...Это была моя первая сложная самостоятельная поездка через весь город, и я чувствовала себя такой маленькой и потерянной в огромном Баку, словно мне все еще было лет восемь, и уж никак не тринадцать.
«Сама« - это ведь совсем не то же самое, что с родителями или с классом и учителем. Я не смогла поехать вчера вместе со всеми, но тут уж ничего не поделаешь: соревнования ради меня никто переносить не собирался, а наш 6 А договорился ехать в больницу к Бахраму именно в то время, когда у меня ожидался важный заплыв.
Бахрам... Он относился к той редкой категории мальчишек, которые всегда сохраняют ровные и дружеские отношения с девчонками, независимо от возраста и гормональной нагрузки.
И красавцем он тоже никогда не был. Обычный наш баиловский паренек, черный от солнца летом и слегка пятнистый (от неравномерно сходящего загара) зимой, с забавной широченной улыбкой, худой и вертлявый, веселый и добрый.
Тем страшнее было увидеть его без сознания, с белым лицом, с залитой кровью головой, когда санитары вносили его на носилках в машину «Скорой помощи». Вся школа прильнула к окнам и смотрела, не отрываясь и не дыша, как удаляется машина, завывая сиреной, и вместе с ней - наш весельчак, наш одноклассник, наш Бахрам.
Мы все были в немом шоке. Только Кира рыдала в голос: «Он умрет!..»
Нет-нет, поверить в это было решительно невозможно, мальчишки не умирают в 13 лет, вот так - в разгар серой, теплой и скучной бакинской зимы, с мальчишками никогда ничего плохого не происходит, ничего страшнее вечных синяков и царапин (а у кого их нет?..), даже если они скачут по скалам, лазают по деревьям, гоняют на велосипедах и купаются в холодном море, даже если они приносят в школу молодых змей и скорпионов, пойманных в тех же скалах, щеголяют карманными ножами и кастетами и курят украдкой сигареты, похищенные у старших братьев, - с ними не случается ничего хуже грозной записи в дневнике, даже если они, пугающе изменившись в лице, дерутся друг с другом, - это ведь все равно только «до первой крови», это все знают: мальчишки не умирают.
И Бахрам не умрет.
Кстати, он вовсе не был хулиганом, озорником или задирой, - ему просто жутко не повезло. Дежурные из параллельного класса у входа в школу что-то с ним с утра не поделили, потребовали дневник, мол, получишь обратно от завуча. А еще даже звонка не было, - вот Бахрам и возмутился: пропустите, идиоты.
Те вообще демонстративно дверь перед ним закрыли. И он, недолго думая, сгоряча, чтобы прорваться в школу, полез по стене : в окно на втором этаже... и почему-то сорвался. Школа у нас старая, и этажи - очень, очень высокие, как оказалось. И вот он ухнул со второго этажа школы - и угодил прямо в глубокий каменный подвальный колодец.
...Две бесконечных недели ожидания спустя мы наконец узнали, что Бахраму лучше, и что, несмотря на травму черепа, сотрясение мозга, сломанную руку и выбитые передние зубы - ему очень повезло, потому что все это без сомнения заживет.
Так что, облегченно вздохнув, в субботу весь класс пошел его навестить, - это наш-то класс, сплошной клубок противоречий и амбиций, недоразумений и конфликтов, разобщенных личностей и серой массы, - одним словом, все. Кроме меня.
Ну что ж, значит, сегодня мне придется сделать это самой.
И вот я у палаты Бахрама. Коридоры больницы были огромны, темны и пусты, дверь в палату - открыта, и там тоже было пусто и тихо.
Бахрам лежал на кровати в углу и был, к моему счастью, совершенно один.
- О! - удивленно прошепелявил он, увидев меня. - Владка!
- Привет, - стараясь звучать как можно непринужденнее, сказала я.
- А наши все вчера приходили.
- Я знаю, знаю, но я не смогла вчера, извини, у меня соревнования были!
- Да я рад, что ты тут.
Мы оба смущенно помолчали. Я чуть не падала в обморок от неловкости ситуации вообще и от вида перевязанного Бахрама в частности.
Выглядел он, конечно, кошмарно: рука в гипсе, повязка на голове, налитый кровью правый глаз, страшные царапины на лице и плюс ко всему - выбитые передние зубы. И лицо его все еще было того неестественного для бакинского пацана бледного цвета, который сразу выдавал всю серьезность ситуации.
- Ну и как ты себя сейчас чувствуешь?
Бахрам оживленно начал рассказывать о проведенной операции, о назначенных процедурах, о предстоящем лечении, а у меня его неузнаваемый из-за отсутствия зубов голос звучал в голове неразличимым гулом, я только успевала сочувственно кивать в, как мне казалось, нужных местах. Смотреть на него оказалось для меня практически непосильной задачей. Сжав зубы, я старалась удержаться от слез, а на языке у меня вертелся только один вопрос: «Ну зачем ты туда полез, дурак ты эдакий?!..»
Бахрам замолчал, и мы еще некоторое время посидели молча.
Мои пальцы непроизвольно вцепились в сумку, и тут горячая волна прошла у меня по всему телу, так что даже пот на лбу выступил: сумка!.. Коробка!.. Как я могла забыть!..
Это, надо сказать, была отдельная история.
Папа наш только вчера поздно ночью вернулся из командировки в Москву, так что я его даже и не видела еще.
Просто открываю утром холодильник, - а оттуда меня буквально сшибает с ног волной незнакомого, но удивительного сладкого запаха. Я стала оглядывать полки и - ах!.. - на одной из них лежала связка фантастических продолговатых желтых плодов, которые я немедленно опознала как бананы!
Конечно, у нас в Баку с фруктами никогда не было проблем, просто летнее изобилие (персики!..) сменялось зимней роскошью (хурма!..). Но бананы - это было что-то совершенно иное, немыслимо экзотическое и волшебное. Бананы изредка продавались только в обеих столицах, Петербурге и Москве, и до союзных республик не доходили никогда, так что видела я их до сих пор только на картинках, а уж попробовать и не мечтала.
А тут - у нас дома, в холодильнике! Целая связка! Вот это да!..
Мама застукала меня за разглядыванием содержимого холодильника и засмеялась.
- Знаешь, что это такое?
- Конечно, - это же бананы! Потрясающе!.. Это папа из Москвы привез? Ой, как здорово!
Мама заговорщически прищурила глаза.
- Хочешь один попробовать? Пока все наши сони спят, мы с тобой сейчас один на двоих...
И тут горло у меня непроизвольно сжалось и из него с усилием выскочили совершенно неожиданные для меня самой слова:
- Мама, а можно я не буду его есть?
- ?!.
- Понимаешь, я же сегодня как раз собралась навестить Бахрама в больнице, и все ломала голову - какой бы гостинец ему принести. А тут - бананы... Ты только представь, как он будет рад!
Мама некоторое время помолчала, потом куда-то ушла и вернулась с небольшой коробкой и красной ленточкой в руках.
- Вот, - сказала она. - Давай как следует упакуем, а то не довезешь.
- Мама, спасибо!..
Меня буквально затопило счастьем. Я чуть не вопила от восторга! Ну и что из того, что я не смогла вчера поехать в больницу: зато сегодня могу сделать Бахраму самый лучший подарок на свете!
...И вот я чуть не забыла про этот невероятный подарок, - ну не идиотка?!.
Я торопливо достала из сумки небольшую коробочку, перевязанную красной ленточкой, и смущенно протянула ее Бахраму:
- Смотри, я тут принесла для тебя кое-что.
- Что? - живо заинтересовался он.
- А вот возьми и посмотри, - с тихой гордостью сказала я.
Он нетерпеливо развязал бантик и поднял крышку.
Банан, сияющий желтым светом в тусклости больничной палаты и одним своим видом разгоняющий всю сумрачность пасмурного дня, одинокий и идеальный, лежал в коробке.
Бахрам молча смотрел на него.
- Это банан, - скромно сказала я.
- Угу, - сказал Бахрам. Он все так же молчал.
- Ну, съешь его! - решила настоять я. - Он очень вкусный!
Бахрам поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах почему-то была жалость. Или мне показалось?.. Потом он отвел глаза.
- Спасибо, - сказал он без большого энтузиазма. - Я попозже съем, хорошо?
Это было как-то совершенно необъяснимо.
Бахрам вздохнул и с неохотой потянулся к тумбочке у себя в изголовье. Он медленно открыл дверцу, а там...
Там на верхней полке лежала целая связка бананов, причем была она раза в два больше той, что я обнаружила сегодня в холодильнике! Огромная связка бананов - ему одному!..
Хорошо, что я сидела, а то бы ноги у меня точно подогнулись.
Говорить, собственно, было не о чем. Все было ясно без слов.
В голове носились обрывки мыслей про родителей Бахрама, которые, по слухам, работали где-то в снабжении... Впрочем, все это было уже неважно. Чудовищный стыд терзал меня - стыд за мою нелепую гордость, за одинокий банан, и особенно - за красную ленточку.
Но ничего, решительно ничего поделать с этим было уже нельзя, - мой позор отныне и навеки состоялся, и пора было давать занавес, чтобы завершить эту тягостную сцену.
- Ты скоро к нам вернешься? - диким усилием воли меняя тему, спросила я.
Бахрам начал что-то объяснять, но в голове у меня царили еще больший гул и неразбериха, нежели раньше, так что, не услышав и слова из его объяснений, я покивала головой, пожелала ему скорейшего выздоровления и ушла. Он меня не задерживал.
Мир вокруг меня не то, чтобы рухнул, но как-то покосился и съежился: еще бы, самый добрый и правильный день за 13 лет моей жизни неожиданно обернулся несмываемым позором.
Дорога в ад вымощена благими намерениями.
Впереди у нас было еще два с половиной совместных школьных года, а после восьмого класса Бахрам ушел в ПТУ. Потом мы иногда случайно с ним пересекались, когда я очередной раз попадала на Баилов, но встречи эти были редкие, недолгие, и дальше стандартных «привет-как дела-все нормально-бывай» так никогда и не пошли. С развалом Союза пути наши окончательно разошлись.
И все-таки я услышала о нем еще раз - благодаря эре интернета, спустя более чем 25 лет после окончания школы.
Я как раз сидела в одной из социальных сетей, когда однажды вечером мне неожиданно пришло сообщение от незнакомой мне девушки из Израиля.
«Привет, Влада, Вы учились в 203-ей школе в Баку на Баилове?»
«Привет. Да, училась, а Вы кто?»
«Я жена Бахрама М., он говорит, что Вы с ним были одноклассниками».
«Это так!.. Привет ему от меня. :-) »
«Он Вам тоже передает большой привет и еще кое-что: спасибо за банан в шестом классе.»