Городок Камышинск, как и многие районные центры, в шестидесятые – семидесятые годы значительно расстроился. Хотя большую часть города занимали индивидуальные дома с хозяйственными постройками, огородами, домашней живностью, но много уже было построено двух- и трёхэтажных многоквартирных домов, и даже одна пятиэтажка, которая, как небоскрёб, возвышалась в центре Камышинска.
В одной из таких двенадцатиквартирных двухэтажек и получил трёхкомнатную квартиру Валерий Парамонович Канарейкин – третий секретарь Камышинского райкома партии. Напротив, в такой же квартире, жила семья его приятеля Геннадия Степановича Горелова – начальника автоколонны.
Жильцы дома были люди, приехавшие недавно из деревень, простые и общительные. Не то, что в больших городах, где даже своих соседей по подъезду не знают. Вместе устраивали субботники, отмечали праздники. Мужики летними вечерами частенько забивали «козла» на сколоченном во дворе из струганных досок столе.
Канарейкин и Горелов, хоть и были большими начальниками, но от партии в домино никогда не отказывались и соседей не чурались. Горелов даже и выпивал вместе со всеми по пятницам за этим же столом. Канарейкин, правда, воздерживался. Негоже секретарю райкома по идеологической работе распивать на улице портвейн или плодово-ягодное вино. Уже потом, когда все расходились, Горелов его приглашал к себе в квартиру и там, дома, они выпивали по рюмке, другой. Но дома всё-таки обстановка не та, да и жена косые взгляды бросает, по душам поговорить не даёт.
Геннадий Степанович и предложил однажды:
- Давай-ка, Валера, я построю во дворе сараечку для кроликов, там хоть посидеть можно будет спокойно, без лишних глаз.
Валерий Парамонович идею друга горячо поддержал. И даже принёс Горелову от районного архитектора бумагу, разрешающую такое строение. Геннадий Степанович привёз со своего предприятия рабочих, и они за один день аккуратный тесовый домик сколотили. Через неделю Горелов поставил туда клетки и привёз пару кроликов – «серых великанов».
Теперь друзья, сыграв партию, другую в домино, удалялись в крольчатник и, сунув кроликам по морковке, наслаждались «букетом» розового портвейна и вели задушевные разговоры.
Мужики смеялись: «Опять кроликов разводить пошли!». В одном дворе ничего не утаишь, тем более через дощатые стенки сараюшки было хорошо слышно как «серые великаны» после слов: «Ну, будем!» и «Хорошо пошла!», начинали хрустеть морковкой так, что на втором этаже слышно было.
Канарейкин, в ответ на смешки соседей говорил:
- Зря смеётесь, кролики – дело серьёзное! Вот смотрите, Степаныч вынужден носить ондатровую шапку. Семь зверьков надо поймать или шкурки купить. А вот кроличьих шкур на шапку три штуки хватает, да ещё и мясо. Сколько вы за него на рынке отдадите? То-то, же! А ведь корм-то для кроликов дармовой. Вон сколько на колхозных полях моркови и капусты остаётся, да и с зерном проблем нет.
Кролики и вправду плодились быстро. Геннадий Степанович подрастив приплод, увозил их тестю в деревню. Самому с ними возиться не хотелось. Зарплата у него была даже больше, чем у секретаря райкома.
Ещё Горелов стоял на очереди на легковую автомашину. Тогда завод в Тольятти только начал выпуск первой модели «Жигулей», в народе называемой «копейкой». Мужики, правда, их не хвалили. Железо, мол, у них тонкое, проходимость плохая. И старались взять нашего «Москвича – 412», да и дешевле он был на семьсот рублей, а это деньги немалые.
Как бы там ни было, Горелов против новой машины «Жигули» ничего не имел, да очередь вскоре подошла. Или Канарейкин помог продвинуть. В общем, Геннадий Степанович купил автомобиль. Ну, народ, сами знаете. Откуда, мол, такие деньги? И тому подобное. Завистливый у нас народ. Тут-то Валерий Парамонович их и «срезал», вступившись за друга:
- А вы бы дурака не валяли, а делом занимались. Говорил я вам, что кролики дело нужное. Сами видите – трёх лет не прошло и на машину Степаныч накопил!
А Горелов к Валерию Парамоновичу с просьбой:
- Валера, сделай мне в горисполкоме разрешение на кирпичный гараж в нашем дворе. Хочется, чтобы машина рядом с домом стояла.
Ну, кирпичный гараж не сарайка из горбыля, строение капитальное. Тут не только разрешение архитектора, но и решение райисполкома нужно было. Расстарался Канарейкин и через неделю такую бумагу Горелову выправил. Получил её в пятницу, но с работы припозднился – по району поездить пришлось. Идёт домой с разрешением на строительство и думает: «Сейчас Геннадия обрадую!».
Завернул за угол родного дома и остановился, как вкопанный. Все жильцы дома были на улице с топорами и молотками, рулетками и шнурками. Делали разметку, затёсывали и забивали колышки. Его друг Геннадий Степанович с траурным лицом наблюдал за кипучей деятельностью соседей.
- Чего это они? – спросил Валерий Парамонович.
Горелов вытряхнул сигарету из пачки «Опала» и, взяв в зубы не тем концом, пытался поджечь фильтр.
- Чего, чего! Разбудил ты частную инициативу своими пламенными речами! Пропагандист-агитатор!
- Кто, я?! – у секретаря по идеологии аж в горле пересохло. Пытался проглотить слюну, не получалось.
Он подошёл к строителям:
-Что это вы, товарищи, планируете?
Любка Яблокова, бухгалтер из райпо, баба языкатая, за всех ответила:
- Как что? Крольчатники строить будем! Сам говорил – дело выгодное. Тоже хочем на машинах ездить. Вот!
Парамоныч с растерянным видом подошёл к Горелову, протянул бумагу:
- А я вот разрешение тебе сделал…
- А! – Степаныч махнул рукой. – Теперь в кооперативе строить буду. Целый километр пешком придётся ходить!
Прошло пятнадцать лет. Канарейкин тоже купил «Жигули», а Горелов уже ездил на джипе и жил в особняке. Парамоныч часто заезжал к другу в гости. А Геннадий Степанович, как увидит в окно его белую «пятёрку», так говорит жене:
- Галя, ставь чай! «Буревестник перестройки» приехал!