Существовал однажды на свете такой человек, который очень любил яблоки. Звали его Генрихом. Он любил яблоки так сильно, что порой был не в состоянии остановиться, когда начинал срывать плод за плодом в прекрасном яблочном саду. Садовники (которых было много) часто втихаря ругали Генриха, который часто поедал еще совсем не созревший урожай и обдирал все до последнего деревца. "Какой эгоист! - говорили они, - съедает все сам и не оставляет никому ни единого яблочка!". Но другие с ними спорили, возражая: "Но ведь вы сами ему разрешили однажды". И первым приходилось соглашаться, пускай им даже это не нравилось. Генрих не интересовался тем, хочет ли кто-то еще отведать свежих сочных яблок, ему не волновало то, голоден ли кто-то другой. За это его прозвали беспечным, хотя ему не было до того дела. "На что еще нужны яблоки, кроме как для того, чтобы мне их есть?", - говорил Генрих. Кто-то спорил, кто-то соглашался, но Генриху было все равно, потому что он делал, что хотел и никого не спрашивал.
Но однажды повадился Генрих ходить в чужие сады. Яблоки, которые он ел раньше, просто надоели ему, и прежних количеств стало не хватать. "Подумаешь, это всего лишь яблоки", - думал он. Одним из вечеров, с наслаждением пуская зубы через упругую шкурку наливного красного плода Генрих понял, что ему нужно что-нибудь новенькое. Такое яблоко, которое он еще не пробовал раньше. Он знал, что существует много разных сортов, и не гнушался пробовать самые разные яблоки от мала до велика, но до сих пор он всегда соблюдал рамки приличия: покупал яблоки на рынке, заказывал урожаи с других стран, ну или изредка позволял себе украдкой сорвать особо хороший плод с соседской усадьбы. "Не пойман - не вор, - говорил Генрих, каждый раз успокаивая совесть, глядя на получившийся огрызок. - Если не я, то кто-нибудь другой. Такова у яблока судьба". С этим тоже многие соглашались, многие даже хвалили, но были и те, кто говорил Генриху, что так делать не хорошо. Особенно воинственные даже, бывало, набрасывались на него с палкой, но он всегда умел вовремя убежать.
И вот однажды сказал он себе: "На чужом лугу трава зеленее", и забрался в соседский сад ночью. Поначалу яблони как-то не очень попадались на глаза, но потом он приноровился искать их даже с закрытыми глазами. Некоторые словно прятались от него, а некоторые - наоборот, было очень просто найти. Вот и стал он тихонько собирать яблоки в мешок. Брал немного - чтобы не заметили, и ходил так же еще не один раз. Быстро ему надоело таскать по ночам мешок к той яблоне, которую он приметил, и больше он ее не трогал, а отправился к другим.
Сначала сосед этого не замечал, но потом по утрам вознегодовал: "Кто воровал мои яблоки!". А яблонька ему что ответит? Плохо следил, говорили одни, поставь забор, советовали другие.
А Генрих уже наглости и проворства набрался и стал яблоки ночью прямо там есть, где брал. Однажды он так обнаглел, что надгрыз яблоко, не срывая его с ветки. "Природа для всех", - приговаривал он.
Третьи советчики соседа увидели обглоданный плод и подумали, что вина на самой яблоне - растут яблоки на ней плохо, или может больная какая-нибудь, или слишком вкусная для паразитов, или еще чего. Предложили соседу выкорчевать бедную яблоньку и другую посадить. "Авось поможет" - твердили они в один голос.
Так сосед и поступил. Выкорчевал бедную яблоньку и выбросил ее в выгребную яму, а на ее место посадил другую, но такого же сорта. Генриху уже было не интересно, и он ходил по другим садам, а потому советчики хором запели; "Видишь, какую славную яблоню поставил! Та плохая была, а ты молодец!". Генрих однажды услышал это и посмеялся. Ведь он знал, что яблоня плодоносит, и это ее работа, а при коротких руках до верхней ветки не достанешь. Генрих был высоким и длинноруким, и слушая эти сплетни, приговаривал: "Кто успел, тот и съел". Кто-то был с ним согласен, говоря: "Верно! Сам виноват", а кто-то твердил, что подобное может сказать только гнилой и бестактный человек. Генриху было все равно. "Ну и что, что чужое. Зато мне вкусно", - думал он.
Прошло много лет. Генрих перепробовал все возможные сорта яблок, трогал все их возможные формы, видел все существующие цвета и оттенки, обонял все запахи и пробовал все вкусы. Редчайшие породы яблонь не скрылись от его наметанного глаза. Он брал отовсюду, чужое оно было или ничейное, никогда не спрашивая и в любых ситуация научился выходить сухим из воды. Не гнушался никаких методов, и даже никаких яблок - ел гнилые и червивые, мятые и переспелые, грязные и сухие. Но уже никогда не доедал до конца. Всегда надгрызал и бросал. Его давно влекли не сами яблоки, а возможность сделать их своими, а, значит, зачастую непригодными для других. Из-за того, что он делал, пошел даже слух, что яблони испортились и стали давать плохие плоды. Умные и внимательные всегда замечали на яблоне целые яблоки, и убирая огрызки, продолжали радоваться дарам природы. Большинство же либо так и не замечало огрызков, либо сразу яблони вырубало, либо нисколько не волновались и лишь требовали новых плодов.
Генриху было все равно. Но не так, как раньше. "На чужом лугу трава зеленее и плоды слаще", - всегда сетовал он по молодости. Теперь он спокойно говорил: "Не имеет значения где, имеет значение как и кем взращён плод. Лучший для тебя есть тот, что взращен либо тобой, либо с помощью тебя".
Минуло еще несколько лет. Генрих нашел себе хорошую взрослую яблоню и посадил ее в своем саду. Ему больше не хотелось никаких яблок, и он просто взращивал их на своем дереве. Однажды от семечек перезревших яблок рядом пробились ростки, и скоро взошло новое деревце. Генрих полюбил это дерево, нарек его "Малышкой" и стал трепетно следить за тем, чтобы у него всегда были хорошие условия для роста. Когда у него появились яблоки, он тщательно следил, чтобы никому не пришло в голову полакомиться свеженькими и красивыми плодами. "Мне ли не знать, чего стоит взрастить единственное яблоко, мне ли не знать, что ничего не стоит погубить целый урожай", - говаривал уже поседевший Генрих.
Одним утром он нашел свою драгоценную Малышку оборванной, без единого целого яблочка. Все были глубоко надкусаны, ветки были надломаны и листья выдраны и даже корни подпорчены. Разозлился тогда Генрих не на шутку и поклялся отомстить злодею. Ночью свет в доме выключил, дверью входной хлопнул погромче и затаился. Скоро появился воришка: он легкими и быстрыми шагами добрался до большой яблони, и попробовал дотянуться до ее ветвей. "Добрая яблоня плоды хозяину дает, а плохому хозяину и лучшая яблоня что большой сорняк", - озарило Генриха. Пока вор прыгал в попытке достать хотя бы одно яблочко, Генрих подскочил сзади и скрутил его.
- Зачем мою Малышку испортил, негодяй? Ведь ты мог прийти и попросить, или хотя бы попробовать договориться! Ты дерево покалечил, как оно теперь расти будет?
Генрих был так зол, что не сразу разглядел в темноте лицо воришки. Но как разглядел, так и ахнул. Это был его младший брат.
- А на что еще нужны яблоки, кроме как для того, чтобы мне их есть? - ответил тот.
В тот момент Генрих окончательно понял, сколько на самом деле зла он принес людям через то, что им дорого.
- Подумаешь, это всего лишь яблоки! - дерзко добавил воришка.
"Но для меня это не просто яблоки, - думал Генрих. - Неужели это могло кого-то так волновать?"
- Природа для всех, - с важным видом заключил его брат.
Узнав себя в лице брата, пожилой уже Генрих не выдержал, и с досады испустил дух. Так его и похоронили, и на могиле написали: "Тут лежит мертвым Генрих Беспечный, тот, что на яблоки зарился вечно. И только тогда вор раскаяние познал, когда свой любимый он плод утерял".
И никто, кроме его брата, не услышал его последние слова: "Если бы я только знал". А его брату было все равно, ведь он тоже был совершенно беспечным.