Ночь отступала, с величественной небесной полусферы скатывались искристые слезинки лучей, обретая просветление, подобно восточным мудрецам. Однако же над головой по-прежнему сияли россыпи гирлянд, отражавшихся стеклянными бликами в благородной гриве могучего единорога, столетиями стоявшего на лесной поляне в ожидании освобождения. Порхали меж исполинских стволов гигантские белки-летяги, пахли малиновым цветом глазастые ароматические бабочки, скрежетали в томно-новой искренней траве ракообразные и разнообразные букашки, а единорог всё стоял и ждал своего часа…
Человек же всё продолжал свой путь, не останавливаясь ни на шаг. Ему на ушко щебетали чудеса платиновые сосны, а он шагал в раскидистых зелёных штанах, словно молодой шах, только что сбежавший из дворца, наигрывая народные мелодии на гулкой флейте, и трезвоны её разлетались искренне радостным смехом под кронами вечной и дремучей чащи. И вот, что бы он ни встретил в этот знаменательный предрассветный час, было знакомо ему до боли в груди, до ломоты в пояснице, до радости весеннего полёта на аэроплане навстречу свежему ветру и наплывающим караванам вечнозелёных волн, дышащих морскими Шивами в лицо всякому, показавшему себя или шествующему в сторону их. Он шёл, и всякое место напоминало ему о чём-то былом, и казалось, до начала Вселенского Действа лишь шаг - однако же, как его свершить?
Бывают моменты, когда осознаёшь, что сейчас же, сей миг, тотчас должно произойти нечто необыкновенное, выходящее за рамки обыденного, бегущее вон от начала и до скончания ещё оставшихся в мирах времён. Однако проходят мгновения, перерастая в минуты, дни, годы, а миг напряжения словно бы застыл, войдя в свой бесконечный экстаз, запечатавший в собственной картине сам себя подобно колоссальному монументу, беспрерывно извещающему нам о славных деяниях дней былых.
И тогда ты начинаешь постепенно понимать, что здесь уже ничего не изменится, в этих экстатических точках нет ни движения, которое необходимо для изменения, ни двигателя, порождающего это движение, ни ветра, заставляющего двигатель распахиваться в разные стороны, подобно матрёшке, нанизанной на маховик. Здесь возникает вполне законный вопрос - а чем эти места отличаются от других, что делает их слепками кадров, что такое необходимо, чтобы они избавили страждущий рассудок от этого сладостного, но столь далёкого и не вполне понятного чувства предраскрытия, предобстоятельства и предвосхищения!
А он всё отмерял шаг дециметр за дециметром. Внезапно в просвете между деревьями он увидел высотные многоэтажки, дошёл, надежды затаив в душе. Но напрасно… повсюду только болота, повсюду лево не отличить от права, везде благодатная тишина, окутанная в зелёный туман таинственности. Над болотами мерцают миражи, а ещё над ними, словно детским слоником прицепленные к кубику Рубика путники, влачат за собой на хвосте громады стеклянных небоскрёбов над разволновавшимся морем эпические спортсмены. И вот, из дупла могучего баобаба доносится гомерический хохот, разносящийся эхом в подпространство чёрных кораблей. На этот хохот не тратили сил ни озёрные чайки, ни взводы грозных людей газовой Антарктиды в отражённых лучах новой зари. Этот хохот воды был знаком того, что лес готов к новым изменениям.
Паж Лапекарс стоял очи долу и преклонив свои колени перед гигантской мимозой, дышащей ароматами разнотравья, шепчущей на ухо ему разные дивные истории. На полнеба распахнула матросский хвост внушительная такая русалка - её чешуя играла разноцветными прыгучими шариками, скатывающимися на землю под действием жара утреннего солнца. Так зарождался мир снов. Тело раскинулось, подобно радуге, подобно полотнам Иеронима Босха, подобно ветру, хранящему в баллонах память, исторгаемую туда, на волю, где ясно, вечно и тепло, и где живут люди. Каждая чешуйка напоминала чугунный барабан, и каждую тысячную долю секунды по этим барабанам лупили лимонные резус-макаки, в такт дыханию гор и течению рек.
О, человек, властный паж Лапекарс, останови мир, разбей в осколки точки экстаза в осеннем лесу. На завитках локон наконец-то выросли тополя, а их пух использовали для доставки почты местные шоумены-домоседы, поскольку голубей всех застрелили и съели, а телеграфной грамоте сами-то они не обученные. А она всё мерцала да мерцала своими чешуйками, из них сыпались титановые графины, разлетающиеся стайками красноглазых кибернетических лебедей. Не дождавшись ответа, он отправился искать единорога, как его некогда в стародавние времена бабушка родная учила. За основу Лапекарс взял лозу винограда и можжевеловую трость, скитаясь воедино, они обрели в океанической субстанции магические элементы мудрости: да, болото, зеленея во всеобъятном цвете, было одной из экстатических точек Чащи Иллюзий, но всё же истинного света не было на болотах. А эссенция мудрости должна дать знание местам поклонения единорога.
Паж заметил землянку на обочине, когда уже тучи укрыли горизонт вельветовым одеялом, а ночь вывернула на целлофановую плёнку россыпь провисающих нитей звёзд. Ранние породы характеризовались избыточной жарой, однако он в них по-прежнему протекал, выискивая путь, как можно бы было оставаться на Земле. И паж переходил от одной экстатической точки к другой экстатической точке - и всюду он не видел завершения, и всюду он был напряжён и тревожен, и всюду ему казалось, что он ходит по лезвию струны или перед ним, свершая сюрреальное в своей многомерности действо естества.
Где ему мерещились яства, оказывались лишь замшелые пни, где свет исторгало солнце - горели глаза ночных птиц, и в этой промозглой тишине он продвигался вглубь чащи. Где селения остаться могли бы - находил только жалкие остатки еды, курились палатки, но пусто вокруг, никого и ничего не затрагивает этот мир. Наконец, пройдя круги сознания, подсознания и предсознания, находясь, наконец-то в своём действительном и истинном обличье, паж предстал перед вечностью единорога, встав на тропу борьбы с ней.
Единорог совсем осунулся и похудел. Его шерсть, свалявшаяся в воздушные клубки, при виде Лапекарса принялась порхать во все стороны разноцветными ёжиками с тончайшими сетчатыми закрылками, подобными воле небесного Дельфинария. Рог Единорога пронзил нору зайчат, а вокруг него коралловыми рифами порхала Пизанская башня, обожествляемая свыше и во веки веков с суровым духом Свиборгом всеохватным, в том числе и на латыни. Доныне ещё поётся о том, что победить остекленение можно только став остекленелым. Паж вошёл в мир единорога. Он развоплотился из человеческой реальности и прошёл в нуль-время, интересную категорию, своеобразную точку, где время и пространство уже выворачиваются наизнанку, но ещё недовывернулись. Паж по желанию может время и пространство менять местами, а также двигаться в любом направлении и в любом измерении.
Тогда Лапекарс решил увековечить заповедные места лесного экстаза. Как напоминание о важности видел в каменной остекленелости реальности замок до начала Больших Катастроф. И он обратил время вспять - долины очистились от горных речушек, ели позеленели, похолодела старина, а мир стал яснее, чище и основательнее, но Единорог не сумел сохранить свою империю в целостности, и, поработав жвалами, скинул растрескавшийся галактический покров, став похожим на гигантского паука, но под ним - о, боги - под ним статно отбивал копытцем кентавр. На планете пустынь, показав ему истинное лицо Чащи Иллюзий: хитросплетённые деревья и ветви создают иллюзию лиц, но и сами деревья также ничто иное, кроме как иллюзия. И он сел верхом на планету. Она была маленькая и склизкая, однако же, склоны присыпаны песком.
Какой, однако, странный песок у этих инопланетян - он вздымается! Как океан! Тогда Лапекарс пошёл, не разбирая дороги и впервые оставляя следы на пыльных тропинках далёких планет, а за раскидистым горизонтом пологом мантр уплывали и звёзды, и Единорог, и Кентавр, и Русалка, и блаженный, непревзойдённый, расчудесный, невероятный, неописуемо славный лес, исполненный иллюзий, лопнувших, как полиэтиленовая пупырчатка и издав такой же звук. А паж остался наедине с самим собой, красой небес и зацикленной бесконечной пустыней, которую в силу малых размеров планеты можно было обойти буквально за несколько десятков минут. Всю. Сполна. И даже слишком!
Но знайте - никогда паж не покинет нас. Его незримое присутствие будет ощущаться вечно, и всякий раз, когда вы утром открываете глаза и видите хмурый облик так называемой реальности - знайте - это Лапекарс засел в вас и смотрит на мир, словно из начальных бытийных миров. И доныне не оставляет путь-дорожку по великой пустыне вечный паж. Ведь природа - не только Земля…