Они сидели у бетонной стены заброшенного железнодорожного тоннеля, в закутке, где было меньше сквозняка. Трое мужчин говорили шёпотом, чтобы не разбудить спящую девушку, закутанную в мужской плащ.
— Нельзя всё так оставлять! Они будут охотиться за ней, а значит, и за нами. Мы не можем таскать с собой эту бабу, их духи чуют свою жертву. Отобрав её в последний момент, мы сильно разозлили их! А придут духи — за ними придут и жрецы, и тогда и ей, и нам крышка! — рассерженно шептал один.
— Ну да. Разожгут тут свои костры, отстроят алтарь и принесут-таки её в жертву. А нас оскопят и заставят плясать, — весело сказал второй.
— Не смешно, между прочим, — огрызнулся первый, — Ты видел, какие у них тесаки?! И морды, между прочим, абсолютно неадекватные. Наверное, они едят грибы.
— У тех, которых я успел рассмотреть, на головах были копны сена, вообще-то…
— Неважно! Сам факт: заблудиться в лесу и наткнуться на жертвоприношения каких-то бешеных шаманов! Два шага от цивилизации, и на тебе — девственницы, ритуальные пляски, духи… Вы тоже их слышите?
— Да, только я не понимаю, что они завывают. Ругаются на непонятном языке.
— Зовут своих жрецов! Чтоб жертву добили и дали пожрать! И нафига нам эта девка сдалась?! Вот ведь вляпались, идиоты.
— И что, по-вашему, надо было оставить её там?! — с издёвкой спросил третий мужчина, который до этого молчал. Он был замечательно хорош собой. Высокий, стройный, с мягкими чертами лица и нагловатой улыбкой, которая, впрочем, в данный момент держалась скорее по привычке. У него были густые, но изящно очерченные дугообразные брови, круглые тёмно-карие глаза с тяжеловатыми веками и длинными ресницами, немного хищный, но тоже округлый, точёный нос. Его длинные русые волосы были почти прямыми, но, ложась на плечи, неожиданно завивались в кольца.
— Да она, может, была и не против. Все они там фанатики…
— Да уж, я заметил, как она была не против. Вырывалась так, что чуть не сломала себе все кости. В жизни такого исступления не видел. И порвала главному жрецу всю копну сена, — он нежно взглянул на спящую девушку. На тонких запястьях багровели следы верёвок.
— Так я не понял, он её убить собирался или… того этого?!
— Я так понимаю, что эти духи вселяются в своих жрецов и сперва того этого, а потом съедают жертву с костями, — сказал кареглазый задумчиво.
— Кошмар, а как ты это понял?! — друзья уставились на него в недоумении.
Они ничего толком не успели разобрать, да и не могли, ведь на той поляне происходил какой-то жуткий ритуал с песнопениями на неизвестном языке, плясали люди, чьих лиц не было видно, в нелепых нарядах из травы. Заметив девушку, в отчаянии бьющуюся на жертвенном камне, трое друзей выскочили на поляну, разрезали верёвки и унесли её, воспользовавшись всеобщим замешательством. Жрецы были в трансе и не сразу сообразили, что происходит, но потом погнались за ними. Беглецам каким-то чудом удалось скрыться, а потом спрятаться в заброшенном железнодорожном тоннеле, который они совершенно случайно обнаружили в чаще. Девушка была в ужасном состоянии и не могла ничего толком сказать, похоже, её похитили только сегодня, и она не знала ничего об этом странном культе, затаившемся в двух шагах от цивилизации. Не состоявшаяся жертва только всхлипывала и куталась в плащ, который их приятель набросил ей на плечи, а потом отключилась — видимо, совсем измучившись. А тут он вдруг говорит так, будто им есть, что анализировать.
— Сам не знаю... Я будто понимаю, что говорят духи, — он прислушался снова, глядя перед собой невидящим взглядом.
— И что они говорят? — друзья насторожились. Их приятель всегда был странноватым малым, но пока ещё не утверждал, будто разговаривает с духами.
— Здесь не только злые духи, которых вызывали жрецы. Здесь есть и те, которые помогли нам сбежать. Эти тоже пытаются что-то сказать, но я пока не понимаю. Духи дерутся между собой.
Друзья настороженно переглянулись. Похоже, их товарищ не шутил, а действительно что-то слышал.
— Они хотели полностью поглотить свою жертву. Получить её душу через боль и страдания, забрать тело без остатка. Так они обретают жизнь. Они существуют, пока жрецы каждый год скармливают им человека, уступая им для исполнения ритуала свои тела… Но их жертвой может быть только "человек, ранее не принадлежавший никому ни душой, ни телом"… То есть, видимо, никого никогда не любивший. Жрецам с каждым годом всё труднее найти такого человека. Дети не годятся, потому что ими духи не «наедаются»… В этом году они еле нашли эту девушку, и теперь будут преследовать её, пока не получат своё…
— Так что же мы, трое мужиков, не можем избавить её от этих духов?! Это ж элементарно! — воскликнул первый из друзей.
— Ты что имеешь ввиду? — угрожающе поинтересовался Кареглазый.
— Да я не предлагаю её насиловать! - замахал руками друг. - Пускай сама выберет любого из нас. Она же должна понимать, что это единственный способ, чтобы эти духи от неё отвязались, правильно? И от нас заодно.
— Добрые духи говорят, что всё не так просто. У злых духов только одна ночь, чтобы восполнить свои силы и дотянуть до следующего года. А новую подходящую жертву они найти уже не успеют. Поэтому они постараются урвать хотя бы что-нибудь — с помощью жрецов, конечно. То есть, если тело станет непригодным, они постараются причинить как можно больше страданий душе и выпить как можно больше её сил. Тогда за эту ночь она сойдёт с ума… Теперь, когда злые духи почти ощутили её вкус, она может спастись, только если полюбит кого-нибудь всей душой… вот дальше я не могу разобрать, что они мелят. Чтобы стать недоступным для духов, избранный в жертву человек должен назвать кого-то живого… чем?! Бля… "владетелем" своих души и тела раньше, чем таковыми назовутся духи… точнее перевести не могу.
— Я первый раз такое слово-то слышу…
— Фу, садомаза какая-то… — поморщился Кареглазый.
— Но разве можно полюбить кого-то всей душой за одну ночь?! — ужаснулся один из друзей.
— Ей придётся. Иначе эти жрецы придут и разделаются с ней, а нас порубят в капусту, — заявил второй друг. — Я считаю, решено. Мы не будем сидеть тут и ждать их, мы будем действовать.
— Мне не нравится ваша идея, — признался Кареглазый, — не лучше ли просто продержаться эту ночь, чтобы жрецы нас не нашли?
— Нет, не лучше. Я нутром чую, что они уже идут. У нас два варианта: трахнуть её или бросить здесь. Осталось выбрать того, кто будет ускоренными темпами добиваться девичьей любви…
— Это она должна выбрать, а не мы! Она же должна его полюбить. Давайте её разбудим и спросим, — сказал второй.
— А если она не захочет никого выбирать?! Если мы ей окажемся также отвратительны, как и жрецы?! — воскликнул Кареглазый.
— По-моему, она как раз тебя уже и выбрала, — сказал первый слегка разочарованно, но и с некоторым облегчением: Кареглазый, разволновавшись, сжал руку на плече девушки, и та во сне прижалась к нему, уютно кутаясь в его плащ. — Знаешь, а ведь ты ей сразу понравился. Она даже на мгновение перестала рычать, когда тебя увидела. Может, влюбилась с первого взгляда, кто знает…
— Да, друг, если у кого-то сегодня есть шанс, так только у тебя, — весело хихикнул второй, — тем более, именно ты у нас на связи с духами, точно будешь знать, чего им надо.
— На самом деле это ты первый ломанулся на поляну, оря. И именно ты утащил её с жертвенного камня. Так что тебе и быть эти "владетелем", или как там твои духи это всё называют. Это судьба, друг, — они оба поднялись на ноги и ободряюще хлопнули его по спине со всего плеча. — Мы спрячемся за угол, чтобы вас не смущать. Если придут жрецы, будем громко орать, лады?
— Братцы, ну совесть мне не позволяет! — заныл Кареглазый.
— Не капризничай, — строго сказал первый из друзей. — А если бы не совесть? Представь, что у тебя нет совести, что тогда?
— Да я бы заласкал её до полусмерти! — признался Кареглазый.
— Ну вот, этим и займись, — посоветовал друг.
— Да, держи, вот это пригодится.
— А нафиг это у тебя с собой, если ты ехал с мужиками в лес?!
— Ну, на всякий случай… Забыл выложить, ну! — весело препираясь, друзья ушли за угол и оставили Кареглазого наедине с девушкой, духами двух пород и тяжёлыми мыслями.
«Она должна сказать… сказать…» — шептали духи. «Наше! Отдайте!» — выли другие. Ох, заткнулись бы они все. Мужчина поморщился, пытаясь не слышать этих ненужных свидетелей.
— В какой бред я попал? Что я делаю? — пробормотал он, разглядывая девушку.
Она выглядела плохо. Бледное личико распухло от слёз, под глазами были тёмные тени. Но там, на жертвенном камне, в свете факелов она показалась ему невероятно красивой. Исступлённые глаза сверкают из-под растрёпанных волос, зубы оскалены… Несмотря на безвыходное положение, от неё, казалось, исходила какая-то пугающая сила. И эта свободолюбивая девица вот так запросто назовёт какого-то незнакомого мужика «владетелем» своих души и тела? За то, что он её прижал в заброшенном тоннеле посреди леса? Ага, жди.
Хотя… Она ведь действительно взглянула на него странно. Так, как будто узнала. У него тоже возникло непонятное чувство узнавания, как будто бы он неожиданно увидел лицо, которое давно искал в толпе. Может, это и есть «любовь с первого взгляда»?
И вдруг духи показали ему то, чего он никак не мог вспомнить сам. Перед его мысленным взором пронеслись отрывочные картины из снов, которые снились ему весь год, и он ахнул. В разных обличиях ему постоянно снилась эта девушка, и сегодня он узнал её — не внешний облик, но саму её суть. Он уже раньше чувствовал её в этих снах, и она всегда безумно любила его, просила найти её в реальности, но, просыпаясь, он забывал свои сны и не мог понять, отчего тоскует. Так значит, жрецы и духи просчитались — какая-то часть её души уже любила, и они не смогли бы забрать её. Поэтому добрые духи сегодня и привели его в этот лес, показали, где спрятаться, а теперь водили жрецов по лесу кругами. Всё было предначертано год, а может, и тысячи лет назад.
Он покосился на поворот. Удивительно, но любопытные рожи друзей оттуда не высовывались. Собравшись с духом, он осторожно откинул плащ и некоторое время завороженно наблюдал, как от тревожных ударов сердца чуть заметно вздрагивают пухлые соски девушки. Возможно, сердце действительно билось для него, а тонкое тело давно ждало только его ласки, его проникновения. Только тогда непонятно, где реальная жизнь, а где сон, и есть ли разница... Духи завыли особенно заливисто, и девушка вдруг открыла глаза и внимательно посмотрела на него.
- Ну, и чего же ты ждёшь? - поинтересовалась она. Похоже, она прекрасно слышала весь их разговор.
- Ты правда меня любишь, что ли? - беспомощно спросил мужчина.
- Не спрашивай, как это получилось, но - да. Я обалдела, когда сегодня узнала тебя, - она рассматривала его цепким взглядом, но от этого совсем не было неуютно. Он тоже разглядывал её в ответ. Тонкие черты лица были незнакомыми, но какими-то неуловимо родными. - Хотя ты не очень похож. Наяву ты симпатичнее.
— Ты действительно хочешь, чтобы я сделал это с тобой? — прошептал он, приближаясь.
— Пожалуй, хочу.
Он притянул её к себе и стал целовать.
- А где ж твои друзья, шаманы и духи? - поинтересовалась девушка как бы между прочим.
— Забудь о них. Представь, что в мире нет ничего, кроме тебя, меня и твоей любви ко мне. Думай о том, как сильно ты меня любишь.
Слыша прерывистое дыхание, он принялся целовать её тело, которое прислушивалось к малейшему движению рук. Духи бесновались и подгоняли.
— Ну давай же, отзовись, — нетерпеливо прошептал он, слегка сжимая её чувствительную грудь и целуя приоткрытые губы.
Когда волна пульсирующей любви захлестнула с головой, девушка даже не сразу осознала, что он вошёл в неё, и мгновенная боль скоро потонула в общем пламени безумного желания. Ей хотелось прижаться к нему крепче, ему — войти в неё глубже, хотя это было уже невозможно. Всё вокруг побелело от тоскливого стремления, и накатывающих одна за другой обжигающих волн.
Вокруг носились духи. Одни отчаянно выли и пытались перекричать других, которые повторяли: «Она должна сказать! Сказать!» «Да что она должна сказать-то?!» — мысленно огрызнулся мужчина. Ему было совсем не до разговоров. «Они ещё могут хитростью заполучить её душу, пока она не сказала это вслух! Скорее, сейчас самое время!» — кричали духи.
— Ты сейчас отдала мне тело и душу?
— Ну да…
— Выходит, я их… этот… «владетель» теперь? — какую только чушь не скажешь в своей жизни. Но только он непостижимым образом чувствовал, что она теперь тоже "владетельница" его души и тела, хотя ему не надо произносить это вслух, ибо он-то этим духам давно не нужен нафиг.
Девушка прерывисто выдохнула и зажмурилась, прислушиваясь к незнакомым ощущениям, и поэтому не ответила. Духи бесновались.
— Скажи это!
— Любимый. — Просто сказала она, но этого оказалось достаточно. Она еле слышно выдохнула это слово, когда все волны нахлынули разом, и всё вокруг задрожало в гудящем звуке на пределе терпения. Духи бесновались и умирали, неистово ревя. Двое людей прильнули друг к другу в море этих бешеных звуков. Последним тягучим мгновением всё прекратилось.
Он отпустил её и уставился в потолок тоннеля, пытаясь разобраться в своих мыслях и давая ей время осознать, что именно произошло. Тело девушки ещё продолжало подёргиваться. Он был приятно удивлён тем, что она оказалась способна так сразу испытать такое. Его слегка мучила совесть, но он смутно осознавал, что теперь они навсегда стали чем-то единым и неразрывным, принадлежат друг другу полностью, потому что так понимают любовь духи. Сегодня эти странные незримые существа поженили их, и этот ритуал значил несравнимо больше, чем печать в его оставленном дома паспорте. Их голоса, наконец-то, замолчали, и это была блаженная тишина. Он знал, что злобные жрецы больше не ищут их. Они потеряли своих божеств.
Девушка вытерла слёзы, как-то наивно и совсем по-детски поцеловала его в щёку и прильнула к нему, горячая, любящая, устало и успокоенно закрыв глаза. Отведя застывший взгляд от потолка, он обнял её и укрыл плащом.
Сейчас ему казалось, что и жена, и вообще всё, что было в его прошлом, было ради того, чтобы ей сейчас было хорошо, и вело к этому самому моменту. Ему ещё никогда никто не отдавался так, как она — всецело и сразу, после первого же касания. Когда он целовал эту девочку, от её любви вибрировал воздух вокруг. Минуту назад, трогая языком мягкие девичьи груди, он ясно ощутил, что ни один из них теперь не сможет существовать без другого.
примерно 2004 год