СЕЛЬСКАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
Однажды снимали мы фильм по заказу одного района в передовом колхозе на берегу Кременчугского водохранилища. Село было новое, не так давно отстроенное. Строили его в 60 годы, когда затопили пойменные Днепровские луга под Кременчугское водохранилище. Колхоз был передовой, район был передовой, и руководство было молодое и передовое. Поэтому и заказало нам целый фильм к какой-то там годовщине перенесения села и рождения нового колхоза. Старый был рыбколхозом, а новый – зерносовхоз. Вот и получилось - всё новое.
И один эпизод нам надо было снять в новой сельской школе. По сценарию так. Дикторский текст для этого эпизода был про молодежь, которая еще в школе с большим удовольствием учится сидеть на тракторе. Мы с директором школы все согласовали, а в день съемки получилась у них накладка: учитель,который должен быть в кадре, уехал в РАЙОНО по вызову, и чтобы не терять съемочный день, мы с оператором пошли по классам, чтобы найти более-менее приличный,но с другим учителем. Замену сделать решили. Посмотрели. Всё казалось как-то избито: учителя какие-то напуганные, дети какие-то серые. Ну, еще зашли в один класс. А там гвалт: идет классный час и выбирают «Мисс класса». Модное тогда веяние было - везде выбирать «Мисс»: и в детском саду и в сельской школе. Единственное место, где дети не такие скованные, и училка , вроде бы ничего - молоденькая , видно, только из института. Дети у нее по партам прыгают, кричат!
- Вот, - говорю, - досада какая : все у вас в школе есть, а живого урока нет.
Она говорит:
- А чем это вам не живой урок? Или вам, киношникам, надо, чтобы все смирно стояли, и у доски доклад читали?
- Наоборот, - говорю, - нужен живой кадр.
- Так снимайте, пока они не остыли. Или согласовывать нужно с директором?
Спрашиваю ее:
- А повторить еще один дубль сможете? Как будто вы первый раз проводите собрание.
- Не знаю. Дети же… но постараюсь.
- Постарайтесь их на себя закоротить, если они оператора испугаются.
- Они, скорее, вас испугаются. Не каждый день к ним заходит живой режиссер…
- Ну, тогда я не буду в класс заходить, а запущу одного оператора. А вы отвлекайте, отвлекайте. Потяните одеяло на себя.
Но так, как хотели, сразу не получилось. Через пять минут оператор выходит из класса весь взмыленный (жарко же, май месяц), и говорит:
- Я только пленку испорчу. Они же не позируют, а на голове стоят: в камеру заглядывают, рожицы строят.
- Ну, ты пока учительницу сними крупно, а я директора позову.
- Лучше зайди сам. Эти балбесы на тебя переключатся, а я сниму. Учительницу я уже снял. Та еще красотка… Гибрид Джулии Робертс с Памелой Андерсон.
Я зашел с оператором в класс. Начал детям объяснять, для чего мы снимаем этот фильм и их класс. Оператор в это время "крупняки" детей снимал. Кое-как отснялись. Пол катушки пленки тогда угрохали. Хотя там по сценарию – 5 или 6 планов. Особенно оператор постарался с учительницей: он ей целую «Оду профессии» снял. И вот ведь, что редко с ним бывает - ни один план не повторялся… Действительно, в жизни эта училка в глаза не так сильно бросается, а на экране – красотка. Так и хочется остановить на "стоп-кадр".
Она вышла с нами в коридор, оператор пошел заряжать свой "Конвас". Она тронула меня за рукав и говорит:
- А… а где можно посмотреть будет? Ну, то, что вы снимали…
- Вот проявим пленку, смонтируем и посмотрите на экране.
- А на телевизоре прямо сейчас сейчас нельзя?
- Ну. дорогуша... Мы же не для телевидения, а для большого экрана снимаем
Она разочаровалась:
- А я то думала…
Я хотел ее утешить и поэтому перешел на «ты»:
- Не переживай. Я попрошу монтажника, он нарежет для тебя слайды.
- Правда? И можно будет показывать не только в кино?
- Дома будишь показывать на всю стену. Есть кому любоваться? Муж, дети есть?
- Этого добра навалом: и муж и дети.
- А мама с папой?
- В городе. Я не здешняя.
- Удивительно… С такой внешностью. Ты себя на экране видела? Посмотришь… Ты похожа на… Джулию Робертс.
- Не говорите, мать до сих пор не понимает, как это я… так сплоховала. Как будто поехать со своим парнем по распределению – пуститься во все тяжкие.
- Оператор наш тоже впечатлён… Пол коробки пленки – это что-то да значит… Намекнуть ему? Ну, про все тяжкие?
- У меня муж ревнивый.
- От ревнивых как раз и бегают…
- Не с кем тут… Разве что, с заезжими… режиссерами.
- Да я для тебя старый. Из меня песок сыплется.
- Был бы старый - не говорил бы комплименты.
- Виноват, грешен. Забываюсь иногда. Когда такие экземпляры снимаю...
- Что в кусты?
- Нет, совсем даже не в кусты. А где тут у вас это… стрелки забивают?
- А как на пляж идти, видели перевернутую лодку?
- Видел. Когда? Часов в 8?
- Не, в 8 еще светло. Часов в десять.
-Ну, смотри, буду ждать.
Она крутнулась на одном каблуке, но в дверях своего класса оглянулась. И правда, красотка. Как она меня окрутила… Скоростной пикап. Я же её имени даже не спросил.
Я сначала думал не идти: день оказался хлопотный, сумбурный, снимали аж три объекта и закончили поздно. Повариха, что нам готовила в столовой, весь вечер конючила: снимают тут с утра до вечера всех подряд, сидишь до ночи в кухне - и хоть бы какая тебе благодарность… Я ей сказал, растрогавшись:
- Были бы вы помоложе, бабушка, мы бы вас с кастрюлей в обнимку сняли. Самым крупным планом.
Она обиделась:
- Молоденьких доярок, небось, того-этого... всячески, а старых кухарок – даже ни разу…
Мы грохнули все со смеху. Она растерялась:
- А что я такого сказала?
Вечером все разбрелись, кто куда. Оператор, с которым я жил в одной комнате, улегся читать книжку. Я одел спортивный костюм, который не прокусывался комарами, взял фонарик и пошел, якобы "похезать" в домик для философских размышлений. Уже стемнело, трава покрылась росой. Я вышел на дорогу и пошел к реке.
В этих новых селах улицы спланированы широкие и ровные как взлетная полоса. Идешь по дороге и на фоне закатного неба тебя далеко видно – за километр. И не спрячешься же никуда. А вдруг она раскололась перед своим ревнивым мужем, и тот меня уже поджидает возле лодки? А если еще и не один, а с каким-нибудь кузнецом-соседом? Я предусмотрительно выключил фонарик и через лес по дороге к реке уже двигался в абсолютной темноте, можно сказать, ощупью. Не доходя до поворота, где лежала перевернутая лодка, я остановился и встал за дерево. Мне показалось, что у лодки кто-то есть. И этот кто-то вздыхает и переговаривается… Оказалось, там была привязана корова. Она там паслась и жевала траву, лежа на брюхе. Я ее за лодкой не заметил. Она была привязана цепком к железному колышку, к котором была привязана и лодка. В ошейник был вдет кусочек белой тряпки. Для чего это?
Через какое-то время на дороге от шоссе показалась какая-то тень. Явно не мужская. Я мигнул фонариком. Тень пошла быстрей.
- Это вы тут мигаете? – спросила она.
- Я и чья-то корова. Я думал, что это хозяин за ней пришел.
- Это наша корова, и я - ее хозяйка.
Она достала что-то из кармана халата и дала корове, корова захрустела сухариком.
- А я уж подумал - она заблудилась…
- Нет, это я её тут привязала.
- Зачем?
- Надо же как-то из дома от семьи улизнуть.
- Благовидный предлог…
- У нас все бабы так делают. Это мене кума навчила: если приспичит сходить налево, забираешь корову из стада, прячешь и приводишь к ней, кого надо. А там, ищи свою буренку хоть полночи – алиби тобе обеспечено.
- Умно, - сказал я. – И много таких, кто таким методом пользуется?
- Не знаю. Я в первый раз.
- Страшно?
- Еще как… Я не привычная по лесу ночью ходить…
- Ну, иди, садись рядом. Я обнял ее. Она вся дрожала. Зуб на зуб не попадал. И не холодно же было. Это у нее так, нервное.
- Успокойся, - говорю я ей, - Я же не маньяк, и не питаюсь кровью женщин.
- Кто вас знает, городских.
- Кто вас знает деревенских… Иду сюда и думаю: застукает нас с тобой благоверный – хорошо, если скандалом обойдешься…
- Этого-то я, как раз, не боюсь… Он от меня никуда не денется. А вот свекровь… Та может и порчу наслать, и всякие пакости наколдовать… Если узнает...
- Но мы ей ничего не скажем, правда?
Она засмеялась нервным каким-то смехом:
- А у нас с вами пока ничего и не было… в смысле … Всех тяжких…
- А мы сейчас наверстаем.
Я взял ее руку и приложил к своему сердцу под футболкой.
- Ой, как бьётся… Вам что, тоже страшно?
- Ага, ходят тут по лесам какие-то местные маньячки, якобы корову ищут…
Корова была свидетелем, что у меня в первый раз ничего не получилось. От нервного перенапряжения или перевозбуждения я выстрелил раньше времени, и долго не мог прийти в себя. Дама моя была, в смысле реанимации, совершенно бесполезна, и что такое минет, даже не слышала. Мне надоело делать ей массаж, от которого она раз за разом входила в судорожную истому, но мне- это разрядки не давало никакой.
- Ой, я уже не могу, - сказала она. – У меня ноги дрожат, я так до дому не дойду… Ну, еще разок, и хватит…
Видно не с моим счастьем, - подумал я, застегивая штаны. – В кои то года попалась сельская красотка, да и та выжала, как лимон, а меня оставила на бобах. Видимо, я хреновый, просто никакой не герой-любовник. Я даже не приметил ее сразу. Если бы не оператор…
- А это правда, что вы сказали? – спросила она, когда мы, подсвечивая фонариком, выбирались на шоссейную дорогу.
- А что именно? – переспросил я.
- Ну, то, что я красивая, как та актриса…
- Правда. Ты еще красивее.
- Ну вас...
- Не веришь?
- Все вы мужчины вруны и соблазнители.
- Значит, не веришь… Оператор тебя еще с одной звездой порно сравнил…
- А она красивая?
- Секс бомба.
- Нет, это слишком…
- Я тоже подумал, что ты лучше. Чище.
- Скажите, тоже…
- А зачем ты сюда пришла? Ведь не за сексом же…
- Конечно, нет. Мне этого и дома хватает. Я и куме так сказала: если пойду, то не ради этого, а только ради киноискусства.
- А кто еще знает? Ну. это... про искусство. Завтра будет знать все село?
- Нет, не думаю… Кума ни кому не расскажет. У самой все рыло в пуху…
- Но кому-то все-таки скажет…
- Не дай бог! Убью. Знаете, как после этого на меня будут все смотреть?
- Как на красотку, перед которой никто не в состоянии устоять… Даже старые заезженные режиссеры.
При сдаче фильма заказчику она не присутствовала, хоть приглашены были все, кто хоть каким-то боком попал в кадр. Она с классом ездила в Ленинград на экскурсию. Я попросил директора передать ей конверт с монтажными срезками всех планов, снятых с ней в школе. На внутренней стороне конверта написал: «Лучшее, что у меня есть».
Она, конечно, может подумать, что лучшее – это она, живая помесь заокеанской красотки с секс символом тех лет. Но, даже, если подумает, то пусть. Я бы и не возражал.
Теперь, вспоминая всякие случаи, которые со мной бывали в командировках, я стараюсь не зацикливаться на всяких неудачах и несуразностях, которыми полна киношная жизнь, а вспоминать что-то приятное или смешное. Например, эту сельскую красотку. Как представлю себе её – становится тепло на душе. Где она сейчас живет, есть ли ей к кому прислониться, кроме своего благоверного? Много ли у нее ценителей ее красоты и прелести? И что они ей дают? Или только обещают? Жалко, если их мало, и вокруг все к ней привыкли. И не восхищаются уже нею ежеминутно. Она ведь того стоит. Хотя бы за её такую женскую непосредственность. Как она говорила: «Было бы с кем, а уж «вскочить в гречку» мы готовы с большим удовольствием…» Или это: «Я сюда пришла не просто так, а, единственно, ради искусства». Неповторимо. Я такого никогда и нигде не слышал. Это надо же так любить искусство, чтобы зубками скрежетать на пике оргазма.