- Рано или поздно твоя работа тебя убьет, - веско произнес Пал Палыч, совершая руками загадочные пассы.
- Кто-то утверждал, что он не чародей, - огрызнулся я, откидываясь на спинку кресла.
На смену головной боли пришло тяжелое оцепенение, словно я бежал кросс с мешками с песком, подвешенными на щиколотки. Пал Палыч, что-то бормоча себе под нос, заваривал свой чай.
Сегодня мы допрашивали бабу. Она была молодой и красивой, и, когда Маркус велел применить третью степень, что-то щелкнуло у меня в мозгу, я вдруг представил Алину, лежащую на полу Блока Дознания с глазами, закатившимися от боли. И, не знаю, что произошло, но по голове, словно с размаху врезали кувалдой, и я, морщась и борясь с подступившей дурнотой, бросился на свежий воздух.
Маркусу я сообщил, что что-то не то сожрал на обед. Он пожал плечами, но проникся и заменил меня Хансом. Я не хотел думать о том, что с ней сделает Ханс. Я вообще ни о чем не хотел думать…
- Не каждый человек способен быть палачом, - продолжал долдонить Пал Палыч. – Это противоречит человеческому естеству.
- Раньше мне было плевать, - я вяло отхлебнул его чай.
- Это называется «осознание», - он смахнул пыль с магического кристалла. – Не скрою, я рад… Рад, что сын моего лучшего друга оказался не совсем конченым человеком…
- Вы радуетесь тому, что меня вышибут из Подразделения, - заметил я, вставая.
Пора была ехать домой.
- Есть и другие работы, - Пал Палыч поменял местами склянки. – Как же мне надоела эта бутафория! – он тяжело вздохнул. – Но они же не поверят, что можно и не применять магию. Поистине, нет пределов человеческой глупости…
- Что такое «каналы особого восприятия»? – вдруг вспомнил я.
Пал Палыч посмотрел на меня с интересом.
- Где ты это услышал?
- Неважно.
- Давно я не слышал этот термин, - он задумчиво потер переносицу. – Его придумал Алик Найденов много-много лет назад… Задолго до Забвения. Никогда бы не подумал, что услышу его вновь…
На его лице появилось выражение, которое иногда посещало Алину, вычитывающую что-то в новой книжке с руин.
- Кто такой Алик Найденов? – я вывел его из ностальгических грез.
Пал Палыч усмехнулся.
- Сейчас он называет себя Артур. Великий Маг Артур. Он всегда тяготел к внешним эффектам…
- Ну, и что же это такое? – нетерпеливо перебил я.
- Если по-простому, то это можно называть интуицией… Предчувствием… Когда знаешь, что с другим человеком может что-то произойти. Если верить художественной литературе, то этим даром обладают влюбленные. Матери с детьми иной раз связаны этими каналами, я сам нередко наблюдал подобное, хотя это и нельзя объяснить с научной точки зрения. Алик, правда, сделал на этом диссертацию, но, на мой взгляд, это профанация сумасшедшей силы и размера, - Пал Палыч воодушевился, сев на любимого конька. – Потом нельзя упускать из виду феномен близнецов…
- Близнецы – это дети, рожденные от одного отца и одной матери в одно и то же время? – уточнил я.
- Ну, да, - Пал Палыч удивленно воззрился на меня. – А что?
- Иногда мне снится сон, - неохотно признался я. – Словно часть меня находится в другом месте, и я не могу ей управлять… Как будто это другой человек… Похожий на меня, но другой…
Пал Палыч смотрел на меня с кристаллом в руке.
- Это очень интересно, что ты говоришь, Ромул… Очень интересно. Видишь ли, у тебя был брат. Но он умер сразу после вашего рождения…
Регина открывала долго, хотя я знал, что она ложится за полночь.
В кухне у нее сидел Гай, вид у него был мечтательный и отрешенный. Регина встала к плите, и я заметил, что на рубашке у нее расстегнута одна из пуговиц.
- Ты чего пришел?
Я стоял между ними, наблюдая, как с лица Гая сходит расслабленное выражение, уступая место испугу и смущению. Регина же смотрела с вызовом.
- Хотел, чтобы ты мне погадала.
- Ты же не веришь в это, Ромул…
Теперь она смотрела на Гая, словно ища у него защиты. Но он молчал.
- Ну, что ж, - я усмехнулся, глядя прямо на расстегнутую пуговицу, и она прикрыла грудь рукой. – Пришло время проявить свое мастерство… Я хорошо заплачу, - Гай дернулся, стряхивая сонный морок.
- Я пойду, - он замялся, словно стыдясь при мне назвать ее ласковым прозвищем.
Регина с остервенением бросила карты на стол.
- Ну, как он? – спросил я, когда Гай вышел. – Наверное, тебе многому приходится его учить, не так ли?.. Как и меня в свое время…
Я смотрел, как двигаются ее пальцы, раскидывая расклад.
- Ты не приходишь месяцами, Ромул, - она положила в изголовье «смерть», и скрестила пальцы. – Я начала забывать твое лицо… Что ты хочешь узнать?
Регина отбросила с единственного глаза длинную прядь волос.
- Что ждет нас всех…
- Ты видел, - она ткнула тонким пальцем в верхнюю карту. – Перемены. Грядут перемены…
Гай поджидал меня возле крыльца.
- Ты хочешь, чтобы я подвез тебя в Город? – я показал ему на сидение рядом, и он, не глядя на меня, забрался в машину.
- Я понимаю, я виноват перед Вами, - он низко опустил голову.
- Ты думаешь, мальчик, мне мало одной? – усмехнулся я, включая крылья: мне хотелось, чтобы ветер ударил в лицо, хоть немного остудив жар в голове.
Черт, даже двух, но ему об этом знать не обязательно.
- Вы единственный, кто относился ко мне по-человечески… - выдавил из себя Гай. – А я увел у Вас женщину…
- Ты никого у меня не уводил, - усмехнулся я. – Она всегда делала только то, что считала нужным… Ты можешь продолжать ходить к ней, - великодушно предложил я. – Они очень держатся за лицензию, ты ничего такого не подцепишь… Хороша она, да?..
- Ромул… - Гай скривился. – Нельзя же так… Она же человек…
- Она – ведьма, - жестко сказал я. – И на нее не распространяются человеческие понятия. Ты думаешь, ты первый очарован подобным существом? Они хорошо ворожат, собственно, это единственное, что они умеют. Ну, еще кувыркаться в постели…
- Я хотел бы взять ее в Город, - перебил меня Гай: раньше он не позволял себе подобного. – Это же ужасно, как они живут…
- Статья 123, - зевнул я. – На тебя напишут донос примерно через неделю. Ты отделаешься штрафом. Будешь выплачивать его лет пять, но это мелочи по сравнению с тем, что она пойдет на Ликвидацию. Они же не должны выбираться за Черту…
- А ребенок? – испугался Гай. – Я могу записать ее на себя? У нее практически не заметны Отметины, можно сказать, что…
- Сколько тебе лет? – меня уже начало утомлять это беспредметное наматывание соплей на кулак.
Я прекрасно знал, сколько ему лет, досье на каждого из нас хранилось в Подразделении, но мне хотелось, чтобы он собрался с мыслями самостоятельно.
- Почти 18…
- Ты умеешь считать? Или Регина полностью высосала из тебя мозг?..
Мы остановились на пороге моего дома.
- Выметывайся, Гай, - сказал я. – Или заходи. Мы продолжим нашу увлекательную беседу…
- Уже поздно, - он положил руку на калитку и в нерешительности замер. – Ваша жена…
- Моя жена, скорее всего, спит.
Алина очень рано ложилась спать последнее время. Не могу сказать, что это сильно было мне по душе. Вторая, правда, всегда бодрствовала, и я понадеялся, что ее не приведут в бешенство незваные гости.
- Что тебе надо от меня, Гай? – я с трудом прожевал каменный кусок мяса, заботливо прикрытый тарелкой. – Не я писал Кодекс, - я невольно повторил слова, услышанные от Артура. – Не я устанавливал Стандарт. Не я придумал, что они не могут покидать границ Выселок…
- Но мы можем не соглашаться с существующим порядком вещей! – горячо заявил Гай.
- Ты никак подбиваешь меня на бунт? – я отставил ужин в сторону и наклонился к нему через стол.
- Можно называть это по-другому, - он заговорил шепотом. – Один человек…
Я выпрямился.
- Ты понимаешь, что ты сейчас мне рассказываешь? Ты отдаешь себе отчет в том, что через 10 минут после того, как эти слова сорвутся у тебя с губ, ты будешь в Блоке Дознания?
Гай задрожал, но продолжал смотреть мне в глаза.
- Вы не сделаете этого, Ромул…
- Ты так хорошо меня знаешь? Лучше, чем я себя сам?..
Я ударил его, пытаясь убедить себя, что делаю это не из-за Регины. Он отлетел в угол, перевернув табурет. Алина шумно заворочалась во сне.
- Не валяй дурака, - под его глазом наливался синяк, и я вспомнил, что такой же синяк присутствовал у него, когда Маркус велел выбирать мне напарника и долго не мог уразуметь, отчего я остановился на совершенном, с его точки зрения, болване: Гюнтер и Ханс постарались. – Тебе осталось всего четыре года…
Гай поднялся с пола.
- Я ошибся в Вас, Ромул. К сожалению…
- Что Вам удалось узнать, Ромул?.. – Маркус открывал и снова закрывал альбом, все также лежавший на его столе, наконец, взгляд его зацепился за картинку.
Картинка была странная: башня посреди поля. Казалось бы, чушь какая, но глаза так и тянуло к ней, словно бы там сидела древняя штуковина, которую Пал Палыч называл магнитом…
- Нравится? – Маркус перехватил мой взгляд. – А Вы не лишены художественного вкуса, Ромул… - задумчиво проговорил он. – Вы могли бы стать образованным человеком… В другие времена, - закончил он, пристально глядя на меня.
Я неопределенно пожал плечами, не отрываясь от картинки. Башня, казалось, наклонялась под разными углами, в зависимости от того, с какой точки я смотрел.
- Вашей матери, наверное, нелегко дался выбор… - Маркус помедлил, потом, не дождавшись моей реакции, снова продолжил. – Кого из детей оставить здесь, когда она бежала за Пределы… Не осуждайте ее, Ромул, с вами двумя она бы не выжила…
- Я ничего не знаю об этом, - картинка кривилась, как в упражнениях Пал Палыча, которые он любил совать мне под нос, когда я возвращался с работы, желая разрубить всех на кусочки и спустить в сточный колодец.
- Вам было 5 лет, - резко сказал Маркус. – Ни год. Ни два. Пять лет. Этого просто не может быть…
- Я не помню ее, - я выпрямился. – Вы можете применить четвертую степень дознания, но и тогда я ее не вспомню. Я не Великий Маг Артур. Отца помню, да, ее – нет…
- Брата Вы, разумеется, тоже не помните? – глаза Маркуса смеялись.
- Он умер, как я могу его помнить?.. – я уже видел неувязку, но признаться в том, что я ее вижу, было не в моих правилах.
- Ну, хорошо… - Маркус шумно вздохнул и окончательно захлопнул альбом, погребя башню в его толщах. – Так что, Вы говорите, Вам удалось узнать?..
- Я ничего не говорил, - напомнил я. – Собственно, от нее мне ничего не удалось узнать вообще… Как я понимаю, у нее не тот статус, чтобы можно было отвести ее под конвоем в подвалы?.. Даже сейчас… - я позволил себе тоже улыбнуться.
- Разумеется, - Маркус покрутил в толстых пальцах карандаш, попробовал его окончание, чиркнув по ногтю. – Иначе бы я послал Гюнтера и Ханса, а не Вас. Или этого мальчишку, Гая… Кстати, Вы не знаете, что с ним случилось?..
Я похолодел.
- А с ним что-то случилось? – последнюю неделю мы не пересекались, все мое внимание было сосредоточено в доме на Холме.
Маркус изобразил на физиономии искреннее изумление.
- А Вы не знаете, Ромул? Вот уж не ожидал, не ожидал… Вы были с ним так дружны…
- Вы же сняли меня с дежурств, - я вдруг почувствовал к нему откровенную ненависть и снова опустил глаза, чтобы он не смог в них ничего прочитать, что, вероятно, было истолковано Маркусом как смущение, потому что он сказал с откровенной издевкой в голосе:
- Мальчика больше нет с нами, - Маркус хмыкнул, - он оставил нам прощальную записку: я приказал не обнародовать, дабы не создавать шумихи… Он пишет, что присоединяется к какому-то формированию. Оставил нам разгадывать эту загадку… - он зевнул. - К «Ветру», надо полагать… Не думаю, что такой противник, как «Альянс», мог всерьез заинтересоваться каким-то сосунком…
Я молчал.
- Я думал, Вы будете несколько более эмоциональны, - заметил Маркус. – Все-таки Вы были его начальником. Наставником, так сказать! И чему же Вы его научили! – он сокрушенно покачал головой.
- Я не обязан заниматься духовным воспитанием, - я старался сохранить остатки спокойствия, что не осталось без внимания. – Для этого есть интернат… Эти ваши пропагандисты, в конце концов… Я же рядовой сотрудник Подразделения.
Маркус наблюдал за мной, было видно, что он только и ждет, чтобы я прокололся, чтобы загнать меня в угол.
- Да что Вы говорите, Ромул! – он постучал карандашом по зубам, и меня чуть не своротило с души при виде его оскаленных клыков, более длинных, чем обычно. – А Статья 35?
- Статья 35 гласит, что я обязан информировать, - я перестал скрывать ненависть и смотрел прямо в его узкие, как дуло пушки, зрачки. – Ин-фор-ми-ро-вать! И не более.
- Вы не информировали! – Маркус отшвырнул карандаш, и я догадался, что он тоже взбешен, только более искусно скрывает это. – Он говорил с Вами!.. Много раз! О разном! Гюнтер и Ханс…
- Они врут, - отчеканил я.
- Почему я должен верить Вам, - казалось бы, искренне изумился Маркус, - а не своим подчиненным?..
- Это Ваше право, не верить, - я засунул пальцы за отворот ремня, чтобы куда-нибудь деть руки, которые жили уже отдельной жизнью, им хотелось поднять резное пресс-папье, стоящее теперь возле альбома, и погасить эту гаденькую ухмылку навсегда…
- Если бы Вы не были так мне нужны, Ромул… - задумчиво произнес Маркус. – Если бы Вы не были мне так нужны…
Он замолчал, разглядывая пресс-папье, и я подумал впервые, не умеет ли он читать мысли.
- Что такое «каналы особого восприятия»? – заполнил я образовавшуюся паузу.
- Спросите у Артура, - Маркус поднял пресс-папье на ладони. – А им ведь можно убить, не так ли?..
- Артур сообщил, что эта информация под грифом, - я проигнорировал последнее предложение. – Но мне казалось, раз я занимаюсь этим делом, я имею право…
- Вам казалось, Ромул, - мягко подтвердил Маркус, убирая пресс-папье подальше от меня.
- Мне не очень нравится, когда меня используют в темную, - я снова опустил глаза, теперь уже от неизвестно откуда свалившийся на меня усталости.
- Вы же использовали нас в темную, Ромул, - голос Маркуса продолжал оставаться медовым. – Вы проявляли неслыханную для сотрудника Подразделения лояльность… Я понимаю, - он вдруг заговорил каким-то вполне человеческим тоном. – Я – один из немногих, кому удалось пережить Наводнение… Я застал Древние Времена во всей их ностальгической прелести, которая так очаровывает наивных дурачков вроде вашего Гая… Да, там были положительные моменты, - он ткнул пальцем в альбом. – Но, право, не стоит надевать эти воспоминания на древко и размахивать ими на баррикадах. А уж, тем паче, не стоит подрывать во имя их дома! – вдруг жестко закончил он. – Боюсь, это все-таки «Альянс». Он распинался в своей писульке о «многолетнем вранье»: это формат «Альянса» смерть ради истины… Хотя, что такое «истина»? По-моему, это понятие умозрительное, не так ли, Ромул?..
- Что его ждет, если его поймают? – спросил я.
- Что ждет сотрудника Подразделения, ушедшего в формирование? – переспросил Маркус. – Вам нужно озвучивать это, Ромул, или вспомните сами?.. Вы лучше бы поинтересовались, что ждет Вас…
- Ну, и что? – я чувствовал какое-то отрешение от реальности, как после суточного дежурства, и вопрос прозвучал совершенно безразлично, вызвав у Маркуса чуть заметное удивление, выразившееся в расширившихся зрачках. – Что ждет меня такого, о чем я не смогу прочитать в Кодексе?..
Маркус вздохнул.
- Кодекс тут ни при чем. Это правила нашего Внутреннего Регламента. Одобренные Комитетом по Человечности, не сомневайтесь. Если его поймают, то, как Вы, наверное, понимаете, будет осуществляться дознание. Проводить его будете Вы. Вы же будете приводить приговор в исполнение. Им обычно дается шанс, но, как правило, они им не пользуются...
Великий Маг Артур через приспущенное стекло машины разглядывал ведьму лет 16, развешивающую белье во дворе своего дома. Ведьма определенно заметила проявляемый интерес: крутила задницей, наклонялась ниже, чем требовалось, и вообще вела себя так, словно ее позвали ворожить на Холм, а то и к самому Главному.
Я вспомнил жертву Викентия и поморщился.
- По-моему, она старовата для экспериментов, - заметил я Артуру, облокачиваясь на капот.
Тот нехотя отвел взгляд.
- Я не делаю ничего предосудительного, господин Ромул, - усмешка тронула тонкие губы Артура. – Не надо помахивать вашим любимым Кодексом в мою сторону. Я просто смотрю. Красивая девочка, не правда ли? Отметины почти не видны. При желании…
Он замолчал. Ведьма, своим звериным нюхом почувствовав изменения, бросила белье и поспешила скрыть в доме.
«Сенсорные ощущения», с напряжением вспомнил я.
«Каналы особого восприятия»…
О чем это все вообще?
- Ну, продолжайте, - поощрил я.
- При желании, если бы не было вашего придурочного Стандарта, разумеется, - он чуть наклонил голову в шутливом поклоне, - можно было бы поправить. Но нельзя…
Я вспомнил клыки Маркуса.
- А что вообще является Отметинами? – спросил я Артура, отмечая непривычную, какую-то мертвую, тишину Выселок.
Он хохотнул.
- Отметинами является все, что не угодно лично Главному. Даже, если речь идет о длине полового члена. В особенности, если речь идет о его длине… - я невольно задумался, каким же весом обладает этот человек, если может позволить себе язвить подобным образом. – На самом деле, - Артур вдруг, словно стер усмешку с лица, - есть же критерии, таблицы, это все не так просто…
- Пал Палыч называет это фашизмом, - вырвалось у меня.
Артур посмотрел на меня с любопытством.
- Ну… В какой-то мере ваш лже-дядюшка, - я проглотил «лже», мне было интересно его слушать, - прав. Скоро они начнут измерять длину ума. Собственно, они и так уже ее измеряют… Не в нашу с вами пользу, - он подмигнул мне.
- Вы не хотели бы провести эксперимент? – я с трудом выговорил смутно понятное мне слово. – Мне кажется, в прошлый раз вы сожалели о том, что позволили мне уйти… Я слышал, что у вас есть машина…
- У меня их больше, чем листьев на этом дереве, - сказал Артур скучным голосом, тыкая пальцем в клен, скрывавший ведьмины окна от глаз посторонних.
- Машина, которая забирается в голову…
Я замолчал, предоставив ему возможность гадать, от кого я получил эту информацию. На самом деле, это было лишь смелым предположением.
- Штучек пять, - скромно заметил Артур, разглядывая окна сквозь листву.
- И заставляет вспомнить то, что не получается…
- У Вас склероз, Ромул? - Артур открыто издевался. – Достаточно необычно для столь юного возраста. Впрочем, сейчас он не считается таким уж юным… А я для вас, вероятно, вообще пережиток эпохи. Обломок, вынесенный Наводнением на песок Забвения, где он усыхает потихоньку…
- Я не могу вспомнить то, что мне необходимо, - разозлился я. – И предполагаю с вашей помощью…
- Узнаю сотрудника Подразделения! – он приоткрыл, тем не менее, дверку машины. – Вас с детства учат, что достаточно показать нашивки, и все тут же бросятся ниц?.. Что же вы хотите? Воссоздать картину потери кошелька с монетами во время последней попойки?.. – дождавшись, пока я сяду рядом, он тронулся с места.
- Я хочу вспомнить то, что случалось со мной до пяти лет, - стараясь не раздражаться, проговорил я.
- Зачем? – Артур включил крылья, и меня снова кольнуло чувство невольной зависти к его статусу. – Если бы у меня была возможность поменяться с вами местами, дорого бы я заплатил за то, чтобы не помнить…
- А мы туда едем? – поинтересовался я, разглядывая улицу, которая даже отдаленно не напоминала подъезды к Холму.
- Туда! – Артур еще прибавил скорости. – Вы, возможно, полагаете, что весь инвентарь складирован у меня в особнячке?.. Куда так любят шастать непрошеные гости?..
Мы остановились около низенького деревянного строения. Артур долго ковырял ключом в замке.
- Проклятые идиоты! Из-за их регулярного выключения света я не могу поставить нормальный код и сигнализацию. Вот увидите, следующая поправка к Кодексу будет заключаться в возврате дыбы и испанских сапог! А Комитет по Человечности закроет на это свои невинные глазки и будет продолжать копаться в моих подвалах и заставлять писать объяснительные… - он махнул мне рукой, предлагая зайти. – Не факт, что я ее еще включу, - продолжил он, копаясь в темном углу, где мешковиной был накрыт здоровенный агрегат. – Генератор еле теплится… Удивительный разрыв между идеями и их реализацией… Скоро мы перейдем на чистый разум, вернее, отсутствие оного… Садитесь! – он показал пальцем на пыльное кресло.
- Она… Работает? – усомнился я.
- Понятия не имею! – Артур соединил какие-то провода. – Если бы она была апробирована, неужели вы полагаете, что я тратил бы на вас свое драгоценное время?..
- Вы бы его лучше потратили на разглядывание девчонок на Выселках, - ехидно сказал я.
- Мое время. Куда хочу его, туда и трачу… - Артур пожал плечами. – Ну, и что вам так нужно вспомнить?.. – он несколько раз долбанул кулаком по клавиатуре. – Все отсырело, к черту… Надо сделать заявку Маркусу, пусть включит в баланс следующего квартала…
- Она заработает? – спросил я.
- Разумеется! – Артур, ругаясь, отсоединил клавиатуру. – Это так, ненужная мишура для презентации… Которые кончились у нас после казни Донатоса, вместе с курируемым им последним оставшимся в живых институтом… Теперь мы работаем с чистой магией!.. Никакого железа… - он подсоединил к моим вискам присоски.
На экране появились непонятные зигзаги.
- Не смотрите туда, - Артур вдруг весь подобрался, его профиль, освещаемый истерично вспыхивающим и тут же вновь темнеющим монитором, выглядел совсем мальчишеским, как у Гая… - Это пока настройка… Сейчас… А вас голова не болит? – равнодушно поинтересовался он.
- А должна болеть?
- Ну… Я еще не вполне ее доработал… У меня болела… Впрочем, полагаю, это зависит от характера воспоминаний… Ну, и что конкретно? – он кивнул в сторону зигзагов. – Просто «вспомнить» или придется снимать блок?
- Какой еще блок? – я почувствовал себя неуютно в его кресле.
- Ну, блок… - Артур что-то подкрутил сзади монитора. – Это разрешение, не напрягайтесь… - усмехнулся он.
- Я не напрягаюсь, - недовольно произнес я.
- А машина ловит… - Артур запоздало стер с экрана пыль. – Донатос смеялся, - на лицо его ложились кривые отсветы, - говорил, что я хочу втюхать энцефалограф…
- Это что еще такое?..
- Ромул, не утомляйте меня, - он закрепил мне на голове еще присоски. – Вы же уже поняли, что я не испытываю пиетета к вашей конторе… - Это не энцефалограф… Ну, что, надо работать с блоком, конечно же?.. – он посмотрел на внезапно успокоившийся монитор.
- Да что это?
- Это воспоминания, заблокированные сознательно… Т.е. бессознательно… Ну, как мне вам объяснить, мои студенты читали еще что-нибудь, кроме Внутреннего Регламента…
- Я понял, - сказал я. – А это возможно?
- Ну… Если у вас не отвалится голова… Это достаточно болезненная процедура, при том, что я рассматривал ее лишь на теоретическом уровне…
Машина вдруг вспыхнула ярче прежнего, и повалил едкий дым.
- Ну, вот… - вздохнул Артур. – Генератор сдох. Привет эксперименту… Следующий я получу не раньше февраля…
Я резко встал с кресла, отбрасывая с головы его присоски.
- Вы слишком долго ее настраивали!
- Столько, сколько нужно, - ледяным тоном ответил Артур, натягивая на агрегат мешковину. – Подождите до февраля… Если к тому времени Рэм не сбросит на нас атомную бомбу… - он вдруг замолчал.
Я пристально смотрел на него.
- Вы ведь знаете, как выглядит Рэм? – осенило меня. – Знаете, не так ли?..
Артур аккуратно положил на мешковину неработающую клавиатуру и только после этого повернулся ко мне.
- Я мог бы не говорить… Особая милость прекрасно развязывает руки, как Вы понимаете… Но я не считаю нужным устраивать из этого балаган. Нет, я не знаю, как он выглядит. Не знал, вернее. Теперь знаю. Подойдите к зеркалу, Ромул. Посмотрите в него. Вы рождены от одного отца и одной матери. В одно и то же время. Вы, именно вы, связаны с ним каналами особого восприятия. Я сразу догадался, когда вы начали о нем спрашивать, Маркус никогда не доверил бы игру такого пошиба юнцу, занимающему начальную должность после стажера, если бы у него был другой выход… Если вы хотели получить эту информацию, то, черт побери, мы зазря посадили генератор! Рэм, глава «Альянса», ваш брат.
Я ехал на полной скорости и еле успел притормозить, заметив, что какой-то человек преградил мне дорогу.
Машину повело в сторону, она взрыхлила каменную глину Нижнего Квартала, угрожающе наклонилась над сточной канавой, но выстояла. Горожане в это время прятались по норам, и дорога была освещена лишь луной, блестящей на отполированных временем булыжниках.
Вот же, какого хрена! Мог бы и задавить…
Человек стоял в той же позе, ни один мускул его не дрогнул. Я медленно обхватил рукой рукоятку пушку, приглядываясь. Я не видел его лица, оно было скрыто тьмой, упавшей на Нижний Квартал, словно тряпка на клетку с попугаем, и это меня смущало.
- Эй, - сказал я, с неудовольствием отмечая, что голос у меня какой-то не слишком бодрый. – Какие проблемы?..
Человек остался неподвижным. Выставив вперед пушку, я вышел из машины.
«Сейчас тебя стукнут по башке сзади, идиот! Ты что, Гай, чтобы так лопухнуться!» - взорвалось у меня в голове, но было уже поздно что-то менять: между нами оставалось не более метра.
Луна осветила лицо человека. Это было лицо моего отца.
Я вздрогнул, на мгновенье зажмурившись, когда я снова открыл глаза, то передо мной стоял мой учитель в интернате, он умер от туберкулеза, а я успел привязаться к нему, по-моему, даже плакал на похоронах, мне было лет 9 или 10…
Черты незнакомца непрерывно менялись, среди них я успел заметить Гая, Пал Палыча, даже Алину, Марию, какую-то смутно знакомую женщину… Соседку мамы? Она вроде бы приходила ко мне в интернат…
Не отдавая себе отчет в своих действиях, я нажал на спусковой крючок…
Видение распалось, рассыпалось, я почувствовал чье-то присутствие сзади, резко обернулся, стреляя туда, но и там уже было пусто, человек дразнил меня, появляясь все в новых и новых ракурсах, меняя лица так легко, словно он стирал их и тут же рисовал заново.
- А у тебя хорошая реакция, Ромул… - вдохнул кто-то у меня над ухом: я больше не двигался, понимая, что мне все равно за ним не успеть… - Слишком хорошая… Пожалуй, Маркус прав, ты действительно сможешь покончить со мной. Но не сейчас…
- Сложно покончить с тем, кого не видишь… - усмехнулся я, пряча пушку за пояс.
В одном из окон Нижнего Квартала зажегся запрещенный свет. Штраф тысяча, надо будет выписать квитанцию, мелькнуло в голове машинально.
Человек усмехнулся:
- Даже сейчас: о работе, не так ли, Ромул?.. Да, ты смог бы… - казалось, он раздумывает, стоит ли продолжать мое существование, и я снова вцепился в пушку, словно она тут могла помочь. – Эти б… каналы!.. Пять лет я ломал голову над тем, как их ликвидировать… Но это невозможно: тогда уйдет большая часть мастерства…
- Мог бы убить меня, - посоветовал я, глядя на свою тень, чтобы не разговаривать совсем уж с пустотой. – Братец…
Я скривился, прислушиваясь к своим ощущениям. Их не было. Никаких, вообще.
- Мог бы, - подтвердил Рэм. – Но с одним умершим из двойни сила уменьшается…
- И на том спасибо, - я слегка поклонился своей тени. – Надо полагать, силу у нас выдали тебе одному, либо ты захапал ее в полное владение?..
- У тебя тоже есть сила, - спокойно ответил Рэм. – Но ты ей не пользуешься… Все, что тебе дано, ты тратить на ерунду… Очаровываешь женщин…
- Это лучше, чем убивать… - заметил я. – Во имя светлого, - даже не будущего, его у нас нет, - а прошлого… Ради того, чтобы смахнуть Главного и посадить на его место одного из этих замшелых кретинов, которые не знают, как включить компьютер!..
Я начал потихоньку выходить из себя: стою посреди дороге и веду диалоги сам с собой, как умалишенный. А в нескольких сантиметрах от меня читает нотации человек, которого мне нужно…
Я резко выхватил пушку из-за пояса. Руку вдруг, словно скрутило судорогой, и оружие, выпавшее из разжавшихся пальцев, с шумом покатилось по булыжникам.
- Вы тоже убиваете, - сухо сказал Рэм. – Но не потому что ненавидите… А потому что так надо… Потому что предписано… Регламентировано… Вы понемногу превращаетесь в ваши машины, и вас ждет тоже, что и их: распад, ибо программа, лишенная живой искры разума, обречена на гибель!..
Голос его набирал силу и страстность. Я представил, как он распинается перед молодняком. Гая можно понять, он завлекателен в своих речугах…
Я подумал, что совсем не воспринимаю Рэма как родного человека.
Будь прокляты вы, крутилось у меня в голове, вы все, все… Все… Я с трудом понимал, кому адресую эти проклятья, и не сразу заметил, что произношу их вслух.
На дороге больше никого не было.
- Засиратели мозга… - я сел в машину. – Ублюдки… Сволочи…
Уже выруливая, я вспомнил про светящееся окно и повернул голову назад. Уперев обе руки в подоконник, стоял дряхлый дед в древней форме морского офицера. Сложно было понять, что он видит вдали, оба глаза старика закрывали черные нашлепки. Я выкрутил стекло до упора.
- Але, папаша! – крикнул я, сложив ладони рупором. – А, ну, живо туши лампу! В Блок дознания захотел?!
Дед продолжал оставаться неподвижным. Потом одна рука его медленно поднялась ко лбу, словно он отдавал честь кому-то невидимому.
- Да здравствует Подразделение! – тонким голоском выкрикнул он. – Ура!
- Мудак… - прошептал я, сплевывая на приборную доску, и с остервенением дернул за рычаг, включая крылья. – Вот мудак…
Окно продолжало дерзко светиться посреди чернильной тьмы Нижнего Квартала…
- Он был у тебя, я же знаю… - я намотал волосы Регины на руку и с силой потянул на себя. = Не ври мне… От тебя пахнет по-другому… Для меня ты не приберегала этот запах…
- Не прошло и шести лет, Ромул, как ты научился их различать…
Она, не таясь, плакала. Слезы висели на кончике ее горбатого носа, как сосульки на крыше. Я прикоснулся губами к ее уху… Когда-то это была наша любимая, такая еще детская, игра
- Скажи, если он еще придет, что есть 6-я Поправка… Главный милостив к одумавшимся…
- Ты же знаешь, что он не будет сдавать, - Регина, сгорбившись, застилала постель. – Тебе обязательно нужно было получить это от меня, Ромул?.. Назло, да? Чтобы доказать, что я твоя?..
- А это не так? – я наблюдал за Марией, играющей с котенком.
Ее глаза иногда вспыхивали радостным блеском, словно она видела что-то, недоступное нам с ее матерью.
Можно было бы исправить, вспомнилось мне. Но нельзя…
Нельзя.
- Ты и так моя, - сказал я, вставая.
- Да! – Регина выпрямилась. – Я твоя! Он не переступил бы порог этой комнаты, если бы я хоть раз увидела в твоих глазах что-то, кроме пустоты! Ты, словно шкатулка, которую открываешь, а там другая шкатулка, потом третья, потом еще, и еще… И нет конца! Нет ничего, за что можно было бы зацепиться… - она зарыдала.
Мария, отпустив котенка, смотрела на нее в недоумении.
- Я не умею любить по-другому… - сухо сказал я. – Вас было у меня две, и вы ничему меня не научили… Может быть, вы плохие учителя?..
- Хотите кофе, Ромул? – она заглянула мне в лицо, и я снова подивился, какая у нее белая кожа, словно она была сделана из фарфора, в изобилии валяющегося на руинах.
Только его никто не хотел брать. Кому сейчас нужен фарфор этот…
- А что это такое? – я снова чувствовал дремоту, и Лора двигалась как в тумане, только туман этот был не тот, что иной раз видишь с Башни, когда Холм, словно покрыт молочно-белым покрывалом, а иной, незримый, который иногда связывал меня и тех, кто попадался мне на пути…
А потом снова вставало солнце.
- Мы с мужем раньше часто бывали за Пределами, - она насыпала в чашки какой-то порошок и залила их кипятком. – Когда еще было можно, - подумав, добавила она. – Там еще сохранился секрет этого напитка. Это же уму непостижимо, что вы пьете! Никакого алкоголя не нужно…
- Вы отказываетесь сотрудничать, - заметил я, размешивая порошок. – Я у вас уже четвертый раз, и вы до сих пор не дали мне никакой информации… Если так и дальше пойдет… - я замялся, обычно я не отличаюсь излишней церемонностью, но было в ней что-то, сковывающее и порабощающее. - Если так и дальше пойдет, - резко договорил я, - я буду вынужден рапортовать о применении воздействия… Иначе меня выгонят с работы.
Выглядело так, словно я в чем-то оправдывался перед ней…
- Я ничем не могу помочь Вам, Ромул! – Лора подошла к креслу, в котором я сидел, и встала практически вплотную. – Я не помню его.
Она пожала плечами, словно давая понять, что ее безмерно утомляет вся эта канитель вокруг ее персоны.
«Если бы вам удалось это дело… - вчерашние слова Маркуса, вдруг, вспомнившись, обрели новые смыслы. – Если бы вам только оно удалось… Вы даже не можете поверить, какие открылись бы перед вами горизонты…»
Особая Милость Главного. То, о чем мечтают, затаив дыхание, все чародеи. Возможно, я смог бы забрать Марию с Выселок… Возможно, я смог бы что-то изменить. Хоть что-то…
«Почему вы не применяете к ней пытки? – спросил я Маркуса. – Боитесь, что он не захочет ее после этого?»
После четвертой степени человек перестает быть человеком, превращаясь в сломленное безумное существо, способное только на реализацию простейших инстинктов. При этом внешне он не сильно меняется, Дознание практически не оставляет следов: новейшие технологии вполне позволяют это, кнутом на площадях стегают лишь для показательного устрашения непокорных. Личный вклад Главного.
Обычно все раскалываются на второй-третьей…
«Пожалуйста, - поморщился Маркус, - избавьте меня в моем собственном кабинете от терминологии из пасквилей Ветра Надежды. Я просто не вижу смысла. Она должна сотрудничай добровольно, - повторяю: добровольно, - иначе все наше дело превратиться просто в фарс. Он же почувствует…»
«Как я могу ее заставить?»
«Не знаю! Это ваша забота! – Маркус уже не стеснялся в проявлении негодования. – Она – единственная наша зацепка!»
«Единственная ли?»
«А вы – хитрец… - он усмехнулся. – Ну, хорошо… Хорошо… Войдите с ней в резонанс… Вдвоем вы справитесь с ним…»
Особая Милость Главного…
«Вы могли бы написать прошение… Они бы не жили в таких ужасных условиях…»
«Вашей матери, наверное, нелегко дался выбор…»
«С одним умершим из двойни сила уменьшается…»
Интересно, каково это, вступить в связь с женщиной, которая была любовницей твоего брата?..
- Возможно, четвертая степень Дознания позволит тебе вспомнить… - я рывком потянул ее к себе на колени, и она, ахнула, вырываясь.
- Как можно, Ромул!.. Вы же при исполнении…
- Но ты же хочешь этого! – я заломил ей руку, обхватывая за талию, и она зашипела от боли:
- Прекратите! Я пожалуюсь, вас накажут…
Я выпустил ее, приходя в себя. Лора тяжело дышала. Она выглядела разъяренной, но не испуганной, словно то, что чуть не произошло, подразумевалось, но не в этом формате…
- Не надо играть со мной, - пробормотал я, вставая с кресла. – Я этого не люблю…
- Ты очень похож на него, - она отступила к двери, зачем-то взяв в руки чашку с кофе, возможно, вознамерившись вылить мне его на голову, если я снова пойду в наступление. – На секунду… - она провела рукой по глазам. – На секунду мне даже показалось, что я вспомнила… Да… Если бы я не знала, что ты сотрудник Подразделения, я бы решила, что это он вернулся… Ну, хорошо, - вдруг покорно сказала она. – Хорошо, что я должна делать?..
Маркус постучал пальцем по блокноту.
- Случилось то, что должно было случиться… Они подорвали подстанцию. Работы по восстановлению уже ведутся, но утечка идет очень сильная… Вернее, шла.
Он замолчал, глядя на меня выжидающе.
- Мне удалось склонить к сотрудничеству его любовницу, - я откинулся на спинку кресла.
- Вам понадобилось на это две недели, Ромул! – вдруг взорвался Маркус. – Две недели, чтобы очаровать женщину, на мужчину которой вы похожи как две капли воды, давайте называть вещи своими именами! Две недели! За это время мы понесли такие потери, что мне даже не хочется сейчас подсчитывать!.. Я и не предполагал, что этот ротозей столько знает! Почему он столько знает, а, Ромул? Почему? Вы слишком много болтали с ним!.. Этот чертов Комитет по Человечности, нужно уничтожать всю семью, если один из ее членов оказался предателем! Всю семью…
- Нет, - сказал я, - нужно просто придумать машину, которая отключала бы всем нам мозг.
Я направился к двери.
- Хотя бы почитайте отчет об операции… - донесся голос Маркуса мне вслед.
Ханс постучал кулаком по автомату с сигаретами, но оттуда не донеслось ни звука.
- Вот, сволочь!.. Вы плохо выглядите, господин Ромул, - заметил он, приблизившись. – Хотите, я попечатаю?.. Я это делаю быстро, у мамаши в магазине я сидел на такой штучке, которая определяет, есть ли товар в наличии…
- У вас был товар? – я отнял руки от глаз. – Было, что определять?..
- Товара-то не было, как у всех… - Ханс хмыкнул, и я подумал, что их двух ведьмаков он мне нравится значительно больше, я цеплялся за эти мысли, такие простые и какие-то человеческие… - Но людям нравилась эта штучка, она напоминала им о Древних Временам, ну, т.е. тем, кто их помнил, у них, правда, и монет-то никогда не было, у тех, кто помнил, они так приходили, поглядеть, но мамаша их не гоняла, она и сама скучала-то по Временам этим, она у меня совсем старуха была, может, и неродной я ей… Что-то вы бледный такой, - заключил он. – Может, я попечатаю?.. А вы туда пойдете?..
Он кивнул головой на соседнюю комнату, от которой нас отделяла прозрачная стена.
Интересно, отрешенно подумал я, а что они чувствуют, когда им дают передышку? Молят Кого-то, чтобы он продлил ее дольше? Или проклинают нас, что мы ее делаем, растягивая ее?..
- Мы ж не будем применять четвертую? – почти умоляюще произнес Ханс. – Тошно что-то смотреть на все это… Мы ведь три года в одном интернате, да и здесь…
- Раньше тебе нравилось, - я заметил, что ставлю примерно по букве в минуту, теряю буквы, долго еще их снова, вновь теряю…
- С Гюнтером-то как-то по-другому было… - подумав, осторожно сказал Ханс. – Даже весело как-то: спите спокойно, враги отечества в надежных руках… А тут… Да и… И страшновато как-то: вроде только с нами был, а вот…
- Тоже хочешь в «Альянс» податься?.. – поинтересовался я, с усилием добивая строчку, практически полностью состоящую из проклятий в адрес Главного. Тогда он еще мог говорит членораздельно…
Ханс испуганно скрестил пальцы.
- Не искушайте богов, господин Ромул! Как можно так… Устали? – спросил он почти сочувственно.
- Ага… - я медленно поставил точку. – Всю ночь в койке развлекался, теперь вот…
Он понизил голос, приникая к моему уху, словно в этой комнате с звуконепроницаемыми стенами кому-то удалось бы его подслушать.
- Хороши они, да? Рассказывали, что аж разум теряешь! Может, познакомите с кем из них? У меня еще и не было не разу… Гюнтер ходил, а я… Ведь подцепить чего можно…
- Нет, - сказал я, - что ты… Лицензия очень дорогая. Вранье это все.
Я перешел в соседнюю комнату, уступив ему место за компьютером.
Гай с трудом разлепил глаза. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.
«Я ошибся в Вас, Ромул. К сожалению…», - вспомнилось мне.
- Да, - сказал я вслух, - ты ошибся.
Глаза Гая ничего не выражали. В них уже не было боли. В соседней комнате заверещал телефон.
- Господин Ромул, - с явным облегчением сказал Ханс, просовываясь в проем, - господин Маркус велел заканчивать… - он изобразил пальцами сложную фигуру, демонстрирующую, вероятно, приведение в действие Установки.
- Вали, - я взял его за плечи и развернул к двери. – Давай, живенько. У тебя нет допуска, чтобы с ней работать…
Он смотрел на меня с сожалением в глазах. Значит, пытки тревожат его нежную душу. Казнь – намного более завораживающее зрелище…
- Вон отсюда! – заорал я так, что мне показалось, что в глазах Гая появилось осмысленное выражение. – Пошел прочь! Быстро!..
Ханс переминался в нерешительности.
- Господин Маркус сказал, что я должен контролировать ситуацию…
- Господин Маркус не мог позабыть, что у тебя нет допуска, - я нажал кнопку, и Установка, еще зачехленная, выдвинулась из стены. – Впрочем, если ты хочешь писать объяснительную…
Ханс поспешил ретироваться. Бумаги всегда действуют на ведьмаков магическим образом.
- У тебя еще есть выбор, - я снял чехол с Установки. – Дай показания. Тебе сохранят жизнь… - я не думал, что Гай сможет мне ответить, поэтому продолжал, не глядя на него. – Неужели тебе хочется умереть ради личных амбиций человека, который ничем не отличается от Главного?.. – в комнате вполне могло быть подслушивающее устройство, но мне уже было плевать. – Они же одинаковые… Они все… Ты умрешь, а они даже не вспомнят, что ты вообще был на этом свете… Неужели Рэм так заполаскивает вам мозги, что вы готовы на страдания и смерть ради его прихотей? Ради того, чтобы он мог наслаждаться властью?.. Через минуту я нажму кнопку, и от тебя… От тебя даже ничего не останется… Какой в этом смысл вообще?.. - я замолчал, поняв, что он меня слушает.
Все, что я нес, выглядело жалко. Все это было не то.
Я подошел и поправил ремни, которыми он был привязан на стуле, чтобы он сел ровно.
Так проще было фокусировать Установку.
- Ромул… - прошептал Гай. – Хотел вас попросить… - мои пальцы, уже занесенные над пусковым механизмом, застыли в воздухе. – Сделайте это быстрее…
Я долго колотил в ее дверь. Открылись несколько окон и снова захлопнулись. Тогда, ударив с размаху по некрепкой щеколде, я вынес ее вместе с куском дверного косяка.
Комната была залита кровью. Кровь чавкала под ногами, и на ней уже собирались мухи. Регина лежала на кровати, обняв дочь. Вены у обоих были перерезаны, и кровь, застывшими струйками, сбегала по покрывалу…
Я присел на лавку, куда еще не добрались эти зловещие реки. Лицо, пораженное в правах, медленно всплыли у меня перед глазами набранные слепым мелким шрифтом буквы Кодекса, не подлежит захоронению на городском кладбище. Утилизация производится…
А вот хрен вам!
Я вернулся к машине, достал из багажника бак с бензином и, не глядя, ливанул его в комнату.
Утилизация производится посредством…
«Бабки говорили мне, что иногда, раз в сто лет горожанин сходится с ведьмой! Но я не могла поверить! Кто-то дает нам дитя! Я такая счастливая, Ромул! Я никогда не подозревала, что могу быть такой счастливой! Я так люблю тебя, Ромул! А ты меня любишь?! Ну, почему ты молчишь?! Почему ты всегда молчишь, словно у тебя не хватает слов?!»
Утилизация производится посредством сожжения в месте, отведенном для…
Ну, уж нет…
Отойдя на безопасное расстояние, я бросил в недра дома зажигалку. Несколько минут, пока огонь добирался до бензина, я в оцепенении сидел за рулем, потом дом с тихим стоном вспыхнул яростным пламенем…
Я уехал раньше, чем начали собираться первые зеваки.