По моему глубокому убеждению, у приезжих студентов большая часть студенческой жизни проходит в стенах общежития. И только меньшая – в аудиториях, лабораториях, спортзалах... (Цитата из самого себя)
Вселение в общежитие
Юрий Михайлович внимательно осмотрел комнату и принялся пересчитывать находящиеся в ней койки, водя пальцем по часовой стрелке:
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
Я стоял ни жив, ни мертв в предчуствии разоблачения. Вчера вечером мы втихаря, без спроса установили в комнате одиннадцатую, мою кровать.
Юрий Михайлович помолчал и снова принялся пересчитывать находящиеся в комнате койки, на этот раз водя пальцем против часовой стрелки:
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. И так, и так - десять.
После этого обратился непосредственно ко мне, хотя на лбу у меня и не было написано, что это я нарушил порядок, установив одиннадцатую койку:
- Почему у тебя одеяло не такого цвета, как у остальных? Непорядок! Завтра же пойдешь в каптерку к кладовщице и скажешь, что я велел выдать тебе одеяло, такое же , как у всех! – и вышел из комнаты.
Через дня три Юрий Михайлович снова посетил нашу гвардейку, полюбовался тем, что все койки заправлены одеялами одного цвета, пересчитал их по часовой стрелке и на этот раз опять насчитал ровно десять. Затем он принялся пересчитывать их против часовой стрелки и, как мы уже привыкли, снова насчитал ровно десять.
Покончив с арифметикой, комендант общежития, как и в прошлый раз, выбрал из одиннадцати гавриков именно меня и сказал, обращаясь ко мне:
- У тебя почему-то на простынях и наволочках нет никаких штампов. А если проверка? Непорядок! Завтра же ступай к кладовщице и получи комплект постельного белья со штампами нашего общежития, как у всех. Скажешь ей, что я велел выдать тебе полный комплект белья! – и вышел из комнаты.
- Вот видишь, мы же говорили тебе, что Юрий Михайловия – отличный мужик, - облегченно засмеялись все жители гвардейки. – А ты сомневался...
Больше Юрий Михайлович, заходя к нам в комнату, коек в ней не считал.
И я стал жить в гвардейке зайцем, пользуясь всеми теми же благами общежития, что и остальные жильцы нашей комнаты.
Моему поселению в гвардейке предшествовал ряд больших и малых событий в моей жизни, главным из которых было то, что я после окончания школы поступил в Московский авиационный институт – МАИ. Но поскольку в общежитиях института для всех иногородних мест не хватало, то именно я оказался в числе тех счастливчиков, которых приняли в вуз без общежития. Мне удалось снять угол в Коптево у старушки, проживавшей в одном из одноэтажных финских домиков, которыми в те годы был застроен этот поселок. Это было так близко от института, что на занятия и с занятий я мог ходить пешком, экономя деньги, необходимые на проезд, и нервы за бесплатный проезд.
В квартире было две комнаты. Моя раскладушка стояла в большей, но проходной комнате, сразу же возле входа, а хозяйка проживала в меньшей комнате и ходила к себе через нас. Кроме меня, в большей комнате проживали первокурсник с радиофакультета нашего института Руслан и пара молодоженов, окончивших разные вузы, но единых в желании остаться в столице.
Руслан спал на диване, а молодожены на кровати, отгороженной от нас с Русланом буфетом. Так что из всех нас я располагал наименее раскошным местом для спанья (или лучше будет сказать местом для сна?) Но я был рад и этому. Главное – я поступил! И не где-нибудь, а в столице. И не в какой-нибудь пищевой или институт рыбного хозяйства, а в МАИ - авиационный институт.
Я обратил внимание на Руслана еще до того, как мы с ним стали проживать в одной комнате. Думаю, что не я один, ибо не заметить и не запомнить его было просто невозможно. Этот студент не шел, не бежал, он летел, делая огромные шаги ногами, размахивая вверх-вниз несогнутыми в локте руками и все сминая на своем пути. Он летел с первой космической скоростью (хотя эти слова тогда были еще мало кому известны – до запуска первого искусственного спутника Земли было еще чуть больше двух лет). Поневоле возникали вопросы: – куда и зачем он мчится? Но, даже не зная ответов на эти вопросы, вы не могли не испытать уважения к столь занятой личности. Я бы выразился точнее: не испытать благоговения перед столь занятой личностью. И я его испытывал каждый раз, когда ее, эту личность, встречал.
После того, как мы с Русланом стали проживать в одной комнате, я узнал ответ на эти вопросы: он мчался (куда?) в квартиру, в которой проживал, (зачем?) – чтобы, влетев в нее, плюхнуться на диван спиной .
Итак, я пришел из института, разложил свою раскладушку и лежу на ней, спокойно отдыхая после занятий. Раздается удар ногой в дверь, и тут же дверь распахивается, едва не слетев с петель. В комнату, не снижая скорости, влетает Руслан. На лету поворачивается вокруг своего позвоночного столба и всей своей массой, спиной плюхается на диван. Оказывается, что он спешил, чтобы улечься на диван отдыхать!
Несмотря на тесноту, мы ухитрялись принимать в нашей комнате гостей. Так, к Руслану приходил однокурсник по фамилии Рыжов. Я впервые встретил человека, так самозабвенно влюбленного в оперу. Для двух зрителей (Руслана и меня) он один исполнял слышанные им оперы от начала до конца. Он один пел все мужские и все женские партии и даже пел за хор. Чтобы внести хоть какое-то разнообразие в одежды и облик действующих лиц, Рыжов, войдя в роль, срывал скатерть со стола или одеяло с моей раскладушки, набрасывал на себя в качестве одежды - и пел. Потом преображался в другое действующее лицо, швырял ставшие ненужными скатерть или одеяло на пол, хватал в руки первый попавшийся предмет и пел арию другого персонажа.
Поскольку он в этом рассказе Рыжов больше не появится, позвольте мне вставить в свое повествование небольшой правдивый рассказ, одним из героев которого он является.
Как я познакомил Краснова с Рыжовым
Если верить художественной литературе, рыжие являются веселыми людьми, наделенными чувством юмора. То, что я вам сейчас расскажу, заставит вас усомниться в этом.
Однажды, будучи еще студентом младших курсов, я вошел со своим однокурсником Красновым в студенческую столовую. Когда мы получили на раздаче еду и стали искать свободный столик, я увидел знакомого парня с другого факультета по фамилии Рыжов. Возле его столика было три свободных стула, и я пошел к нему сам и повел за собой своего однокурсника Краснова.
Я поздоровался с приятелем из другого факультета и, усевшись на стул, спросил своих соседей, сидевших за одним со мной столом:
- Кстати, вы еще не знакомы? Знакомьтесь! Рыжов, - и я показал на обедающего парня. – Краснов, - и я показал на своего однокурсника.
И стал, как ни в чем не бывало, уплетать свой обед. Мои соседи по столику стали есть, изредка бросая на меня и друг на друга из-подлобья свирепые взгляды, и при этом не разговаривали ни со мной, ни друг с другом.
Да, я забыл вам сказать, что оба мои соседа по столику были рыжими.
Мы съели свои обеды и разошлись, но долго еще после этого обеда они оба при встрече допытывались у меня, какая настоящая фамилия его случайного соседа за столом, и грозились избить в случае, если обнаружится, что я ее переврал.
Рыжий Краснов долго не хотел поверить, что у его рыжего соседа за столом фамилия была Рыжов. А рыжий Рыжов никак не мог поверить, что у его рыжего соседа фамилия Краснов.
В заключение должен сказать, что совсем не удивительно, что среди людей, не понимающих шутки, случаются рыжие люди.
Удивляет другое, что все рыжие, оказавшиеся в тот день рядом со мной почему-то оказались начисто лишенными чувства юмора, независимо от факультета, на котором они учились. Как видите, статистика не в их пользу.
Друзья-однокурсники в общежитии
Деревянный домик, в одной из квартир которого я снимал угол, был недалеко от пятиэтажных кирпичных корпусов институтского общежития, и я частенько по вечерам приходил в гости к ребятам из моей группы или моего курса. Чаще всего я навещал своих однокурсников, живущих в гвардейке, расположенной на третьем этаже: Виктора Снегового, Славу Кривошеева, Виталия Рыдова, Гену Ромаша, Борю Лебедева, Юрия Осадченко, Семена Болдинова, ... (К сожалению, фамилии и лица еще троих я забыл. Скорее всего, они отсеялись в процессе учебы.) Этажом ниже была еще одна гвардейка, населенная моими однокурсниками, из жителей которой я до сих пор помню Бориса Музычука, Рустама Мавлянова, Егора (Жору) Попова, Джека Ковалева, Юру Шмырева, Мурата Абдеева, Леву Ванбина. Помню, что из моих однокурсников в общежитии проживали еще Гена Залесский, Лева Зотов, Гелий Владимиров, Валентин Данилович, Миша Никулин, а из однокурсниц – Лора Сорокина, Лида Есипенко, Света Гаврикова, Инна Максимова, Нина Кукина, Зоя Акулова,... О каждом из них можно было бы рассказать какую-нибудь веселую историю, но я пока воздержусь.
Еще до того, как я сдал весеннюю сессию, произошло пренеприятнейшее событие – наша квартирная хозяйка умерла, и жители соседних квартир стали активно выживать нас из квартиры, чтобы завладеть ею.
Первым слинял Руслан, у которого старшая сестра тоже училась на радиофакультете и была на три курса старше нас. Она устроила своего младшего брата в общежитие радистов. Соседи стали итенсивно обрабатывать меня, чтобы я перешел на их сторону и обещали, что будут сдавать мне угол на тех же условиях, что и раньше. Но я не хотел бросать людей, с которыми почти два семестра прожил в одной комнате, и оставался в ней, пока молодожены не съехали с квартиры.
Я пошел в профком института и сказал, что началась сессия, а мне негде жить. Поэтому, поскольку в общежитии имеются свободные места, освободившиеся после отъезда ребят, защитивших дипломы, то я прошу временно на время сессии предоставить мне возможность жить в общежитии. Тем более, что в связи с начавшимися экзаменами, у меня нет времени ходить по домам в поисках жилья.
Меня внимательно выслушали председатель профкома института и его заместитель, после чего спросили, сколько ребят у нас в группе, и посоветовали собрать ребят из моей группы – мол, если они все вместе походят по Москве, то в два счета найдут мне жилье. То, что оторвать студентов от подготовки к экзаменам нереально, бодрые профкомовские функционеры и слушать не хотели: о чем речь, когда у нас такая замечательная советская молодежь, которая горы свернет, если только захочет?
Я пришел к ребятам своей группы, проживающим в гвардейке (комнате на десятерых) на третьем этаже общежития и с которыми был дружен более, чем с другими, и рассказал им о том совете, который мне дали в профкоме института.
- Знаешь что? Переселяйся к нам. Где помещаются десять, поместятся и одиннадцать, - ответили мои однокурсники.
- А где же я буду спать?
- Сейчас слазим на чердак и выберем тебе там наименее поломанную кровать.
- А если нас попутает комендант общежития?
- Не волнуйся! Юрий Михайловия – отличный мужик. Он войдет в твое положение.
Мы принесли с чердака запыленную и покрытую паутиной стандартную железную кровать. У кого-то оказался лишний матрац. Я помыл кровать и застелил ее одеялом и простынями, которые привез и дома и которыми до этого застилал свою раскладушку на съемной квартире.
Так я поселился в общежитии нашего факультета.
Гранаты Мурата Абдеева
Мне кажется, что лучше всего можно прочувствовать жизнь в общежитии, дух общежития, отношения между студентами в общежитии на таком простом примере. Однажды я зачем-то пришел в гвардейку на втором этаже. А там в это время Мурат Абдеев на глазах у всех жильцов своей комнаты вскрывал посылку, полученную от родных из Узбекистана. Я направился к двери, чтобы не мешать Мурату и остальным жильцам этой гвардейки. Заметив это, виновник торжества окликнул меня:
- Ты куда? Оставайся. Мы сейчас будем пробовать, что мне прислали.
Мурат вскрыл посылку, достал оттуда теплые вязанные шерстяные носки, вытащил из каждого по большому плоду темно красного цвета и стал нарезать их на несколько частей. Затем он вручал каждому из присутствующих по ломтю ярко врасного фрукта.
Так я впервые в жизни попробовал гранат.
- - -
Рано утром я вместе со всеми бежал на лекции. Вместе со всеми ходил в столовую, чертежку, библиотеку. Постепенно сближался со своими соседями и узнавал много нового и поучительного для себя.
Когда на самом первом комсомольском собрании нашего курса был оглашен список предложенных нам кандидатов в комсомольское бюро курса, и кандидаты стали рассказывать свои биографии, меня удивило, как много на нашем курсе людей, которы, еще учась в школе, успели побывать членами комитетов комсомола городов и областей. Затем я удивился еще больше – большинство предложенных в курсовое бюро успели до МАИ год проучиться в МГИМО – Московском государственном институте международных отношений. Мне это было непонятно – ну, что может быть общего между техническим и дипломатическим вузами, МАИ и МГИМО?
В гвардейке рядом со моей была кровать Юрия Осадченко. Это был красивый парень, с атлетической фигурой и накачанными мышцами, внешне похожий на популярного тогда молодого артиста Михаила Козакова. Юра был одним из тех, кто перед поступлением в МАИ успел год проучиться в МГИМО, и по вечерам я стал расспрашивать его о причине перехода в технический вуз.
Постепенно Юра рассказал мне свою историю.
Его отец работал заведующим торговым отделом в обкоме коммунистической партии, мать была врачом. Он поступил в МГИМО.
(Небольшое отступление. О существовании этого института я узнал еще в 10-м классе. Я заканчивал школу рабочей молодежи. Со мной учились офицеры, собиравшиеся не только получить аттестат зрелости, но и поступать в военные и гражданские учебные заведения. Мой сосед по парте, единственный в классе не офицер, сержант Анатолий Лагуткин из каких-то неясных мне тогда соображений спросил моего согласия отправить в этот вуз письмо с просьбой прислать ему правила приема, указав в качестве обратного мой домашний адрес. Через некоторое время пришел ответ. Лагуткина извещали, что правила приема не высылаются, а ознакомиться с ними можно в обкоме комсомола, т.е., другими словами, для этого сержанту надо было бы получить увольнительную с разрешением поехать в другой, областной город. И Толя передумал поступать в этот институт.)
То, что Юра Осадченко рассказывал о занятиях с преподавателями иностранных языков в МГИМО, для меня было на грани фантастики. Небольшими группами из двух-трех человек они по несколько часов подряд разговаривали с преподавателем и между собой только на английском или только французском или еще каком-нибудь языке.
Однажды у Юры произошел неприятный случай. Вместе с ним учился сын министра иностранных дел и члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Андреевича Громыко. Не помню по какому поводу, но сын министра назвал Юриного отца торгашом, намекая на то, что его отец руководит в обкоме партии торговым отделом. Юрий Осадченко не сдержался и хорошенько толкнул своего однокурсника, да так, что тот полетел далеко. На этом вроде бы все кончилось.
Однако после первого курса Осадченко сказали, что он не подходит для дипломатической работы и предложили перевестись в любой другой вуз столицы. Юра выбрал МАИ.
- Понимаешь, - говорил мне Юра, - я очень уважаю своего отца. Он коммунист с большим стажем. Предельно честный и порядочный человек. И я никому не позволю разговаривать о нем в таком тоне.
Сейчас я думаю, что студент Громыко, возможно, наговорил пакостей об отце Осадченко не по собственной инициативе, что это могло быть частью проверки Юры на выдержку и хладнокровие, которые необходимы дипломату.
Новое пальто Воробьева
Каждые пять лет наш курс собирается в Москве, чтобы отметить очередную круглую годовщину окончания института. Конечно, большую часть из выпуска, прибывшую на встречу, составляют москвичи, но приезжают и из других мест. Серега Смирнов приезжает из Эстонии, Геша Гальперович – из Германии, Лариса Иванова (Гудкова) прилетает из США, я - из Израиля, Витя Снеговой – из Днепропетровска, Владик Воробьев – из Киева. Женщины в праздничных платьях, почти все мужчины, в пиджаках, некоторые в свитерах.
И только один – в форменной одежде Гражданской Авиации, профессор Киевского института Воробьев. В строгом синем мундире и очках, он выглядит солидным генералом. Этому в немалой степени способствует также его невысокая и несколько полноватая фигура.
А я помню Владика Воробьева высоким и худым парнем, который окончил сельскую школу с серебрянной медалью, приехал в столицу и поступил в МАИ. Как он сам рассказывал, только на собеседовании он узнал, что основание конуса должно иметь на рисунке форму элипса. До этого он полагал, что можно рисовать основание конуса, проведя с помощью циркуля две дуги, пересекающиеся друг с другом.
Так вот. Курсе на третьем купил себе Владик модное пальто – светлое, цвета какао с молоком (а до этого у него, как и у всех нас, одежда была темно-серого цвета), с широкими плечами и поясом. И надо же, как одежда влияет на человека. Стремление студентов проехать на трамвае или тролейбусе без билета было общеизвестно. (Был даже такой анекдот. Едет группа студентов без билетов в трамвае, а кондукторша безуспешно пытается их обилетить. Один из пассажиров говорит патетически: - ''И это студенты МАИ!'' Тогда кондукторша говорит ему: - ''А если твои, так ты и плати за них! '')
Возвращаемся мы, значит, вечером к себе в общежитие. Надо нам проехать от метро всего три остановки до нашей. Брать билеты не хочется, да и уставшая за день кондукторша не очень усердствует. И вдруг раздается голос Владика:
- Кондуктор! Возьмите у меня за билет, а то я на следующей выхожу!
И тут же кто-то из нас парирует:
- Владик, не позорь нас! Доедешь и без билета!