия?
    - Хулиганы убили близкого мне человека. Правоохранительные органы никак не отреагировали на совершенное ими преступление. Нужно же было как-то наказать негодяев?
    - Вы жаловались куда-нибудь?
    - В этом не было необходимости. Милиция задержала душегубов на месте преступления, но все завершилось элементарным пшиком.
    Тут слово взял обвинитель и сообщил суду, что следствие не доказало вину ребят, о которых только что говорила Григорьева, в смерти ее сожителя. По свидетельским показателям, с ним произошел несчастный случай, и от рук мстительницы пострадали совершенно невиновные люди.
    Защитник никак не отреагировал на замечание, прозвучавшее в адрес его подзащитной, а лишь только сделал какую-то отметку в своей записной книжке.
    Потом начали давать показания свидетели, которые мало что видели, но охотно, долго и с удовольствием говорили о том, чего не знали.
    В конце судебного заседания выступил прокурор. Он отметил циничность поступка женщины, потребовал, чтоб обвиняемую признали виновной по двум статьям уголовного кодекса: «незаконное хранение оружия» и «преднамеренное убийство двух и более человек», и назначили ей за это высшую меру наказания – расстрел.
    После него слово взял адвокат. Он заявил, что его подзащитная искренне хотела отомстить убийцам гражданина Иванова, и суд должен учесть это как, смягчающую вину, обстоятельство. Ее трагедия в том, что она не добивалась справедливости законными путями, и поэтому пострадали невиновные люди.
    От последнего слова Надя отказалась.
    Суд постановил применить к гражданке Григорьевой наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы.
    После оглашения приговора суда, на лице осужденной не дрогнул ни единый мускул. Со стороны могло показаться, что и смертная казнь ее бы не испугала.
    Гриша долго не мог увидеть мать. Во время следствия его не пускали на свидание с подследственной, потом был закрытый суд. Советская власть панически боялась разглашения правды о событиях «позорящих социалистическое государство, строящего коммунизм». Протестные выступления людей, диссидентское движение, серийные убийства маньяков, проституция больших городов, перебои в снабжении населения продуктами питания и многое другое повсеместно замалчивалось. Личная жизнь представителей правящих кругов тоже была тайной для основной массы населения. Она не всегда была примером для подражания, и разглашать ее никто не хотел. И только когда Надя окончательно «поселилась» в исправительно-трудовой колонии за сто километров от города, сын смог ее проведать.
    В переговорной комнате мать предстала перед Гришей в тюремной робе. Передачу она не взяла, и попросила сына:
    - Больше ко мне не приходи. Я только буду расстраиваться при виде тебя. Устраивай свою жизнь, не думая обо мне.
    - Возьми хоть продукты. Кормят тут, наверно, не очень хорошо.
    - Нет. Нужно привыкать к пятнадцатилетнему посту.
    - Не будь пессимисткой. Ведь существует еще условно досрочное освобождение.
    - Чтоб освободиться условно досрочно, нужно активно сотрудничать с администрацией колонии. А ты хорошо знаешь, что делать этого я не стану.
    - Мама, неужели стоило мстить? Пятнадцать лет, вычеркнутых с жизни, по-моему, не стоят жизни двух хулиганов.
    - Это, по-твоему. А я не могла поступить иначе. Да, сынок, когда будешь проведывать на кладбище бабушку, зайди и поправь могилку Ивана Ивановича.
 
                11

    Баку промышленный город, и чета Кузнецовых, поспешно удравшая с Киева, быстро нашла себе работу. Первое время семья снимала комнату, а год спустя, Кузнецовы купили собственную квартиру. К этому времени у них родилась дочь, и плачь ее часто раздражал владельцев, сдавших внаем, свои квадратные метры. Только свои дети тихие, спокойные, добрые и умные ангелочки. А чужие – это вечно ноющие, злые, шкодливые и глупые дьяволята. Их мало кто любит.
    В столице Азербайджана дружно проживали люди самых разных национальностей. И среди них было много русскоязычных граждан, поэтому беглецы не чувствовали себя чужаками на новом месте. Тем более что Люба, совсем неожиданно для себя, быстро освоила азербайджанский язык. Не прошло и трех месяцев после приезда в Баку, а она уже свободно общалась на улице и на рынке с местным населением. Вадим такими способностями не обладал. Языки других народов для него были тайной за семью печатями, и супруга часто «по совместительству» служила ему в быту личным переводчиком.
    И работа, и заработная плата и цены в магазинах на новом месте жительства были такими же, как и в Украине. В Советском Союзе, например, буханка хлеба стоила одинаково хоть во Владивостоке, хоть в Кишиневе. А на промышленных товарах, еще на предприятиях-изготовителях указывалась цена, по которой они должны продаваться в торговых точках везде, где бы они ни находились. В кинотеатрах всех союзных республик показывали одни и те же фильмы, а по телевизору первая программа обязательно велась на русском языке. И люди так же не спеша, прогуливались по набережной Каспийского моря, как и в Киеве вдоль Днепра
    Непривычным «в изгнании» был только климат. Люба очень удивилась, когда увидела на одной из улиц Баку, в открытом грунте, деревцо олеандра. В себя на родине это, красиво цветущее, растение выращивали непременно дома в вазонах. Иначе бы оно зимой замерзло. А тут, оказывается, круглый год тепло. Но поставить на нескольких дней палатку за городом Кузнецовы не решались. Ночью к ней подходили шакалы, и издавали такие звуки – словно плакали маленькие дети. Терпеть их не могли ни Вадим, ни Люба.
    Зимой снега на новом месте проживания не было, море не замерзало, но постоянно шли дожди и дул сильный ветер. Из-за него, даже при плюсовой температуре, люди иногда обмораживали открытые части тела. В такую погоду не хотелось выходить из дому. Вадим тяжело привыкал к мягкому климату, а Любе доставляло огромное удовольствие сидеть, при буйстве непогоды, в теплой уютной квартире рядом с мужем, и наблюдать за игрой ребенка на полу, застланным ковром. Помимо кавказской зимы ей еще нравилось, что за местными женщинами мужья и отцы смотрели строже, чем потомки запорожских казаков за своими женами и дочерьми. Муж даже если бы и захотел ей изменить, то сделать это ему было бы сложно. 
    Нужно отметить, Советская власть представляла собой идеальное общество для благоприятного существования семейных отношений. Бизнес не разрешался, ночных клубов и игральных автоматов не существовало, любовные связи на стороне осуждались, проституция была вне закона, несанкционированная общественная деятельность пресекалась в корне, поездки за границу запрещались, компьютеры еще не изобрели  – хочешь, не хочешь, а сиди дома и занимайся любовью. А если будет много детей – супруга получит орден.
    Жизнь «изгнанников» на новом месте жительства, можно сказать, полностью наладилась, если б не донимала тоска по родным местам. Особенно этим страдал Вадим. Когда друзья, прослужившие три года в армии, говорили ему раньше, что армейская жизнь тяжелая, кроме всего прочего, еще и из-за ностальгии, он им не верил: «Как можно скучать по старому дому с оборванным подъездом, где живут ехидные соседи?». А, оказывается, еще как можно! С каждым годом ему все сильнее хотелось увидеть хоть мельком, хоть одним глазом ветхое тещино строение, погруженное на метр в землю, грязный Подол Киева с его странными постройками, деревню, где прошло детство. В конце концов, Люба, не выдержав постоянного нытья мужа, предложила:
    - Давай, слетаем в Киев, и там поживем недельку скрытно ото всех.
    На радостях супруг расцеловал свою умную хозяйку дома.
    - Вот, гад! – подумала женщина. – Ему уже не достаточно того, что он постоянно рядом со мной и своим ребенком.
    Прилетев в Украину, Кузнецовы сразу поехали в деревню мужа, чтоб оставить там, на время, дочь, и выкопать с земли еще одну банку с деньгами. Тут Вадим узнал, что им недавно интересовались незнакомые люди, и родители не знали – что им ответить?
    - Незнакомцы не должны знать – где я? – успокоил сын отца с матерью.
    Вечером «конспираторы» решили посмотреть издалека – как живут родственники супруги. К тому времени мать и сестры ее еще были живые. Прежде всего, Люба захотела увидеть Татьяну Ивановну. Несколько минут дочь с нежностью смотрела, на сидящую за книгой, старушку, словно прощалась с ней навсегда. Интуиция женщину не подвела, она больше никогда уже не увидит самого близкого ей человека.
    В доме Кати было много света и незнакомых людей. Звучали пьяные речи, кто-то пытался петь, а кто-то что-то кому-то громко доказывал.
    В Нади все было по другому: она громко ругала сына, и ее злые слова, густо замешанные на слове «черт» были слышны далеко на улице. Хорошо хоть посторонних слушателей бесплатного «концерта» не наблюдалось вокруг.
    - Интересно посмотреть: что делает в это время Гришка? – воскликнула Люба.
    Вадим стал перед женой на колено и предложил:
    - Садись на шею, я подниму тебя, и ты увидишь своего любимого племянника.
    Женщина воспользовалась услугой галантного мужа и заглянула в окно поверх занавески. Удовлетворив свое любопытство, она попросила мужа возвратить ее на землю, уперла руки в боки, и гневно спросила его:   
    - Ты знаешь – что делает Надькин лоботряс?
    - Что?
    - Спит. Совсем обнаглел недоучившийся историк. Родную мать полностью игнорирует. Жалко - нет меня там. Я бы показала негодяю сон под звуки матов. Разве так можно? Не-е-т, никогда не думала, что сестричка позволит сесть на голову своему дитяти.
    - А что Иван Иванович делает?
    - Сидит и молчит. Мне бы миллионы платили, и я все равно бы отказалась терпеть дома такое молчаливое ничтожество.
    Свой «нелегальный» отпуск беглецам пришлось сократить. На второй день, во время прогулки городом, им, совсем неожиданно, повстречался главный инженер предприятия, где работали супруги до своего бегства в Азербайджан.
    - О! – радостно воскликнул он, хлопая по плечу своего бывшего подчиненного. – Кто бы мог подумать: Петр Иванович Морозов с ног сбился, тебя разыскивая, а ты свободно по городу шастаешь.
    - Нашего, всеми уважаемого руководителя дружного, нигде не зарегистрированного, коллектива, я видел сегодня утром в своем новом жилье. Он пообещал еще раз зайти ко мне после обеда. – соврал Вадим. – Поехали сейчас с нами, и ты лично ему расскажешь, что встретил меня.
    - Поехали.
    - Сейчас пойду, поймаю такси, а ты, тем временем, развлекай мою супругу.
    Люба молчала. Она поняла, что муж что-то затеял, и боялась лишним словом разрушить его планы.
    Хозяину машины, согласившегося доставить троих пассажиров за город, Вадим всунул в руки две сотни рублей, и попросил сделать фиктивную поломку в дороге там, где ему будет подан условный сигнал.
    В лесной зоне за городом, почувствовав толчок в ногу, таксист заглушил мотор, и объявил, что машина «что-то забарахлила». После этого он вылез с кабины, поднял капот машины, немного там поковырялся, и сказал, что дальше не поедет.
    - Не страшно. – успокоил своих попутчиков заказчик такси. – Тут недалеко леском пройтись. Каких-нибудь десять минут – и мы дома.
    По дороге к «новому жилью» Люба подняла с земли палку, и нанесла сзади, по голове навязчивого гостя, удар. Тот без сознания повалился на траву. 
    - Дорогая, - взмолился Вадим, - ты же могла его убить.
    - Ну и что! На одного бандита стало бы меньше. Тебе его жаль?
    - Да не жалко мне его! Просто с его смертью нам прибавилось бы много проблем. А зачем они нам?
    - Перестань мне читать мораль. Короче – что ты хотел с ним сделать? Ведь не на прогулку ты привел его сюда?
    - Хотел лишить его документов и денег. И пока он пешком добирался  бы в город, мы  забрали бы дочь, и уехали в Азербайджан.
    - Так за работу, дорогой, зачем терять наше драгоценное время? Подробности сегодняшних событий нам никто не помешает обговорить позже.
    Кузнецовы быстро привязали «приятеля» поясом от платья женщины к сосенке и пошли в сторону трассы. На аэровокзале, ближайший рейс, которым супруги могли улететь с Киева – был на Москву. Им они, ни минуты не раздумывая, и воспользовались. А со столицы, уже поездом, путешественники добрались до своего постоянного местожительства.
    После поездки в Украину прошло много времени. Неприятные события, связанные с кратковременным пребыванием на родине, начали забываться. Но совсем улетучиться им с памяти Кузнецовых не дал непредвиденный случай.
    Как-то, в выходной день, Люба послала мужа прогуляться с дочерью, а сама занялась стиркой белья. Отец с девочкой покатались на фуникулере, а потом пошли в парк возле Девичьей башни (красивого оборонительного сооружения двенадцатого века). В какой-то момент Вадим заметил…приятеля, которого он с женой, во время «нелегального» посещения Киева, оставил привязанным к дереву в пригородном лесу. Отец быстро увел ребенка домой, пока их не заметил гость с прошлого. Услышав рассказ мужа о его неожиданной встрече в городе, Люба решительно заявила:
    - Все! Завтра улетаем отсюда.
    - Может, наш общий знакомый приехал в Баку на экскурсию? И нам нужно всего лишь – немного переждать. – как-то, не совсем убедительно, высказал свое предположение Вадим.
    - Х-х-хе! Когда это жулики стали краеведами? У них лишь одна, одна, но пламенная страсть - деньги.
    - Не хочется квартиру, просто так, бросать.
    - Как только мы устроимся на новом месте, я приеду, и продам ее.
    - И не будешь бояться – возвращаться сюда?
    - Мне за себя не страшно. Главное, чтоб тебя никто не трогал.
    - Ты, рыцарь в юбке, нас никто не уволит за один день.
    - Это я беру на себя.
    В понедельник утром руководитель одного из Бакинского предприятия сначала услышал шум в приемной, а потом в кабинет к нему вскочила Люба. Она закрыла за собой на ключ двери и безапелляционным тоном заявила:
    - Нужно подписать два заявления.
    - Ваши бумаги оставьте в секретарши, и я их обязательно, к завтрашнему дню, рассмотрю. – заверил посетительницу директор завода.
    - Какая секретарша? Какой – завтрашний день? Мне немедленно нужна ваша подпись.
    - Женщина, я сейчас вызову охрану, и вас с позором выведут отсюда.
    - А я порву на себе одежду, и все подумают, что вы хотели меня изнасиловать.
    - Вам никто не поверит.
    - Напрасно вы так думаете. У нас только хорошее деяние ставят под сомнение. А плохому – сразу находят объяснение.
    Мужчина потянулся к телефонной трубке. Люба мгновенно разорвала на себе кофточку, и бросилась ему на шею с громкими воплями: «Не надо, не надо!».
    Хозяин кабинета несколько мгновений не знал – что ему делать. А когда немного успокоился, оттолкнул от себя орущую женщину, и прохрипел:
    - Давайте ваши заявления. Никогда бы не подумал, что вы, Кузнецова, окажетесь такой шантажисткой. Что вам от меня нужно?
    - Нам с мужем необходимо срочно уволиться. – тяжело дыша, и поправляя одежду, выдохнула Люба.
    - Перед увольнением, по закону, необходимо две недели отработать.
    - Мне снова начинать кричать?
    - Не нужно. – мрачно произнес жертва шантажа, и наложил свои резолюции на двух листах бумаги, подсунутых ему посетительницей.
    На этот раз беглецы остановились в Латвии. В столице новой союзной республики основаться не удалось, и они уехали в Лиепаю. Этот старинный городок находится в очень красивом месте: на перешейке между длинным озером и Балтийским морем. И он сразу же понравился Кузнецовым.
    Своими размерами Лиепая намного уступала Баку, и отличалась от него более размеренной жизнью. И в этом была своя, особая привлекательность нового места жительства.
    Обычно, по прошествии определенного времени, взаимоотношение влюбленных людей
теряют свои яркие краски, и превращаются в обыденность. Такое постоянное, со дня на день повторяющееся, сосуществование в кого-то превращается в приятную привычку, кого-то раздражает, кого-то толкает на поиски новых любовных приключений или на что-то другое. Вадима, неугасающая любовь супруги временами начала тяготить. Нет, разводиться с Любой муж не хотел, но он был не против, чтоб она меньше контролировала его поступки в повседневной жизни. Иногда ему хотелось или задержаться в кафе, или пойти с друзьями на шашлыки, да мало ли куда еще хочется пойти мужчине, не отдавая отчета супруге.
    Поэтому, после одного события, бросавшего тень на супружескую верность Любы, он заявил ей:
    - Мне стало известно о твоих амурных проделках, и теперь я имею право поступать в жизни так, как посчитаю нужным.
    Никто не станет спорить – произнесенные слова не были направлены на упрочение существующих взаимоотношений. Но, тем не менее, они были сказаны. А все началось с поездки Вадима в заводской машине по служебным делам. По дороге к месту назначения шофер подобрал постороннего пассажира, чтоб заработать «на стопку чая перед ужином». Незнакомец оказался словоохотливым человеком, и, проезжая мимо дома, где проживали Кузнецовы, похвастался:
    - Тут живет очень красивая женщина. Я с ней много чудных мгновений провел. А как она целуется! – ни в сказке сказать, ни пером описать.
    Когда Люба узнала историю своей «измены» мужу, она разыскала шофера машины, ездившего в городе с ее «любовником», и спросила – действительно ли был в него пассажир, хвалившийся встречами с ней.
    - Да. – подтвердил тот. – И еще он убеждал нас, что вы очень страстно целуетесь.
    Женщина, с последних сил сдерживая гнев, расспросила – где незнакомец вышел с автомобиля, и как он выглядел? А вечером того дня Люба привела словоохотливого лжеца домой, и потребовала, чтоб он извинился перед ней в присутствии мужа. Незнакомец упал на колени перед супругами, и умолял простить его:
    - Я соврал потому, что хозяйка дома мне очень нравится. Она мысленно всегда со мной рядом. Простите меня глупого, больше такого никогда не повторится.
    Чтоб заставить человека прийти в чужой дом и покаяться в своих грехах, нужно обладать вескими аргументами. Где их взяла оскорбленная женщина? – осталось тайной. Когда лживый мечтатель ушел, Люба набросилась с упреками на мужа:
    - Почему ты ему морду не набил?
    - Дорогая, его можно все же понять. – начал оправдываться Вадим. – Человек нафантазировал себе мир собственных желаний, и похвастался им перед другими. Жалко его стало.
    - Идиотов ты жалеешь, а меня – нет?
    - Я тобой восхищаюсь! – успокоил жену супруг, и начал ее целовать.
    В тихом, небольшом городке жизнь пролетала стремительно. Как-то незаметно выросла дочь, вышла замуж за военного летчика, и уехала с ним куда-то очень далеко. Первое время молодожены приезжали в гости часто, а потом все реже и реже.
    Как-то незаметно подкралось время выхода на пенсию. Кузнецовы начали путешествовать, часто посещали дочь. Вадим занялся чеканкой, и его работы хорошо раскупались на рынке в Риге.
    Старость обещала быть спокойной, но этому помешал развал Советского Союза. Все пятнадцать союзных республик, и Латвия в их числе, стали самостоятельными государствами.
    Во всех новых государствах русскоязычного населения вместе с членами партии, подрастающим поколением молодежных организаций и чиновниками самых разных уровней – было большинство. Но все они дружно выступили за отделение территорий, на которых проживали, от огромной когда-то родины. Центробежные силы мощного объединения многих народов оказались сильней патриотических амбиций населения, и его идеологических фантазий. 
    Но становление новых держав не протекало гладко. Везде произошел всплеск оголтелого национализма. Многим людям пришлось уезжать на родину отцов и дедов. Правда, так продолжалось не долго, но такой период в жизни братских когда-то народов был. А в Прибалтийских советских республиках имелась еще и своя особенность. Их насильно присоединили к России перед самой войной. И в мире еще осталось много бывших богатых собственников, у которых советская власть отобрала излишки жилья для расселения там бедных слоев населения. Теперь, обиженные коммунистами пятьдесят лет назад, собственники заявили свои права на отобранное в них квартиры. Новые власти пошли им навстречу, и многие люди лишились своего жилья.
    Кузнецовы испытали на себе враждебное отношение коренного населения, если так можно выразиться, не в полной мере. Люба могла постоять за себя. Она в совершенстве владела латышским языком, и если слышала от прохожих или соседей в свой адрес недружеское выражение, начинала немедленно ругаться в ответ сначала словами, изобретенными местными хулиганами, а заканчивала всегда сочным русским матом. Вадим, в таких случаях отмалчивался. Жилья их никто не лишал. Но, все равно, на душе и мужчины и женщины оставался неприятный осадок от чувства, инородного тело в стране, где они прожили много лет, и стремление к самостоятельности которой поддержали в полной мере.
    То ли от переживаний за события последних лет, то ли по каким-то другим причинам, с Любой начали твориться странности. Сначала с ее лица навсегда исчезла ее лучезарная улыбка. Потом действия супруги начали пугать Вадима. То она вдруг переглаживала поглаженное ранее белье, то начала добавлять в пищу какие-то добавки, от чего суп или каша делались тяжело съедобными или возникало расстройство желудка. После нескольких многочасовых сидениях в туалете мужчина начал готовить себе еду втайне от Любы, а ее стряпню выливать в мусорный бачок. Некоторые друзья советовали Вадиму показать Любу психиатру, но он не мог на это решиться, а только ругал тещу за ее «поганый язык». Это она когда-то сказала, что его жена сойдет с ума из-за своей сильной любви к мужу. Так оно и случилось
    Погиб Вадим под колесами машины. Пьяный водитель мчался улицами города с непозволительно большой скоростью, снес забор на тротуаре, а вместе с ним нескольких пешеходов. Две женщины отделались разного рода травмами, а Кузнецову повезло меньше – он скончался на месте.
    Узнав о смерти мужа, Люба собрала все свои золотые украшения в носовой платочек, и с ним пришла к своей лучшей подруге. Ей она сделала заявление, с чрезмерно серьезным выражением лица:
    - Сейчас мой Вадимчик находится на пути к Богу. Он там одинок и может заблудиться. Ему сейчас нужна моя поддержка. Я пойду к нему. А ты возьми все мои побрякушки, и передай их моей дочери, когда она приедет сюда. Скажи девочке, чтоб за нами не плакала. Ее маме и папе вдвоем не может быть плохо.
    Подруга молча взяла с рук Любы сверток, и ни о чем расспрашивать ее не стала. Известие от соседей о том, что неутешная вдова повесилась в тот же день – восприняла спокойно.
    Хоронила Кузнецовых дочь. В доме родителей никаких ценных вещей она не нашла. Единственное, что она забрала с собой – это были семейные фотографии. Лучшей подруге матери они, почему-то не понадобились.
 
                12

    Гриша очень внимательно следил за развитием событий в стране. Себя он возомнил «живым свидетелем» распада величайшей империи конца двадцатого века, и старательно пытался понять суть этого процесса. Постепенно историк пришел к умозаключению, что гибель огромной страны происходила на фоне предательства ее интересов и моральных устоев со стороны правительства, и полнейшего равнодушия населения.
    Проанализировав возникновение, развитие и гибель многих, более ранних, империй всех континентов Земли, он сделал вывод: люди только тогда становятся патриотами, когда правящая верхушка ведет их к победам. А когда вожди теряют интерес к стране, и заботятся только о своих личных интересах – их подданные перестают любить родину. Таким образом, только пропорции личного и общественного в жизни граждан решают судьбы всех без исключения стран.
    С исчезновением Советского Союза в бывших советских граждан появилась возможность поехать за границу. Гриша не мог не воспользоваться свободой передвижением, и первым делом отправился в Египет – смотреть пирамиды. Делиться своими впечатлениями от увиденного, он отправился к Татьяне Ивановной на кладбище. Выпив за ее упокой рюмку вина, и, удобно расположившись на лавочке возле могилки, путешественник принялся философствовать:
    - Увидел я, бабушка, одно из семи чудес света, и странное чувство овладело мной. Строили огромные усыпальницы своим царям люди, считавшие себя всемогущими, всесильными существами, способными, как боги, делать невероятные вещи, а сотворили они всего-навсего огромную кучу камней. И больше ничего, показав тем самым полное ничтожество своего существования.
    Должен сказать – зуд великих деяний сопровождает человечество на всем протяжении его существования. И обходится он ему часто большой кровью. Чего, например, стоят «великие» завоевания, или, не менее «выдающиеся», общественные преобразования? В этом отношении отличилось, и люди нашего времени. Основываясь на ошибочной теории одного человека, они сделали Октябрьский переворот, назвал его «Великой революцией», перебили ради нее миллионы своих соотечественников, и все это, как и следовало ожидать, закончилось огромным конфузом.
    И в повседневной жизни «цари природы» жаждут отличиться. Обожествляют простую игру с мячом. Мордобой называют спортом. Завели книгу глупых рекордов для тех, кто хочет хоть как-то прославиться. Хвастаются историей побед своих предков и много-много других «выдающихся свойств, внушающих преклонение» проявляют они. И таких «деятелей», бабуля, великое множество.
    По-моему, достойны уважения только деятельные аналитики – это ученые, механики, ищущие новые механизмы с полезной работой, крестьяне, пытающиеся найти более разумные способы выращивания растения. Короче - люди стремящиеся понять природу. А «великие» деяния всех остальных – это суета, и суета сует.
    Возникшие на развалинах Советского Союза, страны столкнулись с застоем в производстве. Украина не была исключением. Массово закрывались заводы и фабрики, и на их территориях возникали или мелкие фирмы, или торговые точки. Появилась огромная армия безработных. Людей, которым оставалось до пенсии полтора года, заранее отправляли на «заслуженный отдых». Среди них оказался и Гриша. Выплаты по старости были маленькими, и он пошел торговать сигаретами. Покупал пенсионер отраву для легких в центре города по одной цене, и перепродавал ее немного дороже в подземных переходах возле метро. Рядом с ним торговали мастер цеха и два конструктора его бывшего предприятия. Главный конструктор и начальник цеха уехали в Израиль, а главный инженер – в Америку. Люди массово покидали родину, рождаемость снизилась, смертность возросла, и население страны с каждым месяцем уменьшалось.
    Стагнация экономики сопровождалась разгулом криминалитета и почти полного отсутствия законности. Гриша не раз наблюдал, как рэкетиры брали «дань» с владельцев киосков на базарах, а милиция - с торговцев на асфальте. Появилась масса аферистов, и увеличилось количество воров домашнего имущества. Как-то вечером наведались «домушники» и к Грише, когда его не было дома. Жулики не найдя в его жилище ничего такого, чтоб им захотелось забрать с собой, расположились за столом. Выложили на него выпивку и закуску, конфискованную в более зажиточных граждан, и устроили себе отдых после тяжелого «трудового» дня. Хорошо выпив и закусив, друзья-экспроприаторы, уходя, дружно оправились в одной из комнат, и оставили хозяину дома записку следующего содержания:
    - Ничтожество, от тебя нет никакой пользы ни только тебе лично, но и нам, хорошим людям. Мы столько много времени напрасно потеряли в твоих нищих апартаментах, что всем нам захотелось морду твою наглую отрихтовать. Так дальше жить нельзя! Одумайся, козел, пока еще не поздно. 
    Когда непрошенные гости посещали дом Гриши, он жил в Ани, и только изредка наведывался в свои «нищие апартаменты», чтоб убедиться, что с ними ничего не произошло. Когда, во время очередного контрольного осмотра своей недвижимости, собственник дома, увидел результаты «невинных забав хороших людей», он решил отдавать свое жилье внаем: и присмотр будет за ним, и какой-никакой дополнительный доход. Своими намерениями он поделился с Аней.
    - Тебе не нужно брать квартирантов. – заявила «почти что гражданская» жена. – Вчера я встретила своего бывшего одноклассника. Он недавно ушел в отставку в звании подполковника, и прозрачно намекнул мне, что сейчас живет один, и не против того, чтоб  сойтись со мной. Таким образом, сейчас настало время тебе уйти.
    - Ты думаешь – он будет лучшим любовником, чем я? – спросил «почти что гражданский» муж.
    - У меня не тот возраст, чтоб мечтать о страсти. Мне нужен такой мужчина, который будет не только телом, но и мысленно со мной. А ты вроде есть, а тебя вовсе нет. Твои мысли где угодно – только не дома. 
    - Говоришь доходчиво. Пойду собирать свои вещи.
    - Я уже их собрала. Они в сумке в коридоре.
    После того, как Украина объявила себя самостоятельным государством, Григорьев начал разыскивать мать. Он лелеял надежду, что новые власти обязательно пересмотрят судебные дела, ушедшей в небытие, страны. Но во всех службах, связанных с содержанием заключенных, ему никто ничего не мог сказать. Гриша начал отслеживать отдельных работников исправительно-трудовых колоний, чтоб найти людей, лично знавших его родительницу. После длительных поисков ему удалось узнать, что Надежда Леонидовна Григорьева умерла, и была захоронена как гражданка, тело которой не было востребовано родственниками. А где? – никто не знал.
    Удивляться тут нечему: в Украине учет людей, находящихся в различных государственных структурах, был всегда плохим. Когда, еще при советской власти, произошел взрыв атомной электростанции, то ликвидаторов последствий трагедии оказалось в три раза больше, чем их было на самом деле. Минули годы. Настали новые времена, - уже без коммунистов. На востоке страны разразилась война между сепаратистами и центральной властью. Так вот – более тысячи солдат, погибших на поле боя, оказались «неизвестными героями». Которые, между прочим, уходя добровольцами на фронт, покупали сами себе обмундирование, а иногда даже и оружие за свои деньги – патриотами они были.
    Между Надей и сыном никогда не было доверительных отношений. Но, ничего не узнав о последних шагах жизненного пути матери, Гриша напился дома вдрызг, и, подперев голову рукой, начал жаловаться своему отражению в зеркале:
    - Понял: ни к отцу, ни к матери на могилку ты не сходишь. Нету таковых! И Анька прогнала. Сдохну, и никто не напишет на кладбищенском кресте мою фамилию, и не добавит чуть ниже приписки: «Так жить нельзя!». Как не нужно жить – мне уже сказали. А как надо? – еще стоит выяснить.
    Независимая Украина, с самого начала своего существования, вела беспокойный образ жизни. По требованию общественности перевыборы парламента происходили, чуть ли не каждый год. То его «обновляли», то – «перезагружали». Все партии перед выборами дружно провозглашали: нужны реформы, срочно требуются решительные изменения в экономике, мы резко повысим темпы роста производства и жизненный уровень трудящихся уже завтра, мы задавим коррупцию через день после прихода к власти и так далее и тому подобное. Но все заканчивалось тем, что партийные вожди протаскивали за собой в Верховный Совет родственников, друзей, кумовьев, богатеев, дававших деньги на избирательную кампанию. Обеспечивали себе и своему окружению огромные льготы, и…ничего не делали, а только занимались словоблудием.
    Часто сменяющиеся правительства только тем и занималось, что обворовывало казну. Один Премьер-министр с наворованными миллионами даже уехал в Америку, чтоб там пожить в собственное удовольствие, ни от кого не скрывая свое материальное благосостояние. Его и на родине никто не беспокоил. Этот человек умел красиво говорить, организовал на себя фиктивное нападение «нехороших людей»: на окраине Киева взорвалась бомба, где только-только проехала его машина, и тем самым сотворил себе широкую популярность в массах. Только жулик решил перестраховаться: а, вдруг, кто-то когда-то спросит – как ему удалось стать богатым? Но получилось так, что своим поступком хитрец перехитрил сам себя. В самой демократической стране в мире его посадили в тюрьму, а нечестно заработанные деньги (других у него не было), безжалостно отобрали.
    Очередной глава правительства, женщина, творчески проанализировав ошибки своего предшественника, никакой недвижимости ни финансовых сбережений в Украине не имела. Жила она в доме тети, отдыхала на даче дяди. Дочь ее постоянно находилась за границей, и имела свои, непонятно откуда взявшиеся, доходы. Президент (лучший друг) называл своего товарища по управлению страной бомжихой, и не воспринимал «бедного друга» всерьез. Как-то в Премьер-министра возникла необходимость лететь в Москву на переговоры, но Гарант Конституции забрал служебный самолет в свое личное пользование, и умчался в Европу. И правильно сделал – бабские дела всегда могут подождать.
    Но руководящую даму такие мелочи не раздражали. Она водила по воскресениям министров кататься на коньках (По большим праздникам Президент тащил их с собой на Говерлу), а по всей стране развешала плакаты с призывом: «Занимайтесь любовью!». И «простые» люди были без ума от высокопоставленной, а главное, красивой чиновницы – ее непосредственность умиляла.
    Попадались, правда, и честные чиновники, но погибали они самым странным образом. Один с них погиб на охоте от пули, срикошетировавшей от ветки дерева. Второй застрелился двумя выстрелами с пистолета, и оба с них были смертельными. Третий тоже покончил с собой, но для этого грузному мужчине пришлось принять одну из поз балерины Большого театра.
    В стране постоянно возникали народные волнения: протестные демонстрации, голодовка студентов, состоялись две, так называемые, революции. Первая с них (бескровная) выражалась в том, что народные массы захотели видеть на посту Президента человека, которого полюбили. И это не пустое слово. Со всех концов страны ехали граждане восхищаться им. Возбужденные своим преклонением перед всеобщим кумиром, люди ежедневно, плотными рядами, до отказа заполняли главную площадь столицы, и до глубокой ночи, каждые пятнадцать минут хором скандировали его имя. На главной улице Киева были разбиты палатки, где круглые сутки жили сторонники нового главы республики. Психоз бушевал всеобщий. Со всех концов города бабки приносили в кастрюлях еду обитателям временного жилья в центре города.         
    Со временем стало известно, что финансово помогали революционерам некоторые иностранные фонды. Но не чужие деньги вдохнули в души украинцев радостную весть о появлении в их стране нового Мессии, а что-то другое. Что именно? – Гриша так до конца и не смог понять. Своими размышлениями по поводу бурных событий тех дней, он поделился с бабушкой:
    - Понимаешь, скорей всего наши соотечественники мечтают о политическом лидере, способного их осчастливить. Обычно, в смутные времена всех стран, кандидатов на эту роль появляется с избытком. А у нас их, почему-то, нет. Все дело, наверно, в том, что Юлии Цезари появляются не по воле обиженных масс, а по желанию правящей верхушки страны. А она в Украине не однородная. Одна часть руководства нашей родины мечтает о союзе с Россией, другая – с Европой, а третьей никаких изменений не нужно. Ей и так хорошо живется. Как в таких условиях может появиться общепризнанный вождь?
    Люди-то думают, что нашли себе всесильного поводыря. Но может ли народный герой сделать свою страну богатой? Молчишь? Не знаешь? И я не знаю. Скорей всего – нет. А кому это по силам? Наверно, такая задача по плечу только законопослушным производителям. А таких у нас немного. Большинство ворует. Поэтому, к сожалению, наш народный идол, рано или поздно, разделит судьбу Перуна: морально его высекут, и утопят в море презрения.   
    Народный любимец, вознесенный волной всеобщего благоговения в лидеры нации, стал Президентом. Первым своим указом он увеличил президентский оклад в десять раз, и на этом вся его реформаторская деятельность закончилась.
   
    Вторая революция уже не ставила своей задачей – «возвести кого-то на престол». Живых идолов, достойных внимания обнищавших масс, к тому времени не было. Людей обуревала уже ненависть к, руководившим страной тогда, Правительству и Президенту. На этот раз противостояние правящих структур и их подданных носило ожесточенный характер, как со стороны стражей общественного порядка, так и со стороны бунтарей. Было много жертв. Восставшие действовали бесстрашно и дерзко: они заняли несколько административных зданий, вместе с домом городского совета. Там они спали, питались и оборудовали медицинский пункт.
    Население Украины восторженно восприняло новые беспорядки в столице. Люди жертвовали деньги, машинами подвозили продукты, всякий хлам для баррикад, шины для костров и бутылки с зажигательной смесью. Женщины и подростки долбили ломами мостовые города, добывая таким образом камни, - холодное оружие бунтовщиков. Не менее непримиримые антиправительственные выступления начались и во всех крупных городах страны.
    Гриша несколько дней провел среди революционеров, и после этого пошел рассказать бабушке о том, что он увидел на площади Независимости.
    - Был я, бабуля, на территории занятой восставшим народом. Что тебе сказать – люди там самые разные: и молодые, и старики, и киевляне, и приезжие со всех концов страны, и даже встречал нескольких иностранцев. Спят они как в палатках, так и в зданиях, самовольно ими занятых. Ночью воинственная толпа немного рассасывается куда-то, а днем, и особенно вечером,  каждого дня она разбухает как вешние воды ранней весной, и заполняет весь центр города. Наверно, после работы горожане массово идут пополнять ряды, враждебно настроенной, оппозиции правительству. Что удивительно: там стоит палатка священников. Божьи люди благословляют свою паству на «ратный подвиг». По-моему, так нельзя делать. Слова Всевышнего, если они существуют, должны звучать одинаково: и для правительства, и для его подданных, и для грозных завоевателей, и для его жертв.
    Питаются революционеры хорошо, и каждый удовлетворяет требования своего желудка тогда, когда ему вздумается. Еда свободно лежит на столах. Я тоже там кушал. Мятежное сало мне очень понравилось.   
    Поддерживают активных бунтарей, как мне показалось, самые широкие круги населения. В ящиках, куда бросали «на революцию» деньги, не равнодушные к происходящим событиям, граждане, я видел и гривневые, и сотенные купюры. Продукты на площадь Независимости доставляют и не модно одетые граждане, и владельцы дорогих машин, и фермеры своими фурами. Дрова для костров подвозят лесозаготовительные фирмы.
    Многие телевизионные каналы морально поддерживают людей недовольных властью. Поступает протестантам помощь и с Западной Европы. Где и как - я не знаю, но это – правда.
    А теперь я скажу такое, что тебя больше всего удивит: революционеры не ставят перед собой никаких конкретных задач. Они сражаются за правду и справедливость, за то, чтоб в стране все делалось по совести, чтоб чиновники не воровали. Кошмар – как может бутылка с зажигательной смесью, брошенная в голову милиционера, заставить чиновника не брать взятки? Для меня этозагадка
    В какой-то момент агрессивным правдолюбам показалось, что все зло исходит от, работающего ныне, правительства и Президента. Когда же Премьер-министр подал в отставку, а гарант Конституции назначил день перевыборов, бунтари не захотели расходиться. Внутренняя война стала для них самоцелью. Я как-то читал книгу одного древнеримского историка. «Иудейская война» - называется. Оказывается, так само поступали люди и две тысячи лет тому назад. Вот так вот – с веками мы не умнеем.
    Каждый день между милицией и, агрессивно настроенными, гражданами происходят жестокие схватки, убивающие и калечащие людей. Какой-то триумф остервенелого бессилия: власть не может остановить возмущение своих подданных, а те не в состоянии что-то изменить в стране. Отступающий противник всегда наносит своему врагу больший материальный урон, чем - наступающий. А в Украине сейчас сражаются две отступающие армии, не жалеющие ни людей, ни города. И это – печально. Результатами такой войны могут воспользоваться разного рода проходимцы.
    Однажды, во время очередного общегражданского выяснения отношений, по не выясненным причинам, загорелось одно из зданий, занятое бунтовщиками. Там живьем сгорело много людей. Среди них был и Гриша. Человек умер страшной смертью ни за правительство, ни за Президента, ни за восставших «за правду» соотечественников, а просто потому, что оказался там и в то время, где владычествовала смерть.