Витя Снеговой и гантели
Уверен, что существенную роль и в моем вселении в общежитие, и в моем проживании в нем зайцем, и во многих проказах жильцов нашей комнаты сыграл мой однокурсник Виктор Снеговой. Витя был не просто добрым человеком, у него был исключительно добродушный характер, поэтому он всегда радовался нашим шуткам и проделкам, даже если он сам и оказывался объектом некоторых из наших шуток.
Типичный пример. Витя решил накачать мышцы и занялся упражнениями с гантелями (тогда это называлось заниматься культуризмом). В связи с этим в нашей комнате прописались гантели. Поскольку целью этих занятий была накачка мышц, то, естественно, что за их ростом надо было следить. Поэтому все упражнения Виктор делал перед зеркалом и в одних плавках. Уже одного этого было достаточно для того, чтобы вызвать наши насмешки и соревнование в иронических замечаниях. Но Витя только посмеивался вместе с нами.
У себя в комнате мы выпускали стенгазету ‘’Горчичник’’. Главным и единственным художником был Витя Снеговой – остальные могли лишь придумывать темы для рисунков, заголовки и подписи к ним, что они и делали с огромным удовольствием. Занятия культуризмом требовали своего отображения в газете, но ни одна шутка не могла быть опубликована в ‘’Горчичнике’’ без Витиной помощи, и он без какого-либо выкомаривания обсуждал с нами, а затем рисовал карикатуры в ‘’Горчичнике’’на самого себя.
Помню историю одной такой карикатуры.
Одним из проявлений студенческого самоуправления в общежитии являлась санкомиссия. Ее выбирали на общем собрании общежития, как правило, из самых аккуратных и дисциплинированных девушек, проживающих в общежитии. В задачу санкомиссии входило следить за поддержанием чистоты в комнатах. В каждой комнате имелся мусорный ящик, чаще всего фанерный – из-под почтовой посылки, дежурный по комнате обязан был следить, чтобы в мусорном ящике не накапливался мусор, и своевременно выбрасывать его. А санкомиссия регулярно проверяла, чтобы мусор в комнатах не залеживался.
В тот день Витя, как обычно, красовался с гантелями в руках и в одних плавках перед зеркалом. Вдруг без стука открылась дверь нашей комнаты, кто-то прокричал предупреждение ‘’Санкомиссия!’’ и помчался дальше, оповещать соседние комнаты. Мы заглянули в свой мусорный ящик – он был полон. Выносить было поздно – можно было столкнуться носом к носу с санкомиссией. Тут же было найдено прекрасное решение – мусорный ящик был вброшен в одежное отделение шкафа, и сразу же после этого раздался стук в дверь. За давностию лет, не помню уже, кто из нас и почему (то ли, не подумав как следует, то ли, наоборот, хорошо и молниеносно подумав и шутки ради) успел забросить в шкаф вместе с мусорным ящиком смирно лежавшие на стуле брюки и рубашку Виктора.
Витя заметался по комнате, не находя положенных им на стул ни брюк, ни рубашки. Найти им замену он уже не успевал, а предстать перед девушками из санкомисси без брюк почему-то не захотел, да и времени на размышления не оставалось. Поэтому он решил воспользоваться готовым решением: запрыгнул вслед за мусорным ящиком в шкаф и сам за собой изнутри закрыл шкафную дверь.
- Заходите, - закричали мы (Санька, Зямка и я) в три глотки.
Зашли девочки, осмотрели комнату, ничего предосудительного не увидели, поставили нам хорошую отметку за сансостояние комнаты и уже собрались уходить, но мы не торопились их отпускать так быстро.
- Девочки, куда же вы так скоро? Присаживайтесь! – предложил кто-то из нас троих.
- Может быть, чаю хотите?
- Мы сейчас чайник поставим на кухне.
- У нас как раз для такого случая пряники припасены, - поддержали предложение остальные.
Девочки не торопились уходить, они охотно согласились присесть к столу и попить чаю с пряниками.
Через некоторое время изнутри шкафа раздалось легкое постукивание в дверь.
- Что это у вас за стуки такие странные в шкафу? – поинтересовались девочки.
- Не обращайте внимание - с ним это иногда бывает!
- С кем – с ним?
- Да со шкафом.
- А коменданту вы говорили?
- А как же! Неоднократно!
Легкое постукивание временно прекратилось, а потом сменилось громкими стуками в дверь шкафа.
- Не обращайте внимания, - успокоили мы санкомиссию. – Если не обращать внимания, то он постучит, постучит – и перестанет.
- Да он у нас не вредный.
- Кто - он?
- Да шкаф же.
Девочки удивились. Оно и понятно. О полтергейсте (т.е. явлениях неизвестной природы, связанных с шумами и стуками, самопроизвольным движением воздуха или предметов, и др.), тогда еще не слыхивали. А ведь мы, можно сказать, были первыми, кто его наблюдал. По крайней мере, в масштабах нашего общежития. Да еще при свидетелях в лице санкомиссии!
Но тут дверь шкафа буквально заходила ходуном, сама собой открылась и из шкафа выскочил Витя, мокрый от пота, в одних плавках и почему-то все еще с гантелями в руках. (Как выяснилось, с ними он ни за что не хотел расставаться.)
- Сволочи! – закричал он на нас. – По вашей милости я чуть не задохнулся. Попробуйте сами вытерпеть час в шкафу рядом с этим вонючим мусорным ящиком, да еще вдыхая его запахи!
- А причем здесь мы? Разве это мы просили тебя залезать в шкаф? – наивно удивились мы.
Но это еще не все – санкомиссия тут же снизила нашей комнате оценку за чистоту. А все из-за того, что Витя не захотел еще немного потерпеть рядом с благоухающим мусорным ящиком.
Само собой, весь следующий номер газеты нашей комнаты ‘’Горчичник’’ был посвящен пагубным увлечением некоторых студентов культуризмом и визиту санкомиссии. Дружеский шарж на главного персонажа был сделан самим Витей Снеговым под восторженный смех остальных.
Встреча Октябрьских праздников и Нового года с медичками
На третьем курсе мы решили, что хватит уже встречать праздники в мужской компании, пора отмечать праздники совместно с девушками. Обсудили варианты и остановились на медичках, поскольку у них в вузах процент девушек выше, чем ребят. Беда только в том, что знакомых девушек в общежитии медицинского института ни у кого из нас не было.
Приближались Октябрьские праздники, поэтому было решено поехать туда в ближайшие перед праздниками субботу или воскресенье, когда в красных уголках общежитий устраивались танцы. (Наверное, по современному это называлось бы устраивались дискотеки.) Поехали вчетвером: Виктор, Зиновий, я и друг нашей комнаты Миша Никулин.
Неожиданно обнаружилось, что на вахте в общежитии у медичек царят драконовские законы: надо было предъявить свои документы и называть, в какую комнату и к кому ты идешь. При этом названные нами фамилии жилиц тут же проверялись по имеющимся на вахте спискам. Помогло знакомство с теорией вероятности: мы назвали несколько идущих подряд номеров комнат и несколько наиболее часто встречающихся фамилий. Нам повезло: в комнате с одним из названных нами номеров проживала девушка с подходящей фамилией.
Пройдя унизительную процедуру проверки и с трудом обманув вахтеров, мы поднялись на нужный этаж, в нужную комнату. Постучали и зашли. В комнате была только одна девушка, остальные ушли танцевать в красный уголок. Мы назвали хозяйке комнаты фамилию разыскиваемой нами девушки, вернее, фамилию, названную нами на вахте, и рассказали ей о цели своего визита. Оказалось, что именнно она имела эту фамилию, но встречать праздник с нами не могла, поскольку была замужем и собралась на праздники ехать к мужу. Мы поняли, что нам здорово повезло, что она перед нашим приходом успела выйти замуж и начала носить после замужества новую фамилию, столь удачно названную нами на вахте.
Тем не менее девушка разрешила нам оставить у нее в комнате свои пальто, и мы пошли туда, откуда слышалась музыка. Там мы познакомились с девушками, проживающими вместе, в одной комнате, и договорились встретить с ними Октябрьские праздники.
После Октябрьских праздников мы договорились с девушками вместе встретить Новый год.
В ночь под Новый род, когда мы уже вместе с девушками сидели за праздничным столом, уставленным едой и бутылками, и собрались уже эти бутылки открывать, неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вошли незнакомые нам парни. Некоторые из них держали в руках бутылки с каким-то питьем. Девушки сидели, смущенно наклонив головы, и молчали. Мы поднялись со своих мест.
Обстановка была напряженной. Нам вместе с новичками в комнате стало тесно. Ни мы, ни вошедшие не были настроены уходить. От любой неосторожной реплики могла завязаться драка.
Поскольку я, как староста нашей комнаты в общежитии МАИ, был и здесь томадой за столом, то понимал, что от меня зависит, как мы встретим Новый год. Надо было как-то реагировать. Я схватил со стола единственную бутылку с шампанским и обратился к незнакомым парням
- Что же вы стоите? Раздевайтесь скорее! А то мы так прозеваем бой курантов.
Наши ребята и девушки-медички стали двигать стульями, чтобы пришедшие смогли втиснуться за стол. Гости стали быстро снимать свои пальто и класть их на ближайшую к двери кровать. Девушки с облегчением начали искать для них тарелки, стаканы, кружки и вилки.
Я открыл бутылку с шампанским. Пробка вылетела в потолок, и то ли от неловкого моего движения, то ли из-за отсутствия под ним ведерка со льдом шампанское фонтаном полилось на стол.
Все поспешили подставлять мне свои рюмки, фужеры, стаканы, кружки. Возникла праздничная суматоха, неразбериха. Кому-то нехватило шампанского, и он срочно заменял его другой жидкостью по вкусу. Напряжение было снято.
Когда мы уже возвращались домой с вечеринки Зиновий сказал мне:
- А здорово ты сообразил расплескать шампанское.
- Не хотел я его расплескивать, это получилось помимо моей воли.
- Серьезно? А мы подумали, что ты сделал это нарочно, чтобы снять этим напряжение.
Остается только объяснить, кем были незнакомые нам парни, и почему они появились в комнате. Это были дипломники из Бауманского училища. До знакомства с нами девушки из этой комнаты встречали с ними несколько праздников. Потом почему-то бауманцы перестали приезжать, и этот их приезд в Новогоднюю ночь был для медичек так же неожиданным, как и для нас.
Сидевшие с нами за одним столом дипломники-бауманцы оказались на редкость компанейскими ребятами. К тому же они знали много студенческих историй и песен, которые мы, маевцы, услышали впервые. Как-никак, но у студентов разных вузов и фольклор был различным. В частности, от них мы впервые услышали песню ‘’Если не попал в аспирантуру’’:
Если не попал в аспирантуру,
Собери свой тощий чемодан,
Поцелуй мамашу,
Поцелуй папашу
И бери билет на Магадан.
Дипломникам проблема распределения была намного ближе, чем нам. Описанные выше встречи Октябрьских праздников и Нового года совместно со студентками мединститута и ребятами из Бауманского училища никаким образом не сказались на нашей дальней судьбе, но, на мой взгляд, они были полезны тем, что в какой-то мере расширили круг нашего общения. Ведь до этого вся наша студенческая жизнь происходила на ограниченной территории, где находились институтские учебные корпуса, общежития, столовые, учебно-производственные мастерские, стадион, дом культуры МАИ.
Жильцы нашей комнаты
В 1958 году мы все побывали на целине в Акмолинской области Казахстана. На целине мы прораболи три месяца на уборке урожая и прошли неплохую школу жизни, имея возможность видеть, как резко отличается жизнь и работа на целине от той помпезной и героической шумихи, какою она воспринималась из газет.
После нашего возвращения с целины, Зиновий предложил, чтобы мы взяли в нашу комнату нового жильца – Сашу Храброва. У них с Зиновием было много общего – оба они перед поступлением в институт успели послужить в армии, так что по возрасту они были даже на год-два старше меня и Виктора. Сам Зиновий уже получил место в общежитии официально. Мы с Витей не стали возражать. Так окончательно сформировался основной личный состав нашей комнаты. И наша дружба, которая продолжалась и тогда, когда мы окончили вуз и разъехались по 4 различным городам.
Какое-то время у нас временно проживал очередной заяц - однокурсник Храброва и Полонского Ястребов по кличке Майор. Кроме того, в связи с постоянными ремонтными работами в общежитии к нам периодически поселяли других жильцов. Мы этому никогда не противились, помятуя, что и сами бывали на подселениях. Одного из временных жильцов тоже звали Виктором Получалось сразу два Вити на одну комнату – а это уже перебор. Тогда мы, чтобы не путаться, Виктора Снегового стали называть Витюней, а новичка – Витютей.
Прошедшие до учебы в институте через службу в армии Санька и Зямка пытались внедрить в нашу жизнь строгие армейские порядки. Витя Снеговой, наоборот, обладал художественной натурой, которая протестовала против строгих правил, регламентируемых в нашей комнате. Я же, как староста комнаты, обязан был поддерживать Саньку и Зямку, но в то же время не хотел стеснять Витиной свободы.
Типичный пример. Санька и Зямка добровольно составляют и любовно офориляют график дежурств по комнате, в котором каждый из нас, включая старосту, должен раз в четыре дня дежурить (готовить на всех ужин, причем обязательно с горячи блюдом, выносить мусор и др.). Витю это не устраивает. Он предлагает каждый день бросать жребий, кто сегодня будет дежурить.
Мы соглашаемся, и демонстративно уничтожаем график дежурств. После этого мы договариваемся, что будем разыгрывать дежурного на пальцах. Витя не чуствует подвоха и соглашается. Согласовываем жесткие правила бросания жребия. Надо сосчитать до трех (считаем хором, встав в кружок). При счете ‘’три’’ все должны выбросить вперед руку с любым количеством ‘’загнутых’’ пальцев. После этого подсчитывается сумма всех ‘’выброшенных’’ (не ‘’загнутых’’) пальцев. Затем начинаем считать, обязательно по часовой стрелке. Счет ведется, начиная с того, кто выбросил наименьшее число пальцев. Дежурить будет тот, на ком счет остановится.
Остальное было делом техники. Санька и Зямка заранее незаметно договариваются, сколько пальцев демонстративно быстро они выбросят. Сумма их пальцев должна быть равна четырем, чтобы не зависеть от результата суммирования моих и Витиных пальцев. Кроме того, они по очереди должны были выбрасывать 1 и 3, а затем 3 и 1, чтобы счет обязательно начинался на одном из и них. Моя задача была сложнее. Я должен был стать так, чтобы при счете быть перед Витей, успеть заметить, сколько выбросил Витя, и выбросить число, которое вместе с Витиным будет кратно четырем. В этом случае сумма Витиных и моих чисел никакого влияния на результат иметь не будет. Таким образом, счет всегда заканчивался на Вите.
Не помню, сколько дней подряд Витя отдежурил, пока не сообразил, что при нашей системе бросания жребия быть ему ежедневным дежурным. После этого он немедленно сел за стол и добровольно составил новый список дежурных по комнате. Мы возражать не стали.
Известно, что для студентов вопрос питания не менее важен, чем занятия науками. Обычно обедали мы в институтской столовой. Побывав впоследствии в командировках в разных городах и на разных предприятиях, я могу заявить с полной ответственностью, что лучшей столовой, чем наша институтская, я не встречал. Завтрак и ужин, как правило, состоял из бутербродов, запиваемых чаем - у себя в комнате, или сосисками, томатным соком, сметаной – в институтских буфетах.
С приходом Зямки и Саньки у нас, по их инициативе, установился новый режим питания – общий котел с обязательным горячим ужином, который должен был готовить дежурный по комнате. Обычно дежурный варил большую кастрюлю макарон, куда потом добавлялась банка говяжьей тушенки. Как-то мы попробовали добавить к макаронам с тушенкой банку зеленого горошка. Получилось так вкусно, что эта еда стала у нас называться фирменным блюдом. Помню, что на какой-то праздник мы накупили деликатесов – колбасу, сыр, окорок, съели всю эту закуску – и не наелись. Тогда мы по-быстрому сварили фирменное блюд – только после этого мы почувствали себя сытыми.
Если дежурил Витька, то на ужин он варил кастрюлю пельменей, продававшихся в пачках, если Зямка – то жарилась картошка. Для этого мы приобрели самые большие из имевшихся в магазинах кастрюлю и сковородку.
Когда Зямка жарил картошку, Санька ворчал:
- Я ее видеть не могу, мы всю войну только ее и ели.
На что Зямка неизменно отвечал:
- А у нас в войну и ее не было, поэтому для меня нет ничего лучше картошки.
Тут он был не совсем точен, поскольку все же и нами всеми, и им в частности была не менее уважаема колбаса, которая в те времена делалась из натурального мяса.
Картошка часто не покупалась, а привозилась в мешке, когда мы грузили ее в Химкинском порту. Вообще-то имелись различные способы подработки. Чаще всего – грузчиками на складах в Марьиной роще или в Химкинском порту. Существовало негласное правило, что грузчики, закончив работу, могли брать в общежитие немного из того продукта, который они грузили. Если в Марьиной роще, то там, обычно по ночам, мы катали бочки с селедкой и привозили в общежитие селедку. В Химкинском порту, где мы обычно вкалывали днем, мы грузили овощи, и там после работы нам позволяли брать с собой картошку. Если везло, то селедка и картошка добывались одновременно. Когда мы грузили селедку несколько ночей подряд, то делились с соседками, и тогда все общежитие ело селедку.
Оплата за труд производилась на месте в тот же день. Мы расписывались в ведомости, получали небольшую сумму и уходили.
Выезды на погрузку-разгрузку организовывали двое своих же ребят из общежития, которые имели контакты с работодателями. Сами они в погрузке не участвовали, поскольку их задача была организовать выход на работу требуемого числа грузчиков. Но расписывались они в ведомости наравне с остальными, и мы считали это справедливым.
Когда я уже окончил институт, то, будучи в Москве в командировке, обязательно приходил в общежитие к Зямке и Сашке. От них я узнал, что на организаторов рабочей силы из общежития заведены уголовные дела, поскольку они, получив наши подписи, проставляли в ведомости в пустые клетки суммы, во много раз превосходившие полученные нами на руки. В результате эти предприимчивые деятели, проживая в студентческом общежитии и, следовательно, не имея московской прописки, ухитрились построить себе кооперативные квартиры в столице и обставить их дорогой мебелью.
Во время перестройки и позже я слышал о некоторых талантливых олигархах, которые еще в студенческие годы были блестящими экономистами и организаторами. Они смогли в студенческих стройотрядах так возглавить работу, что на пустом месте принесли себе и государству большие доходы. В таких случаях я вспоминаю о сотнях студентах, чьи деньги эти "блестящие экономисты" положили в свой карман.
Несмотря на отличное качество блюд в институтской столовой, мы иногда для разнообразия делали вылазки в соседние столовые и даже поездки на фабрику-кухню в районе стадиона юных пионеров. Чаще всего посещения фабрики-кухни приурочивались к дням, когда выдавалась стипендия.
В времена нашей учебы, в верхах было решено принять меры к тому, чтобы приучить рядовых граждан посещать рестораны, которые до этого имели сомнительную славу мест, несовместимых с советским образом жизни. А это приводило к снижению доходов от ресторанов. Для привлечения людей в рестораны, в них в обеденные часы вводились меню с дешевыми блюдами, имеющими цены, такие же, как в столовых, что рекламировалось по радио и в печати. Правда, официанты ввели контрмеры – на столиках для выбора блюд лежали только меню с дорогими блюдами. Но по просьбе посетителей официанты приносили им меню с недорогими блюдами.
В период рекламирования обедов в ресторанах по ценам столовых мы всей комнатой стали приобщаться к ресторанным пище и обслуживанию, для чего стали ходить всей комнатой (Виктор, Зиновий, Саня и я) вечером в ресторан, расположенный недалеко от нашего общежития в районе нынешнего метро Войковская. Хлеба в ресторане почему-то подавали мало, и нам приходилось по два-три раза просить принести добавки хлеба. Официанты приносили хлеб маленькими кусочками, поэтому, сделав заказ, мы сразу же добавляли:
- И буханку хлеба.
Официант делал удивленное лицо, но мы непреклонно хором повторяли:
- И буханку хлеба.
От предложенного выбора блюд разыгрывалось воображение, красивые названия (лангет, шашлык по-карски, свиная отбивная, эскалоп, ромштекс, бифштекс и прочее) вызывали желание все это перепробовать. Но желудки и денежные возможности у нас не были резиновыми, чтобы со всем этим справиться. Поэтому обычно мы заказывали четыре разных блюда, каждый по своему вкусу, но, съев четверть порции, негромко командовали сами себе:
- Делай раз!
По этой команде еда прерывалась, каждый клал возле своей тарелки нож и вилку и брался за свою тарелку. Следовала команда :
- Делай два!
Все приподымали свои тарелки над столом, после чего подавалась команда:
- Делай три!
Тарелка ставилась перед соседом, сидящим справа. Следовала команда:
- Делай четыре!
Каждый брал свои нож и вилку и, как ни в чем не бывало, продолжал еду, но уже другого блюда. Ритуал повторялся еще два раза. В результате каждый имел возможность попробовать еду, поданную на четырех тарелках.
Александр Васильевич Храбров
Самым старшим по возрасту в комнате был Саня Храбров. Когда он поселился у нас, он уже был женат. На выходные он всегда уезжал к жене, которая закончила лесной техникум и работала неподалеку от Москвы в Истринском лестничестве. Жена его Вера к нам не приезжала, поскольку была занята не только на работе, но и заботами, связанными с воспитанием ребенка, а потом и двоих. Поэтому, когда Саня участвовал в мероприятиях, проводимых нами, то был на них всегда один, без подруги. Что не мешало девушкам из нашего общежития стучаться поздно вечером к нам в дверь и вызывать Саньку из комнаты для конфедициальных бесед.
Возможно, потому, что Саня Храбров был старше многих однокурсников, а может быть, по тому, что он мог внимательно выслушать, успокоить и дать дельный совет, девушки подробно излагали свои беды и проблемы.
Мы (Зямка, Витька и я) шутили, что девицы ходят к нему исповедоваться. Смех-смехом, но со временем нам стал надоедать стук в дверь, когда мы уже погасили свет и готовы отойти ко сну, и мы пригрозили Храброву, что выставим его койку в коридор. Поскольку визиты кающихся грешниц не прекращались, то однажды вечером, дождавшись, когда Сашка вернется с очередной исповеди, разденется и нырнет под одеяло, мы втроем вынесли Санькину кровать вместе с Санькой в коридор.
Мы ожидали, что Санька будет ругаться, но, к нашему удивлению, он не проронил ни слова. Когда мы откатили Санькину кровать от нашей двери в другой конец общежитейского коридора и вознамерились уйти, Саня скомандовал:
- Взял вещь, положь на место!
Мы дружно заржали и закатили кровать вместе с Санькой обратно в комнату.
Отдельные фрагменты
Перед фестивалем молодежи и студентов в Москве нам поменяли постельное белье на ни разу не бывшее в употреблении, а через 3 дня забрали и отправили в стирку, а нам снова выдали старое много раз стиранное. То ли хотели, чтобы иностранцы видели, что новое постельное белье в наших общежитиях – обычное дело. То ли хотели его сделать мягче, так как опасались, что иностранцы натрут свои мягкие тела о наши не бывшие в употреблении простыни.
Как-то, будучи в Москве в командировке, я позвонил в Истру Саньке, и в тот же вечер он прикатил в столицу, и мы с ним нашли какой-то ресторанчик со свободным столиком. Вскоре нам подселили парня примерно нашего возраста. Он сидел, молча, потребляя свою еду, чередуя ее с рюмками водки.
Санька несколько раз повторил, что для полноты счастья ему нужно было бы, чтобы за столом с нами сидели Витька и Зямка:
- Вот посадил бы ты сюда Витьку, а сюда Зямку. Нет, ты посади сюда Витьку, а сюда Зямку!
Мы уже заканчивали еду и расплатились с официантом, когда неожиданно заговорил наш сосед:
- Вот смотря я на вас и удивляюсь. Вроде один из вас русский, а второй еврей, а сидите так, как будто два родных брата.
Мы встали, Санька сказал:
- Дурак. Испортил песню.
И мы вышли из ресторана на свежий воздух.
Через много лет после окончания вуза, мы с Витей Снеговым одновременно, не сговаривсясь, оказались в Москве (он, живущий в Днепропетровске, и я, житель Самары).
Встретились совершенно случайно в ‘’Детском мире’’ – зашли купить своим детям одежду, ведь в столице государства снабжение товарами было лучше, чем в других городах.
На радостях решили отпраздновать встречу. Позвонили Храброву и Полонскому, жившим в Подмосковьи – Истре и Дубне. Саня в тот же вечер прикатил, Зиновий не смог приехать. Тогда мы пригласили пойти с нами в ресторан сестру Виктора Снегового Надежду, работавшую и жившую в столице. Когда мы хорошо посидели и приготовились уходить, Саня Храбров вспомнил традицию нашей комнаты – после возвращения из ресторана счет прикалывался на специальный гвоздик, прибитый для этой цели на двери с внутренней стороны комнаты. Мы взяли такси и поехали в общежитие.
Поднялись на наш этаж, подошли к двери нашей комнаты, постучали. Не пускают. Оказалось, что в бывшую нашу комнату поселили девушек. Когда трое незнакомых мужчин пожелали зайти поздно вечером в комнату, где жилицы уже легли спать, те не на шутку перепугались. Хорошо, что с нами была Витина сестра Надюшка, она объяснила им, кто мы такие и почему именно сегодня в столь поздний час решили посетить свое бывшее жилье. Нам открыли дверь, разрешили зайти. Мы поискали на двери – гвоздик сохранился. Тогда мы прикололи на нем наш ресторанный счет и с чувством исполненного долга покинули комнату, в которой прошли лучшие годы нашей студенческой молодости.