Всю жизнь я рядился в чужие одежды, в то,
от чего убегал без оглядки даже во сне.
Я мечтал о богатстве,
а бедность одевала меня в своё нехитрое платье.
Я стремился быть умным,
а глупость смеялась надо мной,
украшая моё чело венцом тупости
и повязывала бант скудоумия на моей шее.
Я искал истину,
но ловкие заблуждения ставили мне изощрённые подножки
и рядили меня в мишуру с блёстками истины,
опутывая меня призрачной пестротой и
мудрёностью длинных умозаключений.
Всё то, от чего я удирал,
волочилось за мной в складках шлейфа гордого правдолюбца,
пряталось в карманах плаща добряка
и распластывалось за лентой шляпы бессеребренника.
Я делал всё, чтобы сохранить и приумножить здоровье,
а тощие болезни стягивали меня ремнями недомоганий
и кутались в пуховые платки беспомощности.
Я прилагал усилия, чтобы прославиться,
но роковые неудачи с подлой ухмылкой
метали свои острые кинжалы и непременно попадали
прямо в сердце моего таланта,
в печень трудолюбия и в горло самоотдачи.
Мне хотелось чистой любви,
но ненависть в тоге палача вставала на моём пути,
сверкая мечом ревности и потрясая флагштоком предательства.
Я думал, что остроумно шучу,
но мой юмор рождался мёртвым,
удавленный серым шарфом сарказма
и увешанный гипсовыми орденами подражания.
Я хотел блистать
достоинствами и обаянием героев святых книг,
но многочисленные слабости духа сжимали
мою голову коваными обручами пороков,
оттягивали мне уши подвесками алчности и серьгами вожделения,
глаза подрисовывали лестью,
а слабые губы сами искажались
ухмылкой равнодушной трусости и
никакое подкрашивание не могло скрыть
их синеву и бледную беспомощность.
Я мнил себя независимым и невозмутимым,
а мои рёбра содрогались от уколов шпор восторженного идиотизма,
и спина гнулась под тяжестью подобострастной походки,
глянцевой куклой сидевшей на моих плечах
и хлеставшей меня розгами поспешности и нервной озабоченности.
Я хотел дружить с серьёзностью,
а жилетка смеха прыгала мне на голое тело,
обещая вручить отсутствующие рукава знаний о степенности
после окончания обязательного обучения в школе
со странным названием «Кройка успеха и шитьё благополучия»
Искренность, с рождения не покидавшая моё чело,
скрывалась мятым картузом подозрительности и недоверия,
надвинутым на самые брови властной рукой ограниченности.
Расписной кафтан узости интересов трещал по швам,
но всё-таки держался за мои бока,
а рвавшиеся наружу тысячи любопытных вопросов
были завёрнуты в одинаковые портянки-клише,
засунуты в штампованые сапоги-близнецы
и принуждаемы к маршу единого
многоголового и тысяченогого существа,
для которого общим было всё дозволенное.
Мне приходилось таскать с собой и на себе всё,
что мне вручали, дарили и навязывали
неразлучные и уродливые спутники
тех благородных начинаний,
чью приязнь я трепетно искал всю жизнь
и чьё место на высоком престоле
было освящено самим Отцом Небесным.
Вскоре от тяжести всех этих саванов, тог, мантий,
флагштоков, вымпелов, лент, мечей и кинжалов
мне стало трудно переставлять ноги, дышать, говорить и даже думать.
На коленях и в железном ошейнике счастливого раба
я ползал по кругу
стократно выеденной под корень травы для болванов,
очерчиваемому цепью привязанности к миру ряженых,
вокруг своей любимой конуры,
куда я входил только для переодевания.
Чтобы окончательно не сгинуть в огненной бездне,
где скрежет зубовный, я сбросил с себя все шутовские костюмы,
игрушечные медальоны, фальшивые повязки, забавные накидки,
игривые фартуки и упряжь для манекенов,
ряженых во вьючных либо в верховых четвероногих,
перегрыз цепь и убежал совершенно голым.
Сейчас каждый встреченный мною человеческий герой
по-прежнему упрямо предлагает мне что-то из своих потасканных одежд
и непременно ожидает того же от меня, ну, чтобы мы с ним говорили,
как птицы с одной ветки,
но я не беру и не предлагаю, ведь у меня нет ничего.
Я голый, и больше не собираюсь быть ряженым,
потому что чужого мне не нужно, а своего у меня более чем достаточно.
И всё.
18.09.2014г.