Жила-была кошка-кашалот, и плавала она по морям, океанам, рекам и озёрам, и тянули к ней свои морские щупальца все головоногие моллюски и клацали клешнями островные ракообразные. А ещё в том первичном океане плавал чуждый абсолютному разуму элемент Мольтерьер. Но вот однажды, с восходом трёх предельных солнц утренней зари, встретилась кошка-кашалот с грозной ордой всевеликого Мольтерьера.
И состоялась тогда эпохальная битва титанов, в коей вещество и антивещество сплавились воедино во имя безмерного зарождения ещё до начала всех времён. Рухнул мир старый, невоссозданный, прогрохотав вспышками звёзд, лопающихся, словно воздушные бусинки белой икры на устах угольно-вороного космического великана. Разлетелись все искры интригами, а поверх них взрастала плоскость новой Реальности: реальности вогнутости и выпуклости срезанного плана подлунного кратера сознания. Кошкалоты возникли самозарождением в созвездии Три Быкошади возле системы Цапельмыша, однако же не ведали суть творения, не постигнув своё основное строение через воплощение Сущего, будучи занятыми поиском новых, ещё никем не выбранных смыслов. Кошкалоты положили себя на небеса, а их проекция, развевающаяся внеземным флагом, столетиями ещё ублажала взоры ею же порождаемых владык. Так сложились две партии глядящих вовнутрь друг друга: порожденец кошка-кашалот и ею порождённый кошкалот.
Начали тогда они преклоняться друг пред другом, потрясая дредами, и достигли, наконец, кондиции совместимости, тотальной по степени инфернального рационализма. Естество их, сплетённое воедино, соединилось в пляске развеществлённого Солнца, обращённого тыльной стороной вовнутрь своих очень личных фрактальных метаморфоз. Сливались сущности в бурном танце трансплазматического гипергегемономозга, разлетающегося грустными календулами золотистых лепестков, воздавая вездесущую дань ведущим сферам восприятия. А когда улеглась сверхновая пыль этой вторичной вселенной, и утихли знаменосные ульи, заново все выпуклости стали вогнутыми, а все вогнутости - волонтёрами. С треском забвения отвалился новый мир злокачественным балконом, и балкой негодования он жёг в наступившую эру все основания для возмущения. Возникли, словно мандалами взрыва, оскольчатые галактики. Они лишь нашему невооружённому глазу покажутся шарообразными при том, что на деле являются всего лишь осколками, сокрывающими в себе приглушённую форму треугольников.
И Мир скопытился. А дальше - совсем ничего. Белесая пустота, висящая в безоблачном Абсолюте самоочевидности. В этой беспробудности проблесковым маячком звенела сахарная пыль. Её постепенно окутывал мягкий розовый туман. В розовом тумане утонули города, их шпили и ратуши не возвещали больше жителей о приходе зимы, а снега их были поглощены сладким, как сахарная вата, туманом сердечного лжесвидетельства кажущейся очевидности в самонадеянности недомыслия ежедневных схем.