Два Будды

Лариса Павлович 2
   Осеннее утро было идеальным для тех, кто ищет покоя. Он проснулся по привычке тех, кто ловит потоки космоса, именно тогда, когда все спят, в 3 утра, и погрузился в потоки своих ощущений. Он попробовал подключиться ко внутреннему космосу, чтобы зарядиться от мирового космического океана его изначальной, глубокой энергией, но видимо, что-то пошло не так, и он заснул. Разбудил его будильник соседа, который начинал беспрерывно звонить с 6 до 7 утра, и вот тут-то он почувствовал себя, наконец, в полном блаженстве, почти в нирване и пролежал в этом чуде 2 часа, по временам впадая в порхающий сон, легкий, как крылья бабочки. Он не променял бы это состояние ни на что на свете: ни на пляжи Гоа, ни на любовь загорелых красавиц, ни на кучу денег, заработанных упоротым трудом в офисах или в других местах. Он пролежал бы в нём весь день, но в последнем сне совесть всё же начала прорываться сквозь пелену волшебного тумана  и тянуть за ногу в реальную жизнь. Чей-то голос говорил ему, что он опоздал на работу, к тому же, с вечера забыл закрыть в лавке окно, и если бы об этом узнали воры, они бы непременно этим воспользовались.
 
  Всё же голос совести немного его обманул: когда он проснулся, на часах было 10.30, значит, он ещё успеет помыться, побриться и успеть на работу, правда, останется без завтрака. Так оно и вышло, работа не пострадала. До лавки, доставшейся ему от отца, было всего несколько шагов по серому и прохладному городу, усыплённому монотонным пением дождя. Лавка была цела и невредима и встретила его полумраком, в котором всю ночь вещи отдыхали, возможно, заводя романы и турниры, пока их никто не видит. Это была настоящая лавка диковинных вещей, полных изящества и красоты. Фигурки жаб, сов, кошек, собак, драконов и прочих существ кружились в застывшем танце, со стен свисали также дорогие восточные шали и расшитые блёстками одежды, на полках хранили свои древние тайны сундуки и благоухали благовония. Но если говорить честно, всё это прибыли почти не приносило, особенно в период кризиса, и все вещи на полках становились почти родственниками, прежде чем их покупали и они расставались с хозяином. Самыми же главными и дорогими долгожителями были 2 бронзовые фигурки из буддийского пантеона: прекрасная Тара с безмятежным лицом и тонкой талией и такой же женственный Авалокитешвара в окружении бронзового огня и с мечом в руках. Тару продали первой, и после этого Авалокитешвара остался одним разумным существом в окружении безмолвных представителей животного мира и пестрых безделушек.

   Хозяин зажег свет в лавке и как всегда, включил компьютер. Плохая погода не предвещала наплыва покупателей, он выпил чашечку кофе и занял удобную позу в своём кресле. Унылый дождь успокаивал нервы и погружал в воспоминания об этой и прошлых жизнях. И хотя в этой жизни хозяин лавки был не у дел, все же это не мешало ему глубоко размышлять и заниматься творчеством. Как часто бывало так, что, придя в лавку, он вспоминал слова и мелодии, явившиеся ему ночью, и именно здесь они приобретали окончательный вид песен или новых рассказов. Внешнее однообразие работы компенсировалось внутренним разнообразием и творчеством.

    В этот серый и дождливый день ему хотелось уехать куда-нибудь в самую глушь, подальше от людей и проблем, и погрузиться в спасительную тишину. Но покой – слишком дорогое удовольствие для тебя, если ты ещё не пенсионер. Деньги, которые ты должен зарабатывать, влекут тебя из сна в явь, из мечты в реальность. Поэтому ты выбираешь компромисс: внешне ты в реальности, но внутренне ты где-то ещё, где гораздо больше приятного.

   Не успел он разогнать лужу дождевой воды, собравшейся у крыльца, как в лавку вошли двое. Два мужчины средних лет в добротной одежде сразу же устремились к Авалокитешваре и решили купить его, не торгуясь. Пока это бронзовое сокровище упаковывали в коробку, между покупателями и продавцом завязался разговор. Очень быстро из бытового он перешёл в мировоззренческий, в разговор о Боге, душе и об истине. Очевидно, на улице шёл дождь, время было ранее, и покупателям нужно было протянуть время, пока откроется их контора.

  Говорил в основном один покупатель, одетый со вкусом во множество оттенков серого: у него было добротное серое пальто, серый жилет и серая рубашка, картину венчал дорогой серый шарф. Второй чел только поддакивал время от времени, разглядывая витрины. Серый, назовём его так, начал с того, что никакой ауры не существует, следовательно, нельзя сделать и фото ауры (в лавке стояла аурокамера, которая сканировала ауру человека). Потом Серый продолжил свою мысль и сказал, что на самом деле нет не только ауры, но и вообще ничего нет: ни тела, ни души, ни объектов, ни субъектов. «И Бога нет?» - спросил хозяин лавки. «Этого говнюка тем более нет!» - радостно воскликнул Серый. «Позвольте, Будда так не говорил, - возразил хозяин, - на такие вопросы он отвечал благородным молчанием». «Ещё как говорил, - возразил Серый. Души нет. Бог – говно, космоса не существует, все иллюзия». «Зачем же вам тогда статуя Авалокитешвары, если все лишь иллюзия? Если она вам понравился, значит, её хочет ваша душа». Серый начал заводиться, словно доказать отсутствие в мире души, Бога и смысла было главным смыслом его жизни. Но и хозяин не сдавался: «Даже если весь этот мир лишь иллюзия ощущений, если бы не было субъекта, души, никто не мог бы ощущать иллюзию. Если я ощущаю, значит, я существую. В этом я согласен с Декартом: мыслю, следовательно, существую, с той оговоркой, что бывают времена, когда ты и мыслить не можешь: глубокая медитация, сон, не проснувшийся утром мозг, но способность ощущать себя доказывает, что ты субъект, душа, сознание. Декарт был прав, говоря, что существуют  2 объективные субстанции: душа и материя».

   Серый ржал в полный голос, в ответ клевеща на Декарта, будто бы тот был средневековым придурком, который не мылся и считал на себе блох. Хозяин возразил, что Декарт вполне таки мылся и принадлежал к эпохе Возрождения. «Дайте мне определение души, - кричал он, - объясните, что это такое!» «Душа это и есть субъект по смыслу и вечная, несотворённая и неразрушимая точка света по форме. Именно душа мыслит, чувствует, ощущает реальность через материальный мозг. Сам же мозг ни мыслить, ни чувствовать не может, так как это всего лишь биологический компьютер. Медитация для того и существует, чтобы ощутить свою душу непосредственно, без помощи органов чувств».

  «Медитация – говно, - продолжал возражать Серый. – Нет никакой души, нет никаких органов чувств, нет никакого мозга, всё лишь иллюзия и внутри всего пустота, шуньята».

  Здесь хозяин, наконец, осмелился сказать, что это не только вы неправильно понимаете Будду, но что сам Будда кое-что неправильно понял. «Всё дело в том, - говорил хозяин, - что когда в первый раз ощущаешь состояние нирваны, то оно настолько необычно, настолько не похоже на все земное, что, например, у меня возникла первая мысль: «Я умер». Но всё-таки, немного привыкнув к этому состоянию, начинаешь понимать, что раз уж ты мыслишь и ощущаешь, значит, ты не умер. Вслед за этим в состоянии нирваны возникает мысль: «Я Бог!» Но, минут через пять, понимаешь, что ты в состоянии Бога, но ты далеко не Бог. Бог, это то единственное существо, которое, во-первых, может общаться одновременно с мириадами разумных душ, а ты этого не можешь, а во-вторых, Бог никогда не воплощается, как он сам об этом заявил. Не воплощается, чтобы не попасть в оковы кармы. Итак, третье, он не в оковах кармы, а ты, хоть и в нирване, но всё же в оковах кармы, и стоит тебе выйти из глубокой медитации, как на тебя тут же навалится бремя всех твоих жизней и возникнут соблазны, которые ты не всегда сможешь преодолеть. Короче, ошибка буддистов состоит в том, что они повелись на первую мысль, поражающую тебя в нирване, мысль о том, что ты умер и что всё было иллюзией и ты сам иллюзия. Буддисты потеряли субъект, списав всё на шуньяту, пустоту, а индуисты, наоборот, размножили субъект, приняв самих себя за Бога и сказав, что Бог повсюду. На самом деле правда посередине, между пустотой и Богом. Мы не боги и не пустота, мы просто вечные, несотворённые души, точки света».

   От наглости хозяина спорить с самим Буддой Серый просто онемел. Весь его вид словно спрашивал оппонента, кто же он такой, сидящий в этой лавке, торгующий буддами и рассуждающий не по чину. «У меня философское образование, - пояснил лавочник, - но главную информацию я получил из вечного источника». Также он добавил: «Как же вы можете быть счастливы, говоря, что всё лишь иллюзия и реальна только пустота? Не представляю, какое в этом может быть удовольствие». «А человек и не может быть счастлив» - ответил Серый. «Может быть, сейчас и не может, но до грехопадения человек был очень таки счастлив», - возразил хозяин. «Никакого грехопадения быть не может, это всё средневековые выдумки грязножё…х монахов!»  «Ну разумеется, Будде об этом не сообщили. А не сообщили, потому что он при этом не присутствовал, то есть не жил в раю вместе с первым, непадшим человечеством. Будда пришёл в этот мир позже, когда люди уже страдали, потеряв духовный рай и ощутив вкус тела».

  На всякий случай хозяин лавки прикинул, сколько мог бы весить бронзовый Авалокитешвара и что Серому достаточно было бы сейчас просто вынуть его из коробки и стукнуть хозяина по голове, поскольку он осмелился критиковать самого Будду! Авалокитешвара тянул килограмма на 2 и с лёгкостью пробил бы философу череп, в котором так удобно разместился его мозг без признаков склероза и с хорошо закрученными по часовой стрелке извилинами. Шестое чувство подсказало хозяину, что пора бы уже заткнуться, иначе такой поворот сюжета вполне имеет место быть, и лежать ему скоро в луже крови с разбросанными по полу извилинами. Но его уже понесло, и он выложил покупателям всю правду о рае и непадшем человечестве, которое было счастливо и не имело религий. «Ведь все религии. – говорил он, возникли после грехопадения, когда люди начали страдать. А начали они страдать потому, что стали ощущать себя телом, а не душой, как раньше. Появились роды в муках и труд в поте лица, а главное -  страх смерти. В этот момент и появились религии как пути избавления от страданий, но все они так или иначе чего-то не договаривали, либо несли сознательную дезинформацию, так как падшим людям не все можно объяснить адекватно. Стихийно возникло также то, что называется «слепая вера» - мифы и обожествление, например, неодушевлённых вещей: рек, гор, озёр. Никто не мог дать людям полную истину, поскольку для неё приходит время лишь в самом конце».

   К этому моменту у обеих сторон спора возникло полное убеждение, что кто-то из двоих либо не в себе, либо полный идиот Серый кричал: «Жизнь без страданий невозможна, а Будда дает нам путь избавления от страданий!» Хозяин лавки утверждал, что он из той самой горстки изначальных людей, которые жили на земле без страданий. Но эта жизнь не могла длиться вечно, однажды тело взяло верх над душой, произошло грехопадение и люди стали страдающими и смертными. К тому же, Землю населили новые люди, которые никогда не жили в раю, и у них уже не было того счастья, которое было у изначальных людей.

   «Вы разделяете людей на плохих и хороших, а это ложь!» - заявил Серый. «А вы вообще не верите, что они существуют!» - парировал хозяин лавки. «Вы клевещите на людей!» - не унимался Серый. «Да как же я могу на них клеветать, если ни меня, ни людей не существует, это всего лишь иллюзия». Теперь уже он смеялся, не понимая, зачем дорогая бронзовая статуя попала в руки тех, кто не верит ни во что, даже в собственное существование, и для кого Вселенная  - всего лишь поток иллюзорного, мрачного говна, неотвратимо прущий из ниоткуда в никуда.

   Наконец, философский спор закончился, и поток космического ветра вынес мрачных посетителей из лавки. Они растаяли в дождевой дымке, возможно, сожалея о том, что не приложили к голове философа 2 кг тибетской бронзы в форме Авалокитешвары, чтобы он замолчал навеки. Сам же хозяин лавки вспомнил времена, когда сам считал себя буддистом. Всё-таки в этой религии меньше той очевидной дури, которой много в других религиях, но сама дурь глубже… Философу показалось, что если бы сам Будда увидел бы сегодня двоих своих последователей, то ему стало бы страшно. Он вспомнил также, как впервые узнал, что означает имя Будда. Оно произошло от слова «будить», пробуждать людей ото сна иллюзии.
Ему тоже всегда хотелось заниматься именно этим – будить людей, открывать им глаза. И это очевидно, все прошлые жизни он занимался именно этим.

   До Будды ему было, конечно, очень далеко, но его ошибки были не менее глубоки. Главной   ошибкой его прошлой жизни философа было то, что он сделал ставку на мужское начало и на его развитие в человеке, в то время как в изначальной истории земли преобладало женское начало, любовь и милосердие. Потеря этого начала как раз совпала с грехопадением человечества, править стало мужское начало. Оно же и породило философии с религиями. Философ усмехнулся, вспомнив, как сказал об этом Серому,  на что тот ответил бурным возгласом: «Что? Тупые пёз…ы правили людьми? Да никогда этого не было!»

   Таки было, и снова будет. А тогда, в прошлой жизни, он восторгался лишь разумным мужским началом и сделал из этого свою философию. При жизни он не был признан, зато после смерти на его труды набросились, и так же, как когда-то не понимали Будду, не поняли и его. Гитлер извратил его учение, поняв его как призыв убивать. Как мы знаем. Гитлер проиграл, но кровь миллионов людей лежит не только на нём, но частично и на философе, который его вдохновил. Очевидно, им обоим не сладко было в аду…

   Получается, в своё время, в прошлых жизнях, философ тоже был неким буддой, будильником спящих. Сам не рад, что добудился и разбудил фашистов. Он окинул взглядом свою лавку – фигурки индийских богов, картины с их изображением, - а ведь все они изображают тех, кто когда-то и кого-то будили и не добудили, но даже за это люди готовы тратить на их изображения деньги. Но вот в чем вопрос: проснулся ли кто-нибудь на самом деле, или спящие из одного сна плавно перешли в другой?

   Он сам ещё в прошлых жизнях понял, что во всех религиях есть какая-то ложь, и пытался до неё докопаться. Это было самым неблагодарным делом на свете, поскольку нарушало главное правило торговли истиной: хочешь «продать» свой товар, не критикуй товар другого, потому что люди любят свои религии и свои слепые верования. Если, например, они верят, что река Ганга смывает грехи, не говори им, что она не смывает, иначе они посчитают тебя еретиком или атеистом. Говори о своей религии… если это получается. Правда, за твою религию люди и копейки не дадут, потому что они привыкли к иллюзиям и готовы платить только за иллюзии. Если бы иллюзии завтра закончились, то и лавку бы пришлось бы закрыть: никто бы не покупал больше статуэтки индийских и тибетских божеств, не говоря уже о денежных жабах, кошках-Манекинеки, драконах, утках-мандаринках, Хатееях и Ганешах.

  Так или иначе, он верил в то, что однажды люди проснуться ото сна иллюзии. Они больше не будут считать себя телом, осознавая себя душой. Не будет больше разных религий и каждый будет счастлив… И вот тогда люди проснутся окончательно…