Нижеследующий текст являет собой образец знаний, которые сложно как доказать, так и опровергнуть в силу уникальности представленных свидетельств, не вписывающихся в рамки общепринятых представлений. Своего рода артефакт, он настолько же парадоксален, необъясним и являет собой «бельмо на глазу науки», как и находки катушек, проволок, гвоздей и устройств таинственного свойства в толще полезных ископаемых или отпечаток подошвы ботинка в окаменелости неподалёку от следа динозавра.
Найден был сей документ в некогда скрытых катакомбах неясного предназначения, вход в которые открывался под заброшенными постройками неподалёку от села Муслюмово в северной части Челябинской области, в ходе проведения экологической экспертизы современного состояния степени загрязнённости радионуклидами территорий поймы реки Теча. С целью сохранения максимальной объективности и беспристрастности последующих суждений, текст приводится полностью, без комментариев и правок, на суд и рассмотрение читателей, которых, возможно, заинтересует ещё одно «лишнее» звено, не вписывающееся в логичный и последовательный пазл официальной отечественной истории новейшего времени. И помните, что вся ответственность за последствия полученных знаний всецело лежит на Вас самих! Собственно, представляю содержимое обнаруженного уникального текста на Ваш страх и риск:
«Для человека, привыкшего к патриархальной жизни, бывает весьма нелегко влиться в лоно цивилизации, а если вдруг неожиданно возникает подобная необходимость, то сразу же обнаруживаются многочисленные нестыковки, непонимание со стороны жителей крупных городов, да и вообще выясняются обстоятельства, которые, по причине не всегда и не до конца понятной, жители этой самой цивилизации в упор не замечают. Или, по крайней мере, делают вид, что не замечают. Наш клан, вот уже полвека живущий в катакомбах, также решил сделать свой выбор — не можем же мы вечно оставаться изгоями.
Прежде, чем уйти в места, недосягаемые для среднестатистически развитого гражданина современной России, я считаю проявлением воли самого существования приоткрыть ту завесу тайн, которую надёжно скрывали от нас спецслужбы ещё во времена СССР. После развала страны всем жителям как-то слишком уж резко сделалось не до нас, ушли в небытие или на пенсию старые кадры, пришли новые неоперённые желторотики. Документы, по всей видимости, покрылись толстенными многосантиметровыми слоями пыли и паутины в архивах ФСБ, а мы по-прежнему так и живём здесь, но не потому, что вынуждены волею обстоятельств, будучи загнанными госаппаратом в своеобразную резервацию, подобно индейцам, а потому лишь, что уже давным-давно привыкли здесь жить.
И текст, который вы сейчас читаете, быть может, станет действительно уникальным, кроме засекреченных документов и свидетельств, доказательством нашего существования. Вероятнее всего, именно сейчас, когда читатель вникает в этот текста, никого из нас уже не осталось в плоскости, аналогичной плоскости, населённой людьми, хотя, несомненно, мы продолжаем своё существование. К счастью, уже за пределами всех общественных, политических и экономических проблем и перипетий. Человек, включённый во все эти никому не нужные взаимосвязи и активности, уж точно не способен быть счастливым априори: именно столь важные, на первый взгляд, вещи и есть главный источник человеческого несчастья, страха и переживаний. Для начала, наверное, стоило бы прояснить, кто мы, собственно, такие и откуда появились, поскольку я чувствую, что у вас может возникнуть немало вопросов ко мне.
В тот печально достопамятный день, 29 сентября 1957 года, ставший для нашего клана отправной точкой в истории, поскольку именно этой дате мы обязаны собственным существованием, мои дед и бабка, тогда ещё весьма молодые специалисты, как раз заступили на смену в ещё засекреченном во времена «холодный войны» предприятии ядерной промышленности «Маяк», относящемуся к нынешнему городку Озёрску, а тогда ещё не имевшему названия, и потому носившему казённое милитаристически-тоталитарное наименование Челябинск-40.
Произошедшее в их смену событие, о котором власти предпочли умалчивать на протяжении последующих трёх десятилетий, привело к необходимости переселения десятков тысяч людей подальше от фонящих отовсюду изотопов стронция и цезия. Не буду заострять внимание читателя моих заметок именно на аварии: сейчас данная информация уже ни для кого не является секретной и представлена в открытом доступе, откуда вы всегда и можете почерпнуть все интересующие вас сведения.
Отмечу только, что чрезвычайно активная деятельность «Маяка», участвовавшего в гонке вооружений и даже подготовившего плутоний для термоядерной бомбы — весьма значимой гирьки на весах «холодной войны» — привела в итоге к тому, что вокруг предприятия сама собой образовалась настоящая «страна чудес»: никто уже и не удивлялся, если очередному незадачливому рыбаку доводилось выловить в речке Тече какую-нибудь прозрачную щуку без глаз и чешуи, а тонкие и высоченные сосны и берёзы, понатыканные непроходимыми чащами с частотой камыша, скрывали от глаз двухметровые травы, сочные грибы, бруснику и чернику размером с дикое яблоко и двухголовых подколодных ужей. Да и мало ли интересных и ещё не исследованных представителей флоры и фауны скрывают аномальные территории покрытия восточно-уральского радиоактивного следа? По крайней мере, пышность и пронзительная зелёность растительности в нём настолько явно выделяется, контрастируя на фоне ландшафтов прилегающих территорий, что просто не может быть не замечена.
Поскольку моим деду с бабкой довелось дежурить в уже упомянутую дату на предприятии, то после выброса радиоактивного облака в атмосферу, им же пришлось поневоле стать ликвидаторами. Они и в самом деле приложили все возможные усилия для устранения последствий ядерной катастрофы хотя бы на самом «Маяке», несмотря на почти полное отсутствие прецедентного опыта. Дело в том, что по состоянию на 1957 год на ядерном производстве это была первая и единственная в мире настолько крупномасштабная авария силой в двадцать миллионов кюри.
Точно неизвестно, какую дозу ионизирующего излучения получили тогда мои дед с бабкой, да и не до того было, чтобы выяснять все эти «мелочи» — стране нужно было поднимать целину, осваивать новые территории, выигрывать в гонке вооружений, противостоять североатлантической коалиции. Куда уж здесь было до забот обычных сотрудников обычного ядерного производства? В то время детей в молодой семье ещё не было, да и несколько последующих лет после аварии боялись заводить наследников, опасаясь рождения детей с генетическими отклонениями и уродствами. Когда в семье всё же родилась дочь, то всех удивила не только отменным здоровьем, быстрым развитием и не по годам высоким уровнем интеллекта, но и некоторыми странностями, заставлявшими людей задуматься, в трезвом ли они вообще находятся уме и не сон ли всё это.
Однажды ещё совсем маленькая Лена, а именно так они назвали дочь, спросила, зачем родители прячут сладости на верхнюю полку, если даже для них доставляет неудобство доставать сладости с такой высоты. Родители пообещали ей, что за хорошее поведение подарят шоколадку, но Лена, пожав плечами, удивлённо заявила: «Такие большие, а не знаете, что эти два метра только кажутся, а шоколадка много где сразу: или наверху, или у меня в кармане или даже вообще уже внутри. Надо только выбрать, что мне больше нравится!» С этими словами Лена залезла в карман и извлекла оттуда шоколадку, только что лежавшую на верхней полке.
Вскоре обнаружилось, что возможности Лены простираются далеко за пределы необъяснимой телепортации шоколадок. Когда девочку отдали в детский сад, то уже спустя неделю она возмутилась, что глупо ходить до садика так далеко, когда под носом столько коротких линий и коридоров. Сказала — и словно в воздухе растворилась. Обеспокоенные родители принялись названивать в детский сад, где узнали от немало удивлённых воспитателей, что девочка только что неожиданно появилась из ниоткуда прямо в центре комнаты.
Когда же воспитательница раз читала детям сказку, то внимательно её слушающая Лена вдруг заявила: «Вы не верите тому, что читаете и думаете о том, что у Вас скоро обед, а у нас - сончас. Зачем Вы нам врёте?» Казалось, что для девочки нет невозможного: от волевого взгляда Лены вода в чайнике закипала, застрявший трактор выбирался из лужи, мальчишки-забияки внезапно погружались в глубокий сон прямо во время драки, а выпавшие из гнезда воробьиные птенцы вдруг оживали и начинали галдеть. Погода за окном менялась тоже в зависимости от желания и настроения Лены. Сама же она постоянно терялась, отыскиваясь, по словам воспитателей, в самых неожиданных местах. В том числе, и запертых на замок.
Остальные дети Лену просто терпеть не могли, но при этом дико боялись, поскольку во всех соревнованиях и состязаниях она всегда оказывалась первая, причём, казалось, не прикладывая почти никаких усилий. Её невозможно было победить в принципе. Она без труда сразу появлялась в самом конце беговой дорожки, когда другие дети ещё только начинали бежать, а играя в прятки, она без труда ориентировалась даже с полностью завязанными глазами и всегда точно определяла, кто и где спрятался.
Своеобразной «точкой кипения», после которого девочку стали побаиваться даже воспитатели, стал случай, при котором выяснилось, что Лена может находиться ещё и в нескольких точках пространства одновременно и вести себя также «параллельно», как если бы существовало несколько сестёр-близняшек с её внешностью. Однажды воспитательница спросила, чем дети увлекаются. Девочка ответила, что любит читать и читает почти постоянно, даже в садике. Когда воспитательница сказала, что никогда не видела её с книгой, та посоветовала: «А Вы чулан-то откройте». В закрытом на замок чулане сидела ещё одна Лена и читала в полной темноте теорию Дэвида Бома о голографическом устройстве Вселенной. Ясный, чистый и заливистый смех той Лены, которая осталась за спиной в игровой комнате, чуть не перерос в истерику самой воспитательницы.
Вскоре забот ещё поприбавилось: оказалось, что способности и таланты девочки отнюдь не уникальны. В детский сад через полгода поступило ещё четверо детей — три мальчика и девочка, все как один обладающие теми же возможностями, что и Лена. Вскоре они самостоятельно изолировались от прочих детей, выстроили на дереве необъяснимый с точки зрения здравого смысла и противоречащий законам ньютоновской механики бумажный дом в форме многогранника, вписанного в односторонний невозможный треугольник, где дети и проводили большую часть времени, удивляя впоследствии окружающих поразительно подробными и изобилующими уймой мелочей рассказами о дальних странах, где только что побывали.
Под напором энергии и воли этих ребят казалось, что сама реальность сдавалась, прогибалась и начинала плавиться, точно пластилин. Садик словно превращался в какой-то неуправляемый дурдом: рулон бумаги для проклейки окон внезапно становился рулоном свёрнутых красных двадцатипятирублёвок с изображением вождя, игрушечные машинки начинали сами носиться туда-сюда по полу, шевелились куклы и хлопали глазами плюшевые мишки. Вода в графине обращалась в дюшес-лимонад, манная каша на завтрак становилась сладким пудингом, а ушибленные и разбитые локти и коленки других ребят заживали в считанные секунды от одного лишь прикосновения непонятных вундеркиндов.
К слову сказать, «чудесные дети» никогда не капризничали, не спорили и никому ничего не старались доказать, а только периодически задавали неудобные риторические вопросы, являя собой, кажется, само воплощение постоянного, как несокрушимая горная гряда, сосредоточения. Прошло совсем немного времени, и этими детьми, уже несколько подросшими, заинтересовались спецслужбы, заметив необычную постройку на дереве в детском саду.
Дальнейшая история паранормальных личностей проста и логична для советского времени: существование их семей объявили вопросом государственной безопасности и заставили всех более или менее близких родственников переселиться на военные базы, взяв у каждого свидетеля увиденных необъяснимостей строжайшую подписку о неразглашении государственной тайны. Впоследствии в «провидческих катакомбах», специально отстроенных именно под проводимый эксперимент, разместили ещё десятка два семей с такими же странными детьми. Видимо, их и всего-то на планете навряд ли существовало больше по количеству.
В последующие годы, вплоть до развала Советского Союза, таинственные вундеркинды росли, жили и путешествовали, не покидая катакомбы. В принципе, им было всё равно, где находиться, если любые категории пространства воспринимались ими как условные. Ничто не мешало одновременно помогать военным, стремившимся извлечь из всех этих личностей свою особенную выгоду, участвовать в разведоперациях где-нибудь в Афганистане или работать агентом русской разведки в Штатах, параллельно гуляя по многочисленным бункерам подземного города и протаптывая пыльные тропинки далёких планет.
Все эти социальные игрища так и не повзрослевших политиков, похожих на соревнующихся самцов обезьяньей стаи за право быть вожаком, становятся глубоко безразличными и постигаются бессмысленными пред глубиной и естественностью осознания структур существования Вселенной. В «провидческом бункере» дети росли, образовывали новые семьи, а первая из «провидцев», та самая Лена стала, как уже можно было догадаться, моей матерью. История отца не менее интересна, но он уже не был первопроходцем в области обширных возможностей, по признаку которой нас и объединили в особенный клан. И, несмотря на перестроечное сворачивание вооружений и расформирование спецотделов, наподобие нашего, мы никуда не уходили до последнего времени, а бункер давным-давно уже стал для нас удобным и надёжным жилищем.
Не столь уж важно, какие именно генетические подвижки и мутации превратили нас в существ, которыми мы и являемся, существ уникальных, а потому безымянных. Несомненно лишь одно: наше появление — не случайность, а одно из последствий радиационной катастрофы на Урале. Но это всё не имеет значения. Ничто не имеет значения, всё едино и всё — ничто. Принимать облик людей — наша наиболее естественная способность, уж этому-то мы обучены с детства, что вовсе не означает, как могло бы показаться, будто наша наклонность — быть людьми.
Когда отгремели последние советские пушки, и все ранее заинтересованные люди успешно забыли про клан в разорённой стране, то пришло осознание, что принять человеческую природу — означает тратить всё своё время жизни на бесполезные дела, пустые задачи и цели, постоянно стараясь получить никому не нужные блага или кому-то доказать очевидные вещи. Зачем? Что человек находит в мимолётном чувстве удовлетворения от даже самой минимальной одержанной победы, кроме сил, потраченных мусорными эмоциями, и излучённых вникуда искр самоотражения и самолюбования?
Люди и сами похожи на тягучие сгустки золотистых искр, которые оставляют частицу себя на всём, к чему прикасаются и что осмысливают, постоянно в фоновом режиме доказывая существование самих себя до тех пор, пока на готовых контактировать объектах мира не окажется самая последняя из оставшихся в запасе искр. Тогда доказывать становится нечего и, что самое главное — некому и некем, поскольку приходит это осознание всегда слишком поздно в аккурат с прекращением существования, сопровождающимся слиянием с тем Нигде, где никогда никого нет, и уже в силу лишь этого факта мы все там пребываем всегда.
Человеческие существа, словно личинки шелкопряда, постоянно ткут, как шерстяной носок, свой искристо-проволочный батискаф для исследования колебаний внешних потоков, видоизменяя его там, куда обратится их внимание, но свойственная людям кажущаяся оторванность от пронизывающей мир сети золотистых каналов делает их маленькие тесные канальцы запутанными, хитросплетёнными или разорванными. А когда, наконец, эта липкая паутинка отрывается, то оказывается, что она всегда была и всегда будет частью чего-то большего, глобального и бесконечного. Но в этот самый момент, свой у каждого и потому в сумме длящийся постоянно, становится уже слишком поздно, поскольку выясняется, что внутри заключено только сам фокус внимания, и этот фокус — на самом деле просто пустота, как и любой другой цирковой обман, а не только оптический эффект. Пустоту человеческий батискаф наделяет собственными качествами, дабы плести себя от третьего лица, причём это несуществующее третье лицо даже не догадывается о существовании элементарной, но непостижимой разумом, сути реальной субстанции, являющей конечную цель его пребывания в мире. Быть человеком означает загнать себя в тупик, вообразив, что есть вещи важные, а есть — неважные.
Тогда как вещи, в действительности, просто есть, да и то — лишь в качестве кособокого отражения в чьей-то голове. Чувства, переживания, почти весь спектр общественных эмоций крутится вокруг этих понятий и являет следствие того, что одни события, люди и элементы окружающей обстановки значат для человека больше, чем другие события вещи и элементы окружающей обстановки. Именно поэтому человек вверяет им право незаметно управлять собственным разумом, настроением и волей извне, тогда как любая внешняя природа - это всего лишь самообман, и человек сам управляет собой всегда изнутри, проецируя часть своего естества на предметы, кажущиеся ему внешними.
Хотя даже такой подход при ближайшем рассмотрении выглядит лишь одной из бесконечных вариаций самоабстрагирования, поскольку любое «внутри» или «снаружи» тотчас же теряет смысл, если все позиции «где» исчезают. А раз уж вопрос об однозначной и объективной позиции самости человеческой идентичности начисто лишён смысла, то нечего и говорить о том, существует ли некая грань между внутренним и внешним содержимым этой самости. Без точки зрения место остаётся только многомерности. Нет, нам определённо не по пути с человеческими существами. Мы больше похожи на узелки, растянутые «выдавленности» на структуре Реальности, лежащей за гранями смыслов. И тоже не существуем. Мы все сотканы из тех же золотистых паутинок, что и люди, с той лишь разницей, что просто являем собой «выдавленность», свободно скользящую в любом направлении и не зацепляющуюся ни за что.
Представьте, что вы водите пальцем по мягкому матрасу. От того способа, каким матрас меняет форму, он не перестаёт быть матрасом. Мало того, стоит вам только отпустить палец и перестать давить на матрас, как его поверхность тотчас же разгладится. Так и тенёта всего сущего разглаживается после того, как мы пройдемся внутри неё. Да, мы можем оставлять особые метки, но не как люди: те, оставляя следы, навсегда к следам своим прилипают и тянут за них до тех пор, пока не порвут связующую нить или пока не прекратят собственное существование. Мы совершенно нейтральны, поэтому не прилипаем. И у магнита между плюсом и минусом всегда есть пространство скольжения, вот только действительность не имеет ни минуса, ни плюса.
Есть лишь бесконечность сторон, между которыми порождается и балансирует гармония, тонкая, как лезвие бритвы, и сконцентрированная в единственном нуле пространства, обеспечивающем возможность принимать абсолютно любые формы и отражения, не одно из которых не является ни истинным и ни ложным само по себе и до тех пор, пока не появится в лабиринте иллюзорных проявлений Нечто, готовое принять на себя функцию оценивания и разделения. Естественно, оценки Нечто действительны лишь для Нечто, а порождаемый им смысл существует исключительно в его собственных пределах.
Теперь же мы желаем вернуть существованию самих себя, следуя внутреннему естеству. Каждая сущность всегда возвращается в ту стихию, которой порождена и которой принадлежит. Именно полное соответствие собственной стихии и есть суть бессмертия. Как Феникс бесконечно возрождается из пепла, так и клан выбирает в качестве судьбы свободное скольжение, не ограниченное трёхмерной зрительной схемой пространства и разделением между местом и временем нахождения в этом месте. Скорее уж упомянутые категории должны сопоставляться воедино, нежели противопоставляться, поскольку неделимы в действии повсеместного театра причин и следствий, распространяющихся во времени от настоящего сразу во все стороны, измерения и возможные вариации проявлений прошлого и будущего. Точно так же поступает и вся Вселенная, впрочем.
Я, наконец, окончательно выбрался из бункера. Сейчас, когда я дописываю эти заметки, передо мной извиваются разноцветные нити событий, и вихри времени обволакивают меня, пропуская по сияющим струнам ту силу, которой они и были порождены. Полагаю, это моя последняя запись в мире, выстроенном посредством конструкций, к которым человеческий разум имеет биологическое сродство, направленное на рефлекторную систему поощрения и избегания.
Всё, что люди умеют по сути своей — это получать удовольствие или страдать. Эти две базовые стороны человеческой жизни облекаются в миллионы миллионов форм и проявлений, порой настолько завуалированных, что приводят к возникновению законов, целых культур и цивилизаций, позволяя рассуждать представителям разных эпох о духовности, моральном законе бытия и смысле существования, тогда как все подобные способы говорить — это всего лишь ещё один из сложных методов почувствовать себя лучше, даже если чувство, возникающее от заложенного в человеческий шаблон обмана казаться самим собой, будет закономерно ложным и основывающимся на чистом бахвальстве.
Клан избегает сильных эмоций — они запутывают тенёту бытия, делают её клейкой и образуют узелки. И сейчас каждый из нас творит процесс «быть» только сам для себя и сам за себя, но всё же мы — единый организм. Или механизм? Или алгоритм? Не имеет ни малейшего значения. Ничто. Не имеет. Значения. Всё есть ничто.
Теперь настала пора войти в последнюю личную для меня дверь вашего физического мира, совершив окончательное путешествие туда, где от меня останется только этот небольшой дневник. А вы живите, радуйтесь, любите, огорчайтесь, сомневайтесь, думайте о смысле, о значении и о предназначении. Живите в заблуждении. Это ваша склонность, ваша самая естественная способность, ваше кредо и общая проблема.
Именно поэтому вы — люди».